"Маргарита Шелехова. Последнее лето в национальном парке [love]" - читать интересную книгу автора

подальше, но реакция у этой суки была потрясающей, и все попытки выхватить
веточку кончались, как правило, неудачей. Наталья обожала свою лохматую
дочку, имея, впрочем, немалый доход от своих востроносых шерстяных внуков.
Оживленный Александр Иванович уже рассказывал о происках совхозного
начальства, пытавшегося ухватить со сделки неприлично большой процент.
Сидоров закурил вечернюю сигару - днем перед детьми он притворялся
непьющим и некурящим. Когда все местные новости были выслушаны, Тищенко
достал свою непременную гитару и запел "Нiч яка мicячна".
Он замечательно исполнял украинские песни, а я любила подпевать ему,
потому что украинская речь была для моего языка сущим наслаждением.
Исполнение классических иноязычных пьес в украинских театрах выглядело,
действительно, несколько необычно, но в песнях всплывали вся мощь и
нежность украинской мовы, так сладко бередившие потаенные струны моей
славянской души.
Я не была одинока в своем пристрастии. Вместе с Буниным мы слушали на
речном пароходике слепого лирника Родиона, и я обливалась слезами над
участью украинской сиротки, рыдавшей на материнской могилке. Вместе с
Гоголем мы ели галушки и любовались резными иконостасами остепенившегося
Вакулы, а, приобретя по случаю старое издание "Кобзаря", я периодически
мучила родственников стихами Тараса Шевченко, и мое пристрастие к этой
невеселой поэзии оставалось для них тайной. С юмором там, действительно,
было плоховато, а, вернее сказать, обнаружить его было вообще невозможно,
как и следов деятельности спецслужб в романе "Робинзон Крузо", тщательно
изученным шефом ЦРУ Алленом Уэлшем Даллесом с позиций истинной профессии
его автора, но меня манили музыка и страстность стихов, и я учила их
наизусть, чтобы они всегда были со мной.
Сегодня была пятая годовщина моего знакомства с Тищенко и всей этой
компанией, и мы познакомились при трагических обстоятельствах. Я приехала
первый раз в Пакавене через два года после окончания университета, когда
уже кончилось мое короткое и несчастливое замужество, и я с остервенением
ушла в работу. Мнеудалось построить себе надежную раковину в самый
короткий срок, но она упорно не хотела обрастать радужным слоем и
раскрашиваться нежными цветными переливами.
Прибыв в Пакавене, я жаждала остаться с природой наедине и избегала
людского общения, поэтому всячески игнорировала мостки и купалась на
противоположном берегу Кавены, где чьи-то добрые руки расчистили крохотный
пляжик под большим серым валуном. Случайным туристам, претендовавшим на
мое соседство, я рассказывала о повышенном содержании тяжелых металлов в
водах Кавены, вызывающем у некоторых купальщиков жуткие незаживающие язвы,
и они подолгу не задерживались.
В тот день перед мостками собралась большая компания, был виден дым
большого костра и по воздуху плыло радостное многоголосье, смешанное с
запахом жареного мяса. Я сидела у своего валуна с раннего утра и уже
совсем было собралась уходить, но решила вымыть голову, так как душевые на
турбазе были забиты тем летом до отказа. Длинные волосы были, как-никак,
моим главным украшением, и в Пакавене я заплетала их на манер "во саду ли,
в огороде..."
Подсушиваясь на солнышке у орехового куста, я лениво плела венок из
луговых ромашек и внимала заозерным звукам. Вдруг сильный баритон запел
"Черемшину", и меня потянуло туда, как магнитом, благо можно было обогнуть