"Иван Михайлович Шевцов. Что за горизонтом? " - читать интересную книгу автора

рубеж: прощай молодость, вершина зрелости, пик. И через два дня я его
перешагну. Через два дня мне будет тридцать один год. А в душе все чаще
звучит мотив популярной песни: "И некогда нам оглянуться назад". Некогда и
стоит ли оглядываться? Ничего особо выдающегося там, в ушедшем, не было. А
что есть в настоящем, что в будущем? Настоящее - это сплошной кошмар.
Будущее покрыто мраком. И будет ли оно вообще это будущее? Будет ли Россия,
как государство, в двадцать первом столетии? Будут ли русские, как нация,
этнос? Эти тревожные, тоскливые вопросы угнетают, наверно, не одну меня. Они
волнуют миллионы русичей, обращенных в рабство американо-израильскими
оккупантами. Лето пролетело безалаберно, сумбурно, и нечего вспомнить...
Хотя нет - есть что вспомнить, пусть мимолетное, как дым, как утренний
туман. И в самом деле, был туман над Волгой, именно утром, когда мы плыли на
теплоходе в Нижний. И были приятные встречи, беседы с Егором Лукичом, с моим
Булычевым. Да, в юности, заядлая театралка, я была заочно влюблена в Егора
Булычева, мне нравился тип сильного и умного мужчины, деятельного и
обаятельного. И вот эта неожиданная встреча на теплоходе. Я увидела его
таким, каким представляла в свои студенческие годы: обаятельным, умным,
душевным. С ним приятно и легко говорить, душа его открыта, без лукавства и
ханжества. В нем есть нечто притягательное, располагающее к откровенности,
какая-то тихая, доверчивая открытость души. С ним я чувствовала себя, как
давним другом и совсем не замечала, что нас разделяют сорок лет. Да, ему
было сорок, когда я родилась. Он много видел, много знает. Рассказывал
интересные истории из жизни великих актеров, ветеранов МХАТа Качалова,
Москвина, Топоркова, Грибова. От него я узнала, что Шекспир и Сервантес
умерли в один день - 23 апреля 1616 года, что Лапе де Бега написал две
тысячи двести пьес, а Кальдерон сто десять. Как он понимает меня. Мне
казалось, он читал мои мысли. Он говорил: "Вы не знали настоящей любви".
Наверно не знала, а то что знала, было ненастоящим. Не хочется об этом
вспоминать.
Мы были студентами, беспечными мечтателями, строили планы, питали
надежды, жаждали любви, красивой и большой. Я - провинциалка, влюбленная в
Москву, он - москвич, видный, веселый, общительный. Пользовался успехом у
девчат, - это подогревало его самомнение. Он считал себя неотразимым и
внушал эту мысль нам, неопытным, доверчивым. В том числе и мне. Он был
старше меня тремя годами. Ослепленная своей мечтой, я видела в нем только
хорошее. Легкомыслие, эгоизм, самовлюбленность его я не замечала, хотя все
оно лежало на поверхности. Я увлеклась, я верила его пустым, неискренним
словам, видела в нем наше будущее, семью, детей, то, о чем мечтает
большинство нормальных девушек. В тумане пылких чувств, сладких речей,
подогретых вином, я отдалась. Для него это было привычным делом, как глоток
вина - минутное удовольствие. А для меня - трагедия. Не таким я себе все это
представляла. Я жаждала ласки, нежности, поэзии. А получила нечто
недостойное, оскорбительное. Добившись своего, удовлетворив свою похоть, он
стал холодным, циничным. Сказал, что связывать себя семейными, узами он не
намерен, что вообще я не подхожу для роли его жены. Для меня это было не
просто разочарование, - это был страшной силы удар, крушение всех светлых
надежд, веры в добро, в человека. После этого я всех мужчин мерила его
мерой, я их ненавидела. Мне они казались все на одно лицо, и их интерес ко
мне сводился только как к постельной принадлежности.
Так продолжалось несколько лет. В двадцать семь я сама себе казалась