"Заложники Рока" - читать интересную книгу автора (Старк Джеральд)

Глава третья. Ночь волшебства

Видения Айлэ, когда она попыталась их описать – после того, как немного успокоилась – прозвучали для двух слушателей полнейшей загадкой. К тому же девушка не всегда могла найти подходящие слова, чтобы выразить увиденное, а кое-чего просто не поняла. Однако, когда Рейенир да Кадена, внимательно все выслушав, причем дважды, попытался составить разрозненные кусочки в мозаику, в сплошном тумане появилась некая тропинка.

И эта тропинка, вильнув пару раз, привела в трясину.

– Итак, Коннахар жив и его приятели тоже. Будем считать, что ты не ошибаешься и это правда, – заявил гуль. Двое мужчин и девушка по-прежнему оставались на берегу озера, решив сперва все хорошенько обдумать. – Они находятся в какой-то крепости, тебе совершенно незнакомой.

– Она очень большая, – робко сказала Айлэ. – Огромная, как столичный город. Даже больше. Стоит в горах. Кажется, я видела ее откуда-то с высоты. И вокруг бушевало сражение. Не такое, как в нынешние времена. Там все пропахло колдовством, оно просто висело в воздухе. Я еще заметила какие-то шагающие махины, вокруг все кричали, что-то горело, потом стало темно…

– И ты услышала несколько слов о грядущей вылазке в некие Серебряные Пики, причем наши сгинувшие невесть куда герои намеревались в ней участвовать, – задумчиво покивал Рейе и попросил: – Опиши-ка еще разок знамя, что попалось тебе на глаза.

– Полотнище темно-вишневого цвета, на нем серебряная звезда о восьми лучах, вокруг шитые золотом то ли развернутые крылья, то ли языки пламени, – старательно повторила девица Монброн. Образ настолько запал ей в память, что, стоило зажмуриться, развевающийся стяг сам возникал перед глазами. – В Аквилонии подобного нет – ни в фамильном владении, ни у вольных городов. Оно похоже на знамя Полуночных провинции Немедии, но там звезда расположена поверх традиционных цветов.

Конан и Рейе да Кадена переглянулись поверх склоненной головы девушки.

– Рокод, – с отвращением произнес киммериец и скривился, будто надкусил нечто кислое. – Битва Драконов. Но ведь она случилась почти двадцать лет тому!

– Нечто худшее, – гуль в непритворном отчаянии обеими руками взъерошил волосы – точь-в-точь как недавно одноглазый маг. – Хасти сразу это понял. Вот почему он ушел. И если это действительно так… нет, не может быть!

– Если он не одумается, нам придется затолкать его ногами в очаг, чтобы заставить говорить…

– Или смириться. Всякому могуществу явлены пределы. Но, может, все не так плохо, как мы думаем? Вдруг девочка заблуждается? Она ведь не настоящая чародейка. И не прорицательница, как ее мать.

– То, что я видела, как-то связано с… с прошлым Хасти? С тем, о чем никогда не вспоминают? – подала голос баронета Монброн и словно примороженным языком выговорила: – С темным всадником, что скачет через ночь?

Оба собеседника глянули на нее с непонятным уважением, словно причислив к некоему кругу посвященных.

– Он сказал или сама сообразила? – быстро спросил Рейе. – Или Райан проговорился?

– Нет, конечно. Отец и матушка никогда не упоминали при мне ни о чем подобном. Частью сама догадалась, частью видела кое-что, когда мы добирались в Пограничье, – честно призналась Айлэ. – А когда спросила напрямую, Хасти посоветовал не копаться в могилах. Мол, все давно похоронено и забыто.

– Забыто, как же, – раздраженно фыркнул король Аквилонии. – Он бы и хотел забыть, да ему напомнят. Что будем делать?

– Подождем. Хасти вспыльчив, но, к счастью, быстро отходит. Нам позарез нужна его помощь и его совет, и потому лучшее, что я могу предложить – набраться терпения.

– Именно его мне как раз никогда не хватало, – проворчал варвар. – Ненавижу терять время попусту. Ладно, пошли обратно. Никому пока ни слова, поняли?

Маленький лагерь по соседству с жилищем чародея оживал, пробуждаясь для нового дня. Делле уже успел сунуться внутрь, обнаружил отсутствие хозяина дома и теперь приставал ко всем с расспросами, не видел ли кто, куда упомянутый хозяин подевался. Мэтру растолковали, что Одноглазый удалился поразмыслить в одиночестве. Успокоившись, Ариен вновь украдкой проскользнул в комнату с книжными шкафами – она притягивала его сильнее, чем голодного миска похлебки. Айлэ позавтракала вместе со всеми – на сей раз стряпали не егеря, а челядинцы из Школы, решившие проявить гостеприимство – и ушла к обнаруженному вчера лесному амфитеатру для общих собраний. Как и рабирийскому магику, ей требовалось посидеть в тишине и как следует обдумать случившееся утром.

Размышления баронеты Монброн не привели ни к чему толковому. Ее пугали образы неведомой крепости и грохочущего там сражения, но еще более страшила мысль никогда больше не увидеть Конни. Она то впадала в отчаяние, то принималась убеждать себя, что король Аквилонии и его знакомцы находили выход и не из столь запутанных ситуаций. Когда она окончательно измучилась неопределенностью, а солнце начало подбираться к макушкам сосен, ее сознания вдруг коснулся беззвучный голос Хасти:

«Айлэ, пожалуйста, возвращайся. Возможно, я придумал кое-что. Надо многое обсудить, в том числе и с тобой».

