"Евгений Шестаков. Номерные сказки" - читать интересную книгу автора

постригли в монахи свои же придворные, он был объявлен
обманщиком-самозванцем и сослан рубить просеку. Новый царь прислал тазик
янтаря, после чего приехал с другим тазиком сам и попросился в вассалы. В
честь общей доблести были воздвигнуты больших относительных размеров
памятники в виде надежи-государя, дающего силу одноухому воину, и в виде
царя-батюшки в виде Родины-матери. Честь была отстояна и удаль прославлена.
Царь, шут и командующий пили до самой страды и, по отдохновении, далее.

Сказка №6

В этот день с самого утра над всем царством лил дождь. Дороги к обеду
поразвезло, народ порасслабило, экономика временно уступила место гаданию на
картах и демографии. Однако при дворе наблюдалась необычная для сезона
оживленность. Ярко горели свечи и слышался говор, громко скрипели половицы и
гусиные перья. Царь, заложив руки за спину, вышагивал по кабинету и диктовал
десятку писцов. То и дело он останавливался, и привыкшие писцы с уважением
наблюдали, как государь единым духом опоражнивает легендарных размеров
ковшик. Его величество давно слыл неплохим литератором, дважды награждался
Большим искусственным венком и сегодня решил написать произведение, которое,
по его словам, поставило бы его имя в один ряд с именами Ньютона и Жанны
д'Арк. Сих, как выразился государь, "...Паки же и препаки выпаки
достославных мужей литературы и гомотетии".
- "...Марья трижды обняла своего суженого и воскликнула..." - диктовал
царь. - Ага. Значит, в смысле, полюбила и на етой почве воскликнула. Это
весомо, да. "Любимый мой! - воскликнула Марья, обращаясь к любимому своему."
Ага. Это в целом.
- Прям как взаправди, - сказал шут, томно закатывая и без того
выпученные глаза. - Молодая, поди, ядреная?
- Двадцать семь, - отвечал царь, - восемьдесят килограммов, метр сорок.
Эталон. Не мешай.
- Восемьдесят... - мечтательно пробормотал шут, с трудом закрывая
закаченные лишку глаза.
- "И тут, расталкивая голубей и сжимая в руках большую значительных
размеров саблю, из-за ближайшего пня показался Игнат", - продолжал царь. -
"На ем было одето..." - государь задумался.
- Ну, трусы, само собой, - подсказал шут. - Носки, там. Не бродяга же
какой. Штаны новые. Фуражка. Часы с цепью. Армяк. Галстук.
- Из бани он, - пояснил царь. - Тока что. Баню принял, а тут ему на
корню измена.
- А почему с саблей? - поинтересовался шут.
- Потому что трагедия это! - рассердился царь. - Потому что счас обоих
зарубит, чтоб не шалили! Он же хотел как лучше. Семечек ей купил, полстола в
трактире заказал, в баню сходил. А она ему из-под юбки дулю!
- Значимо, - согласился шут. - Руби их, батюшка.
- "Умрите же обое!" - продолжил после раздумья царь. - "Игнат выхватил
из левой руки саблю и захреначил..." Нет... - государь пожевал ус. - "...И
запузырил..." Нет...
- А то, может, и договорились бы? - подал голос шут.
- Тоись?
- Ну, я говорю, баба же, она же не водка. Я имею в виду. Ну, она же