"Жак Шессе. Сон о Вольтере" - читать интересную книгу автора

вскоре скандальный сюжет тонет в других, более мирных разговорах.
Я долго размышлял об этом пресловутом единороге, увиденном в Тибете;
мне нравится облик этого сказочного зверя, возникшего среди утесов реальной
горы, ибо он как нельзя лучше отвечает образам, на которых я столь часто
строю собственную мою жизнь. Мне чудится, будто и здесь, среди самых
обычных, повседневных вещей, стоит нечто тайное, неведомое, непостижимое.
Словно и тут за банальными событиями кроется темная угроза, бездонная
пропасть. Что такое реальность? Я признаю ее, ощущаю, испытываю, но в то же
время не уверен ни в одном элементе из тех, что составляют ее. Может быть,
я грежу? Может, эти провалы - игра воображения? Вот они, здесь, передо
мною, разверзаются при ясном свете дня! Ибо одно непреложно: всё, что я
вижу, имеет двойное дно. И стало быть, я не вижу - мне лишь кажется, будто
я вижу. За гостями господина Клавеля, а может, и в них самих и, уж конечно,
в их снах, за этими стенами, за этими деревьями, за всеми этими лицами
прячутся иные существа, иные желания, иные мысли; они могут нежданно
вырваться наружу и изменить весь мировой порядок.
Вот о чем нужно знать. Знать и не забывать ни на минуту. Когда
господин Халлер излагает нам историю ледников, горных хребтов и цепей,
блуждающих валунов и драгоценных кристаллов, он рассказывает о вещах вполне
реальных, однако в этом, столь точном описании скрыто великое множество
зыбких ловушек и бездонных провалов. Похоже, он не отдает себе в этом
отчета, но именно данное обстоятельство составляет поэтическое очарование и
волшебную притягательность его уроков.
Когда доктор Тиссо изучает круги под глазами своих пациентов, испарину
и озноб, он констатирует не болезнь, но возбуждение, внушенное грешными
помыслами, горестные следы тайных, постыдных, глубоко упрятанных желаний.
Доктор Тиссо может сколько угодно считать себя ученым и прагматиком, как
мой дядя. На самом же деле он трагик, упивающийся победным шествием Зла.
Все скрыто, все темно. Светлый, упорядоченный, гармоничный мир -
только ширма, за которой подстерегают нас мрак и крушение. Как же мне
справиться с этим мороком? Или то смутная угроза, невнятное предупреждение,
которые нам суждено расшифровывать всю свою жизнь?
Вот, например, мадемуазель Од, которую я больше не могу любить
искренне, как прежде, ибо с некоторых пор заметил по мелким, без сомнения,
одному мне известным признакам некую двусмысленность ее натуры, при том что
она стремится выглядеть безупречной в глазах света. Я уже говорил, что
мадемуазель Од шестью годами старше меня: мне шестнадцать, семнадцать лет,
а ей двадцать два или двадцать три, и она не замужем, поскольку чета
Клавелей считает ее хранительницей их очага. Итак, мадемуазель Од разумна и
безупречна по определению, и я издали любуюсь ее сдержанной, зрелой
красотой.
Однако же в Усьере, особенно, по праздникам, я заприметил в ней
гривуазность, которая пробудила во мне серьезные сомнения. На прошлогоднем
Празднике вишен она потихоньку сбежала с лесником, женатым человеком, отцом
множества детей, и вернулась домой лишь после двух часов ночи. Кому и знать
это, как не мне: лежа без сна в своей постели, я слежу за всем происходящим
в доме, от меня не ускользает самый тихий шорох, и я отлично слышал скрип
отворенной и закрытой двери черного хода, шаги Од на лестнице, шуршание
платья и щелканье замка ее спальни в ночной тиши. А назавтра - спокойное,
непроницаемое лицо и ясная, невинная улыбка. И следующей же ночью - новый