"Горсть песка-12" - читать интересную книгу автора (Белоусов Валерий Иванович)Часть четвёртая. Ответный удар(Ретроспекция.) Самое первое детское воспоминание Эрбернта Рожерио Араужо Адольфо Фалангера было такое — он сидит в огромном белом горячем облаке, глаза щиплет, по спине его усердно трёт теплая волхонка, а ласковый, нежный женский голос (принадлежащий, кстати, работнице шефствующего Камвольного комбината, «виноградовке» — ударнице Свете Букиной) с досадой произносит: «Эк, ты, малой, по дороге изволдохался…тру тебя, тру — ну никак не оттирается…» В первый и единственный в мире Ивановский интернациональный детский дом имени Третьего Интернационала Международной Организации Помощи Рабочих маленький Адольфо попал из детского приюта Губнаркомпроса Северной трудовой коммуны, а непосредственно в приют из Ленинградского торгового порта. Пограничная овчарка Индус, обнюхивая на предмет контрабанды или контр-революционных происков трёхтонный короб с апельсинами, поступившими в адрес Торгсина Наркомвнешторга от буржуйской фирмы «Che Bouraska», Республика Аргентина, Буэнос-Айрес, сделала классическую стойку. В присутствии таможенного инспектора и представителя перевозчика- суперкарго трампа «Санта-Мария де ля Кроче» — короб был вскрыт. В коробе, среди высосанных досуха корок обнаружился ребёнок тёмно — кофейного цвета, лет трёх, находящийся в коматозном состоянии. В тряпье, покрывавшем тело ребёнка- нашли записку, в которой содержалась интересная информация о имени мальчика и приписка о том, что его отец- тамошний туземный коммунист, не сегодня-завтра будет непременно убит проклятой кровавой хунтой (традиционно- очередной), а потому он, папа, отправляет своего сына на родину всех трудящихся. Даже если ребёнок умрёт по дороге- это всё лучше, чем гнить в капиталистическом аду, где социальные язвы и бездуховность. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Такие дела. Медики Страны Советов помереть маленькому политэмигранту вовсе не дали…И не таких выхаживали! И поехал Адольфик в компании с демобилизованным бойцом погранвойск ОГПУ через Бологое, Рыбинск и Ярославль в Город Первого Совета — столицу Северной Трудовой Коммуны, или иначе говоря — столицу Текстильного края… Приветливо встретил ИНТЕРДОМ нового питомца…Не он первый, не он и последний…Первыми воспитанниками были дети антифашистов из Германии, Греции, Австрии, Болгарии, Венгрии, Италии и многих других мест, где их папы и мамы раздували мировой пожар. В ходе гражданской войны в Испании в ИНТЕРДОМ не раз прибывали испанские дети. Развитие революционных событий в Китае привело в ИНТЕРДОМ много китайских воспитанников. Мировая Революция обильно плодила всё новых и новых сирот… Так что детки были всех цветов — и чёрненькие, и желтенькие, и краснокоженькие…»За столом никто у нас не Лившиц, нет у нас ни чёрных, ни цветных…» Именно всё так и было. Фото: Адольфик в белой панамке, которая очень колоритно смотрится над его чёрной мордахой, идёт за ручку с китаяночкой… Фото: Адольфо в красном галстуке рука об руку с чернокосой испаночкой на пионерском сборе… Фото: Адольф, с комсомольским значком на юнгштурмовке, вместе с белокурой дочкой гамбургского коммуниста, на Первомайской демонстрации… Пока мальчик рос и учился- как-то незаметно для себя обрусел…И был он самым обычным пацаном- в футбол играл тряпичным мячом, писал диктанты, читал «Стихи о Советском паспорте» и громко пел: «Я другой страны такой не знаю, где так вольно дышит человек…»И правда, не знал! Потому что кроме родного Иванова нигде больше и не бывал… Один раз только его не восприняли за своего — когда он поступал после школы ИНТЕРДОМА в Ивановский сельхозинститут, на факультет механизации и электрофикации, в курилке одна абитуриентка из Чухломы (город такой, не доезжая Пошехонья, рядышком совсем, вёрст 300–400), с недоумением глядя на его лицо, спросила «А ты чо за национальность така, а?» «Я русский!» Девушка помотала головой с соломенного цвета кудряшками «Ой, да будет врать-та! Русские так много не курят!» А почему, спросите Вы, Адольфо поступил именно на факультет механизации, а не, на, скажем, полеводства со специализацией «Льноводство»? Потому что одним из первых русских слов, которых он внятно произнёс, было — «ТАТАКОР!», что в адаптированном для взрослых виде означает трактор пропашной сельскохозяйственный «Фордзон-Путиловец». Была у него такая пламенная страсть — трактора…: «Мы железным конём все поля обойдём. Соберём, и посеем, и вспашем…» Да, именно в такой вот последовательности. Ну, и как первая производная — танки. Потому как танк- такая же железная телега, как и трактор, только с пушкой. Фото: Адольфо с собственноручно и великолепно выполненной моделью БТ-2 в руках поясняет заманившей его в свою комнату пшенично-волосой абитуриентке преимущества и недостатки колёсно-гусеничного хода, а та уже от отчаяния третью пуговичку на блузке расстегнула (кстати- а под блузкой- Памелла Андерсон отдыхает, причём всё это богатство не силиконовое- а своё, родное…). Бесполезно. Адольфо сейчас видит только подвеску Кристи… Механик, да. Жалко только — проучиться в институте удалось Адольфо совсем немного. Летом 1940-вого, рокового — отменили очень много отсрочек, и пришла к нему из военкомата такая, беленькая…он и расписался… Военком- добрая душа- определил Адольфо по его горячей просьбе в Омскую танковую школу- где учился, по народному преданию, «Парень из нашего города…» Да только не приняли туда Адольфо…Говорил же ему классный руководитель, бывший революционный балтийский матрос Исаак Адальбертович Розенблатт: «Адольф, я Вас прошу- будьте попроще, и люди сами к Вам потянутся немытыми руками, мать Вашу…» На экзамене по математике Адольфо, пока другие юноши над задачей корпели- решил оную задачу пятью различными способами, включая графический- и сидел себе, танчики на экзаменационном нумерованном листе рисовал… Художество Адольфово экзаменационная комиссия оценила на не предусмотренное ведомостью «Великолепно!», а на мандатной комиссии старый, ещё царских времён артиллерист Грендаль с кафедры огневой подготовки гневно протестовал против его зачисления, ибо нечего таланты в землю зарывать… Приняла окружная комиссия решение- Адольфа в танковую школу не брать — а направить его без экзаменов в скромное такое 2-ое Ленинградское артиллерийское училище, бывшее Михайловское, которое непрерывно начиная с 1820 года, «иждивением графа Аракчеева, преискусных артиллеристов для нужд армии Российской готовит»… Ну, понятно: «Дурак — в кавалерию, умный — в артиллерию!» Ибрагим Петрович Ганнибал, гений артиллерийско- инженерный, тоже ведь, из арапов был. А что- в конце концов, танк- это всего лишь повозка для пушки… Да только не захотел Адольфо в артиллерию…»Потерял» он пакет с решением комиссии — да и в общем порядке «призвался». В танковые войска рядовым! В полку его, в связи с общей грамотностью (всё-таки незаконченное высшее) и интересной фамилией («Фалангер Давид Семёнович, из Гомеля, не родственник ли тебе будет?») пытались сначала пустить по хозяйственной части…Не срослось. И стал после полковой школы сержант Адольфо Фалангер командиром экипажа машины боевой — линейного танка Т-26. И загнобил он на просторе свой экипаж- совсем как его недоброй памяти тёзка товарища Эрнста Тельмана. Зря, что ли, у него на петлицах «пила» из трёх треугольничков- вот затем, чтобы бойцов пилить! По легенде, его бойцы вверенный им Родиной танк зубными щётками чистили. А уж как над машиной этот маньяк наизмывался! Какие — то экраны приклёпывал, что-то постоянно прикручивал и приваривал…Такое ощущение, что на Кировском заводе, где танк собирали — глупее его люди трудятся. В довершение всего на броне гадость нарисовал — тигра с зубами! Нет бы, что нибудь приличное написать, например «Красный резинщик», или «Кооперированный кустарь«…совсем никакой фантазии у некоторых нет! Ведь над экипажем те же гжельские кустари могли бы шефство взять — и посылки слать, к примеру…А кто теперь над ними шефствовать будет? Зоосад? Или музей Дарвинизма? Начальство с Фалангером сначала боролось- потом устало, плюнуло и просто прятало его на смотрах куда-нито в задний ряд, вместе с его Саблезубым танком.) В ночь на 22 июня 61 танковый полк 30 ТД находился не в своём расположении, а на полигоне Поддубно — на ночных стрельбах. Отстрелялся полк в целом с отметкой «Удовлетворительно» — да и то, только потому что прикормленные замом по БП бойцы полигонной команды в щитах мишеней заранее дырок накрутили…А что вы хотите- за всё время существования полка — первые такие стрельбы, а первый блин, как известно…вообще и не блин, а так- комок какой-то. За исключением выродка Фалангера — этот выскочка единственный из всего полка отстрелялся на «Отлично». Нет, надо было его в пушкари определять…Надо! Утром