"Люциус Шепард. Ночь Белого Духа (Авт.сб. "Ночь Белого Духа")" - читать интересную книгу автора

пробираясь среди груд человечьего шлака и фруктовой кожуры, не следует
чересчур глубоко вдыхать дух божественных откровений, иначе он навсегда
отобьет вам чутье к ароматам Степной Гавани, Кувшинного Горла или как там
зовется оплот славного житья-бытья, каковой вы кличете родиной...") Ему
претило читать лекции о статуях и истории площади перед недалекими людьми,
желающими лишь щелкнуть "Поляроидом" Эдну или дядю Джимми на пьедестале
рядом с жутковатым обезьяньим богом. Площадь - место уникальное, а столь
непросветленный туризм, по мнению Элиота, марает ее.
Пагоды, выстроенные из красного кирпича и темного дерева, обступают
площадь со всех сторон, вознося свои главки к небесам, будто бронзовые
зигзаги молний. Облик их настолько не принадлежит миру сему, что невольно
ожидаешь увидеть над ними инопланетные небеса, вместившие несколько лун
разом. Карнизы и оконные завесы храмов изукрашены затейливыми
изображениями богов и демонов, а за большой завесой храма Белого Духа
возлежит бронзовая маска этого бога - почти десяти футов высотой, в
замысловатом головном уборе, с длинными мочками ушей и ртом, полным
белоснежных клыков; его покрытые алой эмалью брови свирепо изогнуты, но
взгляд у него чуточку очумелый; это качество роднит всех неварских богов,
как бы свирепо они ни выглядели - по сути, в них чувствуется какое-то
дружелюбие. Элиоту они всегда напоминали карикатурных младенцев. Раз в год
- фактически говоря, до этого события осталось чуть больше недели - завесы
распахивают, богу в рот просовывают трубу, и во рты бурлящих перед ним
толп изливается рисовое пиво; в какой-то момент по трубе пускают рыбу, и
поймавший ее на протяжении следующего года считается самым везучим в
долине Катманду. У Элиота вошло в обычай пытаться заполучить рыбу, хоть он
и понимал, что нуждается отнюдь не в подобном везении.
Дальше путь Элиота лежал через тесные улочки, пробирающиеся между
кирпичными домами в три-четыре этажа высотой, каждый из которых разделен
на десятки отдельных каморок. Полоска неба, видневшаяся между крышами,
сверкала насыщенной синевой - цветом космоса, - и кирпичи в тени казались
лиловыми. Люди свешивались из окон верхних этажей, чтобы потолковать между
собой и с прохожими - такова жизнь экзотического многоквартирного дома.
Повсюду - в стенных нишах и у входов в переулочки - виднелись часовенки,
небольшие деревянные сооружения, вмещающие гипсовые либо бронзовые
статуэтки. В Катманду боги встречаются на каждом шагу, и трудно отыскать
такой уголок, куда не проникает их взор.
Добравшись до резиденции, захватившей полквартала, Элиот двинулся в
первый же из внутренних двориков, откуда лестница ведет прямиком в
апартаменты мистера Чаттерджи - там можно будет сразу же проверить, что
осталось выпить. Но едва он вошел во дворик - бетонный ромб, окруженный
несколькими рядами тропических растений, - как увидел девушку и замер.
Сидящая с книжкой в шезлонге гостья оказалась действительно весьма
фигуристой. Одета она была в просторные хлопчатобумажные брюки, футболку и
длинное белое кашне с золотым люрексом. Кашне и брюки - своеобразная
униформа молодых путешественников, обычно оседающих в эмигрантском анклаве
Темаль: они будто сразу же по прибытии бросаются покупать эти атрибуты,
чтобы узнавать друг друга издалека. Подобравшись поближе, Элиот сквозь
листву каучукового дерева разглядел, что у девушки глаза лани, медового
цвета кожа и каштановые волосы до плеч со светлыми прядями. Уголки ее
крупного рта были печально опущены. Ощутив присутствие постороннего, она