"Аскольд Шейкин. Резидент " - читать интересную книгу автора

- Да, - твердо ответил Леонтий.
Богаевский многозначительно молчал, думая о том, как дословно приведет
этот разговор с рядовым мясоторговцем и на заседании комиссии по борьбе с
дороговизной и спекуляцией, и в разговоре с атаманом! И в своем выступлении
на ближайшем заседании Большого Войского Круга тоже. Взаимоотношения с
торговцами были для всех правителей Дона мукой из мук, и Богаевский пришел в
очень хорошее настроение.
Ничего более не сказав, он со всем своим окружением двинулся дальше.
Кто-то вдруг произнес за спиной Леонтия:
- Богачи, торговцы да нищие - все это бедные духом...
Леонтий оглянулся и узнал того, кто это говорил: Афанасий Гаврилов! В
детские годы вместе учились в ремесленной школе, пели в церковном хоре,
забирались на чужие бахчи. Он изменился, конечно. Восемь лет позади. Но и
тогда он выглядел в общем таким же: рослый, жилистый, на лице выраженье
насмешки...
- ...А нам, рабочему классу, на все это чихать. Запеть бы? А? В
четверть голоса: "Смело, товарищи, в ногу"?..
Он обращался к стоявшим вокруг него деповским рабочим.
Леонтий строго посмотрел на Афанасия. Их глаза встретились. "Специально
для меня говорил. Напоминает, что друзьями были. Смельчак! - подумал
Леонтий. - Заговорить с ним? Лучше потом, в другом месте. Опасно сейчас.
Очень уж он в открытую высказался..."
Впереди, в стороне вокзала, снова послышался голос Богаевского:
- Как это вы не смогли?.. Владелица рудника просит? Рудник
остановится?.. Но почему вы говорите, что угля на станции только на сутки?..
Ах, из-за забастовки!.. Приказ есть приказ, хорунжий! Немедленно
выполнить!..
Ничем не выказав, что он узнал Афанасия и понял скрытый смысл его слов,
Леонтий пошел в сторону генеральского голоса.


ГЛАВА 7

Уйдя с Цукановской шахты, Мария по совету Харлампия не направилась
сразу домой, а зашла к Дусе Варенцовой и пробыла у нее почти до полудня.
Вчера Дусе столько понадарили шерсти, шелка и полотна, что работы должно
было хватить Марии на всю зиму.
Возвращаясь, она еще издали увидела в начале Сквозного переулка толпу,
причем все смотрели в ту сторону, где был ее дом. И Мария сразу поняла: у
них делают обыск.
Она вбежала во дворик. Дверь была распахнута, порог и земля снежно
белели от перьев и пуха.
Бородатый дядька в черной форме городского стражника перегородил
дорогу:
- Стой!
Из домика, сквозь пролом высаженного окна, доносились голоса:
- Сереженька, што же ты робишь? Я же мать твою знала и отца твоего
знала... Што же ты робишь?
- Вспомнила? Это вспомнила? А где казна лежит, не вспомнила?
"Родная... Дорогая... Единственная, - думала Мария, в беспомощности