танкисты приступили к любимому занятию- прикручивается ёрш к здоровенному трёхсоставному баннику, и — «Раз! Два! Раз! Два»- дружно ствол банить…Поневоле понимаешь, что танк- оружие коллективное…Ещё гусеницы хорошо с утречка перетягивать…Бодрит! Однако, закончить хорошее дело от чего-то не дали, к 11 часам утра неожиданно полк собрался, не закончив программы стрельб, и колонной двинулся — и опять же не в родные Пружаны, а в сторону станции Жабинка…Среди экипажей поползли какие-то нехорошие слухи…Благо, что ночью на Юго-Западе что-то знатно грохотало — как сухая гроза! Куда именно двинулся полк- Адольфо определить смог на глаз, по восходящему солнцу…Потому как карта была только у командира взвода. И нанесена там была местность — от Тересполя почитай что до самой Варшавы…(Голос за кадром- это не поэтическая вольность- прибывший в РЕАЛЬНОСТИ на фронт вечером 22 июня маршал Советского Союза Кулик потребовал у встреченного им комвзвода карту- и получил. Именно такую…) И пошли в поход танки, имея на борту — одну заправку горючего и один боекомплект, которые пополнили из полигонных запасов… Цель похода увидели издали — Жабинка горела… 11 часов утра. Южнее деревни Чернавчицы. Здесь, у пересечения двух шоссе — Брест-Каменец и Жабинка — Мотыкалы, расположился (о! чудовищное слово!) ЗАГРАДИТЕЛЬНЫЙ ОТРЯД. А это — значит вот что. Группа бойцов в зелёных фуражках, броневик БА-10 с надписью на прикреплённом к борту листе картона «Сборный пункт», чуть подалее- под деревьями — цистерна с водой, полевая кухня и санитарный фургончик, на базе ГаЗ-ААА. Проходящих одиночками и группами бойцов и командиров заворачивают с дороги, проверяют документы… Люди самые разные — и военные строители, и тыловики, и «приписные» — те, кого в 80-тых будут называть «партизанами». Привезли бедолаг в лесной лагерь, из оружия- штык — нож у дневального, ночью стрельба поднялась. Начальства- никого, вот и пошли себе…(Случай подлинный) Есть — из потерпевших поражение соединений- из той же 22 танковой… Есть и из вполне ещё боеспособных частей- приехал, например, человек из командировки- а своих в казарме нет, он и пошёл на Восток. А есть и просто так — вывели их ночью в поле, сели они в окопчиках- а начальство поматерилось и куда-то сгинуло…Немцы утром стали стрелять из-за Буга из пушек. Кто-то на левом фланге крикнул: «Уходить надо!» Вот и пошли…А куда шли? Да говорят, на старую границу. Там такие укрепления! (Случай подлинный) У кого документы в порядке- первым делом отправляют к цистерне…Люди жадно пьют и пьют воду, умываются…Кому нужна перевязка- тут же получает первую помощь. Потом желающие подходят к кухне — но таких на удивление, мало…Не до еды многим, да и жарко с утра… Поевших военнослужащих принимают под свою опеку армейские командиры- отделяют специалистов- лётчиков, связистов, артиллеристов, танкистов…Остальных- формируют в взводы, роты и батальоны сводного стрелкового полка. Люди с удовольствием встают в строй, равняются, разбираются по номерам…Строй- это порядок, это равенство и справедливость — а справедливость, это хорошо. Страшно человеку оказаться на войне одному…Когда вокруг — стреляют, никого из ставших за годы службы родными — рядом нет, и кажется, будто ты один и остался против всех врагов… Человеку не много и нужно- водички попить, успокоиться…Покормили его, организовали — глядишь, не всё так и страшно… А у кого с документами не порядок? Есть и такие. Вот вальяжный, толстощёкий красноармеец в замасленной, явно короткой ему гимнастёрке и роскошных чисто шерстяных бриджах, заправленных в не менее роскошные хромовые сапоги. На голове- засаленная пилотка. Кто такой? Сообщает, что он полковник, начальник тыла 62-го укрепрайона…А где же Ваши документы, товарищ полковник? Ах, сожгли…Вместе с формой? Случайно забыли из кармана вынуть, когда сжигали? А переоделись зачем? Понятно. Ну, пока Вашу личность установим, придётся Вам повоевать рядовым стрелком. Встать в строй! (Случай подлинный, кстати, профильтрованный полковник, изрядно похудевший и сбавивший вальяжности — зла на заградотряд не держал, в последствии воевал достойно и окончил войну генералом. Две недели в пехотном строю — отличное средство от ожирения и барства.) А вот и другой случай — лейтенант, из начсостава запаса, мобилизованный в январе 1941-го…Свои же солдаты его и привели — кричал, что воевать бессмысленно, немец всё одно победит, и лучше покончить жизнь самоубийством, чем служить в РККА…(Случай подлинный). Тут же рядышком, под деревьями, сняв сапоги — отдыхает тройка военюристов (пришли пешком из Кобрина). Не обуваясь, военный трибунал постановил — просьбу потенциального суицидника удовлетворить. Через десять минут бойцы комендантского взвода уже копали неглубокую могилку. Это- война, знаете ли, а не дискуссионный клуб. Никто ничего никому доказывать не будет. Времени для этого совсем нет. Одиннадцать часов тринадцать минут. Тересполь. Штаб 45-той пехотной дивизии. Генерал — лейтенант Фриц Шлипер.: «Ну разумеется, майне херрен, меня никто и не послушал. Нынешние, из партийных (это слово он произносит, как грязное ругательство) — считают, что опыт Великой войны- это ничто… А мы, старики, этот опыт зарабатывали потом и кровью…СВОИМ потом и СВОЕЙ кровью, прошу отметить… И что в сухом остатке? Мы занимаем на сей час те же позиции, что и перед началом операции, продвижение минимальное…А вот таких потерь моя дивизия не знала с…Да практически, никогда не знала!» Фон Меллентин, без обычной генштабовской улыбки, просто и буднично, не кривляясь-сейчас он говорит со СВОИМ: «Герр генерал, что Вы намереваетесь делать?» Шлипер: «Воевать я буду. Вот что. Схватив русского медведя за уши, отпускать его- безумие. Господи, спаси и помилуй Германию. Так, майне херрен. Смотрим на карту. Где же наш гениальный командующий собирается учинять новую переправу?» Фон Меллентин: «Вот здесь, 12 километров севернее крепости, у Вука, имея задачей обойти русский укреплённый район через Высокое, Видомлю и Каменец, потом выйти на Пружаны, затем поворотом направо- оседлать Варшавское шоссе у Берёзы Картусской… Шлипер: «Правильно, нормальные герои всегда идут в обход. А Ваш замечательный партай-полководец учёл некоторые особенности местной топографии? А именно, что прибрежный район весьма заболочен, что дорога на Высокое, и далее к Пружанам представляет собой узкую грунтовку, в отличие от шоссе Брест-Кобрин-Минск? Учёл, значит. Молодец. Ну, за неимением гербовой бумаги — и рак рыба… А мне, следовательно, нужно чем-то занять русских, чтобы они ему маршировать не мешали…» (Голос за кадром. В РЕАЛЬНОСТИ, находясь в несравненно лучших условиях, чем в нашей истории, Шлипер решил отказаться от штурма Крепости уже около 14 часов первого же дня войны, предоставив работу авиации и тяжёлой артиллерии) 11 часов 15 минут. Лес около Кобрина. Штаб 4-ой армии. Около самолёта — Богданов и Фрумкин. Богданов осунулся, погрустнел. Богданов: «Не хочется, ох как не хочется улетать…Но Москва срочно требует от меня- прибыть в Обузу Лесная, взять под командование охрану тыла всего ЗапФронта. Надо лететь…Знаешь что, Фрумкин- кажется мне, что это не инцидент. Это Большая война. Встретили мы её достойно, а вот что дальше будет? Ох. как же мне не хочется отсюда улетать. Тяжело на душе…А тяжелее всего сознавать, что мои пограничники переходят под командование — этих, дважды ак-к-кадемиков….» 11 часов 20 минут. Район Крепости. Похожая на огромный мусорный бак, вставший на гусеницы, мортира «Один» изрыгнула вспышку огня и облако едкого дыма…Спустя несколько минут, над Цитаделью встало грибообразное облако разрыва… Невдалеке не выстрелила, а именно ПРОИЗВЕЛА выстрел вторая мортира- «Тор«…От чудовищного удара в Цитадели обрушилась полубашня у Тереспольских ворот… 11 часов 45 минут. Штаб 28 СК, роща вблизи станции Жабинка. Начальник штаба корпуса- Сандалову: «Вы представляете, коллега- этот истеричный паникёр Гаврилов мне сейчас доложил, что их так называемую крепость обстреливают орудия калибром 600 миллиметров! Каков анекдотец, а? Забавно! Вы не находите?» Сандалов, авторитетно прихлёбывая из граненого стакана в серебряном подстаканнике свежезаваренный ординарцем чаёк с кусочком лимона: «Да, уж! Уж эти мне гарнизонные знатоки зарубежной военной техники…Начитаются на свою слабую голову «мурзилок»! Я вот, в двух академиях обучался, и никогда о таких калибрах не слыхивал…Таких орудий нет и быть не может! Полный бред это коллега, флейм по- научному!» И со вкусом потянулся на раскладном алюминиевом креслице с брезентовой зелёной спинкой… 11 часов 48 минут. Цитадель. Оборонительная казарма. Район Холмских ворот. Раз за разом на Крепость обрушивались удары чудовищного молота — это называется- огонь на разрушение. Снаряды «Карлов», которые можно было увидеть в