"Люциус Шепард. История человечества" - читать интересную книгу автора

бедер и ягодиц, с откинутыми со лба черными волосами, она являла собой
полную противоположность почти подростковой красоте Келли с ее налитой
грудью и манящим ртом. Она скользнула под одеяло, нашарила мою руку и
спросила:
- А что у тебя?
Мне хотелось рассказать ей про тигра, но я еще не подобрал слов,
которыми можно было бы объяснить это ей. Келли была здесь почти ни при чем:
мне хотелось, чтобы мой рассказ открыл Кири глаза на ее собственную красоту.
Она никогда не была счастлива: ее слишком сковывала дисциплина дуэлянтки и
воспоминания о кошмаре юности, проведенной среди северных развалин. Она
ждала смерти, верила в уроки, преподносимые болью, жила в соответствии с
суровым кодексом, которого я не понимал до конца. Наверное, на меня и на
Бреда она взирала как на некое искажение своего прошлого, признак
собственного неуместного смягчения.
- Шлепнул обезьяну, - доложил я, - только и всего.
Она сухо усмехнулась и закрыла глаза.
- Я видела Бредли, - сказала она. - С ним все хорошо, только он,
по-моему, опять не отходит от Клея.
- Все будет нормально.
Она легла на бок, лицом ко мне, и погладила по щеке - знак того, что ей
хочется любви. Прямота противоречила ее натуре: она жила знаками, намеками и
приметами. Я поцеловал ее сначала в губы, потом в крохотного ворона,
вытатуированного на плече. Она прижалась ко мне всем телом, давая
почувствовать каждый свой мускул, натренированный для боя.
После она почти сразу уснула, а я присел на край кровати, чтобы кое-что
написать при свете луны. Я обращался к Кири, но вел речь не о тигре, а о
том, что испытал в эту ночь, любя ее. Понимаете, я впервые понял, как сильно
ее люблю, до чего мне хочется разбить ее скорлупу и заставить наконец выйти
на свет Божий. Я решил, что мое чувство к Келли не идет с этим ни в какое
сравнение и даже не может претендовать на реальность.
Но все эти мысли только лишили меня покоя и испортили настроение, и я
так ничего толком не записал. Тогда я оделся, взял винтовку и вышел
прогуляться. Я брел по колено в снегу без всякой цели. Город затих, зато на
стенах каньона поблескивала дюжина костров и доносилось завывание обезьян,
оплакивающих своих мертвецов. В следующий снегопад они опять вернутся. Крыши
домов были завалены снегом, снег обрамлял все окна, клонил к земле лишенные
листьев ветви деревьев. В этом белом безмолвии мое дыхание звучало резко и
неестественно. Я обогнул угол и направился к больнице, сияющей в лунном
свете стальными стенами. Там находилось единственное существо, которому я
мог излить душу, единственный, кто выслушает меня и уловит логику в потоке
моих слов. Я подошел к двери и вложил ладонь в прямоугольный серебряный
определитель. Через секунду раздалось шипение, и дверь отворилась. Я шагнул
в вестибюль. От стен заструился мягкий свет, и я услышал заданный шепчущим
голосом вопрос, требуется ли мне лечение.
- Только немного поговорить, - произнес я.
В комнате пятнадцать на пятнадцать футов почти всю заднюю стену занимал
экран. Перед ним стояли три стула из серебристого металла и чего-то
пенистого. Я плюхнулся на стул и нажал черную кнопку. Экран загорелся, и я
увидел Капитана, вернее, Капитаншу. Вообще-то их пол приходится угадывать,
потому что все они облачены в одинаковые пурпурные одежды, почти такие же