– Будем надеяться, что на сей раз тебя осенила действительно хорошая мысль, – сердито произнесла Айлэ, не рассчитывая, что ее слова будут услышаны. Несмотря на невесть откуда взявшуюся способность воспринимать Безмолвную Речь, отвечать таким же образом девица Монброн пока не научилась.

Лица, собравшиеся в комнате на первом этаже жилища рабирийского мага, ее ничуть не удивили – Хасти созвал всех, кто присутствовал нынче утром у озерной заводи, и сверх того еще мэтра Ариена Делле. Неизвестно, о чем размышлял все это время Конан, но выражение лица аквилонского монарха с каждым мгновением становилось все мрачнее и мрачнее, успешно соперничая с угрюмостью, одолевавшей Одноглазого. Часть книг из шкафов переместилась на стол, и Делле продолжал увлеченно копаться среди пергаментных россыпей, добавляя к уже скопившейся изрядной груде фолиантов новые. Да Кадена просто сидел, с задумчивым видом подперев ладонью подбородок, и пальцами левой руки выстукивая по столешнице мотив зингарского гимна короны. Варвар несколько раз порывался что-то сказать, но сдерживался, дожидаясь, когда изволит заговорить хозяин Школы. Будь он хоть повелителем всей Хайбории, но здесь, в маленьком доме на берегу озера Синрет, распоряжался Хасти.

– Как вижу, все в сборе, – сухо произнес Одноглазый, когда Айлэ закрыла за собой дверь и присела на скамью. Узконосая черная саэта под потолком покачивалась на воздушных волнах, текущих из распахнутых окон, где-то неподалеку степенно беседовали пуантенские егеря, и казалось невероятным, что в этих тихих лесах идет незаметная война, а где-то собирает свою жатву проклятие давно умершего альбийского полководца. – И всем необходимо услышать ответ на один-единственный вопрос: где пребывает наследник Трона Льва и его спутники? Нынешним утром госпожа баронета, к моему величайшему удивлению и восхищению, сумела определить местонахождение Коннахара. К сожалению, многие обстоятельства препятствуют тому, чтобы снарядить отряд и отправить его туда, где находится принц сотоварищи. Их нет ни в Пиктской Пуще, ни в степях Турана, ни в Черных королевствах, ни на недоступных для людей землях Ямурлака или Счастливых Островах.

– Ты заразился от вон того парня многословием. Короче: в какую же зловонную яму зашвырнул их твой распроклятый портал? – буркнул Конан. – На Серые Равнины, что ли? Айлэ вот твердит, якобы они живы-здоровы.

– Живы, – подтвердил Хасти и уточнил: – пока еще живы. Впрочем, это только осложняет дело.

Он двумя пальцами поднял лежавший перед ним на столе тонкий шнурок из серебряных нитей, в пару локтей длиной, и подбросил его под потолок. Шнурок ударился о днище черной саэты и начал падать, но над столом вдруг повис без видимой опоры и закружился, свиваясь спиралью, подобно змее, танцующей на собственном хвосте. Одноглазый провел ладонью вдоль удивительной нити, и та украсилась поблескивающими кристаллами всех цветов радуги.

– Предположим, это – время, – сообщил маг своим удивленным и настороженным слушателям. – Вернее, его небольшой отрезок. На самом деле оно похоже на текущую воду, но, думаю, спираль будет вам более понятна. Камни – события, происходившие в прошлом. Скажем, вот этот – год твоего рождения, – он чуть кивнул в сторону аквилонского монарха, и тут же один из камешков на верхнем конце шнурка вспыхнул синей искрой. – А этот – год основания Кордавы, – теперь блеснул желтый топаз двумя или тремя витками ниже. – Вот падение Кхарии и приход с Полуночи людских племен, – алый блик в середине вращающейся спирали. – Многое сокращено и убрано, поскольку не имеет отношения к нашим нынешним трудностям, и теперь протяженность этой ленты составляет около восьми тысячелетий. Наверху – сегодняшний день, где пребываем мы все, – он дотронулся до изумруда, полыхнувшего весенней листвой, – внизу – дни гибели альбийских королевств, – нестерпимо яркие переливы граней крохотного алмаза.

Айлэ вдруг обнаружила, что каждый вздох дается ей с небывалым трудом, а в уши словно натолкали кипу хлопчатой ваты. Размеренная речь Хасти с трудом пробивалась к ее сознанию, и ей пришлось отчаянно затрясти головой, чтобы как следует расслышать слова мага. Она вдруг поняла, каков будет ответ Хасти на заданный ею сегодня утром вопрос. И Конан тоже понял – медленно, как во сне, он начал вставать со скамьи.

Слова падали, как налитые свинцом:

– По причинам, о которых я не берусь судить и которые выше моего разумения, Врата соединили не только пространство, но и время. Коннахар, сын Конана, пребывает не «где», а «когда». Семь тысяч восемьсот пятьдесят три года назад.

