"Виктор Шендерович. Человек с плаката (Сб. "Музей человека")" - читать интересную книгу автора

жисть-жестянка!" И, исполненный сладкого чувства собственной полноценности,
владыка погрузился в теплую тину дремы.

Город просыпался.
Дома, как огромные корабли, вплывали в серый день. Уже выходили из
подъездов люди, открывали зонты, поднимали воротники плащей и, выдохнув,
ныряли в сырую непогодь. Десятками забивались они на островок суши под
козырьком остановки и там тянули шеи, с надеждой вглядываясь в даль...
Один из стоявших на остановке сильно выделялся среди прочих граждан.
Во-первых, ростом. Там, где у граждан были шляпы, у этого была грудь.
Чудовищных размеров детина сутулился и пригибал голову, чтобы уместиться
под козырьком. Ни плаща, ни зонта у детины не имелось, а выглядел он так,
словно только что оделся в секции уцененных товаров.
Вел он себя тоже странно, а именно: всем, радостно улыбаясь, говорил
"доброе утро, товарищи", за что и получил от товарищей несколько
неприязненных взглядов в упор. Товарищи имели об этом утре отдельное
мнение.
Автобус не шел. Во время, свободное от разглядывания пустого
горизонта, люди начали коситься на соседей, оценивая их
конкурентоспособность. На высоченного гражданина смотрели с персональной
ненавистью, и на лице у него медленно проступало недоумение, говорившее о
том, что гражданин впервые попал утром на остановку.
Из-за поворота выполз автобус, грязный, как Земля за пять дней до
первого выходного. Когда служивый люд заметался по лужам, гражданин еще раз
всех удивил, предложив пропустить вперед женщин, но уж не тут-то было!
Демонстрируя силу масс, его молча пихнули в спину, стиснули с боков,
оттерли в сторону, повозили лицом по стеклу и с криком "э-эх!" внесли в
автобусное чрево; и двери со скрежетом закрылись у него за спиной.
Человек с плаката, согнувшись в три погибели, трясся в полутемном
автобусе.
Он ехал просто так, куда-нибудь, ехал, искренне сокрушаясь, что не
может своевременно и правильно оплатить свой проезд. Ему было стыдно, но
это чувство уже заглушалось другим. Жизнь влекла его; с волнением
заглядывал он в людские лица, с волнением всматривался в пейзаж, бегущий за
окном.
Мир, в который он попал, был огромен и удивителен.
Вот, например, сидит симпатичный молодой человек с усиками - почему он
сидит? Ведь написано же: "Места для пассажиров с детьми и инвалидов".
Неужели инвалид? Странно... Вот косо льется с рамы на сиденье вода - кто
так сделал эту раму? Человек морщил крупный лоб. И почему так шатается
автобус, и такая грязь везде, и люди перебираются через нее по бетонным
плитам. Почему бы не отремонтировать, водостока не сделать? Ведь все во имя
человека, все для блага человека! А плиты в грязи? Ведь экономика какой
должна быть? Неужели кто-то не знает? В чем же дело? Напрягаясь в поисках
ответов, человек сводил густые брови к переносице. И почему так посмотрел
мужчина в брезентовом берете? Откуда эта ненависть? Нет, это совершенно
непонятно...
На конечной двери раскрылись, и автобус начал выдавливать из себя
пассажиров. Последним был выдавлен высокий человек в синем костюме. Человек
постоял минуту, поднял воротник и побрел за всеми, а на месте, где он