полёте, сначала поднимались круто вверх- на долю секунды застывали на вершине баллистической кривой, а потом безжалостно обрушивались вниз, вздымая тучи красной кирпичной пыли, песка и обломков. Построенные в прошлом веке, казематы старой Крепости не могли им противостоять… В одном из казематов, отделённые глухими стенами без окон от всего мира, юный ротный командир и седой Кныш… Ротный: «Господи, Господи, зачем я только это сделал…» Кныш, наклоняясь к нему: «Товарищ командир, о это чём Вы?» Ротный с отчаянием: «Никакой я не командир…Двое нас, братьев, Николай и я…близнецы мы…я всегда хотел в Красную Армию, сколько себя помню…А меня не взяли- туберкулёз у меня…А взяли Кольку…Я к нему в Крепость повидаться приехал — он говорит, побудь за меня- учений не будет, воскресенье же, а я на денёк в Кобрин смотаюсь…девушка там у него…А ты в моей форме походишь…Мы переоделись, и он уехал…а я вот остался…» Кныш, задумчиво: «А кто Вы по профессии будете?» Ротный, с горечью: «Артист я…в оперетте характерные роли играю!» Кныш: «Ну и ничего, ну и ладно, хорошо у Вас получается…Играйте роль командира дальше! Я Вам подыграю…» Немного помолчав: «Я ведь тоже соврал…я не унтер…Офицер я, прапорщик, за отличия произвели — в феврале 17-того…От того я и домой, в Минск, после войны возвращаться из Польши не решился…Ну ничего, зато теперь я случАем- Вам посоветую, как и что…» Тяжкий удар, сыпется песок с потолка… Кныш, отряхиваясь и прокашлявшись: «А ничего нам вражина вломил…Помню, под Стоходом он тоже вот так-то «чемоданами» швырялся…но не такими, нет…Далеко не такими…» Двенадцать часов ровно…Город Брест. Из чёрных раструбов репродукторов: «Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза……Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.» УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР О МОБИЛИЗАЦИИ ВОЕННООБЯЗАННЫХ ….Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно. Первым днем мобилизации считать 23 июня 1941 года…Москва, Кремль. 22 июня 1941 года. Двенадцать часов двадцать минут. Город Брест. Улица Дзержинского, дом 19. Областной и городской Военный комиссариат. Облвоенком майор М.Я. Стафеев примчался на службу еще затемно- после того, как ему позвонил домой лично тов. Тупицын и предупредил о возможной крупномасштабной провокации. С первыми залпами на улицу Дзержинского сбежались работники военкомата, несколько военнообязанных добровольцев, с вокзала пришли 18 политруков запаса, которые не успели уехать на курсы усовершенствования в Смоленск. Позже подошли партийно-советские работники, отправленные в военкомат Мазуровым из подвала Обкома. В военкомате нашёлся учебный станковый пулемёт в разобранном состоянии, два десятка учебных винтовок ОСОАВИАХИМа с просверленными стволами, несколько «мелкашек» с ящиком патронов для них. Нормального оружия не было вообще- только у военкома и трёх-четырёх начальников отделений- по пистолету. Разослав гонцов в штабы корпуса и дивизии, Стафеев стал готовится к мобилизации — а поскольку Указа всё не поступало, по своей инициативе, с одобрения Бюро Обкома, стал поднимать военнообязанных повестками. Повестки разносили жёны и дети работников военкомата- потому что весь персонал почты Бреста на работу не вышел. К позднему утру у военкомата собралась небольшая толпа, человек 400. Стафеев, размахивая наганом, остановил на улице Карла Маркса грузовики, вывозившие один из воинских складов — и начальник колонны охотно согласился помочь- разгрузив три машины во дворе- винтовки и патроны. Гранат, увы, не нашлось… От участкового в белом, испачканном сажей, кителе- пришли нехорошие новости. В городе начинается беспорядок — идёт открытый грабёж квартир «восточников», кто-то бьёт витрины магазинов… Неизвестные нападают на выходящих из города евреев, отнимают у них ценности, убивают и насилуют…С чердаков и из подвалов незнамо кто нет-нет, а постреливает по проходящим красноармейцам. А в Управлении НКВД- никого, все ушли на фронт. Вооружив самых сознательных из мобилизованных — коммунистов и комсомольцев, под командой так удачно зашедших политруков- Стафеев немедленно отправляет их в патрули с наказом навести должный революционный порядок, приказав действовать решительно и жёстко. Распотрошив Ленкомнату и нарезав из транспаранта красные нарукавные повязки, патрули, похожие на легендарных красногвардейцев, ушли в город. С облегчением услышав по радио Указ, майор Стафеев не стал дожидаться завтрашнего дня, а немедленно вывесил над дежурным помещением загодя приготовленный трафарет — «Мобилизация». После этого, он открыл железный шкаф и извлёк из него два огромных пакета-?1 и?2. Пакет?1 он, не распечатывая, облил керосином и сжёг во дворе военкомата. А второй пакет — распечатал… Через час на улицах города заалели плакаты- «Родина-Мать-Зовёт!» (Мгновенная чёрно белая вставка. Брест, полдень…Пылающий военкомат, во дворе среди почерневших луж крови — мобилизованные с учебными винтовками в руках, Стафеев, политруки, партработники…они не сдавались. И не сдались!) Окрестности Бреста. После полудня. Первый удар «Прыжка пантеры» немцы нанесли по аэродромам…Советские истребители, прикрывая движущиеся по пыльным дорогам к месту переправы у Коденя колоннам — не смогли противостоять немецкому «конвейеру», когда один или несколько фашистких самолётов непрерывно наносили удары по севшим на заправку. Фото: Вывалившись из-за тучки, Юнкерс-88 засыпает аэродром «адскими яйцами»- малокалиберными осколочными бомбами «Шпренг Диквант» SD-2. Кроме того — новая техника просто не могла быть в достаточной мере освоена- топлива для этого отпущено было крайне мало. Моральное эмбарго САСШ означало и прекращение поставок высокооктанового бензина… Ряд фото: Новейший МиГ-3, заходя на посадку, вдруг сваливается в плоский штопор и рушится на землю прямо у полосы… В ближайшие два часа авиаполки 10-ой САД понесли значительные потери, причём именно на земле… 33-й истребительный полк майора Николая Акулина, базировавшийся в Пружанах, в первом бою потерял только одного летчика — заместителя командира эскадрильи лейтенанта Степана Гудимова. В 5 часов 20 минут в районе аэродрома звено И-16 перехватило 18 бомбардировщиков Хе-111. Гудимов одного сбил, а другого рубанул винтом самолета по хвосту. Оба самолета рухнули на землю. Основные потери полк понес в 4-м налете на аэродром базирования — немцы сожгли 20 самолетов на земле, застав их в момент заправки топливом. Противовоздушная оборона аэродрома отсутствовала- не считать же за оную единственную ПВ-4 из счетверенных «Максимов», установленных в кузове полуторки?. К концу дня полк потерял 34 самолета… 39-й бомбардировочный полк майора Захарычева в Пинске подвергся четырем последовательным атакам, на земле сгорели 25 самолетов СБ и были полностью разрушены 5 неиспользуемых Пе-2. Техники прилагают титанические усилия, чтобы восстановить повреждённые машины, но техников очень мало — сказалось резкое предвоенное сокращение авиационно-технического состава… Немецкий «конвейер» приводит также к тому, что часть истребителей постоянно отвлекается для обороны собственных аэродромов. Удручает малая эффективность использования авиации — тогда как вражеские бомбардировщики делают 3–4 вылета, наши самолёты- в лучшем случае один. Какого-либо управления авиацией со стороны штаба ВВС не было вообще… Командующий ВВС — Герой Советского Союза, генерал-майор авиации Копец, совершив на своём личном И-16 облёт аэродромов, подвергнувшихся ударам, и сбив по дороге вражеский истребитель, днём 22 июня застрелился в своём кабинете. По одной из недостоверных версий, это была инсценировка. Копец- пусть и плохой военно- начальник (да и когда ему было стать военно-начальником- если он прыгнул за три года из «старлеев» в генералы?), но мужественный человек, прекрасный лётчик и храбрый боец, просто не мог поступить, как начфин, проигравший в карты полковые деньги. Если бы даже его и охватило отчаяние и он не захотел дальше жить- в его распоряжении находился личный боевой истребитель — и фашистские самолёты, в эту минуту бомбящие Минск. Но в штабе фронта — были те, кому очень неудобны были бы показания Копца — как, зачем и по чьему преступному приказу была «подставлена» красная авиация…Вплоть до 24 июня в командование никто не вступал. Так или иначе, в этот день советские ВВС ЗапФронта вели какую-то свою отдельную войну, за некоторым приятным исключением, мало связанную с наземными операциями. Блокировав аэродромы и временно, на несколько решающих часов, выведя из игры советскую авиацию, немецкие самолёты наносят второй удар. На этот раз цель- корабли Пинской ВФ, так и не получившие никаких боевых задач от командования 4-ой Армии, и по своей инициативе установившие связь только со штабом 75-ой стрелковой дивизии. После уничтожения вражеской