"Жак Шессе. Привокзальный буфет в июле ("Двойник святого")" - читать интересную книгу автора

БУФЕТ ПЕРВОГО И ВТОРОГО КЛАССА

Тетерев на сосновой ветке, голова серны с блестящими глазами за
стойкой, касса для пробивания чеков, позолоченная поверху, с ручкой и
звоночком. Над входом в буфет небольшая дощечка:

ТАНЦЕВАТЬ ЗАПРЕЩЕНО

Официантка выходит в зал через дверь, неприметную с первого взгляда.
Какое лицо: покойное, кроткое, с правильными чертами, в обрамлении
начесанных на уши волос с голубым отливом. Южная Италия? Присаживаешься,
выпиваешь графинчик монтрё, встаешь слегка отяжелевший от вина и альпийского
воздуха, пьянящего не хуже вина. Как-то не приходит в голову задуматься, в
котором часу ожидается допотопный поезд и кого он может доставить в эти
глухие места, где ржавчина, запустение, штопанные скатерти, надписи на
стенах... Главное другое: во всем царит порядок, сообщающий послеполуденному
часу соответствующий настрой.
Правда, он дал трещину, этот порядок, с тех пор, как появился
музыкант - так мы окрестили его вчера вечером, когда он ушел, потешаясь над
ним и переживая за него одновременно. Часами пересказывали мы друг другу его
историю. Теперь-то все прояснилось, встало на свои места - и отдельные
странные фразы, и непонятные поначалу подробности, и те "провалы", о которых
он все твердил, чтобы подчеркнуть безысходность.
Как водится, мы ошиблись: не сразу поняли, кто перед нами. Он явился к
нашему столику во всем черном, с изысканными манерами, мы пригласили его
присесть. Он был ни на кого не похож. По виду пастор из вестерна, пожилой, в
морщинах, седой, с загорелым лицом, на впалом животе на цепочке - маленькая
Библия. Эмон де Блонэ. Мыслимо ли в наши дни называться Эмоном де Блонэ?
Вслед за этим он произнес фразу, которая тут же врезалась нам в память:
- Я из тех мужчин, о которых говорят, что у него умнейшая жена.
За столиком воцаряется молчание. Мы смотрим на него и постепенно
начинаем понимать. Даже не понимать - ощущать, и потому никто из нас не
осмеливается смотреть ему в глаза. При втором взгляде на него - лицо в
морщинах, задубевшая от солнца кожа, растерянный вид, несмотря на строгий
костюм и умение держать себя, - закрадывается сомнение... а может? Да нет,
все ясно: перед нами уничтоженный жизнью человек. Мы ждем продолжения.
- Моя жена - умнейшая женщина, господа. Сие означает, что она умнее
меня. Вы следите за ходом моей мысли?
Он требует к себе внимания. Ему нужно разбередить рану, выставить ее
напоказ. Ничего не скажешь: паршивая ситуация, не знаешь, как себя вести.
- Она адвокат. Зовут ее Рашель. Я немного занимаюсь альпинизмом, потому
мы здесь. У нас есть шале на вершинах. Рашель - очень известный адвокат.
Член ученых обществ, много читает, выступает на конгрессах... К тому же
музыкантша, да какая! Великая...
Он замолкает и закрывает глаза, словно некая мелодия, связанная с нею,
с ее возможностями блестящей женщины, оживает в нем. Вновь пускается
рассказывать. Судя по всему, мысли его витали совсем неподалеку - в самом
центре раны.