"Аскольд Шейкин. Резидент " - читать интересную книгу автора

тогда, в штабе армии, когда его направляли в тыл к белым, обсуждался вопрос,
привлекать ли к разведработе всех остальных Шороховых. Решили не привлекать.
Так ему будет легче изображать рабочего, выбившегося в торговцы и потому
всецело преданного белому строю. И, значит, если уж и можно кого-либо
посылать через фронт, то лишь Марию.
Он представил себе, как она садится в вагон, добирается в нем до
Миллерова или Черткова. Как потом идет пешком. Сплошной линии фронта в этом
районе нет. Ничейная полоса, шириной в шестьдесят - семьдесят километров,
разделяет здесь сейчас белую и красную власть. Под видом беженки Мария
минует все патрули и заставы, доберется до Воронежа, передаст в разведотдел
записку в пять слов...
Он вдруг понял, что все его размышления нелепы. Связные агентурной
разведки пользуются целой системой средств связи. Под видом бродячих
торговцев и странников они ходят только в белом тылу. А за линией фронта в
их распоряжении верховые лошади, тройки, курьеры, автомобили, паровозы,
телеграф и телефон. Сколько времени идет через фронт его сводка, Леонтий не
знал. Но, видимо, быстро. Сколько будет добираться с нею Мария? Да и вообще
доберется ли?
Ненужная затея. Вернее, нужная, чтобы спасти Марию и в то же время
открыть ей, что оба они находятся в одном лагере. Но почему это так важно
ему? Не все ли равно, в конце концов, что она будет знать о нем? Хватит.
Нужно думать о деле.
Итак, никакое сообщение срочно переправить нельзя. Но тогда, может,
попытаться сорвать всю переброску? Для этого не так уж и много надо: через
ту же Марию известить подполье. Поверит она ему или не поверит, не важно.
Лишь бы передала кому следует то, что он скажет. Пойти к ней домой и
поговорить.
Выйдя из вокзала, он повернул в шахтный край. Вот и Сквозной переулок.
Угловой дом. В окнах его темно. Оглянувшись (он ожидал встретить Афанасия и
заранее приготовился объяснить свое появление интересами их общего с ним
"дела"), Леонтий вошел во дворик и постучал в дверь. Никто не отозвался. Он
дернул за ручку - закрыто. Ушла из дому? Уже арестована? Увидела и не
отзывается?
Эта неопределенность была для него сейчас, пожалуй, тяжелее всего.


ГЛАВА 12

Дома Леонтий прошел сразу в ту комнату, где спала Настя.
Разливая слабый свет, под иконами в углу краснела лампадка. Как был, в
пальто и шапке, Леонтий остановился возле Настиной кровати, вгляделся. Спит.
На лице что-то вроде улыбки.
- Проснись, Настя, - сказал он, наклонившись к ней.
Настя открыла глаза, подняла голову от подушки.
- Явился, - проговорила она. - Только и шляешься.
Леонтий осторожно поставил табуретку у изголовья Настиной кровати и
сел.
- Послушай...
Леонтий замолчал, не зная, что говорить дальше. Несколько секунд Настя
всматривалась в него и вдруг заторопилась: