"Люциус Шепард. Жизнь во время войны " - читать интересную книгу автора

здесь.
Надо бы встать, пройтись немного. Вдруг будет легче. А может, наоборот,
сидеть и говорить. Разговор успокаивает.
- Спорим, там красиво, - сказал он. - Зеленые горы, водопады в
джунглях. Птиц до фига. Попугаи, какаду. Миллионы.
- Наверное.
- А колибри. Один мой друг ездил с экспедицией, ловил колибри. Говорит,
миллионы пород. Я еще подумал, каким надо быть психом, чтобы собирать
колибри. Тогда я считал, что есть дела поважнее, знаешь.
- Дэвид? - Настороженность в голосе.
- Надо плыть на корабле, правильно? - Ее духи теперь пахли гораздо
сильнее, чем раньше. - И небось на большом. Никогда не плавал на настоящем
корабле. Только на дядином ялике. Мы с ним рыбачили на Кони-айленде.
Привязывали лодку к бую и ловили всякую гадость. Ты бы посмотрела. Мутанты.
Радужные глаза, отростки какие-то по всему телу. После было страшно
подумать, что рыбу вообще кто-то ест.
- Я...
- А представь, в глубине, оттуда хрен достанешь. Огромные такие
скалозубые рыбины, гениальные акулы, киты рукастые. Я все сидел и думал: вот
проглотят они лодку, вот будет...
- Успокойся, Дэвид. - Она потерла ему затылок, и вдоль позвоночника
пробежала дрожь.
- Я спокоен.- Минголла дернул плечом, сбрасывая ее руку. Хватит с него
дрожи,- Расскажи про Панаму.
- Я же говорила... Я там ни разу не была.
- А, ну да. Тогда про Коста-Рику? В Коста-Рике была? - Он весь покрылся
потом. Пойти, что ль, поплавать, остудиться? Говорят, в Рио-Дульче ламантины
водятся. - Ты ламантина видала?
- Дэвид!
Кажется, она наклонилась поближе - по Минголле растеклось ее тепло, и
он подумал, что, может, это и неплохо - задохнуться в тепле, в тяжелом
колыхании. Перестать дрожать. Утащить в хижину и посмотреть, как там у нее
тепло и сыро. Тепло и сыро, сыро и тепло. Слова в голове выстраивались в
ритмическую цепочку. Не решаясь открыть глаза, он слепо подался вперед,
притянул Дебору к себе. Стукнулся лбом, нашел ее рот. Она ответила на
поцелуй, рука скользнула к груди. Боже, как хорошо! На ощупь как спасение,
как Панама, как провалиться в сон.
Но все менялось. Так медленно, что Минголла заметил перемены, только
когда все стало другим: Деборин язык уже не порхал стремительно у него во
рту, а корчился медленно и тупо, как улитка, в дряблой груди колотился тот
же червивый сок, что у него самого в левой руке. Он оттолкнул
Дебору, открыл глаза. Веки у нее были пришиты к щекам грубыми стежками.
Губы открыты, во рту полно костей. Пустая рожа из мяса. Он вскочил, хватаясь
за воздух и не думая ни о чем, только бы содрать с тела уродливую пленку.
- Дэвид? - Имя перекорежило, рот втягивал в себя слоги, точно пытаясь
говорить и глотать одновременно.
Жабий голос, дьявольский голос.
Минголла резко повернулся, захватил взглядом черное небо, остроконечные
деревья, рябую костяшку луны в паутине из ветвей и листьев. Темные
бородавчатые хижины, двери, распахнутые навстречу желтому пламени, внутри