"Лев Романович Шейнин. Брегет Эдуарда Эррио (Из 2-й книги 'Записок следователя', Рассказ) " - читать интересную книгу автора

знаменитого судебного оратора и близкого друга Л.Н.@Толстого,
Ф.М.@Достоевского, И.С.@Тургенева, М.Г.@Савиной и других. Именно Кони, как
известно, рассказал в своё время Л.Н.@Толстому сюжет подлинного судебного
дела, положенный гениальным писателем в основу "Воскресения", которое в
связи с этим Лев Николаевич именовал "коневской повестью".
Октябрьская революция застала А.Ф.@Кони на посту члена государственного
совета Российской империи. Это был один из немногих её сановников, понявших
всемирно-историческое значение революции и отказавшихся эмигрировать за
границу. Это был единственный член государственного совета царской России,
который сразу пошёл со своим народом.
В письме народному комиссару просвещения А.В.@Луначарскому Кони писал:

"Ваши цели колоссальны. Ваши идеи кажутся настолько широкими, что мне,
большому оппортунисту, который всегда соразмерял шаги соответственно духу
медлительной эпохи, в которую я жил,@-- всё это кажется гигантским,
головокружительным... Но если власть будет прочной, если она будет полна
внимания к народным нуждам... что же, я верил и верю в Россию, я верил и
верю в гиганта, который был отравлен, опоен, обобран и спал. Я всегда
предвидел, что, когда народ возьмёт власть в свои руки, это будет совсем в
неожиданных формах, совсем не так, как думали мы, прокуроры и адвокаты
народа. Так оно и вышло".

И вот я увидел этого человека. Это был невысокий старик (ему было около
восьмидесяти лет), с продолговатым тонким лицом, чем-то напоминавшим
поздние портреты Бернарда Шоу. Он опирался на костыльки, но был ещё очень
бодр для своих лет, обладал поразительной памятью и каким-то особым
обаянием незаурядного человека, прожившего большую, сложную, умную жизнь.
Я навсегда запомнил его чуть прищуренные внимательные, совсем молодые
глаза, его спокойный, чуть глуховатый голос и манеру строить свою речь
живо, увлекательно, образно. При всём том он ещё владел очень спокойным и
тонким юмором.
В тот вечер он рассказывал о деле Веры Засулич, по которому ему
пришлось председательствовать в судебном заседании Санкт-Петербургского
суда, когда присяжные заседатели, как известно, оправдали Веру Засулич,
стрелявшую в петербургского градоначальника Трепова за то, что по его
приказу был подвергнут порке политический заключённый Боголюбов.
Потом Игельстром сделал мне приятный сюрприз: он представил меня
Анатолию Федоровичу как молодого московского следователя. Я не без трепета
пожал руку Кони, которую он мне дружелюбно протянул, и смутился от его
острого, внимательного, хотя и приветливого взгляда. Он, видимо, заметил
моё смущение, но виду не показал, и стал расспрашивать о старых московских
следователях Голунском и Снитовском, которых знал ещё с дореволюционных
времён. Услышав, что Снитовский был моим первым наставником на
следовательском пути, Кони одобрительно улыбнулся и произнёс:
-- Вам, молодой человек, повезло. Иван Маркович Снитовский отличный
криминалист. Как же, как же, я прекрасно помню его по Московскому окружному
суду, где он служил следователем по важнейшим делам. Ну, а как вы себя
чувствуете в роли следователя? Не очень огорчает возраст?
Я окончательно смутился и пролепетал, что не хочу скрывать -- возрастом
своим пока действительно огорчён, но рассчитываю в этом смысле на лучшее