"Люциус Шепард. Жизнь во время войны " - читать интересную книгу автора

- Ну дай же ты мне отдышаться! - воскликнул он.- Как-то это все слишком
быстро, знаешь. Не успел прилететь, а тут ты, проходит час, и ты мне
заявляешь: карты показывают смерть, и Панама - последняя надежда. Могу я
хотя бы подумать? Вдруг завтра все изменится.
Лицо ее смягчилось, но она покачала головой - нет.
- Думаешь, я того не стою?
Она опустила взгляд, пару секунд потеребила молнию на сумочке, потом
тоскливо выдохнула:
- Где мы встретимся?
- У пристани на этом берегу - годится? Часов в двенадцать.
Она колебалась.
- Ладно.
Обойдя столик, она склонилась к Минголле и потерлась губами о его щеку.
Он хотел притянуть ее к себе, поцеловать по-настоящему, но она выскользнула.
От перегрева у Минголлы кружилась голова.
- Ты точно придешь? - спросил он. Дебора кивнула, вид у нее был
беспокойный, и, ни разу не оглянувшись, она исчезла за дверью. Минголла еще
посидел, вспоминая поцелуй, - он что-то обещал. Уходить не хотелось, но
ввалились три пьяных солдата, принялись переворачивать стулья и задирать
официанта. Минголле это надоело, он вышел за дверь и втянул в себя дозу
влажного воздуха. Мотыльки лениво мельтешили у изогнутой пластмассовой
"Фанты", силясь пробиться к яркому теплу, и Минголла почувствовал в них
родственную душу - его так же тянет к невозможному. Он начал спускаться по
лестнице и тут же метнулся назад. Пацаны разошлись, но их пленная игуана
валялась на нижней ступеньке, неподвижная и залитая кровью. Из раны в горле
тянулись сизые нити. Предзнаменование было недобрым и ясным настолько, что
Минголла развернулся и пошел наверх снимать в гостинице номер.

В длинном коридоре пахло мочой и дезинфекцией. Пьяный индеец с
расстегнутой ширинкой и разбитым в кровь ртом колотил в запертую дверь.
Когда Минголла проходил мимо, он поклонился и развел руками в насмешливом
приветствии. Потом снова заколотил в дверь. Номер оказался длиной с гроб и
шириной пять футов, без окон, из мебели - только раковина, койка и стул.
Паутина и пыль затянули дверное окошко, отчего из коридора пробивался не
свет, а лишь холодное синеватое поблескивание. Стены покрывала все та же
паутина, а простыни были такими грязными, что казались узорчатыми. Минголла
лег, закрыл глаза и стал думать о Деборе. О том, что сорвет с нее красное
платье и как следует оттрахает. И как она будет кричать. От мыслей ему стало
стыдно, но член напрягся. Он попробовал представить то же самое, только
нежно. Но нежность, похоже, была не для него. Эрекция увяла. Дрочить было
лень. Он стал расстегивать рубашку, но вспомнил о простынях и решил, что
лучше поспит в одежде.
В черноте опущенных век замелькали вспышки, а внутри этих вспышек -
атака на Муравьиную Ферму. Туман, тоннели. Он стирал их призраком Дебориного
лица, но они возвращались. В конце концов он открыл глаза. На дверном окошке
вырисовывались две... нет, три черные мохнатые звезды. И только когда они
поползли, Минголла сообразил, что это пауки. Крупные. Он не боялся пауков,
но эти нагоняли ужас. Если прихлопнуть ботинком, разобьется стекло и
Минголлу выкинут из гостиницы. Руками давить не хотелось. Немного погодя он
сел, включил свет и заглянул под кровать. Там пауков не было. Он опять лег,