– То есть крепость, увиденная Айлэ – это именно то, о чем я думаю? – разбил наступившую гробовую тишину Рейе да Кадена. – Легендарная Долина Вулканов, Тройное Единство и Война Света? Великие небеса… Может ли быть хуже…

– Может, – на мгновение лицо Хасти исказила короткая судорога. – Госпожа Айлэ утверждает, якобы слышала упоминание о штурме Серебряных Пиков. Это означает, что грядущая ночь станет для Цитадели последней. Исенна Безумец, предводитель завоевателей, выпустит на волю силы, с которыми не сумеет справиться. Погибнут все, и победители, и побежденные. Целый горный кряж с прилегающими землями погрузится в волны океана. Землетрясение разрушит множество поселений как поблизости, так и вдалеке от крепости. Уцелеет разве что горстка беглецов, покинувших поле боя несколькими днями ранее.

– Прикончить бы тебя за такие выходки, – мертвым голосом проронил король Аквилонии. – И что, теперь ничего нельзя поделать? Они так и останутся подыхать в этой… – варвар еле удержался от крепкого словца, -…в этой крепости? Имей в виду, ответ «не знаю» меня не устраивает. Ты это заварил – тебе и расхлебывать.

Со стоическим видом проглотив оскорбление, магик вернулся к кружащейся спирали, бросавшей на стены радужные отсветы и слегка позванивавшей. Какое-то время – показавшееся боровшейся с приступами дурноты Айлэ целой вечностью – он искоса разглядывал зачарованную нить, затем нехотя заговорил:

– Есть возможность… Даже не возможность, предположение… Однажды мне в руки попал трактат, создатель которого сравнивал время с бесконечной винтовой лестницей. Он утверждал, будто нашел способ спуститься вниз по ступенькам, переходя с этажа на этаж, – на вершине спирали зародилась яркая голубая капля и заскользила по скручивающимся виткам. Вначале она двигалась довольно бойко, потом все медленнее и застыла, не преодолев и половины серебряного шнурка. – Те, кто пытался совершить это деяние, неизбежно застревали в каком-нибудь из веков, ибо река времени обладает неким сопротивлением и препятствует движению чужеродных предметов. В точности лодка, идущая против течения.

Капля померцала и растаяла, чтобы спустя мгновение вновь появиться рядом с изумрудом, символизирующим лето 1313 года по основанию Аквилонии.

– Тогда мне подумалось, что не обязательно вышагивать по всем тысячам тысяч ступенек минувших лет. Проще использовать более короткий путь, – повинуясь легкому движению указательного пальца чародея, голубая искорка спрыгнула со своего места и под общий вздох полетела вниз, с легкостью минуя столетия и тысячелетия. За ней тянулась еле различимая глазом нить вроде паутинной. Капля достигла нижних витков, на миг коснулась алмаза и взвилась обратно, точно притягиваемая некоей силой. Спираль распрямилась, зависнув в воздухе небывалой стрелой, усыпанной драгоценными камнями, и шлепнулась на стол, вновь обратившись серебряной канителью. – Примерно вот так. Падающий вниз предмет скользит вдоль витков потока времен и возвращается назад, стремясь вернуться к исходному состоянию. Не долгий спуск по лестнице, но прыжок в лестничный проем.

– И это действует? – Делле следил за происходящим восторженно расширенными глазами. Казалось, он позабыл о причинах, собравшей здесь всех этих людей, и о плачевной участи Коннахара – куда больше его занимали творившиеся рядом чудеса, настоящие, которые можно вновь и вновь переосмысливать, стремясь достигнуть важнейшего – понять, каким образом они происходят.

– Никогда не проверял, – честно признался Хасти. – Собственно, это было придумано исключительно ради умственного развлечения. Слишком велика вероятность того, что связующая нить не выдержит и удерживаемое ею тело канет в глубины Бесконечности. Слишком огромно количество Силы, необходимое для победы над временем. Да и зачем? Ради чего? Загадки прошлого не настолько занимали меня, чтобы рисковать из-за них жизнью.

– Но ведь можно изменить саму историю! – воскликнул Делле, всплеснув руками. – Вспомним сравнительно недавние события в Немедии. Что, если убить Тараска Эльсдорфа и Менхотепа Стигийца еще до того, как они узурпируют трон? Тысячи людей были бы спасены, король Нимед прожил бы еще долгую жизнь, а семейство Эрде…

– И некий Конан из Киммерии не встретил бы некую Дженну Сольскель, и Коннахар, их сын, не появился бы на свет, – перебил одноглазый маг. – И Меланталь Фриерра не стала бы женой Райана Монброна, и мы не сидели бы сейчас здесь, а Проклятие Безумца по-прежнему тяготело бы над Рабирами. Именно поэтому однажды и навсегда я запретил себе даже думать о путешествиях в прошлое.

– Тогда как насчет возможности узнать будущее? – не унимался мэтр Ариен, явно понимавший в рассуждениях магика больше, чем все присутствующее, вместе взятые. – Хотя бы на несколько лет вперед?

– Разве можно попасть в место, которого еще не существует? – остановил разгулявшийся полет фантазии ученого мужа Одноглазый. – С равным успехом можно собирать еще не посеянный урожай или читать ненаписанную книгу. Будущее рождается из сегодняшнего дня. Каждое наше действие влияет на то, что произойдет в следующее мгновение.

