"Сергей Шерстюк. Украденная книга " - читать интересную книгу автора

сейчас на людей и вижу, как те, кто вроде положил жизнь за настоящее, прости
меня, родная, ну просто дерьмо, положившие жизнь за дерьмо.
Ты - театральная актриса, мхатовская, а из всего театрального мира
помнят тебя и любят Табаков и Фокин, ну еще Женя Миронов, ну еще кто-то,
испуганный и спрятавшийся,- не то киношники, ну стало быть, они и есть, кто
лучше и кто не как бы. И при этом, чуть кто на МХАТ вдруг при мне покатит,
наедет, презрительно усмехнется, особенно если сам мхатовец, то я - МХАТа
главный защитник. Смешно даже. У меня ведь если кисть на пол упадет или
тюбик, я прошу у них прощения, а во МХАТе, ты ведь сама знаешь, кому
подножку ставят, - споткнувшемуся, потому и на сцене такое нечеловеческое,
как будто только вчера Ницше прочитали.
Ладно. Может быть, я такую дрянь о МХАТе пишу, что - я сейчас, кстати,
смеюсь - на открытии моем из всего МХАТа один только
Давыдов был. А ведь я весь театр пригласил. Заняты? Тяжело?
Больно? Я - не ты? Людей было - не протолкнуться, да все лучшие, а из
МХАТа - Давыдов. А ведь такие штучки - не простые. Точные.
Киношники, кто действительно не смог, весь день вчера звонили, просили
прощения, из МХАТа - ноль. Какая-то душевная небрежность и именно по системе
Станиславского. Вспоминаю кадры с самим
Константином Сергеевичем, особенно как он репетировал с какой-то
актрисою (забыл, какой) и учил вранью (38-й год) - и никакой трагедии:
просто врун учит вранью бедную женщину. Ладно, сейчас меня повезут делать
кардиограмму в космическую больницу.

10 декабря
Да, вспомнил, Орлов сказал, что ты сейчас с Лесковым.

1998 год
2 января
Ну вот, Леночка, я и дома. 17 декабря меня, тихо подыхающего, отвезли в
больницу, 30-го выписали. А дневник, чтобы записать " ну вот, Леночка, я и
дома " нашел только что, да и то предполагаю, что случайно. Мог бы еще три
дня искать. Теперь, когда тебя в доме нет, ничего найти нельзя, поскольку
наша комната стала частью жилой площади. Всего лишь.
Хожу я, хоть меня и выписали, едва-едва, в основном лежу.
3 января
Оперировали меня 23 декабря. В коридоре, возле операционной, надо мной
склонился Гетон, спросил: "Тебя куда? " Он пришел выспросить, где у меня
дома лежит техпаспорт от машины, а тут такая картина, наверное, ужасная,
поскольку в член мне вставили катетер. Когда меня повезли в операционную, я
услышал: "Шерстюк, держись, мы ведь с тобой солдаты! " А в операционной подо
мной развалилось кресло. Тетушки принялись его чинить, а оно не чинится.
Голова и ноги провалились вниз. Меня давай привязывать, втыкать капельницы,
а я в позе радуги. Говорю злобно: "Вы вообще-то готовитесь к операции? " -
"Готовимся!" -
"Историю болезни читаете? " - "Читаем-читаем. А у вас что, на работе
такое не случается?" - "Никогда! " - "Не может быть ". "Может. Когда у вас
кресло последний раз развалилось? " - "Лет двадцать назад ".- "Надо не
историю болезни читать, а историю человека ".
Тут меня вкололи, и пришел я в себя уже в палате. Теперь,