"Жак Шессе. Сон о Вольтере" - читать интересную книгу автора

скрытую в нем несокрушимую мощь. И дерзкое упорство, способное одолеть
любое препятствие, подчинить любого противника. Сколько же лет ему было,
когда я впервые увидал его? Кажется, это произошло в конце лета 1750 года.
Значит, шестьдесят пять-шестьдесят шесть? Г-н Вольтер тщательно скрывает
свой возраст. Он хочет заставить позабыть окружающих о том, что по смерти
Короля ему было уже больше двадцати лет*. В этом он походит на стареющих
размалеванных жеманниц, коих сам безжалостно высмеивает, и столь наивное
кокетство на фоне прочих блестящих достоинств скорее умиляет меня.

* Речь идет о французском короле Людовике XIV, который умер в 1715 г.

Но что же я такого натворил, что меня выгнали из дому? Г-н Клавель,
видимо, полагает, что я согрешил, согрешил тяжко, и сама безыскусность сего
изгнания есть лишнее доказательство утонченной, жизнерадостной простоты
нрава моего покровителя. В его глазах я виновен, но никто не собирается
трезвонить в единственный колокол местной часовни по случаю моего ухода!
Так что я скромно удаляюсь по Мезьерской дороге, в нежном утреннем мареве,
витающем над окрестными лугами.
В нежном мареве... Ах, скажите, как поэтично! Я прямо-таки слышу
язвительный смех г-на Вольтера - вот кому не пришлись бы по вкусу эти
слова. Но к чему мне брать его в цензоры?! Меня выставили за дверь - я
ухожу. И стало быть, прощайте, г-н Вольтер, и г-н Клавель, и его
воспитанница, и все воспоминания об Усьере. Отныне начинается новая,
свободная от прошлого жизнь, и в ней все будет благополучно - и для меня
самого, и для этого лучшего из миров.


III

Вначале я называю г-на Клавеля "учитель", настолько он подавляет меня
своим внушительным достоинством юрисконсульта и асессора. Он решил лично
обучать меня латыни и греческому, мне нравятся эти уроки и восхищает
непререкаемый авторитет г-на Клавеля в доме и за его пределами.
- Но я тебе не учитель, а дядя, с твоего позволения, - всякий раз
возражает с улыбкою господин Клавель.
- Да, учитель... Да, дядя!
И я стараюсь привыкнуть к этому новому "званию".
Едучи из Лозанны в Усьер, нужно следовать Бернской дорогою,
пересекающей пустынную местность - голые поля, длинную необитаемую равнину,
черные еловые леса, где, как рассказывают, кишмя кишат разбойники. Впрочем,
нас сопровождают два солдата из местного гарнизона, которые отдали честь
дядюшке, едва тот сел в экипаж. Еще бы: господин судебный асессор! Как все
это далеко нынче! И как близко. На дворе 1750 год, мне только восемь лет, и
я впервые совершаю путешествие в этот затерянный край.
Зато прибытие наше в Усьер - настоящее чудо! У подножия холма Ропра
возвышается большой розовый замок; аллея, обсаженная кустами, ведет прямо к
красивому крыльцу со ступеньками из песчаника. Сверху широкая
четырехскатная крыша со множеством слуховых окошечек. Южный фасад смотрит
на ухоженный парк с самшитовыми кустами, подстриженными в форме шаров, с
молодыми вязами и тополями. Вокруг дома можно гулять по эспланаде,