переправы у Коденя, флотилия, согласно ещё довоенным планам, поднялась вверх по Бугу, заняв позиции от Знаменки до Томашёвки. Это было вызвано тем, что поддерживаемая флотилией левофланговая 75 СД, занимавшая немыслимо растянутый фронт длиной более 50 километров, прикрывала очень важный участок- стык Западного и Юго-Западного фронтов, находящийся как раз на границе Бресткой и Волынской областей двух братских республик- Советской Украины и Советской Беларуси. Разумеется, между находящимися на границе частями имелись значительные разрывы и был совершенно открыт левый фланг, до сих пор не прикрытый 41 танковой дивизией 22 Мехкорпуса 5-той Армии Киевского Особого военного округа. Эту брешь и должна была прикрыть флотилия, не давая противнику форсировать реку. Среди немецких самолётов Ю-87Б, которые состояли на вооружении эскадры StG-77, были не самыми новыми и не самыми современными…Превосходно показав себя в Польше и Франции — во время «Адлертага» они понесли столь значительные потери, что больше днём на Альбион не летали…Что говорить, даже комиссия тов. Яковлева и Широкорада, закупившая в Германии перед войной самые современные образцы боевой техники- на этот самолёт не обратила никакого внимания… Да и сами посудите- не убирающиеся шасси, правда, оснащённые аэродинамическими «штанами»- в которые в своё время так легко будет набиваться украинский чернозём…Вооружение…Скорость…Короче, это был самолёт- исключительно «открытого неба»… Но на 15 часов нашей истории небо над Западным Бугом было РАСПАХНУТО… Первый «Штукас», перевернувшись вверх колёсами через левую плоскость, обрушился вниз- на тонкую с высоты 3000 метров голубую ленту меж двух зелёных берегов…Взвыла сирена… Манёвр и скорость — эту формулу спасения вывели англичане, после кровавой бани в заливе Суда. Какой манёвр меж двух извилистых берегов? Какая скорость у речного корабля? Навстречу крылатой смерти рванулись трассы 61-К — уродливого ублюдка подлипкинских бракоделов завода им. Калинина, так и не сумевших довести до ума лицензионное производство аж с 1928 года… И который «клинил» после 10 минут непрерывного огня… Какой враг додумался устанавливать на корабли орудие- имеющее воздушное охлаждение? Воды у боевого корабля — в дефиците никогда не бывает… По атакующей смерти стреляли спаренные башенные 45-мм 41-К, которые по сути дела- были обыкновенной «четверть-автоматической» «сорокопяткой», попасть из которой в пикирующий самолёт конечно, можно было, теоретически…Закон больших чисел- великая наука… Стреляли и пулемёты- «крупняки» ДШК, спареные МВ-2… Но этого было слишком мало… Полутонная бомба, сорвавшись с выносного — вне зоны воздушного винта- кронштейна — рушиться на палубу «Винницы», по которой перебегают подносчики боеприпасов…Тонкая, 6-мм палуба, не смогла задержать удара полубронебойного снаряда- а эффективная советская взрывчатка в боекомплекте- весьма склонна к детонации…Первый мощный взрыв вздымает над мгновенно окрасившейся кровью водой облако воды, огня и дыма… А «Штукас» уже выходят в атаку на другой корабль… Пусть деревянное, зато аэродинамически безупречное, крылатое чудо харьковского доцента И.Г. Немана, расстрелянного врага народа (а нечего было с тов. Яковлевым конкурировать) — построенное, разумеется, на заводе «Саратовский комбайн» НКСХМ (где же ещё строить в СССР боевые самолёты, как не на заводе сельхозмашиностроения? Строили же легендарный Т-34 на Харьковском паровозостроительном…), было далеко не самым современным самолётом РККФ…Ну, разумеется, мотор слабый…Иных Наркомавиапром просто не подал, что делать… Просто других, кроме Р-10, самолётов в этом месте и в это время- не оказалось… Выпускник Ейского военно-морского училища лётчиков им. Леваневского командир экипажа лейтенант Г. И. Сацук своему штурману- выпускнику Ново-Петергофского военно-морского пограничного училища старшему лейтенанту С. И. Уласевичу: «Серёга, держись!!Атакую!» И взвыв мотором, самолёт- задачами которого являются фото-разведка и корректировка огня, ринулся на перехват… Штурман Уласевич- командиру: «Гриша, поближе, поближе…Не торопись стрелять! Только не торопись! У нас ведь всего 600 патронов, на 10 секунд боя!» Пули, выпущенные вражескими стрелками- дырявили фанерные борта и перкалевые крылья- а одинокий Р-10 всё рвался, рвался в середину вражеской карусели- и враг не выдержал! Рассыпав строй, «Юнкерсы» шарахнулись в стороны…И тут, развернув турель, штурман всадил длинную очередь в ближайший пикировщик…»Штукас» послушно задымил и перешёл в последнее пике… Победа очень дорого далась — огненные трассы MG-17 скрестились на кабине отважных пилотов. Тяжек был обратный путь. Перебитая правая рука летчика безжизненно повисла, силы иссякали. Однако он сумел дотянуть до своего аэродрома и посадить машину. Когда подбежавшие техники открыли фонарь, летчик был уже мертв. Штурман был убит ещё в небе… А «Штукас» начинали новый налёт на беззащитные с воздуха корабли… В состав Флотилии входил 109-тый отдельный зенитный дивизион на механизированной тяге. Трактора СТЗ-5, грохоча и высекая искры гусеницами, по старинному булыжному тракту Пинск- Кобрин, а потом изрядно срезав путь через Милориту, притащили 76-мм орудия 3-К (в девичестве «Рейнметалл») — в количестве 12 штук- к новому месту передового базирования даже раньше, чем туда подошли с боем прорывавшиеся мониторы и бронекатера. Одна батарея поспешно заняла огневую позицию на берегу реки у Знаменки, вторая- у Домачева, третья- у Томашовки. Первая волна «штукас» ушла практически безнаказанно — только замыкающий «юнкерс», качаясь, потянул за собой тонкую струйку дыма…Курс обмена- один самолёт=один корабль был явно занижен в пользу «иностранной валюты»… Командир батареи, в чёрной форменке, и заломленной с боков фуражке с «крабом», с досадой швырнул наземь высочайше утверждённые ГАУ Таблицы стрельбы — рассчитанные на тихоходные горизонтальные цели, они давали кучные разрывы исключительно позади вражеских пикировщиков… А на корабли заходила вторая волна… Комбат сперва поднял к глазам большой палец, потом сжатый кулак с синей татуировкой (парусный кораблик) на запястье — и посмотрел на приближающегося врага поверх костяшек пальцев…Кое-что прикинув, он подвигал вперёд- назад бегунок на логарифмической линейке…Из его приглушённого бормотания можно было уловить: «Так…угловая скорость…значит, ВИР будет…ого! Не мудрено, что мы мажем! Дохлым осьминогом тебя в ютовый клюз, штабная сволочь!!» И: «Батарея! Цель сто вторая, воздушная, малоразмерная…» Защёлкали стрелки ПУАЗО, зашевелились и нацелились тонкие стволы орудий- не на врага, а на то место, где он будет, когда до него долетит снаряд… Новый залп поставил стену из коричневых разрывов прямо на пути закручивающейся карусели — и головной «юнкерс», пролетевший сквозь эту стену- вылетел из сгоревшего порохового облака охваченный ярчайшим бензиновым пламенем… Остальные пикировщики обрушили свой груз на позицию зенитчиков, на которой не успели даже отрыть орудийных двориков. Но корабли были всё-равно прикрыты…Пускай всего на четверть часа… Фото: На вздыбленной, почерневшей земле лежит кисть руки. На запястье — татуировка: синий кораблик…Пальцы шевелятся, скребут землю… Оторванная кисть ещё живая… Семнадцать часов семнадцать минут. Буховичи, штаб 4 Армии. Просторный бревенчатый блиндаж, ярко освещённый семилинейными лампами. Сандалов авторитетно откашлялся и продолжил: «Таким образом, явно обозначилось направление главного удара противника- как я ранее и предполагал и в связи с чем лично мною была своевременно поставлена боевая задача на пресечение переправы артиллеристам, лётчикам и даже морякам флотилии- в обход Бреста с юга, в стык нашего и Юго-Западного фронтов. Это подтверждается, в том числе, активным стремлением противника уничтожить корабли военной флотилии в данном районе. Правда, я лично никогда не ожидал от них особого толка…» Командарм -4 Коробков: «Вы уверены в своём прогнозе?» Сандалов, очень авторитетно: «Товарищ командующий, я в двух военных академиях обучался! Да и где ему ещё переправиться? Здесь, у Коденя, открывается прямая дорога в обход прочно удерживаемого нами Бреста на Кобрин- и, соответственно, непосредственно по магистрали М1 — на узел дорог — Барановичи и далее на Минск. Прямая дорога к сердцу страны! А — представим себе такой невероятный вариант, как переправа севернее Бреста…ну, например, у Волчина…Я, товарищи командиры, говорю это, разумеется, в качестве гротеска… И куда будет отсюда наступать противник — в Беловежскую Пущу, что ли? Мне уже смешно… Исходя из вышесказанного, предлагаю (Монотонным голосом, как механический органчик). Первое. Дополнительно уплотнить оборону на левом фланге за счёт не угрожаемых участков. Для этого снять два полка 49 СД с правого фланга, и вместе с