"Люциус Шепард. Жизнь во время войны " - читать интересную книгу автора

соседней комнате, чувствовал, как солдат ведет автоматом слева направо,
поворачивается...
Он чувствовал!
Он чувствовал кубинца, чувствовал его тепло, его нагретую форму, точное
положение его тела. Как будто в голове включился инфракрасный визор,
проникавший даже сквозь стены.
Кубинец направился к Минголлиной двери; вещественное приближение,
словно кто-то двигал горящую спичку за листом бумаги. Спокойствие
разлетелось вдребезги. Его разрушило тепло этого человека, жар его плоти.
Если раньше убийство представлялось Минголле чем-то химически чистым и
упорядоченным, то сейчас на ум приходили свиньи на скотобойне и
сваезабойщики, которые плющат коровьи черепа. И можно ли доверять этому
капризному восприятию? Что, если нельзя? Что, если он ударит слишком поздно?
Слишком рано? Горячее и живое было уже в дверях и не оставляло выбора: точно
рассчитав миг, Минголла ударил, как только кубинец вошел в комнату.
Без ошибок.
Лезвие легко скользнуло под ребро, и Минголла зажал кубинцу рот, не
давая кричать. Колено выбило приклад автомата, и тот со стуком упал на пол.
Кубинец неистово дергался. От него несло гнилыми джунглями и сигаретами. Он
закатывал глаза, силясь рассмотреть Минголлу. Сумасшедшие звериные глаза с
желтушными белками и широкими зрачками. Капли пота на лбу отливали красным.
Минголла провернул мачете, и кубинские веки захлопнулись. Однако секундой
позже открылись снова, и кубинец навалился на Минголлу. Шагнув в комнату,
они закачались рядом с койкой. Минголла развернул кубинца боком, насадил на
мачете, прижал к стене. Тот скорчился и чуть не вырвался. У него словно
прибавилось сил, из-под Минголлиной руки просачивались взвизги. Кубинец
выгнулся назад, вцепился Минголле в лицо, схватился за волосы, дернул.
Минголла отчаянно крутил мачете. Взвизги стали громче и выше тоном. Кубинец
извивался и царапал стену. Сжатая рука Минголлы сделалась скользкой от слюны
кубинца, ноздри забивала тухлая вонь. Он чувствовал слабость, дурноту и не
знал, сколько еще продержится. Сукин сын и не думал подыхать, он набирался
энергии от своих толстых железных кишок и превращался в бессмертную силу. Но
в этот миг кубинец застыл. Затем обмяк, и на Минголлу пахнуло фекалиями.
Он осторожно опустил тело на пол, но когда начал выдергивать мачете, по
трупу пробежала судорожная дрожь, задрала рукоятку и встряхнула левую руку
Минголлы. Дрожь так и осталась в руке, грубая и похотливая, как
послеоргазменная судорога. Нечто - животная квинтэссенция, маслянистый
огрызок отвратительной жизни - ползало вокруг и вливалось Минголле в
запястье. Он с ужасом уставился на собственную руку. В кубинской крови, как
в перчатке, она неистово тряслась. Минголла стукнул ею по бедру, как бы
оглушив то, что внутри. Но через пару секунд оно ожило и теперь трепало его
пальцы с бешеной стремительностью головастика.
- Teo! - позвал кто-то. - Vamos! *
______________
* Тео! <...> Пошли! (исп.)

Словно электрический разряд, окрик бросил Минголлу к двери. По пути он
пнул ногой автомат кубинца. Подобрал, и дрожь в руке ослабла - видимо,
знакомая тяжесть ее успокоила.
- Teo! Donde estas? *