"Павел Александрович Шестаков. Страх высоты (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Да, бывает. "Молодой, талантливый..." А может, я ему просто
завидую. - Рождественский достал сигарету. - Хотя я всегда считался
везучим. Впрочем, не уверен, что это так. Дело не в везении. Может быть,
мне даже совсем не везло. Да и наверняка не везло. Просто жизнь не трогала
меня, занималась другими, а я катился по ней, как колобок, думая по
наивности, что иначе и быть не может. Я, знаете ли, из тех, кому трудно
писать автобиографии - все укладывается в несколько строчек: родился,
учился, не участвовал, не был, по национальности русский. В таком-то году
окончил школу, с медалью, разумеется. Потом университет, потом
аспирантуру. Вот и все.
Мазин протянул спичку, и Рождественский сразу затянулся.
- А у него все было наоборот. Кроме года рождения и национальности.
Тут у нас совпадало. Остальное нет. Мой отец был профессором, у него отца
вообще не было. То есть был, конечно, он его не видел и не знал никогда,
да и не интересовался, наверно, я думаю. Он вообще умел не интересоваться
тем, что считал ненужным.
Они с матерью жили под лестницей большого и очень удобного дома, где
у нас была огромная светлая квартира. Мать Антона приходила убирать нашу
квартиру, а мы дружили. Дружба эта была мне полезной. Когда я падал на
льду и хотел зареветь, я вспоминал, что Тошка никогда не ревет, и не ревел
тоже. Вообще у него всегда можно было кое-чему поучиться:
И он всем нравился. И тогда и потом. Тогда он особенно нравился
старику Кротову. Вы слышали о нем?
Мазин наклонил голову.
- Я его помню хорошо. Константин Романович был человеком
замечательным. Редким человеком. Я понял это теперь. Трудно рассказать, но
знаете, есть такие люди, которые... как бы это сказать... дальше всех
удалились от обезьяны. Они делают открытия, делают революции, пишут книги
и... любят людей. Я имею в виду не отдельных людей, а всех. Говорят, что
человечество любить легче, чем отдельных людей. Это не так. Отдельных
каждый из нас любит, а вот всех... Для этого нужно очень много понимать.
Кротов понимал. И полюбил всех, кроме негодяев, разумеется. Теперь без
ссылок на него ни одна книжка по генетике не выходит. Но в жизни он был
вовсе не теоретик. Ездил в Эфиопию. Лечил там, воевал с эпидемиями. У нас
всю страну объехал. Где-то в Средней Азии у него умерла жена. Больше не
женился. Воспитывал Инку, писал книгу, возился с Антоном. Если б не
Кротов, Антону никогда бы не стать homo sapiens. Но старик такой заряд в
него заложил, что хватило на годы.
Внезапно Рождественский остановился:
- Слушайте, а вам не надоело?
- Нет.
- Я разобрался. Но мне хочется, чтоб вы знали.
- Да, я понимаю вас.
- Понимаете?
Он посмотрел на Мазина как-то странно, совсем не пьяным взглядом и
ткнул сигарету в пепельницу.
Мазин ждал.
- Ну, если хотите. Только не ловите меня. Ничего такого я все равно
не скажу. Просто детские воспоминания... Однажды у нас была елка. Не у
нас, а у Кротовых. Для детей. Маскарад. Дядя Костя дал ему африканскую