"Уильям Шекспир. Трагедия о Гамлете, принце датском (Пер.М.М.Морозова) " - читать интересную книгу автора

поведать повесть, легчайшее слово которой перевернуло бы твою душу {76},
заморозило бы твою юную кровь, заставило бы твои глаза, подобно, звездам,
выскочить из орбит; разделило бы твои причесанные волосы и подняло бы каждый
отдельный волос дыбом, подобно иглам сердитого дикообраза {77}. Но
разглашение того, что принадлежит вечности, не должно касаться ушей из плоти
и крови. Слушай, слушай, о, слушай! Если ты когда-нибудь любил своего отца и
он был тебе дорог...
Гамлет. О боже!
Призрак. Отомсти за его гнусное и противное природе убийство.
Гамлет. Убийство?
Призрак. Убийство гнуснейшее, каким является и в лучшем случае всякое
убийство, но это убийство - гнуснейшее, необычное, противное природе.
Гамлет. Дай мне скорей узнать, чтобы я на крыльях, столь же быстрых,
как размышление или любовные мечты, мог понестись к мести.
Призрак. Я вижу твою готовность. И ты был бы более вялым, чем жирный
плевел, который в праздности гниет {78} на берегах Леты, если бы ты остался
неподвижным в этом деле. Слушай, Гамлет. Пустили слух, что я, когда спал в
саду, был ужален змеей. Так вся Дания гнусно обманута измышлением о причине
моей смерти, Но знай ты, благородный юноша, что змея, которая смертельно
ужалила твоего отца, теперь носит его корону.
Гамлет. О моя пророческая душа! Мой дядя?
Призрак. Да, это кровосмесительное, это прелюбодейное животное
колдовством своего ума, своими предательскими подарками - о нечестивый ум и
нечестивые дары, имеющие силу соблазнять! - склонил к своей постыдной похоти
согласие моей кажущейся столь добродетельной королевы. О Гамлет, какое это
было падение! Отвернуться от меня, чья любовь была достойна тех обетов,
которые я дал ей при вступлении в брак, и опуститься до ничтожества,
природные качества которого были бедными по сравнению с моими! Но как
добродетель никогда не ступит на путь греха, хотя бы сладострастие ухаживало
за ней даже в небесном обличье, так похоть, хотя бы связанная узами с
лучезарным ангелом, пресытится на небесном ложе и начнет пожирать отбросы.
Но тише! Мне кажется, что я чую утренний ветерок. Я буду краток. Когда я
спал в моем саду, как я это обычно делал среди дня, твой дядя, пользуясь
этим безмятежным часом, прокрался в сад с соком проклятого тисового дерева в
сосуде и в портики моих ушей влил вызывающий проказу состав, действие
которого столь враждебно человеческой крови, что быстро, как ртуть, несется
через созданные природой ворота и пути в человеческом теле и с внезапной
силой свертывает и створаживает, подобно кислым каплям в молоке, жидкую и
здоровую кровь. Так подействовал он и на мою кровь. И почти мгновенно
струпья, словно древесной корой, - как у прокаженного, - покрыли гнусной и
отвратительной коркой мое гладкое тело. Так спящим был я рукой брата сразу
лишен и жизни, и короны, и королевы; был подрезан в самом расцвете греха,
без исповеди, без причащения, без соборования; не сведя счета, я был послан
отдать отчет (ответственность) за все свои несовершенства. О, ужасно! О,
ужасно! ужасно! Если есть в тебе природа, не примиряйся с этим. Не допусти,
чтобы королевская постель Дании стала ложем разврата и проклятого
кровосмешения. Но, каким бы путем ты ни выполнял это дело, не запятнай ни
ума, ни души замыслом против твоей матери: предоставь ее небу и тем шипам,
которые заключены в ее груди, - пусть они колют и жалят ее. Прощай же!
Светляк показывает, что близко утро, и начинает убавлять свой ненужный