– Жаль, – искренне огорчился месьор Делле, напрочь не замечавший угрожающих взглядов аквилонского монарха. Мэтра, похоже, осеняла одна сногсшибательная идея за другой. – Но, предположим, отыщется средство осуществить этот замысел с падающей каплей. Тогда вполне возможно отвратить угрозу жизни Коннахара! Если «капля» упадет спустя несколько мгновений после того, как принц и его спутники окажутся в пределах мира прошлого, и унесет их с собой, тогда они пробудут в этой вашей крепости всего пару ударов сердца и тут же исчезнут, вернувшись к нам!

– Если бы так, – отрицательно покачал головой колдун из Рабиров. – Ты забыл: время не стоит на месте. Оно непрерывно движется – и здесь, и там. Мальчишки уже прожили в Цитадели почти три седмицы – ума не приложу, как им удалось? – и это событие оставило свой след на скрижалях истории. Пускай маленький и незаметный, но неизгладимый. Отменить этот след – означает изменить историю мира. Пускай поначалу в самой малости, но кто знает, к каким последствиям это приведет спустя тысячелетия? Нет, есть только один выход. Если и можно их спасти, то только из того мгновения, в котором они пребывают – из четырнадцатого дня месяца Саорх года Падения Полуночной Цитадели. Обожди немного, – он поднял руку, остановив собиравшего что-то рявкнуть Конана. – Дай мне закончить, а потом мы выслушаем все, что хочешь сказать ты.

Из складок одеяний Хасти появилась и легла на столешницу длинная узкая шкатулка черного дерева с вырезанным на крышке диковинным узором из переплетенных ветвей. В ларце, как было известно весьма узкому кругу лиц, хранился Жезл Альвара, сломанная с невиданного древа золотая ветвь, обнимавшая своими листьями сияющий Алмаз древних времен. Увидев шкатулку, киммериец все-таки не выдержал:

– Ты же сам говорил: эту штуку вам одолжили только ради того, чтобы извести Проклятие Рабиров!

– Да, – согласился Хасти. – Однако это единственная вещь, сработанная во времена Цитадели и имеющая самое прямое отношение к событиям тех лет. Она, да еще моя личная сила – ничего иного в моем распоряжении не имеется. Думаю, этого будет достаточно, чтобы поддержать сеть необходимых заклинаний, соединяющих наш день и последний день Крепости… Но! Или-или, мой друг, – в голосе магика прозвучало сочувствие. – Или жизнь твоего сына, или борьба со Словом Безумца, уничтожающим Пограничье.

– А осуществить то и другое – никак нельзя? – негромко и деловито спросил да Кадена. – Выручить мальчиков и уж затем заняться Проклятием? В конце концов, обитатели Пограничья вполне могут обождать пару лишних дней. Насколько я понял из ваших объяснений, им пока ничего не угрожает.

– Могут-то могут, – хмыкнул чародей. – Однако кто поручится, что сил Жезла достанет на оба заклинания? Я не знаю, хватит ли сил Алмаза даже на одно это действие – я ведь уже обращался к его магии и черпал ее полной мерой, пытаясь уничтожить Проклятие там, в Пограничье… Наш талисман, – он постучал согнутым пальцем по крышке шкатулки, – может попросту не выдержать того, что от него требуется.

– Сколько у нас времени? – перебил король Аквилонии. Хасти покосился на толстенную полосатую свечу в виде крепостной башни, возвышавшуюся над камином и оплывшую уже на треть:

– Штурм Серебряных Башен начался где-то после второго ночного колокола. Что происходило потом – сказать не могу. Потом… э-э… меня там уже не было.

– Значит, до полуночи, – пробормотал Конан, явно обдумывая некий собственный план. – А как долго ты провозишься со своими заклятьями – ну, чтобы проложить дорогу вниз по твоей спирали?

– Весь день и весь вечер. Может быть, больше, – поразмыслив, твердо заявил Одноглазый. – Сам понимаешь, раньше никто не совершал ничего подобного. Так что же ты выбираешь, киммериец? Коннахар или Пограничье?

– Все равно это безумие! Чистой воды безумие! Они оба свихнулись, а остальные только поддакивают и делают вид, будто все обойдется. А хоть кто-нибудь подумал, что произойдет, если у них ничего не получится? Вдруг эта самая проклятая нить оборвется? Вдруг у Алмаза в самый нужный момент иссякнет Сила? Вдруг Хасти опять переоценил собственные возможности и взялся за невыполнимое?

– Вот так раз, – мэтр Делле оторвался от толстенного фолианта в потрепанной зеленой обложке и подслеповато уставился на причитавшую девицу Монброн. – А я-то думал, тебе без Конни жизнь не мила…

– Да! – запальчиво огрызнулась девушка. – Не мила! И я бы сама прыгнула в эти врата, лишь бы помочь его спасению! Вот только последние дни научили меня думать не только о себе и собственных чувствах! Ну-ка скажи, что начнется, если поползет слух о том, что в Рабирах исчез сперва наследник трона Аквилонии, а затем и ее законный правитель? Я люблю Конни, но боюсь, как бы наши дела не стали еще хуже. А когда я пытаюсь увидеть, к чему приведет этот их безумный план, я вижу только какие-то дурацкие молнии в небе! Я запуталась, я всего пугаюсь, не знаю, на что мне надеяться и я уже ни во что не верю!

