"Лев Романович Шейнин. Брегет Эдуарда Эррио (Из 2-й книги 'Записок следователя', Рассказ) " - читать интересную книгу автора

будущее...
Кони рассмеялся и уже совсем ласково произнёс:
-- Надежды ваши вполне, увы, основательны. Вот пройдут годы -- ах, до
чего же незаметно и стремительно они проходят! -- и как же вам будет
недоставать того, с чем вы теперь так искренне стремитесь расстаться...
Теперь, вспоминая эту давнюю и, к сожалению, такую мимолётную встречу с
Анатолием Федоровичем, я нередко думаю, как прав был он в своём грустном
предсказании...
После небольшого перерыва Кони заговорил о Достоевском. Он рассказывал
о том, как произведения Достоевского "Записки из Мёртвого дома",
"Преступление и наказание" и "Братья Карамазовы", помимо своего огромного
литературно-художественного значения, явились откровением для криминалистов
всего мира. Так, например, известный французский судебный деятель Атален
неизменно заканчивал свои лекции молодым криминалистам словами: "В
особенности, господа, читайте, читайте, читайте Достоевского". А
председатель парижского апелляционного суда Бернар де Глайо в своей книге,
посвящённой вопросам судебной практики, цитировал различные места из
"Преступления и наказания" как образцы психологического проникновения в
такие специальные вопросы, как возникновение преступного умысла и
подготовка к его осуществлению.
-- Все эти исстрадавшиеся, опустившиеся, нервные и мрачные люди,
которых так гениально умел описывать Достоевский, -- говорил Кони, -- не
умрут среди образов, созданных русской литературой, пока в ней будет жить
желание найти в самой омрачённой, в самой озлобленной душе задатки любящего
примирения... Вот почему, дорогие друзья, для всякого криминалиста образы,
созданные Достоевским, будут всегда дороги, как пример удивительного умения
находить "душу живу" под самой грубой, мрачной, обезображенной формой и,
раскрыв её, с состраданием и трепетом показывать в ней то тихо тлеющую, то
распространяющую яркий, примиряющий свет искру...
Кони произнёс эти прекрасные, не раз уже им высказанные слова с
искренним волнением, которое передалось его слушателям. Судьи и прокуроры,
следователи и адвокаты, до отказа заполнившие зал, где происходила встреча,
находили в этих словах крупнейшего русского криминалиста опору и
подтверждение тем чувствам и размышлениям, которые возникли у многих из
них. Сидевший со мною рядом Васильев прошептал, указывая взглядом на Кони:
-- Ах, какой чудесный старик, какой старик!..
Был уже поздний вечер, когда встреча с Кони закончилась и он,
провожаемый толпой слушателей, уселся в машину и уехал. Васильев предложил
мне пройтись.
-- Слушая сегодня Анатолия Федоровича, -- говорил Васильев, --
вероятно, каждый из нас вспомнил какие-то случаи из своей практики. Ведь
каждому следователю, судье, прокурору приходится, я глубоко в этом убеждён,
испытывать иногда чувство симпатии к человеку, которого он по долгу службы
предаёт суду... Да, преступление доказано, сомнений в нём нет, надо за него
судить, а вот человек, которого надо судить, чем-то тебе мил, он вызывает к
себе чувство симпатии и доверия...
-- Без доверия нельзя искать ту "душу живу", о которой говорил Анатолий
Фёдорович, -- произнёс я. -- Только начиная свой следственный путь, я уже
столкнулся с этой проблемой...
-- Вот видите... -- неожиданно улыбнулся Васильев. -- Мы часто говорим