"Лев Шейнин. Охотничий нож ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

говорил. И так же непосредственно.
- Успокойтесь, - сказал следователь. - Если убили вы, - а по делу
выходит так, - вам лучше сознаться. Если же вы не совершили убийства, то
защищайтесь. Опровергайте, объясняйте, выдвигайте свою версию...
Следователь так сказал потому, что в этом необычном деле вина Воронова
представлялась вполне доказанной. Обстоятельства дела сводились к тому, что
Бурова убил именно Воронов, и никто другой. Но, к удивлению следователя,
Воронов не только не стал защищаться, но, напротив, по собственной
инициативе, сообщил ряд дополнительных и очень веских в отношении себя улик.
Продолжая отрицать свою вину, этот человек в то же время торопливо
выкладывал следователю все новые и новые обстоятельства, факты и
соображения, которые для него были заведомо убийственны. Страстно,
последовательно и неумолимо он как бы обвинял сам себя.
- Когда мы приехали на остров, - рассказывал Воронов, - наши и без
этого неприязненные отношения с профессором стали все более обостряться. Мы
оба старались сдерживать себя, но взаимная неприязнь буквально выпирала из
каждого нашего слова, взгляда, жеста. Это было очень тяжело - постоянно
сдерживать себя. И главное - это не помогало. Я чувствовал, что профессор
остро ненавидит меня, и платил ему тем же. Бывали такие минуты, я должен
прямо вам сказать об этом, когда мне приходила в голову шальная мысль
ударить профессора, жестоко избить его, даже убить... Такие мысли приходили
мне в голову все чаще. Они даже нашли свое отражение в дневнике, который я
вел.. Я захватил дневник с собой.
Вот, посмотрите...
И Воронов протянул следователю пухлую тетрадь. Действительно, среди
прочих записей в дневнике были и такие, которые свидетельствовали о том, что
мысль об убийстве профессора Бурова все назойливее приходила в голову
Воронова.
- Я не знаю, - продолжал давать показания Воронов, - может быть, в
конце концов, не совладав с собой, поддавшись минутной вспышке, я бы
действительно убил профессора. Может быть. Но я его не убил. Это случилось
так.
В то утро мы решили поехать охотиться на уток на озеро, расположенное в
глубине острова. Мы поехали туда на нартах, которыми управлял ненец Вася. На
половине пути нарты сломались. До озера оставалось около трех километров.
Тогда мы решили пойти пешком, а Вася остался чинить нарты,
Когда мы пришли к озеру и начали стрелять в уток они отплыли к
противоположному берегу. Я предложил профессору, чтобы он остался на этом
месте, а я пойду к другому берегу и буду стрелять оттуда. Профессор
согласился с моим предложением. Я пошел на противоположный берег.
Стоя там, я через полтора километра, нас разделявшие, довольно ясно
видел фигуру профессора, одиноко стоявшего на берегу. Никого рядом с ним не
было и быть не могло. Это я заявляю твердо. Потом с того места, где стоял
профессор, раздался выстрел. Внезапно я увидел, как профессор как-то странно
закачался, а затем упал. Не понимая, что случилось, я бегом бросился к нему.
Когда я прибежал, то застал профессора еще живым, но уже без сознания.
Он был тяжело ранен охотничьим ножом, вонзенным глубоко, по самую рукоятку,
в его левый глаз. Рукоятка ножа торчала из глазной впадины профессора, как
большая гнойная опухоль. Ружье профессора валялось рядом...
Я совершенно растерялся. Не зная, как помочь несчастному, я попытался