Выслушав сию тираду, Ариен только хмыкнул и вновь уткнулся носом в книгу. Айлэ отвернулась от него и, пытаясь успокоиться, побрела через высокую траву к краю поляны. В руках она вертела шнурок с поблескивающими камнями, который Хасти недавно использовал для разъяснения своего замысла. Баронета позаимствовала шнурок со стола, когда все выходили из дома чародея, и выяснила, что разноцветные кристаллы вовсе не нанизаны на серебряные нити, но непонятным образом представляют с ними единое целое. Безделушка чем-то походила на четки митрианских монахов, и девушка бездумно перебирала камни один за другим, ощущая кончиками пальцев их гладкую поверхность.

Место, куда повел своих спутников Рабириец, находилось шагах в пятистах от дома. Здесь баронета прежде не бывала – плоский скальный выступ висел над спокойными водами озера, а на его вершине расположилась почти идеально круглая площадка, заросшая летним разнотравьем. В центре лужайки высились узкие гранитные стелы высотой в два человеческих роста, серые с алыми и золотистыми прожилками, числом пять, замыкая почти правильное кольцо – или пентакль, как сразу же подметила девушка. Во время путешествий с родителями Айлэ уже не раз встречала подобные сооружения. Как правило, таким образом отмечались мощные источники колдовской силы. Иногда они пребывали заброшенными и забытыми, иногда – известными и посещаемыми не только магиками, но и обычными людьми, рассчитывавшими прикоснуться к святыне и попросить ее о чем-либо.

Самым древним и прославленным каменным кругом считался Танец Великанов в Киммерии, около священной горы Бен Морг, но туда чета Монбронов пока не наведывалась. Развалины другого знаменитого кольца – если верить легендам, построенного кхарийцами – лежали в Коринфии, в полуденной части Карпашских гор, и Айлэ повидала их своими глазами. Коринфский круг состоял из тридцати с лишним огромных продолговатых камней черного и бурого оттенков, разбросанных там и сям по небольшой долине. Вершины некоторых камней соединяли уцелевшие каменные перемычки, но большинство стояли, покосившись, а то и вовсе скатились вниз по склонам. Несмотря на жаркий день, в долине Кольца веяло холодком, матушка довольно скоро начала жаловаться на головную боль и марево перед глазами, и Монброны ушли. Девочка Айлэ тогда ничего особенного не почувствовала, ей просто было очень интересно шнырять между огромными валунами, прячась от родителей.

– Самое подходящее место, – заявил Хасти, небрежно махнув рукой в сторону каменного кольца. – Начнем, когда стемнеет, а пока мне нужно кое-что подготовить.

Подготовка, о которой говорил Одноглазый, оказалась весьма своеобразной. Ариену, Иламне и Айлэ поручили перетаскивать на луг из дома указываемые колдуном книги, а также непонятного назначения и содержания мешки, металлические шкатулки и стеклянные флаконы, наполненные сыпучими порошками. Конан и Рейе, поговорив о чем-то с Хасти, долго копались в пристроенном к дому чулане, громыхая там каким-то железом и ожесточенно споря. Пуантенским егерям велели развести огонь в кузне, и в мирную тишину поместья вплелись размеренные постукивания молота и яростное шипение раскаленной стали, погружаемой в воду.

Общая суматоха длилась до шестого вечернего колокола, после чего Хасти безвылазно засел на втором этаже своего дома, запершись изнутри и настоятельно попросив не мешать ему. Ожидать каких-либо действий до наступления полуночи не приходилось. Невольные гости усадьбы бродили где вздумается, то и дело затевая споры касательно исхода грядущего предприятия, его разумности и вероятных последствиях.

Девица Монброн в общем-то и не сомневалась, какое решение будет принято. Бедствия Пограничья пока отсрочены на неопределенный, но довольно долгий срок – пока во главе сообщества скогров остается наделенная странным благословением – или проклятием? – Хранителя Зверей маленькая Принцесса Диса. Участь же Конни и его спутников должна решиться нынешней ночью. Но, чем больше Айлэ раздумывала о готовящейся церемонии, тем сильнее ей казалось, что замысел обречен на провал. Что-нибудь обязательно пойдет не так – ведь это постоянно случается с любым планом Хасти, каким бы выверенным и точным тот не казался на первый взгляд! Они потеряют не только Коннахара, но и его отца. Что тогда? Неизбежная сумятица в Аквилонии и волнения в соседних странах. Да, у госпожи Дженны достаточно твердая рука, чтобы удержать в повиновении собственное королевство, но кому перейдет право наследования? Лаэгу, мальчику двенадцати лет? Сумеет ли он дожить до своего совершеннолетия? Четверть века правления Аквилонского Льва отчасти усмирили дворянскую вольницу, но, если правитель сгинет где-то в Рабирийских Холмах… Ну почему, почему у нее тогда не хватило настойчивости и решительности отговорить Конни? Почему она не предугадала, к каким последствиям приведет их неумелое колдовство? Впрочем, виноваты не только они, но и Хасти тоже – что ему стоило открыть свой злосчастный портал не прямо в доме, а где-нибудь за его пределами?

Но если все получится… Если она снова встретит Конни… Разве любая цена не покажется недостаточной, чтобы оплатить этот миг?

