"Виктор Шендерович. Здесь было НТВ, ТВ-6, ТВС и другие истории" - читать интересную книгу автора

выяснилось впоследствии, его уход был итогом большой работы партии и
правительства.
Впрочем, в случае с Добродеевым все не так просто. Фигура Олега
Борисовича и его судьба стоят того, чтобы остановиться на них поподробнее.
Мы любили его. Думаю, что имею право так сказать от имени многих
энтэвэшников первого и второго призыва. Олег Борисович был для нас больше
чем начальник: зайти к нему в кабинет, показать материал или текст,
поделиться своими соображениями и услышать его мнение - было нормой и,
замечу, удовольствием. Безусловный профессионал и обаятельный человек.
Я числил его своим другом.
Первый тревожный звонок был именно звонком, раздавшимся у меня дома
после очередной программы "Итого". В программе прошел очень смешной сюжет
про армию, его написали мои коллеги, Юра Исаков и Саша Каряев; их перу
принадлежали и "Газеты будущего", и все сюжеты из рубрики "Зоология", но
тот удался особенно. До сих пор помню описание призывников, которые, "кося
влажным глазом, уходят от призыва на длинных плоскостопых ногах". Чудо!
Добродеев позвонил сразу после программы.
- Витя, - сказал он. - Ты знаешь, я никогда не вмешивался - но мы не
имеем права так говорить о своей армии. Идет война...
Я много раз слышал подобное от генералов, считающих образцом
гражданской позиции журналиста газету "Красная Звезда", но не думал, что
придется объясняться по этому поводу со своими. Я был неприятно Удивлен.
- Ты звонишь как начальство, - уточнил я, - или мы разговариваем?
- Разговариваем, - ответил Олег. Тогда я сказал, что армия эта - не
моя, и война не моя. Я спросил Олега, служил ли он. И, поскольку ответ на
этот вопрос знал, вкратце рассказал Добродееву, что думаю об этом
рабовладельческом институте.
- Нас тут шесть человек, - мягко прервал меня Добродеев. - Вполне
референтная группа. И всем очень не понравилось.
Я ответил Олегу, что, видимо, у нас не совпадают референтные группы -
и мы договорились обсудить проблему при встрече. Мы оба были расстроены, и
не зря. При встрече выяснилось, что наши позиции разнятся не только по
"чеченскому вопросу". Добродеев видел главную угрозу России в центробежных
тенденциях - а мне всегда казалось, что главная угроза ей - распад нравов в
Кремле и тамошняя имперская практика, благодаря которой центробежные
тенденции, разумеется, нарастают. Я сказал это, и Добродеев поморщился.
Примерно в те же месяцы, говоря о балканском кризисе, он заметил, что
Милошевич, конечно, негодяй, но Россия все равно должна быть на его
стороне, иначе...
- Мы можем потерять Балканы, - сообщил Олег, и я впервые расслышал в
его голосе геополитическую озабоченность. Но мы были друзьями, и я еще мог
позволить себе снижение тона.
- Олег, - спросил я. - Тебе нужны Балканы? Добродеев снижения тона не
принял.
- Нет, нет, - сказал он. - Ты не понимаешь...
И вдруг я понял, что он разговаривает со мной, как с малым ребенком -
одаренным, но не постигающим всей сложности мира. А он, давно допущенный к
самым что ни на есть государственным верхам, эти материи понимал. И эту
свою допущенность к верхам - ценил.
Ценил, пожалуй, больше, чем следует журналисту.