"Люциус Шепард. Жизнь во время войны " - читать интересную книгу автора

______________
* Тео! Ты где? (исп.)

Выбора не было, Минголла понимал, что медлить опасно, надо что-то
отвечать. Он прохрипел:
- Aqui *,- и вышел в тоннель, громко стуча каблуками.
______________
* Тут (исп.).

- Dase prisa, hombre! *
______________
* Давай быстрее, приятель! (исп.)

Минголла открыл огонь, едва завернул за угол. Кубинцы стояли у входа в
запасной тоннель. Они успели выпустить две короткие бесполезные очереди,
полили свинцом стены, повернулись, взмахнули руками и повалились на иол.
Обалдевший от того, как просто все получилось, Минголла не чувствовал
облегчения. Он смотрел на кубинцев и ждал, когда они сделают что-то еще.
Застонут или пошевелятся.
Эхо очередей затихло; несмотря на грохот орудий и треск автоматов,
тоннель заполнила тяжелая тишина, как если бы Минголлины выстрелы проткнули
сдерживавшую это молчание завесу. Тишина заставила осознать, что он один.
Минголла понятия не имел, где проходит локальная линия фронта... если она
вообще была. Не исключено, что небольшие отряды проникли на все уровни и
сражение за Муравьиную Ферму теперь повторяет в миниатюре битву за
Гватемалу: конфликт без контуров, без линии фронта и без упорядоченного
противостояния; он мог, подобно чуме, вспыхнуть где угодно, когда угодно и
кого угодно убить. Если это так, то лучше всего пробираться к компьютерному
центру-, где наверняка собрались свои.
Минголла подошел к арке и уставился на мертвых кубинцев. Упав, они
загородили дорогу, и он боялся переступать через них, почти веря, что
солдаты лишь притворяются мертвыми и вот-вот на него набросятся. Нелепо
раскинутые руки и ноги заставляли его думать, что кубинцы специально застыли
в таких неудобных позах и ждут, когда он подойдет поближе. В красном свете
аварийки их кровь казалась пурпурной, гуще и ярче обычной. Минголла видел
родинки, шрамы и царапины, грубые швы камуфляжа, золотые пломбы в раскрытых
ртах. Даже смешно - встреть он этих ребят живыми, он запомнил бы лишь слабые
образы, но одного взгляда на мертвых хватило на целый каталог особых примет.
Наверное, подумал Минголла, смерть выявляет человеческую сущность так, как
не умеет жизнь. Он изучал этих мертвецов, словно желая прочесть. Два худых
жилистых парня. Нормальные ребята - ром, девушки и спорт. Наверняка бейсбол,
внутреннее поле, двойная игра. Может, надо было им крикнуть: "Эй, я за
"Янки". Все путем! После войны покидаем мяч - поверху и понизу. На хер
стрельбу. Мячом лучше".
Он рассмеялся, и от собственного тонкого надтреснутого смеха ему стало
страшно. Господи! Какого черта он здесь стоит - под что подставляется? И
словно в подтверждение, нечто в его руке очнулось, пошевелилось и запрыгало.
Проглотив страх, Минголла перешагнул через трупы, и на этот раз, когда никто
так и не схватил его за штаны, ему стало намного легче.