…Темнело, разглядеть буквы на пергаментных страницах стало почти невозможно, а потому мэтр Ариен с величайшим сожалением оставил штудирование принесенных фолиантов. Его немедля заинтриговали словно вырастающие из земли гранитные обелиски, и ученый муж решил познакомиться с ними поближе. Осмотрел со всех сторон, похлопал по шершавым теплым бокам и недоуменно обратился к Айлэ за разъяснениями. С точки зрения преподавателя истории древних языков, валуны были и оставались всего лишь валунами. Никакой тебе колдовской ауры, выбитых надписей или хотя бы ощущения холода, неизменно связанного с любым местом творения чар!

– Они у нас существа неторопливые, пробуждаются неохотно, и только если их долго упрашивать, – на тропинке, ведущей от озерного берега и дома, появился Хасти. Перемещения долговязой фигуры отмечало желтое пятно свечи, заточенной в кованый фонарь с бесцветными слюдяными стеклами. Через свободную руку магика был перекинут некий длинный отрез ткани, волочившийся по траве. Подойдя ближе, Одноглазый водрузил фонарь на макушку невысокого валуна, развернул свою ношу, встряхнул и с гримасой отвращения набросил на плечи. Оказалось, это плащ – сшитый из тонкой кожи, выкрашенный в густо-алый цвет и расшитый понизу золотыми то ли символами, то ли узорами. Айлэ вещь показалась очень красивой, о чем она и сообщила владельцу плаща.

– Знала б ты еще, из чьей шкуры она изготовлена… – мрачно огрызнулся чародей. – Выкинуть бы ее, да нельзя – в некоторых ритуалах без нее никак. Например, сегодня. Где остальные?

– Вон идут, – Делле указал на приближающуюся группу под трескучим факелом, рассыпающим крупные искры. Трое волокли некий сверток, с виду чрезвычайно увесистый и издающий при каждом шаге еле слышный не то звон, не то металлический лязг. Должно быть, именно над этой загадочной вещью и шли сегодня днем хлопоты в кузне. Чуть позади остальных шагал правитель Аквилонии, легко узнаваемый благодаря росту и сложению. Он тоже нес под мышкой какую-то округлую вещь и крикнул еще издалека:

– Хасти, где ты насобирал такого хлама? На вшивом рынке в Шадизаре? Или по такому случаю нарочно обыскал все кордавские помойки? Ты бы хоть раз в году в собственный чулан заглядывал – проржавело все, аж в руках рассыпается! Слушай, а ты уверен, что это барахло мне вообще пригодится? Сам же говорил – твой распроклятый коридор продержится всего несколько мгновений!

– Зато эти мгновения придутся на одну из последних и самых яростных схваток Войны Света, – ледяным тоном, не признающим возражений, отчеканил Хасти. – Порой достаточно не мгновения, но его крохотной доли, дабы разлучить душу с телом, так что сделай одолжение, не спорь. И хватит порочить мое собрание – оно содержится куда лучше, чем ваш хваленый Оружейный зал в Тарантии. Лучшее отдаю, между прочим, от сердца отрываю! Снаряжайся, время уходит. Помогите ему, не то провозимся до рассвета!

Груз, с таким трудом дотащенный Рейениром, Кламеном Эйкаром и десятником Альмариком, оказался запеленатым во многие слои обильно промасленной холстины тяжелым рыцарским доспехом черного железа, предназначенным скорее для всадника, нежели для пешего воителя. Страховидного вида шипастые наплечники придавали броне некое сходство с ободранной шкурой демона, на закраинах и острых выступах матово поблескивали серебряные насечки, кирасу и стальные пластины, прикрывающие пах, украшал сложный серебряный узор. Дополнением к доспеху выступали столь же жутковатого вида массивные поножи и круглый металлический щит, отполированный до мутного зеркального отсвета и осыпанный по краю хищно оскаленными стальными шипами.

Вещь, принесенную лично Конаном, Айлэ решилась поднять и даже какое-то время с усилием продержала в руках, смотря в перечеркнутое решеткой забрало шлема – старинного, похожего на изображение в книге, повествующей о временах основания Аквилонии. Вид у шлема был мрачный и угрожающий, чему весьма способствовали размещенные по сторонам смотровой прорези шипы. Слева поперек макушки тянулась неглубокая вмятина – след давнего удара.

Даже с помощью троих не обделенных силой мужчин процесс облачения варвара в железную чешую занял не меньше полуколокола. Девушки и мэтр Делле старались в это время держаться поодаль. Когда на лужайке воздвиглась устрашающая металлическая фигура, Ариен вполголоса произнес крепкое словцо, а Иламна, нервно хихикнув, предложила:

– Недостает крыльев, хвоста и меча, что огнем в ночи пылает. Ну и чудище!

– Крылья… хвост… сейчас сделаем, – рассеянно пробормотал Хасти, и, не глядя, отмахнул Жезлом. Благой Алмаз оставил в вечернем воздухе расплывающийся голубой след, и за спиной неподвижно стоявшего правителя Аквилонии с легким шелестом развернулись два огромных крыла, похожих на крылья летучей мыши, бездонно-черных и слабо мерцавших вдоль кромок.

Иламна истерически захохотала. Рейе восхищенно присвистнул, пуантенский десятник вытаращился, сплюнул и сделал жест, предохраняющий от дурного глаза.

– Проклятье, какого еще… – поскольку шлема Конан пока не надел, то сумел оглянуться через плечо и оценить творение Рабирийца. – Убери немедленно эту дрянь! В демона меня задумал превратить? Убирай, прах тебя побери!

