"Иван Михайлович Шевцов. Что за горизонтом? " - читать интересную книгу автора

блестя вспотевшим лицом, весело прощебетала:
- Господа товарищи, приглашают на обед.
После обеда, разморенные духотой и пивом, мы с Богородским решили
поспать и проснулись незадолго до ужина. За ужином мы распили припасенную
Игорем бутылку болгарского коньяка, и я напомнил артисту и художнику, что их
инструменты, - гитара и балалайка, пока что лежат в каютах
невостребованными.
- О!.. Совершенно верно - обещанный концерт! -восторженно воскликнула
Настя. От коньяка ее возбужденное лицо покрылось багровыми пятнами.
- Только при вашем активном участии, госпожа Настасья, - согласился
Богородский и вполголоса пропел: - Эх, Настасья, ты Настасья, отворяй-ка
ворота, отворяй-ка ворота, да встречай-ка молодца. Смотрю я на вас господа
Ююкины, и думаю с белой завистью: привалило Игорю счастье - есть у него
красавица Настя.
Настя не считала себя красавицей, но и не обижалась на иронические
колкости Лукича, ответила:
- Только Игорь этого не понимает, все по сторонам глазами бегает, ищет
какого-то другого счастья.
- Да будет вам известно, милейшая Анастасия, что все женщины делятся на
два сорта: на страстных и нежных, - сказал Богородский. - Так вы к какой
категории относите себя?
- Я? - Лживые глазки Насти заметались. - Я - к первой.
- Следовательно, страстных, - подтвердил Богородский. - А Игорю,
положим, больше подходят нежные. Вот он и зыркает по сторонам, ищет. По
своему вкусу. А вы ему мешаете искать, вы навязываете ему свое, свои
страсти. А он от них сыт по горло, ему подавай что послаще, потоньше. Ему
нежность нужна. А вы ее дать не можете, потому, как у вас ее нет. Не
наградил господь. Вот на этой почве и рушатся семьи. В Америке, по последним
данным, разводится каждая вторая семья.
- Ваша теория, Егор Лукич, неправильная и вредная, - решительно
отчеканила Настя, и в глазах ее заметались колючие огоньки. - Вы все
примеряете к своему опыту, вся ваша философия исходит от ваших личных
семейных неудач. А ваши неудачи - это ваше личное дело, они от вашего
характера. А он не мед, злой у вас характер, язвительный.
- Согласен, абсолютно с вами согласен: язвительный у меня характер, и
совсем не мед, не сахар, - добродушно заулыбался Богородский. Зная
неуравновешенный характер Насти, он не хотел накалять напряжение. - Но что
поделаешь? Характер он тоже от Бога. Его не поменяешь. Он дается на всю
жизнь.
Так частенько бывало на даче: подбрасывал Лукич соседке иронических
язвительных колючек, но совершенно беззлобных, и когда в ответ на его
колкости Настя начинала "заводиться", он тут же проявлял благодушие и
миролюбиво отступал. Отступил и сейчас, тем более мы, то есть нас четверо,
были настроены на "концерт".
Когда после ужина пошли за инструментами, Ююкин шепнул Богородскому:
- Не раскаляйте, Лукич, Настю: сегодня она не в духе. Она заподозрила
мой интерес к профессоровой дочке и теперь неотступно бдит.
- Вот как? Когда же ты успел проявить этот интерес?
- А что - она симпатичная. Вы не находите? В ней что-то есть.
- Ты уже успел разглядеть это "что-то"?