"Аскольд Шейкин. Резидент " - читать интересную книгу авторатихо: - Знаешь, за что позавчера Анну Полтавченко взяли? Ту, что на Сквозном
живет. Крайний дом, напротив Мироновых? Леонтий пожал плечами: - То есть как - за что? Сейчас и за одно слово могут забрать. И никакого Миронова, никакой Анны Полтавченко я не знаю. - За слово, - хмыкнул Евграф. - Деньги она от большевиков получила. Она казначеем у них тут была, у подпольщиков. Кто-то из шахтерни привез. Двести тысяч "катериненками"! С такими и за границу бежать можно - все банки их принимают. И, я тебе скажу, приказ есть: всех, кто к ней хоть раз ходил, арестовывать. - Та-ак, - протянул Леонтий. - Вот и так. А где деньги? Молчит Анна. А кто еще может знать? Дочка может. Маски надеть, прийти ночью: "Давай, душа твоя вон!". - Не тарахти. Арестовали эту Анну Полтавченко, ты говоришь, позавчера. Но если дочка ее о деньгах знала, неужели, думаешь, она их уже никому не передала? Что она, дурочка? - Не. Никому не передала. - Ты-то откуда знаешь? Был, что ли, у нее? "Значит, эта Мария Полтавченко наша, - думал он между тем. - Тоже с нами. Красная..." - Был, что ли, у нее? - повторил он, так как, взволнованный, не слышал ответа Евграфа. - Был. Да я один был. Побелела, трясется: "Убивай!" Нужна она мне убитая! "И тогда она с Матвеем не просто шла, - продолжал думать Леонтий. - И кого? Тоже для агентурной разведки Южфронта? Конечно ж, я тут не один. Только у меня своя задача, у нее своя. А сходится все в один центр. Но Василий тогда б мне сказал... А мог как раз и не сказать. Впрочем, едва ли эта Мария наш работник, коли мать ее - казначей подполья. Казначей - это очень тяжелый пост. Всегда при тебе есть улики: документы, деньги. Хранить ты их и должен. Это посложней, чем разведка. Нет. Мария работает от подполья". - Еще пойдешь? - Пойду, - ударом топора Евграф рассек кость, лежавшую на колоде. Разрубленные куски разлетелись и глухо стукнули о стены ларей. - Все скажет. Не одному только надо идти. Тебя-то я не зову: жалостлив ты, будто девка. Леонтий вырвал топор из рук Евграфа. Тот не удержался на ногах и упал на колоду. И тут Леонтий пришел в себя: что же он делает? Разве он имеет право заступаться за Марию Полтавченко? Он только ей и себе навредит. Он швырнул топор на обитый жестью прилавок: - Если ты к ней сунешься, в тюрьму сядешь. Я твою житуху знаю: в ней все было. Ключи подберу правильные. Ты мне не одну тысячу стоишь. Не вижу, думаешь? Теперь надо было идти до конца: Евграф - трус. Напугать, и не пикнет. Евграф, сопя, поднялся. - Пошел ты, - плаксиво проговорил он. - Сила, как у быка. "В тюрьму сядешь", - передразнил он. - Я, может, тебя самого прежде посажу. Не вижу будто, как ты старухам для тюрьмы пудами мясо даешь, боишься, что комиссары подохнут? |
|
|