Крылья несколько раз плавно взмахнули в воздухе – Айлэ ощутила поднятый ими ветерок, растрепавший ей волосы – и растаяли.

– Зря отказываешься, – пожал плечами Хасти. – Кто знает, какая встреча там тебя ожидает? Демонское обличье как нельзя лучше подходит, чтобы отпугнуть всех, кто не вовремя окажется поблизости… Так вот, повторяю в последний раз, ибо более возможности объяснять что-либо у меня не будет. Врата продержатся дюжину, от силы два десятка ударов сердца, затем исчезнут. Попытка у нас всего одна. Где бы ты ни очутился, сразу же смотри по сторонам – Коннахар должен находиться неподалеку. Его друзья, полагаю, держатся рядом с принцем. Хватай Коннахара и тут же прыгай обратно. Вытащишь остальных – отлично, если нет – жаль, но не задерживайся ни в коем случае. Помни, Крепость вот-вот начнет, если уже не начала разрушаться. Замешкаешься – останешься в том времени. Откажет Алмаз или подведут заклинания – застрянете неведомо в каком столетии или сгинете в пропасти Времени… Если там будет горячо – доспех отражает почти любую магию. Рубиться тебе навряд ли придется… или, может, все-таки одолжить тебе мой Лунный Серп?

– Своим обойдусь, – ответил Конан, приподнимая двергскую секиру. Из-под шлема голос звучал глухо, но узнаваемо. – Начинай колдовство, маг.

Одноглазый круто повернулся, отчего полы его плаща взлетели, описав багряный полукруг, и вошел в пространство между каменными глыбами.

Начало нынешнего ритуала – уже третьего, коему стала свидетельницей Айлэ Монброн – изрядно отличалось от проведенного на Волчьей Башне коронного замка Вольфгарда или того, что пытались осуществить Коннахар с единомышленниками. На сей раз обошлось без долгого вычерчивания пентаклей, зажигания круга свеч и приношения жертв. Хасти просто уселся, скрестив ноги, у подножия одного из обелисков, держа сияющий золотом Жезл в левой ладони, поглубже надвинул капюшон и словно бы ушел в себя, став еще одной каменной статуей в кругу. Место справа от него занял медный поднос, в определенном порядке уставленный откупоренными флаконами и коробочками. Время от времени он протягивал руку, набирал щепоть порошка и рассеивал в воздухе. Иногда горстка цветной пыли скрывалась под складками капюшона – то ли магик ел его, то ли вдыхал, понять было невозможно. Зрителям велели молчать, что бы они ни увидели, Конану – встать строго напротив чародея в проеме между камнями и ждать возникновения Врат.

…Сначала появился ветер. Он вкрадчиво засвистел над травой, заставил гнуться макушки окружающих поляну сосен, затеребил одежду людей. Поднимающийся месяц отбросил от дремлющих камней еле заметные синеватые тени. К свисту ветра добавился новый звук – низкий, глухой вой или стон, доносящийся словно из-под земли. Должно быть, именно это имел в виду Хасти, упомянув «пробуждение» каменного круга – темные громады обелисков светлели изнутри, как будто глубоко в их каменной толще вспыхивали свечи.

Свет разгорался все ярче, но освещал он только маленькое кольцо травы, примыкающее к камням, и потому все остальное – поляна, лес, озеро – по контрасту казалось погруженным в еще более глубокий мрак. Повернув голову, Айлэ не смогла разглядеть своих соседей, хотя для нее, уроженки Рабиров, никакая тьма не могла быть непроницаемой. Отчетливо различались только круг камней, полыхающих оранжево-голубым огнем, сидящая фигура в алом с блестящей искрой в руках, да стоящий напротив темный силуэт в причудливых доспехах. Оба человека были лишены обличья – лицо Хасти пряталось под капюшоном, а аквилонский король надел шлем и опустил решетку забрала. Двулезвийная секира в его спокойно опущенной вниз руке переливалась собственным мерцанием, от темно-синего до небесно-лазурного.

Тягучая, громыхающая песнь магических камней стала звонче, в нее вплелось металлическое гудение – как отголосок уже отзвеневшего бронзового гонга. Гранит превращался в прозрачный хрусталь, оплывающий свечным воском, из его недр медленно всплывали запутанные клубки черных, красных и белых нитей – рыбы, стремящиеся из глубины к солнцу. Достигнув прозрачной поверхности, клубки распластывались по ней, образуя стремительно меняющиеся знаки, неизвестные руны или просто диковинные рисунки. В одном из камней возникло медленное вращение – знаки двигались сверху вниз и снова к вершине. Баронета Монброн так увлеклась невиданным зрелищем, что забыла требование хранить молчание и громко взвизгнула – впрочем, имелось от чего.

С безоблачного неба в центр поляны ударила молния. Огромная, ветвящаяся, бледно-лилового цвета с трепещущей розовой каймой. Падая, она в неуловимый глазом миг разделилась на пять отростков, каждый из которых вонзился в макушку одного из камней. На пару ударов сердца все замерло – соединивший небо и землю огромный сполох, сверкающие обелиски, жадно впитывающие в себя весь блеск и ярость зарницы, застывшие в причудливых позах люди на поляне. Сотканный из молний купол висел над каменным кругом, водопад алых и серебряных искр проливался на окаменевшего в своей неподвижности Хасти, а обернувшиеся хрусталем гранитные валуны продолжали творить свое волшебство. Поглощенная молния стремительно выплеснулась из них лучами радужного света, объединившими пять камней в диковинный живой пентакль.

