"Жак Шессе. Рассказ уцелевшего ("Двойник святого")" - читать интересную книгу автора

пунктуальности. Персонал набирается из числа верующих, единственная его
задача - вселять надежду в больных. Санитары и санитарки ухаживают за своими
подопечными с искренней участливостью.
В первый же день я заприметил одну особу: г-жу Бландину - рослую
блондинку с серыми, отливающими металлом глазами, тонкими, всегда сжатыми
губами, от которой тем не менее исходила сильная чувственность. Она здесь
старшая сестра, в ее распоряжении весь младший медперсонал, пока еще я не
удостоился ни малейшего интереса с ее стороны. Может быть, я не слишком
беспокойный больной для заведения подобного типа и она желает выказать мне
некое порицание или неодобрение, игнорируя меня? Заметила ли она, что я ее
разглядываю? Должно быть, да, и наверняка боится, как бы я своими взглядами
не продырявил ее гладкое лицо.
Ее подчиненные ведут себя услужливо, все они - и мужчины, и женщины -
красивы как на подбор, и всем им белые халаты и одинаковое поведение придают
странную схожесть. Трое врачей дежурят в клинике по очереди. Один из них,
еще совсем юный, на вид ливанского происхождения. Все зовут его доктор
Ирене. О двух других как-то нечего сказать.
Директор "Чаек", г-н Жако, - мужчина средних лет, с седой бородкой,
маленькими очками в металлической оправе и в рубашке в клетку - у него
скорее вид писателя или художника, чем ответственного лица в
специализированной клинике, лечение в которой подвергается серьезному
контролю вышестоящими организациями и гарантируется страховыми обществами.
Кажется, г-н Жако - хозяин клиники, которую он унаследовал от своей матери -
ее основательницы. Рукопожатие его отличается сердечностью, однако он держит
дистанцию. Отчего бы это? Неизвестно, но на этом, без всякого сомнения,
строится его власть в заведении, где каждый должен оздоровиться за счет
царящей тут гармонии. Я с первого же вечера почувствовал: здесь, в
альпийском свежем воздухе, разлит покой, который, мне казалось, никто не
сможет нарушить. Этот ветер в лиственницах, поблескивающая на солнце гладь
воды, белые пароходы...
Однако вскоре я должен был признать, что за спиной директора творятся
странные вещи. То и дело что-то пропадает: куски сахара, порции варенья или
меда, корзиночки со сливочным маслом оказываются в карманах обслуживающего
персонала, стоит больным встать из-за стола. Или вот еще: на моих глазах
кожаный кошелек тонкой работы, оставленный на столе пожилой дамой,
перекочевал в карман мойщика стекол тамильского происхождения. Я сделал вид,
что ничего не заметил, но воришка явно мне не поверил. Это некоим образом
сблизило нас, чем я смог бы воспользоваться в случае нужды. А вчера я стал
свидетелем немой сцены между главной сестрой и доктором Ирене: они
обменялись долгим взглядом, после чего исчезли в лаборатории второго этажа с
металлической дверью, всегда запертой на ключ. Табличка на двери гласит:
ЛАБОРАТОРИЯ. ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Как только они заперлись, я приложился ухом к
двери и услышал стон. Тут некстати появился тамилец с пылесосом и щетками и
стал чистить ковер в коридоре, а когда он закончил, парочка вышла из своего
уединения - сперва она, как всегда вышколенная, подтянутая, с высоко
поднятой головой, а минуту спустя и доктор Ирене: в распахнутом халате,
белых джинсах, протирающий свои очки.


* * *