гаубичным артполком дивизии переместить во вторую линию обороны в район Малориты. Последний, 15-тый СП 49 СД с легким артполком оставить в полевом заполнении УРов. Штадив -49 и спецподразделения дивизии — в Высоком. Командующий УРа Пузырёв доложил мне, что к нему подошли три специальных артпульбатальона из Мозырского укрепрайона, со старой границы, с 15-ю перевооружёнными 45-мм орудиями танками МС-1, и он разместил их на Семятическом, Волчинском и Брестском участках. С батальонами налажена проволочная связь. Каждый из батальонных участков имеет четыре-шесть готовых ДОТов с вооружением и гарнизонами. Правда, ДОТы между собой и с войсками еще не связаны. Это предполагается выполнить в течение ближайших суток- максимум трое. Учитывая незначительную активность противника на этом участке, срок более чем достаточен. Однако, считаю, что оборона на правом фланге, даже с учётом переброски частей 49 СД, значительно упрочилась. Второе. Создать тыловую линию обороны на правом берегу Мухавца, фронтом на юг, с заполнением рубежа 205 МСД от Бреста (искл.) до Кобрина…» Во время доклада многие командиры — спят с открытыми глазами…Ничего не понимая… Девятнадцать часов. Деревня Запруды, на шоссе Кобрин-Пружаны. Сандалов, барственно расположившись на заднем сидении генеральской «М-1», лениво посматривал в окошко…Вдоль дороги тянулись к магистрали колонны эвакуируемых — гнали стада мычащих недоенных коров, блеющие отары овец…Над дорогой стояло недвижимое облако пыли… Внезапно он нагнулся к переднему сиденью и ткнул водителя в шею, как подгулявший купчик извозчика: «Стой, Иван!» Машина, скрипнув тормозами, остановилась у въезда в деревню. На обочине стоял броневичок БА-20, у открытой дверцы которого курил запылённый донельзя командир. Это был однокашник Сандалова по Академии Генерального Штаба Л.А. Пэрн, который, однако, так и застрял в звании полковника…Как говорил сам полковник: «Видимо, из-за проклятого «пятого пункта». Но Сандалов полагал, напротив, что исключительно из-за его непроходимой имманентной тупости. Поэтому ГЕНЕРАЛ Сандалов был особенно рад его видеть. Сандалов, отвечая на молодецкое отдание чести ленивым взмахом руки: «Да бросьте, коллега! Мы ведь не на строевом смотре…Откуда Вы, что нового?» Пэрн: «Я всего-навсего делегат связи от 10 Армии. Война нас с командармом — да и всем командованием — застала в полевой поездке под Белостоком, и командарм Голубев Константин Дмитриевич лично(!) приказал мне ехать к Вам в качестве его личного(!) представителя.» Сандалов, с тщательно скрываемой усмешкой: «Да, поручение ответственное, кого попало- например, простого адьютанта- не пошлёшь…Как у Вас там, в 10-той?» Пэрн: «Да ничего, товарищ генерал…До середины дня войска Армии прочно занимают оборону у госграницы и лишь на левом фланге отошли на пару километров на Восток. Штарм-10 находится в лесу западнее Белостока. Плохо только, что связи со штабом Фронта не имеем… И ещё…Не знаю, можно ли об этом говорить…Но наша 9-ая САД в первый же день потеряла большую часть своих самолётов…» Продуктивную беседу прервал басовитый автомобильный гудок. К обочине подрулил сверкающий «ЗиС». Командиры вытянулись в струнку. Отрубив строевым четыре шага, Сандалов молодецким голосом прокричал представителю командования ЗапФронта генерал-майору И.Н. Хабарову: «Товарищ генерал! Согласно приказа командарма -4 следую для проверки сводного полка подполковника Маневича! Жду Ваших указаний!» Хабаров, лениво отмахнувшись: «Вольно, товарищи…Вы из 4-ой и..? А, из 10-той! Славно, славно…На ловца и зверь бежит…то есть не бежит, а стоит…» Генерал и полковник угодливо захихикали начальнической шутке… «Ну, хочу Вас обрадовать…Я сейчас из Барановичей, там уже разгружается 47 СК, а именно управление и 155 СД из Бобруйска. 143 СД следует туда же эшелонами из Гомеля, 55 СД перевозится фронтовым автомобильным полком по Варшавскому шоссе к Берёзе-Картусской… Ваша 100-тая дивизия тоже поднята в поход из Минска, правда, мобилизованным из народного хозяйства транспортом и пешим порядком, так что скоро её не ждите… Скоро, очень скоро, через какие-нибудь два-три дня, Вы будете спать спокойно…Сил у Вас будет предостаточно…Надёжно прикроем левый фланг Белостокского выступа- а потом — на Берлин!» Двадцать один час одна минута. Просёлочная лесная дорога Высокое — Каменец. Шлёпая по пыли широкими гусеницами, артиллерийский трактор — открытый, без кабины- со скоростью 4 км\час медленно, но верно волок по узенькой лесной дороге 152-мм гаубицу и два прицепа со снарядами и прочим нужным скарбом… В обход Бреста — по широкой дуге, 447-ой корпусной артполк совершал марш к Малорите. Внезапно, не глуша мотор, и даже не останавливая машину, чумазый тракторист соскочил из кабины, расстегнул на бегу штаны, присел тут же, у обочины…Подтеревшись сорванным лопухом, он за несколько минут догнал свой самостоятельно ползущий трактор и ловко на ходу запрыгнул в кабину…Марш продолжался… Командир батареи- наблюдавший эту сцену: «Да, вот такая у нас мобильность…» Двадцать один час сорок девять минут. Заходит кровавое солнце первого дня войны… Над Крепостью — всё стоит дымное облако от догорающих пожаров…Немцы- обстрел прекратили, потому как «Война-войной, а обед строго по расписанию». Кроме шуток, сейчас у них — перерыв на ужин… Пользуясь затишьем, красноармейцы разгребают завалы, выносят и складывают у клуба тела погибших…Купола бывшей гарнизонной церкви Святого Николая печально и молча смотрят на воинов, смерть принявших на поле брани за Отечество… В это же время- другие приводят в порядок осыпавшиеся окопчики на главном валу- их уже соединили в неглубокую, пока по-грудь, но уже намечающуюся приличную траншейку… Работами деятельно распоряжается юный ротный — соотносясь с деликатными советами Кныша… Кстати, стараниями старого вояки ротный преобразился- гимнастёрка неуставным способом заправлена в бриджи, по другому перетянута портупея, обрезаны голенища сапог, кобура перевешана на живот, на голове вместо пилотки- лихо заломленная с боков фуражка, подобранная во дворе сгоревшего Военторга…Вообще, ротный начинает очень походить на — русского окопного офицера образца 1916 года…Только Кныш всё сокрушается, что вместо погон — какая-то «хеометрия, мать ея в качель…Ни красоты, ни внятности!». Даже боязно, не научил бы Кныш своего подопечного чему-нибудь нехорошему…Например, офицерской игре в «железку». Артисты, они народ впечатлительный и увлекающийся… На Госпитальном батальонный комиссар Богатеев, бормоча нехорошие слова, роется в развалинах аптеки, поглядывая через плечо на готовую каждую минуту рухнуть ему на голову обгорелую балку, и вытаскивая периодически то одну, то другую полусгоревшую коробку, при виде которых ассистирующие ему медсёстры каждый раз разражаются бурей восторгов. Их можно понять- только первый день воюют — а в лазарете уже чего-чего только нет — бинтов нет, ваты нет, анальгетиков нет…Ничего практически нет. Очень большой расход, в разы против довоенных расчётов. Недаром войну великий Пирогов так и называл — «Травматическая эпидемия!» Когда Богатеев иной раз бросает взгляд из окна с выбитой рамой на пятачок асфальта перед хирургическим корпусом, его вдруг невольно охватывает непроизвольная, совершенно непонятная ему дрожь…И тогда те слова, которые он бормочет, становятся уж очень нехорошими… Майор Гаврилов в подвале Белого дворца, который стал чёрно-закопчённым, горюя об отсутствии толкового начштаба, готовит боевой приказ на следующий день… Тяжкую обязанность — писать письма семьям погибших командиров — он оставил «на потом«…Да и потом- куда писать? Где их теперь искать, семьи? Вот, например, семья Фролова…Эх, комиссар, комиссар…Как мне тебя не хватает… «Росписной» зк-зк, вместе со своими братанами, целый день после ночной смены без «шабаша» и «шамовки» отпахав на трассе — чиня мосты, засыпая воронки — наконец добрался до своей родной «командировки» — Отдельного ЛагПункта. Повар без нормы наливает зк-зк баланды. Усталые, они понуро двигают ложками в мутной жиже. «Росписной», проходящему «вольняшке»: «Начальник, отпустил бы ты нас на отбой? Я бы сел да в ЛАГУправление заяву накатал…На фронт мне надо, гадом буду…» «Вольняшка», устало: «Подь на час! Сейчас развод проведу, потом шмон — да и пиши себе до самого съёма…Хоть самому Михайл Иванычу Калинину, твоё право. А на фронт — и мне надо…» Командир сводного полка, который насобирали за день заградотрядовцы, замнач по боевой подготовки подполковник Маневич А.