В середине, где лучи пересекались особенно часто, возникло темное пятно. Оно росло, расширялось, пока вдруг не распахнулось трескучей аркой магических врат, наполненной медленным вращением потоков фиолетового, аквамаринового и золотого. Тонкие нити, сорвавшиеся с Алмаза Альвара, прыгнули в глубину проема и сгинули там, словно прокладывая дорогу. Остроконечный капюшон Хасти слегка дрогнул, подавая знак. Айлэ хотела зажмуриться, чтобы не видеть, как живой человек сгинет в колдовской пропасти, тянущейся от Сегодня к Вчера, но не сумела.

Лев Аквилонии хорошо усвоил наставления своего друга-чародея относительно краткости существования Врат. Он не замешкался ни на мгновение: шаг – и он меж хрустальных глыб, переливающимися всеми красками радуги, второй – и фигура, закованная в черный доспех, на котором почему-то не отражается игра колдовских бликов, проваливается в круговорот Портала. Тот пошел было волнами, как потревоженный омут, но вдруг посветлел и засиял невыносимым ртутным блеском, серебристым жидким зеркалом без единого изъяна.

Каждое из мгновений растянулось для баронеты Монброн по крайней мере вдесятеро. Где-то вдалеке размеренный, лишенный интонаций голос произносил слово за словом, строку за строкой:

Есть невидимые грани, что незримо делят мир, и они имеют цвет, и вкус, и звук.

Если тронешь хоть одну – мир, как арфа, зазвучит и рассыплется созвучьями вокруг.

Затаившееся время пробудится от любви, и года твои помчатся, как вода.

Запоздало обернувшись, ты увидишь, как живых заволакивает тусклая слюда.

Мир качнется, повернется, звезды дрогнут в темноте, ветер встанет, и оглушит тишина.

Мы останемся внезапно в бесконечной пустоте из забытого угаданного сна…

Неспешная и неостановимая круговерть портала вызвала у Айлэ головокружение, и она отвела взгляд в сторону, зацепившись за раскачивающийся золотистый огонек на самом краю поляны, где луг сменялся подлеском.

«Это факел, – озадаченно сообразила баронета. – Кто-то стоит на опушке и машет факелом. Но зачем?»

Додумать она не успела – гладь Портала раскололась сверху донизу, из него вывалилась согнутая пополам фигура, тут же покатившаяся по земле. Следом появился второй человек… нет, двое – один волочет на себе потерявшего сознание товарища… Споткнулся, запутавшись в собственных ногах, упал… Еще один, вылетевший так стремительно, будто его с силой толкнули… Последний – в шипастой броне, но уже без шлема и щита, еще продолжающий отмахиваться от наседающих врагов…

Врата ослепительно полыхнули напоследок малиновым и багровым, закрутились стремительной воронкой и провалились внутрь себя. Сотканный из грозовых нитей пентакль померк, осыпав пространство между камнями облаком желтого пепла. Явившиеся из портала люди слабо шевелились, на ногах устоял только Конан, озиравшийся с видом человека, внезапно попавшего из темного помещения на яркий свет. Полыхающие обелиски медленно гасли, но оставляли еще достаточно света, чтобы разглядеть лица окружающих. Хасти рывком отбросил капюшон плаща, потрясенно уставившись на то, что он держал в руках.

Считанные мгновения назад это была золотая ветвь с укрепленным около вершины сияющим алмазом величиной с лесной орех. Теперь искусно вырезанные ветви поникли, тонкие золотые листья скрутились, сморщились и покрылись копотью, а Алмаз, один из Трех Благих Камней, былая основа могущества Потаенного Града, огромной тусклой каплей стекал вниз, оставляя за собой буро-зеленый след. Под изумленным взглядом единственного зрачка одноглазого мага капля достигла костяной рукоятки в мелкой сеточке трещин, повисела… и упала. На месте ее падения расплескалась небольшая светлая лужица, быстро впитавшаяся в мягкую почву Рабирийских Холмов. Магик неосознанно стиснул ладонь крепче – и жезл, выкованный в незапамятные времена альбийскими умельцами, распался горсткой темных комочков.

Туда, где билось сердце существа, назвавшего себя Элларом из Рабиров, воткнулась длинная холодная игла, которой предстояло остаться навсегда. Алмаз погиб. Погас. Умер. Чужой ребенок остался жить, а Благой Кристалл умер.

– Твое колдовство окончено? – смутно знакомый голос поблизости. Чародей кивнул – не отвечая, просто, чтобы показать, что слышит. Сейчас он соберется с силами, встанет и пойдет осмотреть мальчиков. Наверно, им изрядно досталось. Они не заслужили того, что выпало на их долю по его неосторожности. Но теперь они здесь, в безопасности, там, где им надлежит находиться. Их путешествие окончено.

Короткий тяжелый удар в левый висок – и тьма. Спокойная, утешающая тьма. Странно, ему же никогда не нравилось оставаться в темноте. Вечно мерещились какие-то чудища. Как глупо – называть себя Всадником Ночи и при этом бояться темноты… Дурацкое прозвище, кто его только выдумал?..