"Люциус Шепард. Ночь Белого Духа (Авт.сб. "Ночь Белого Духа")" - читать интересную книгу автора

ворох простыней. Где, черт побери... ее комната! Ринувшись очертя голову
вниз по ступеням, он не удержался на ногах и растянулся на площадке
второго этажа. Коленную чашечку прошила боль, но Элиот без малейшего
промедления вскочил на ноги, ничуть не сомневаясь, что за ним гонятся по
пятам.
Из-под двери Микаэлы сочился зловещий рдяный свет и доносился хруст,
напоминающий потрескивание огня в очаге. Дерево оказалось теплым на ощупь.
Элиот никак не мог опустить ладонь на ручку двери. Сердце его, раздувшись
до размеров баскетбольного мяча, рвалось прочь из груди. Разумнее всего
было бы убраться подобру-поздорову, потому что совладать с тем, что ждет
по ту сторону двери, свыше его сил. Но вместо этого Элиот глупейшим
образом ворвался прямиком в комнату.
Поначалу ему показалось, что комната охвачена огнем, но затем он
разглядел, что огонь, хоть и выглядел настоящим, вовсе не распространялся;
языки его льнули к силуэтам вещей, лишенных собственного естества и как бы
сотканных из призрачного пламени, - подвязанных лентами гардин,
просторного мягкого кресла, софы и резной каминной полки, - тяжеловесных и
старомодных. Настоящая же мебель - заурядная ширпотребовская штамповка -
стояла нетронутой. Вокруг кровати рдело ярко-оранжевое свечение, и в самом
сердце его лежала обнаженная Микаэла, выгнувшись дугой. Пряди ее волос
взмыли вверх и спутались, трепеща в невидимых потоках воздуха, мышцы ног и
живота извивались, бугрились узлами, словно она пыталась сбросить кожу.
Потрескивание стало громче, и кровать начала источать свет, образующий
ослепительно сияющую колонну, сужающуюся посередине, выпячивающуюся
подобием груди и бедер и мало-помалу обретающую форму пылающей женщины,
лишенной лица, словно сотканный из пламени силуэт. Ее мерцающее платье
развевалось, как бы колеблемое ходьбой, и языки огня трепетали позади нее,
точно развевающиеся на ветру волосы.
Душа Элиота наполнилась ужасом до краев, он был чересчур напуган, чтобы
кричать или бежать. Окружающий ее ореол жара и могущества окутал его. Хотя
до нее было рукой подать, она казалась далекой-далекой, усланной на
невероятное расстояние и шагающей к Элиоту по тоннелю, в точности
повторяющему изгибы ее тела. Она протянула руку, дотронувшись до его щеки
пальцем. Прикосновение пронзило его беспредельной болью, наполнило
жестоким сиянием, воспламенившим даже самые потаенные уголки тела. Он
почувствовал, как кожа с шипением лопается, как вспенивается и испаряется
кровь. Будто со стороны донесся до его слуха собственный стон - журчащий,
тухлый звук, словно изданный существом, увязшим в канализационном стоке.
А затем женщина отдернула руку, будто это он обжег ее.
Ошеломленный Элиот грудой рухнул на пол, чувствуя, как вопит каждый
нерв, и затуманенным взором различив пульсирующую у дверей черноту. Лха.
Пылающая женщина стояла лицом к нему, отделенная от него всего двумя-тремя
футами. Эта сцена противостояния огня и тьмы, двух сверхъестественных
первоначал, была полна такой жути, что Элиот пришел в себя, как от
пощечины. Ему вдруг стало ясно, что ни тот, ни другая не знают, как быть.
Окруженный воздушными вихрями лха трепетал; пылающая женщина потрескивала
и мерцала, застыв в своем ужасающем отдалении. Затем она неуверенно
подняла руку, но не успела закончить движение, как лха молниеносно охватил
ее руки своими.
По дому разнесся визг раздираемого металла, словно был нарушен некий