"Маргарита Шелехова. Последнее лето в национальном парке [love]" - читать интересную книгу автора

привязанность к Лайме, отдавая ей часть своей пенсии.
Дом у Жемины потому-то и был безалаберным и бедноватым, что, доживя
до сорока пяти, она так и не стала полной его хозяйкой. Каждый из старших
обитателей имел собственную сберкнижку, деньги от квартирантов также
делились по долям, а на общие нужды средства выделялись со скрипом. Но нам
было уютно в доме, где хозяевам было не до нас, и двери которого никогда
не закрывались.
Проснувшийся Барон получил обструкцию (без временного лишения крова,
а если Барона выставляли из дома, то это называлось "подвергнуть
остракизму"), позавтракал без особого аппетита и не сопротивлялся, когда
его оставили присматривать за Ваней. Мы же рванули с места в земляничный
овраг, располагавшийся справа от Кавены. На мостках в полном одиночестве
прохлаждался бородатый Павлик Колокольчиков, весьма приятный светский
человек, дирижировавший в свободное от отпуска время театральным оркестром.
Мы преисполнились радостных надежд по поводу отсутствия конкуренток,
но каково же было наше разочарование, когда в тот же миг из земляничного
оврага появилась группа нудисток с супругой Пав-лика Ларисой Андреевной,
питерской оперной певицей, и дочерью Татьяной, будущей джазовой певицей.
Татьяна ходила уже второй год в синей фетровой шляпе, и снимала ее только
в душе. Мать рассказывала, что зимой она сидела в этой шляпе в те-атре и
на занятиях в консерватории. Теперь под шляпой красовался уже знакомый нам
ядовито-желтый галстук, чье положение на доч-кином теле грозило приобрести
ту же стабильность.
Лариса Андреевна ежегодно реанимировала свои голосовые связки свежей
земляникой из расчета килограммов пять за сезон. После этой акулы делать в
овраге было нечего, и мы, поприветствовав конкурентов, свернули к шоссе. В
зарослях люпинов, этих могучих наркотических трав, облюбованных
земляникой, сидели Суслик с папой Мишей, личным приятелем Баронессы. Пока
Таракан не подрос, Миша частенько таскал его на руках к дремучей зависти
своей дочери, вынужденной, в связи с возрастом, ходить на Кавену пешком.
Сегодня Суслика оторвали от постройки шалаша за Вельминым огородом и
насильно увели в лес, поэтомуона всячески отлынивала от сбора ягод и,
вспоминая уж совсем раннее детство, норовила все время забраться папаше на
спину. Мы слышали, как она при этом бурчала, не переставая:
- Не хочу больше ходить в ваш проклятый лес. Черника под ногами
путается, об грибы спотыкаешься...
Миша время от времени стряхивал дочь со спины, уговаривая ее собирать
ягодки - если не в баночку, так хоть в ротик, а Суслик отвечала ему
плачущим голоском:
- Тогда купи мне синюю шляпу.
Шляпа была крайне необходима, потому что Суслик со своей взрослой
подругой Татьяной любили исполнять на Кавене что-нибудь из репертуара Эллы
Фицджеральд, и им хотелось выглядеть одинаково.
Около часа мы ползали по люпинам под воркование Баронессы. Баронесса
была счастлива - Миша умел слушать ее лучше всех в мире, но больше всех
был счастлив Суслик - пользуясь крайней занятостью папаши, дитя изображало
бесславный въезд Д Артаньяна в Париж и пришпоривало клячу сосновой
веточкой.
Когда лабораторный напиток был разведен и заправлен земляничным
соком, мы отбыли с сумками и в шляпках в Нижнюю Пакавене. В парадной