В. проводит командирское занятие. Маневич изумлён количеством вверенного ему личного состава — набралось два полных стрелковых батальона! Кроме того, образовался сборный артдивизион из орудий всех систем, включая такие уникумы, как мортира НМ-1, никогда им ранее не виданная…Больше того, загадотрядовцы отловили 18 единиц бронетехники, без цели бродившей по тылам армии… Всю эту ораву нужно кормить, снабжать необходимым по штату имуществом…и ещё, оказывается, учить! Ну, солдаты ещё так-сяк…не великая мудрость- драгунская винтовка Мосина обр. 1891\30 года…А вот командиры…При попытке ориентировать их по карте выяснилось — что большинство из присутствующих карты просто читать не умеют. Пришлось начинать объяснение с условных обозначений…что чего какой цвет и какой значок изображает…(Случай подлинный- и у автора вопрос, что же краскомы на службе вообще делали? Чем в служебное время занимались?) Увы, приезд в полк тов. Сандалова изучение основ топографии безнадёжно прервал — и по грозному приказу генерала (слегка погрузневшего после того, как он откушал с однокашником пару бутылочек армянского коньяку- вот чего-чего, а дорогой выпивки для старшего по званию у штабного полковника всегда найдётся) командиры под руководством Маневича стали заниматься тем и только тем, что нужно на любой войне, а именно — строевой подготовкой…Причём тов. генерал лично дирижировал исполняемой хором: «Но от тайги до Британских морей…» До тех самых пор, пока выпускник двух академий не вытошнил Маневичу на правый сапог и не был уведён в машину заботливым Иваном… А 61 танковый полк 30 ТД, после метаний по тылам армии в поисках мифического немецкого воздушного десанта наконец замер на окраине Жабинки. Честно говоря, десанта и вовсе не было — но весь 41-ый год немецкие парашютисты будут мерещиться военно-начальникам РККА с пугающей частотой. Однако полк совершил полный круг по Брестской области, намотав на гусеницы 198 километров, и потеряв в пути 79 машин (из них от воздействия авиации — 4 машины, остальные просто вышли из строя и где-то сейчас пребывали в полном бездействии вместе с экипажами) — и ждёт прихода топливозаправщиков, ушедших на уцелевший в нашей истории склад в Кобрине- а то совсем была бы беда… Сержант (пока ещё сержант, но уже с оборванными с мясом петлицами) Эрбернто Рожерио Араужо Адольфо Фалангер тоже ждёт — трибунала, да и как бы не расстрела. За тяжкое преступление — он поднял руку на Начальствующее Лицо Командного Состава… Говорил же ему классный руководитель, бывший революционный балтийский матрос Исаак Адальбертович Розенблатт: «Адольф, я Вас прошу- будьте попроще, не выпендривайтесь, Вашу мать…» Не послушал он старого учителя… Сколь высококачественного бурякового самогона, даруемого ему ласковыми селянками за помощь по хозяйству Фалангер перетаскал (Фото: Селянка, которой оказана необходимая помощь, в окружении восхищённых, но не до конца верящих ей подружек, делает жест, обычно используемый рыбаками для демонстрации величины пойманной рыбы) — и куда? В ремонтную всё роту- накручивая, подваривая и подклёпывая своего «Саблезубого»… А результат- получился самый предсказуемый…Когда у комроты «гикнулся» танк (водитель сжёг фрикционы) — тот, ничтоже сумнящися, высадил Фалангера из его машины…В РККА есть такой закон — если у подчинённого есть то, что привлекает внимание начальства- то начальство это что-то тут же отныкает…А если подчинённый противоположного пола- то еще и…Короче, в этом хотя бы Фалангеру повезло… Но стерпел бы дисциплинированный сержант и это- хоть до слёз жалко ему было отдавать ставший ему родным танк в чужие, холодные, неумелые руки — да ротный, сучонок, ещё и идеологию под грабёж подвёл — мол, мы с Адольфами воюем, не жирно ли будет Адольфу на хорошем танке рассекать? И вообще, он не немец ли часом? С таким имечком? Не стерпело отродье детдомовское — да и со всего плеча…Теперь вот сидит, горюет…В яме, которая гауптическую вахту заменяет… Майор Васильев в окружении оставшихся пилотов поднимает, не чокаясь, третий тост (наркомовской порции оказалось предостаточно- выписывалась — то на полный состав)… Правильно говаривал о Полине Гризодубовой ещё не расстрелянный враг народа Паша Рычагов — «Лучше летать днём и пить водку ночью, чем летать ночью и вообще не пить…» Ничего, бывший товарищ старший лейтенант, также как покойный Копец, рванувший в генералы- скоро тебе водки не достанется…А за то, например, что приказал со всех истребителей радиостанции снять — чтоб не отвлекать пилота в воздухе от дум о прекрасном… В общем, все при делах… Солнце село. ….Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только на Гродненском и Кристынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов… Двадцать третье июня 1941 года. Ноль часов 48 минут. Штаб 28 Стрелкового корпуса. «Стой, кто идёт! Ложись, стрелять буду!» Начальник разведшколы Погранвойск Белорусской ССР капитан госбезопасности Безуглый досадливо поморщился…Если бы он только захотел, то давно бы нейтрализовал полусонного часового из комендантского взвода… «Часовой! Вызови разводящего или начальника караула!» «Ещё чего…Стану я ради какого-то заброды начкара поднимать…Проходи себе! Ну, давай шагай, куда шёл…Ходють тут разные…» Безуглый как-то размазался тенью в серых сумерках, и часовой вдруг осознал, что он лежит на земле, а к горлу его прижат штык собственной винтовки… «Зови начкара, дурак!» «Ой, товарищ командир, не губитя…Ой, рятуйтя! Рятуйтя!!» Однако, вызванный начкар положение дел не исправил… «Извините, товарищ подполковник, а только в штабе сейчас никого нет…Как где? Отдыхают! Согласно распорядка дня…Приходите завтра.» (Голос за кадром. Это не авторский бред- такого просто не придумаешь…Ровно в 23 часа самого тяжкого дня войны штаб 28 корпуса отошёл ко сну — согласно распорядку дня…) Безуглый- «Ну и кому же мне доложить результаты поиска за линией фронта? Небу и звёздам?» Нет ответа… Час ночи ровно…Окрестности Бреста. В этот час произошло много событий… По ночным дорогам, над которыми мерцали и дрожали кровавые отсветы пожарищ, шли и шли войска…И изрядно при этом плутали, так как и при ясном солнышке искусство колонно-вождения как-то плоховато давалось отцам — командирам… Не мудрено — та же 30-ая танковая за всё время своего существования не провела ни одного полкового учения. Недосуг было — то казармы строили, то сенокос, то уборочная…Да и на обучение вождению мехводу выделялось 3 моточаса за учебный период, а остальная учёба — шла «пешим по конному»… Причём бензин для учебных целей был! Но находился он в Северо-Кавказском военном округе, а конкретнее- в славном Моздоке…Гримасы службы тыла. Части на марше перемешивались. Потому что дорожное регулирование в 4-ой Армии конечно, наличествовало — также как упразднённая Революцией буква «фита» в «Азбуке октябрёнка». Поэтому колонны не столько шли — сколько стояли в километровых пробках, особенно у мостов…Хорошо хоть, что в темноте вражья авиация не летала… Ан нет, летала…Вот неслышной тенью, разбежавшись с крохотной полянки буквально на окраине Высокого — поднялся в небо немецкий самолётик Физелер «Шторьх», что по-русски значит «Аист«…Но несёт этот аист не младенца счастливым родителям — а начальника штаба 62 Укреплённого района полковника А.С.Леута, правда, тоже спелёнутого, как младенец. Только во рту у него — не резиновая соска, а резиновая груша, и заботливо спеленала полковника не родная мамочка, а разведгруппа «Абвера», выкравшая его прямо из штаба УРа…Внедрённая под видом обслуги, группа уже с мая «пасла» полковника, и ждала только особого сигнала по радио о вылете самолёта…А вязала Леута, причём прямо на своей перине, чаровница Оксана, подавальщица в столовой комсостава, и заодно «провиднык» ОУН-овского «провода«…Ох, полковник, выйдут тебе боком твои «гульки». Забыл завет замполита: «Сегодня жене изменяешь — завтра Родину продашь»? Вот то-то и оно-то… В этот час, согласно приказа (именно так! В РККА писали — согласна приказА) Соколова, поступившие с ноля часов в распоряжение 4-армии бойцы Августовского и Брестского погранотрядов оставили линию границы, передав её частям РККА. Пограничники отошли к своим комендатурам, где началось формирование — из застав- рот, из комендатур- батальонов…Соответственно, погранотряды становились отдельными мотострелковым полками армейского подчинения. Всё хорошо! Только вот тяжелого вооружения- батальонных миномётов 82-мм, противотанковых орудий, зенитных средств, полковой артиллерии — пограничники как не имели, так и не имеют…Обещали армейцы поставить- очень скоро. Через какие-нибудь два-три дня… Только Кижеватов со своей Девятой на Пограничном острове остался — сочли нецелесообразным выводить, так как находится в боевом соприкосновении с противником…А проще говоря- Гаврилов надавил на жалость…Вот стрелков — чемпионов, которые оказались не хуже олимпийских- вывели…Поразвлеклись и будет, пора в свои части… В этот час, неслышные, подобно теням, в чёрных шёлковых масках, одетых подобно чулкам на головах, альпийские стрелки из дивизии Шлипера бесшумно пересекли в надувных жилетах Буг севернее