"Светлана Шенбрунн. Пилюли счастья (роман) " - читать интересную книгу автора

125 граммов. Я тоже помню эту цифру: школьное начальство позаботилось
отправить нас, первоклассников, в музей на выставку
"Ленинград - город-герой". И там очень наглядно демонстрировались эти
сто двадцать пять граммов - тощенький темный ломтик. Это, как видно, тоже
входило в общую картину героизма - что люди могли обходиться вот этим
ломтиком дрянного, несъедобного хлеба да при этом еще трудиться на оборону.
На особом стенде приводился состав
"муки", из которой этот "хлеб" выпекался: мука ржаная дефектная - 50
процентов. "Дефектная" - прекрасное слово. Как видно, загаженная мышами или
какими-нибудь иными вредителями, возможно, даже ядовитая, но другой не было.
Не предполагали, конечно, никого ею кормить, потому-то она и уцелела - вне
знаменитых Бадаевских складов.
Хранили, может, клей сварить или еще что-нибудь в этом роде.
Большинство моих одноклассниц были либо из числа эвакуированных и
вернувшихся в город уже после войны, либо вообще из семей "новых"
ленинградцев. Их везли тогда целыми эшелонами - из Пскова, Луги,
Старой Руссы (городов сытых, хоть и побывавших под немцами), - им слово
"блокада" ничего не говорило.
Еще один ингредиент из состава той же "муки": отбойная пыль. Пять
процентов отбойной пыли... Из чего и как ее отбивали?..
"...Если бы было, допустим, три кило муки, то по 125 грамм это выйдет
на 24 дня. Значит, в течение 24 дней можно было бы съедать двойную порцию. А
если бы у меня, допустим, было 23 кило муки, то этого количества хватило бы
на целых полгода! А ведь это хоть и звучит фантастически, но в принципе не
так уж невозможно - заготовить полтора пуда муки. Хотя тот, у кого есть
полтора пуда муки, вряд ли станет ограничивать себя 125 граммами. Я тоже при
таком богатстве не смогла бы удержаться, наверняка съедала бы больше
- грамм по 300 - 400 в день. Говорят, что столько получают члены
райкомов. Но это правильно, так и должно быть, потому что в таких
обстоятельствах самое страшное - это полное безвластие и бесконтрольность.
Если не будет власти, то разнесут и булочные, и больницы, и ведомственные
столовые, и вообще все. Кто-то должен руководить, и этим руководителям
требуются силы. Но страшно подумать, что в конечном счете в пустом городе
останутся только они..."
"9 декабря 1941 г.
Говорят, Япония напала на Америку. Звучит дико: неужели где-то есть
Япония, Америка?.. Есть где-то что-то помимо нашего Ленинграда? Не могу
себе представить".
"25 декабря 1941 г.
Говорят, что, как только на Ладоге укрепится лед, наш техникум
эвакуируют. Но когда это будет? Каждый прожитый день бесконечен.
Хотя норму хлеба вдруг прибавили: нам, преподавателям, выдают теперь
250 грамм. А я ведь именно об этом и мечтала. Может, это оттого, что
столько народу уже умерло и не нуждается больше ни в чем?"
25 декабря - Рождество. Маме это, конечно, было невдомек и абсолютно не
важно. Никто не устраивал в блокадном Ленинграде рождественских балов. Тем
более, что и Рождество-то не православное, западное.
В России не так уж много католиков. Да и те, наверно, не дураки - все,
как один, писались атеистами. Но все-таки интересно: /в те дни в это
время... /Ровно сорок пять лет назад.