"Виктор Шендерович. Из последней щели (Сб. "Музей человека")" - читать интересную книгу автора

Виктор Шендерович

Из последней щели

Подлинные мемуары Фомы Обойного
1

В тяжелые времена начинаю я, старый Фома Обойный, эти записки. Кто
знает, что готовит нам слепая судьба за поворотом вентиляционной трубы?
Никто не знает, даже я.
Жизнь тараканья до нелепости коротка. Это, можно сказать, жестокая
насмешка природы: люди и те живут дольше - люди, которые не способны ни на
что, кроме телевизора и своих садистских развлечений. А таракан, венец
сущего... горько даже писать об этом.
В минуты отчаянья я часто вспоминаю строки великого Хитина
Плинтусного:
Так и живем, подбирая случайные крошки,
Вечные данники чьих-то коварных сандалий...
Кстати, о крошках. Чудовище, враг рода тараканьего, узурпатор Семенов
сегодня опять ничего не оставил на столе. Все вытер, подмел пол и тут же
вынес ведро. Негодяй хочет нашей погибели, в этом нет сомнения. Жизнь его
не имеет другого смысла; даже если вы увидите его сидящим с газетой или
уставившимся в телевизор, знайте: он ищет рекламу какой-нибудь очередной
дряни, чтобы ускорить наш конец. Ужас, ужас!..
Но надо собраться с мыслями; не должно мне, приступая к трагической
истории нашей, перебегать, подобно безусому юнцу, от крошки к крошке. Может
статься, некий любознательный потомок, шаря по щелям, наткнется на мой
манускрипт - пусть же узнает обо всем! Итак, узурпатор Семенов появился на
свет наутро после того, как Еремей совершил Большой Переход...
Нет, придется-таки с самого начала отвлечься, дабы вспомнить Еремея и
его Большой Переход - такие страницы истории не должны кануть в
канализацию. Нынешняя молодежь - я не хочу сказать про нее ничего дурного,
но придется - какая-то она очумелая. Их ничего не интересует - только бы
подергаться под вой трубы да по-балдеть у газовой конфорки. И потом - эта
привычка спариваться у всех на глазах... Нет уж, извините. А спроси у
любого, кто такой Еремей, дернет усиком и похиляет дальше. Стыд! Ведь имя
это гремело по щелям, одна так и называлась - щель Любознательного Еремея,
но ее переименовали во Вторую Банковую...
А случилось тогда так: Еремей пропал безо всякого следа, и мы уже
думали, что его смыло - в те времена мы и гибли-то только от стихийных
бедствий,- когда он объявился вечерком, веселый, но какой-то дерганый.
Ночью мы сбежались по этому поводу на дружескую вечеринку. На столе было
несчетно еды - в то благословенное время вообще не было перебоев с
продуктами, их оставляли на блюдцах и ставили в шкафы, не имея этой дурной
привычки все совать в полиэтиленовые пакеты; в мире царила любовь; права
личности еще не были пустым звуком... Да что говорить!
Так вот, в тот последний вечер, когда Иосиф с Тимошей раздавили на
двоих каплю отменного ликера и пошли под плинтус колбасить с девками, а
Степан Игнатьич, попив из раковины, в ней уснул, мы, интеллигентные
тараканы, заморив за негромкой беседой червячка, собрались на столе слушать