Крепости. Немецкие разведчики установили, что Иваны действительно покидают свои смешные окопчики…Куда русские направляются, взятый в плен оплошный солдатик пояснить не мог…А может, просто не хотел — потому что воспользовавшись тем, что ему открыли для беседы рот- попытался закричать и был тут же тихо зарезан…Хотя ведь его, недочеловека- добром предупреждали не шуметь. Да что с них, недочеловеков, взять — никакого понятия о ценности личности…азиаты. В этот час комсомолка Никанорова вторично намотала на голову Мохначу целую чалму собственноручно ею для этой цели украденных в медпункте бинтов. Младшего лейтенанта царапнуло по «кумполу», когда выбивали гадов с Госпитального, хорошо что вскользь — рикошет-с… Мохнач так и остался в распоряжении у Гаврилова, гребущего под себя всё что движется. Молодой человек об этом с очень сожалел: «Эх, где моя рота?!». В благодарность за оказанную медпомощь он минуту назад чмокнул комсомолку Никанорову в щёчку…Комсомолка застенчиво покраснела настолько, что нескромному зрителю это видно даже в темноте… В этот час мимо Крепости проскользнул по Мухавцу в Буг колёсный речной пароходик «Кооперация». Речники из Днепро-Бугского пароходства (кстати, в рейс пошли только добровольцы)доставили Флотилии топливо, боеприпасы, продукты и даже культтовары- свежие газеты и два кинофильма-«Чапаев» и «Волга-Волга». Мирному судёнышку, ещё в субботу возившему из Пинска в Чернобыль тёток и дядьков на колхозный рынок, пришлось сначала — шлюзоваться под бомбами, а потом нагло прорываться мимо вражеских позиций, одуревших от такого авангардизма. Все эти напрасные подвиги речникам пришлось совершать — только лишь потому, что командование 4-ой Армии на просьбу помочь Флотилии с боекомплектом очень удивилось. И правда- с какой стати делиться, у них ведь совсем ДРУГОЙ Наркомат? В этот час Авиационная дивизия Дальнего Действия любимца Сталина полковника Голованова, (так и говорившего- «Моя АДД!») сформированная из лучших лётчиков Полярной Авиации ГВФ, совершила первый в эту войну налёт на Кенигсберг, на заводы «Шкода» в Праге и на вокзалы Варшавы…Дивизию повёл в бой сам Голованов… В этот час, когда решалось- кому жить на этой земле дальше…В этот час…В этот час… Четыре часа утра. 23 июня 1941 года. Они обрушились- как топор разбойника на голову ночного прохожего…II и III/StGl, I и III/StG2 Fligerkorps. действующие по наводке высотных Ю-86 «Группы Ровеля»…. А отчего бы и не обрушиться? Замаскированные по всем правилам довоенных учений, штаб Армии как и штаб корпуса, чётко выделялся паутиной тропинок, заботливо посыпанных жёлтеньким песочком, чтобы штабной сволочи удобнее было в сортир ходить… ….Сандалов бежал, не разбирая дороги…Вокруг всё гремело, ревело, свистело…бушевал огненный ад…Внезапно кто-то сильно толкнул его в спину- и он полетел в узенькую канавку, заботливо выкопанную, чтобы воду от штаба отвести…Сверху на генерала, закрывая его собой, рухнул кто-то тяжёлый…Рядом сильно грохнуло- так, что зазвенело в ушах… Сандалов откинул тяжёлое, мешком перевернувшееся тело…Иван, пуская кровавые пузыри, глухо хрипел…Генерал брезгливо вытер о его гимнастёрку испачканные в тине руки, и полез из канавки, совершенно случайно наступив на лицо своего водителя («Ну да ведь Ивану было уже всё равно, Вы не находите, коллега?»)…Впрочем, конечно, Сандалов не преминул сказать кому-то из случайно пробегавших мимо штабных, чтобы Ивану помогли…Но штабной об этом тут же случайно позабыл… Штаб был мёртв. Хуже всего- была мертва, как говорил Сандалов, «проволочная связь». Войска остались без управления… Четыре часа одна минута. Крепость. Чудовищный удар вновь потряс весь запад Цитадели- снаряд «Тора» ударил опять по Тереспольским воротам, обрушив до конца сильно повреждённую накануне полубашню, разнеся на этот раз её до основания… Страшной силы ударная волна прошлась по всему сектору кольцевой казармы, примыкающей к полубашне. Не уцелел никто. Те, кто не был расплющен чудовищным перепадом давления, был задавлен рухнувшими обломками стен… Молот «Тора» продолжает методически падать и падать на стены Крепости. Вот перед зрителем каземат, где был оборудован лазарет- самый большой отсек, бывшая Ленкомната. Раненые лежат плотно один к другому, беспомощные, не могущие даже вжаться в угол и закрыть голову руками, как делает это одна из медсестёр…Губы её беззвучно шевелятся — либо молитва, либо просто мольба хоть к кому нибудь- чтобы всё поскорее закончилось…Её подруге — гораздо тяжелей. Превозмогая собственный ужас, она мечется по каземату, стараясь одновременно быть всюду- одному надо поднести водички, другого нужно ободрить ласковым словом, третьего, улыбнувшись, просто коснуться своей нежной, сожженной йодом рукой… И тут- качнулись стены, и грохот рушащихся перекрытий заглушил крики и стоны несчастных страдальцев… Тем, кто уцелел — не легче…У людей идёт кровь из носа и ушей, кажется- лопаются барабанные перепонки…Мохнач, с открытым ртом- чтобы не оглохнуть — прижал к себе Клашу, и они замерли, засыпаемые рушащимся с потолка песком, как двое потерянных детей… Опытный Кныш где-то раздобыл старую телогрейку- и всем, кому судьба выпала переносить бедствие с ним в одном каземате- суёт в уши надёрганную из неё серую вату…Помогает, правда, мало… У одного из бойцов не выдерживают нервы- с криком он бежит к выходу…Его хватают, он вырывается, бьёт своих спасителей. Приходится связать его ремнями. Впрочем, не смотря ни на что, массовой паники среди красноармейцев нет. Хотя в тёмных углах подвала — можно видеть жалких, испуганных, сломленных людей. Кто-то плачет, кто-то истерично выкрикивает что-то…Таких мало, но они есть… А есть и другие…Вот боец Огородников- и чёрт ли его оторвал от своих узбеков? Ползёт по двору Цитадели со стороны Белого дворца, да не просто ползёт — а тащит за собой вместе с другим красноармейцем мешок со льдом, который они набрали перед самым обстрелом в леднике. Для раненых…Положить лёд в резиновую грелку, приложить ко лбу — вот и полегчает от нестерпимого жара… Удар! Над Белым дворцом- столб пыли и пламени…Весь он окутался тучей дыма. Снаряд пробил все этажи знания насквозь и разорвался в подвале… (Фото: Подвал Белого Дворца…Языки пламени освещают на подвальной стене неровные буквы — «Умираем, не срамя…») Огородников оглядывается- и видит, что его напарник убит большой каменной глыбой…Болезненно поморщившись («Эх, земеля, земеля..»), Огородников продолжает волочить мешок уже в одиночку. Не зная, что те, для кого он волочит драгоценный, оплаченный кровью, лёд — тоже мертвы… Четыре часа две минуты. Севернее Бреста. Немирув. Крайний правый фланг, открытый стык с 10-ой Армией. Обо всём поговорили встретившиеся на военной дороге однокашники по Академии Генштаба! Перемыли косточки начальству, вспомнили былые проказы взрослых мужиков, в одночасье вырвавшихся из гарнизонов в столицу и почувствовавших себя молодыми и холостыми…Всё обговорили. Вот только про обеспечение стыков двух Армий как-то…ну Вы же понимаете, коллега? Именно сюда, под основание Белостокского выступа, в обход ДОТов 62-го УРа, схемы которого усердно всю ночь чертил пленный полковник Леут (пара проводов от обыкновенного полевого телефона, подсоединённые к гениталиям, чрезвычайно освежают память и повышают работоспособность) — и наносится главный удар. Собственно говоря, немцы, после вчерашнего афронта — сильно перестраховываются…И удар артдивизионов Гудериана пришёлся в пустоту — по опустевшим окопам полевого заполнения…Однако и на острие вражеского клина — находился всего один — единственный батальон 15 стрелкового полка… И гарнизоны ДОТов, конечно- оставшиеся без прикрытия… А как же артпульбаты, а танки укрепрайона? Да, Сандалов был абсолютно прав, докладывая о количестве прибывших подразделений…Вот только в одном из этих батальонов численность была- 10 человек (Случай подлинный). А танки да, были — МС-1, великолепные машины для последнего года Первой Мировой… Выпущенные ещё до конфликта с белокитайцами на КВЖД. Из 15 машин. вышедших со старой границы, к утру 23 июня до места назначения чудом добрались 4 штуки… Так что тов. М.И. Пузырёв, генерал-майор, командир 62-го УРа, прекрасно всё осознав, тем же утром отважно отбыл вместе со своим осиротевшим без полковника Леута штабом на станцию Черемха, затем в Бельск — и далее на Восток, где следы нашего героя бесследно теряются(как и было в РЕАЛЬНОСТИ- но там он совершил свой бессмертный подвиг днём раньше). Надо надеяться, что он не пропадёт… Гарнизоны ДОТов остались и приняли бой…Ведь в ДОТах не было генералов… Но воспрепятствовать переправе, начавшейся сразу по четырём наплавным мостам — они не могли. Пять часов утра. Поляна возле станции Жабинка. Заседание военного трибунала по обвинению военнослужащего, сержанта Фалангера Адольфа Эрнбертовича, 1923 года рождения, национальность негра… Русский?