"Маргарита Шелехова. Последнее лето в национальном парке [love]" - читать интересную книгу автора

душевые с гладильней. Можно было ходить в местную столовую, но мы посещали
только маленький бар с огромным мобилем в виде соломенной утки под низким
потолком. Туристов было великое множество, но они, странным образом, почти
не просачивались за пределы турбазы. Дня два их инструктировали, как нужно
отдыхать, делая всем подряд, на всякий случай, показательное искусственное
дыхание, а потом уводили в дальние походы. Возвращались они уже парами,
готовили веселый самодеятельный концерт и уезжали восвояси. Им было не до
леса, но в их распоряжении были кустистые поляны вокруг базы, где
постоянно горели прощальные костры и прощальные поцелуи.
Еще в прошлом году по вечерам на турбазе играли ленинградские
музыканты, и мы ходили любоваться на высокого бородатого музыканта Сан
Саныча, руководившего оркестриком с упоительной элегантностью.
Музыка начинала играть во время вечерней дойки, и молоденькая жена
Сан Саныча тут же являлась к Жемине за молоком со светлой веревицей на
чистом лбу и в длинном льняном платьице с красной вышивкой по подолу. Она
становилась у большого бидона с крошечной дырочкой на боку, залепленной
эпоксидной смолой, а Юмис всегда крутился рядом и тяжко вздыхал от
невыносимой прелести этого зрелища.
Сейчас же на турбазе организовали дискотеку, и по вечерам крутили
магнитофонные записи, а киевские диск-жокеи, неизвестно как оказавшиеся
так далеко от Украины, завывали в музыкальных паузах неестественными
голосами, путая английский с малоросским и мешая видеозрителям в соседней
пристройке наслаждаться воплями американских ментов из "Полицейской
академии".
Генрих рокотал приятным басом, регулярно подтверждая в ходе разговора
свою репутацию злостного циника, случайно не унаследованную сыном. Мы
прикупили в киоске свежих газеток и заглянули в фойе центрального здания,
где небольшая группа туристов напряженно ждала перед голубым экраном
окончания беседы ведущего тележурналиста с упитанным господином в
темно-сером.
- По-моему, это Петр Ильич Иванов, заведующий сектором легкой
промышленности - сказала я Генриху, поразив философа недетской
осведомленностью.
В этот момент беседа кончилась, и на голубом экране появилось
долгожданное мгновение весны - одно из семнадцати возможных. Мы ушли
погулять вокруг главной клумбы с оранжевыми тагетесами, именуемыми на Руси
бархатцами, а потом присели на лавочку взглянуть, что пишут сегодня в
самой центральной газете. Генрих открыл газету и издал приятное ржанье, а
дальше мы уже хохотали вместе, потому что уже лет пять, как я тоже
начинала чтение газет с заголовков, подставляя их под воображаемое
неприличное изображение - было такое развлечение в наши времена у
интеллигентных людей.
К концу экскурсии мы вполне притерпелись друг к другу и
раскланивались у почтамта весьма церемонно и почтительно. Лет через
десять, уже смертельно больной, он издаст небольшую книгу рассказов
"Путешествие по эпохам", и они поразят меня не только безыскусной
правдивостью и предельной точностью описания деталей, но и своим
неожиданным простодушием. Один Бог знает, где искать нас настоящих - быть
может, так важен тот единственный миг, когда мы, сбросив пестрые одежды,
как капустные листья с материнского огорода, последний раз всплываем на