"Джон Шерилл, Элизабет Шерилл. Брат Андрей: Божий контрабандист " - читать интересную книгу автора

Когда первые приветствия смолкли, Мартье сказала мне: "Когда захочешь, я
отведу тебя на могилу к маме".
Я сказал, что хочу пойти прямо сейчас. Кладбище было всего в пятистах
ярдах от нашего дома, но, чтобы пройти это расстояние, я взял у папы
велосипед. Я перекинул через сиденье больную ногу и отправился наполовину
пешком, наполовину на велосипеде.
"Действительно все так плохо?" - спросила Мартье.
"Врачи боялись, что я вообще не смогу ходить".
Земля на маминой могилке еще не осела. В маленькой красной вазочке,
укрепленной в почве, стояли свежие цветы. Через некоторое время мы с Мартье
молча пошли домой.
В ту же ночь, когда стемнело, я объявил, что попробую пойти прогуляться.
Никто не предложил сопровождать меня, потому что все знали, куда я хочу пойти.
Я опять взял велосипед и с трудом поехал по улице. Кладбище серебрилось в
лунном свете, и я легко нашел могилу. Я сел на землю и сказал своей маме
последние слова.
"Я вернулся, мама". Мне казалось, что я действительно разговариваю с ней.
"Я прочитал твою Библию, мама. Не сразу, но прочитал". Я долго молчал.
"Мама, что мне теперь делать? Я не могу пройти и сотни ярдов, чтобы не
остановиться от боли. Ты знаешь, я никогда не любил кузнечное дело. В
госпитале есть реабилитационный центр, но чему я могу там научиться? Я
чувствую себя таким ненужным, мама. И виноватым. Виноватым за ту жизнь,
которую я вел там. Ответь мне, мама".
Но ответа не было. Холодный лунный свет лился на меня, на могилу и на все
вокруг: на всех мертвых и полумертвого. Просидев полчаса, я прекратил попытки
проникнуть в прошлое. Затем я отправился домой.
Гелтье сидела за кухонным столом и шила. "Мы говорили о том, где тебе
лечь, Андрей, - сказал она, не поднимая головы. - Как ты думаешь, ты сможешь
взобраться вверх по лестнице?"
Я посмотрел на отверстие в потолке над головой; затем приступом взял
лестницу. За один раз я преодолевал одну перекладину, куда ставил сначала
здоровую ногу, а потом подтягивал больную. От сильной боли у меня выступил пот
на лбу, но я повернул голову так, чтобы никто этого не видел. Меня ждала моя
старая постель, чистые простыни гостеприимно белели в темноте. Я долго лежал,
глядя в покатый потолок, стараясь не заплакать, а затем уснул, напоследок
подумав о том, что стало с моим великим приключением.
На следующее утро я взял трость и отправился посмотреть на деревню. Люди
были вежливы, но, казалось, чувствовали себя смущенными. Они вскользь глядели
на мою форму, а затем на ногу. "Ты получил ранение в Ост-Индии или где-то
еще?" - спрашивали они. Эта война стала непопулярной в Голландии, как,
наверное, все проигранные войны. Всем было ясно, что Индонезия скоро получит
независимость, и потому намного легче было сделать вид, что мы всегда этого
хотели. Возвращавшиеся ветераны только усложняли дело.
По какой-то непонятной причине я направился к дому Уэтстров. Они сидели за
столом, и я с радостью принял их приглашение выпить чашечку кофе. Мистер
Уэтстра расспрашивал меня о Сукарно и коммунистах и наконец стал задавать
вопросы более личного характера.
"Ты доволен тем приключением, ради которого уехал, Анди?"
Я смотрел в пол. "Нет, не совсем", - ответил я.
"Хорошо, - сказал он, - мы будем продолжать молиться".