…пишите- русский негра, члена РКСМ (секция КИМ), ранее не судимого, из рабочих, по обвинению в совершении…господи, нудно то как. Поскорее бы окончилось это позорище… «Подсудимый, Вам ясен вопрос?» «Извините, товарищ судья…» «Гражданин Председатель военного трибунала. Вопрос- За что Вы оскорбили действием Вашего командира- лейтенанта Гигиенишвилли, при исполнении последним служебных обязанностей?» «Да…я…это…немцем он меня обозвал…» Один из военных заседателей трибунала: «Ессли пы меня оппосфали немцем, я пы тожже опиителся…» Председатель: «К порядку в зале! Подсудимый, подойдите поближе…Как Вы его ударили- вот так?» Фалангер, вставая и потирая скулу: «Ну, примерно вот так…» Председатель: «Подсудимый! Командир- есть лицо неприкосновенное. Командира приказ- Родины наказ. Поднимая руку на командира- Вы подняли её на саму Советскую Родину! Осознали? Поэтому, за совершение столь тяжкого поступка, ИМЕНЕМ ТРУДОВОГО НАРОДА, РУКОВОДСТВУЯСЬ…ну, это опустим…Вам, осужденный, всё равно…ПРИГОВОРИТЬ: РЯДОВОГО ФАЛАНГЕРА А.Э. К ДЕСЯТИ ГОДАМ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ. Приговор суда окончательный и обжалованию не подлежит. На месте выношу ОПРЕДЕЛЕНИЕ: ИСПОЛНЕНИЕ ПРИГОВОРА В ОТНОШЕНИИ ОСУЖДЕННОГО ФАЛАНГЕРА на основании примечания 2 к ст.28 УК Б.С.С.Р. ОТСРОЧИТЬ ДО ОКОНЧАНИЯ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ, иди, засранец, и помни- еще раз учудишь чего-нибудь — шлёпну, и даже жопу себе не почешу… Давай, вон на фашистах свою природную злость проявляй…Адольф Эрнбертович… Следующий.» Пять часов 14 минут. Севернее Бреста. Немирув. Заливная пойма Буга. «Айн-Цвайн, форвертс!» На зелёном, заросшем тальником и лозой лугу, каждый апрель скрывающегося под вешней водой, любой из 240 типов (!) грузового автотранспорта 2-ой танковой группы превращается из средства транспорта в великолепный силовой тренажёр типа «Тяни и толкай!» Да, камрады, это вам не европейский «панцер-роллен-бан». Это вы ещё экстремально сухую погоду наблюдаете — которая в этих местах раз в 50 лет случается…А вот скоро дождик пройдёт (в России — это бывает, знаете ли, тут не Северная Африка), вот тогда и поеб…страдаете от души. А пока- это только лёгкая разминка. Гудериан, на своём командирском, вооружённым только тремя радиостанциями, танке, пересекает наконец Буг (Для въедливого читателя- см. «Воспоминания солдата». Хотя чуть позднее сам же автор пишет, что«…открыл из командирского танка пулемётный огонь». Называется это так- «Врёт, как очевидец». Или — «Это был другой слон!»(с) Фон Меллентин, скрывая ехидную генштабовскую улыбку, тщательно записал в книжечку с золочёным обрезом серебряным (sic!) карандашиком: «Командующий с удовольствием отметил, что плацдарм не только захвачен, но и вскрыт… Опоздание по сравнению с графиком: каких — то жалкие 24 часа 10 минут. Продвижение- аж целых 1835 метров. До ближайшей точки линии «Arkchangelsk-Аstrakchan» осталось ничтожно мало, всего-то 1500 wiorst… Темп продвижения не может не впечатлять. N-B! Перечитать Де Коленкура. Важно! Узнать, где мне здесь можно срочно достать baranny touloup или shouba. А еще у Иванов есть какая-то странная обувь- walenky. Обязательно выяснить, что же это такое» В этот день и в этот час далеко отсюда- в городе Петрозаводске, но всё равно в России — выпал снег… и долго не таял… Пять часов 15 минут. Севернее Бреста. Немирув. Линия обороны 1-го стрелкового батальона 15 СП. Лейтенант Н.З. Хайруллин спрыгнул в окопчик батальонного КНП…Взвизгувшая над ним пуля взбила глиняную крошку у задней, осыпавшейся стенки…Хайруллин упал на четвереньки, поднял голову, оглянулся…В окопчике было плохо…Комбат, капитан Немцов, единственный оставшийся в живых из всех бывших с ним на КНП, обеими руками загребал вместе с песком и суглинком в развороченный осколком живот свои выпирающие синеватые кишки… Увидев Хайруллина, Немцов остановил его тяжёлым взглядом: «Не замай…Был?» Хайруллин, обречённо: «Был…в один ДОТ не пустили, в другом — звонили, звонили — никто трубку не берёт…» (Фото: Штаб 62-го УРа, Высокое. Большая, ярко освещённая восходящим солнцем комната. Нелепо и ненужно светят оставленные зажжёнными керосиновые лампы над широким столом…На столе — расстеленные карты, на одной виден штамп «Секр…». Никого. Только на приставном столе- надрываются наперебой несколько полевых телефонов. Только маленький беленький котёночек, сидя на секретных картах, умывается беленькой лапкой с розовой подушечкой. Намывает скорых гостей…) Немцов: «Наджибулла, нам конец…Но только нам, слышишь? Собирай всех, кого увидишь, идите в ДОТы…отступать команды не было! Ты меня понял? Скоро придёт Красная Армия. Отомстите за нас. Иди.» Хайруллин, на секунду выглянув из окопчика и не увидев там ничего хорошего, рывком выскочил наверх- на прощанье выстрелив в озарившееся понимающей благодарной улыбкой лицо своего лучшего друга… Директива?003. Москва. 22 июня 1941 года, 21 час 15 минут. «…противник наносит главные удары из сувалкского выступа на Алитус, вспомогательные удары в направлении Тильзит-Шауляй. 23 июня концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки…» Нарком обороны Маршал Советского Союза Тимошенко. Получена Павловым 23 июня в 5 часов 18 минут. Во исполнение этой директивы к 11 часам утра 23 июня из Белостокского выступа два механизированных (6-ой и 11-ый МК) и один кавалерийский (6-ой КК) нанесут удар не на юг- во фланг и тыл Гудериана, а на север…Где и сгинут бесславно… Фото: дорога, забитая изувеченной техникой до совершенно непроезжего состояния…Машины, повозки, новейшие КВ и старенькие БТ-2…На много, много километров… Называется это побоище — Конно-механизированная группа Болдина) Пять часов 19 минут. Севернее Бреста. Немирув. Из динамиков машины пропаганды вырывается бодрая маршевая песня- «Гимн Русского похода»- автор музыки Альфред Йиллинг…слова народные. (Фото: С закатанными по локоть рукавами, бодрые, весёлые — они вступали на нашу землю…В этом конкретном месте- их много, очень много…) (Фото: Окопчик. В нём — два немолодых мужичка, призванные из запаса на Большие учебные сборы, сведённые в этот окопчик общей судьбой. На бруствере лежат две винтовочки, пара гранат… Мужички терпеливо ждут. Держат свой фронт. Один, похожий на школьного учителя — без всякой надобности протирает полой гимнастёрки круглые очки в металлической оправе. Губы шевелятся, он что-то неслышно ритмически шепчет- неужели стихи? Поверить невозможно… Второй-по виду типичный ЖЭКТовский слесарь-сантехник- напоследок яростно затягивается смятой папиросой «Беломорканал», фабрики им. Урицкого… и по всему видно, прекрасно понимает — что так докурить уже и не успеет. Потому как осталось им жить: всего минуту до начала их первого и последнего боя, и столько же- после броска их гранат и пары-тройки торопливых выстрелов… За ними и рядом с ними- никого. Только поле, лесок, голубое, выгорающее небо… Только Советская Родина.) Спокойный, чуть усталый голос. Никакой патетики. Доверительная, дружеская интонация…. Слова тоже — народные… Только вот народы- совсем разные. Шесть часов 21 минута. Штаб 4-ой армии. Начальник штаба армии Сандалов: «Товарищ командующий, я чудом, чудом уцелел…Если бы я вовремя не прикрылся — то осколок прямо в меня угодил бы…Представляете, какая бы это была потеря для штаба, для армии, для всего фронта? Эх, вот только жалко — потерял я своего любимого котёнка — отстал, видно, где-то, мой бедный Белянчик…И эмка моя сгорела — представляете, мне пришлось в кабине простого грузовика ехать!» Командующий армии Коробков- перебивая Сандалова: «У нас здесь ходят слухи, что противник, прорвавшись между Высоким и Брестом, распространяется на Видомль. Поезжайте сами в дивизию Васильева, узнайте, что там делается, и свяжите его с танкистами.» Сандалов: «Виноват, товарищ командующий, но я очень занят, мне надо срочно готовить оперсводку для Генштаба! Сами ведь знаете, главное- не что именно произошло, а — как об этом правильно доложить руководству…» Коробков, взрываясь: «Поезжайте немедленно! Я и так излишне Вам доверился! С Вашей эрудированностью и образованностью может так случится, что докладывать оперсводку будет уже некому!» Сандалов, уходя, очень-очень тихо: «Самодур! Совершено невоспитанный тип!» Шесть часов тридцать одна минута. Жабинка. «Скотина! Ты что с моей машиной сделал?! Я её тебе доверил, как человеку, а ты! Петух ты гамбургский!» Рядового Фалангера можно понять…Его любимый «Саблезубый»- весь покрыт шрамами и вмятинами, как будто его царапала сотня обезумевших великанских котов… «Так ведь, товарищ командир…Налёт был…» «Я понял, что был налёт! Отчего вы, лишенцы, из зенитного пулемёта не стреляли? Так близко бомбу можно положить либо с пикирования, либо уж совсем случайно, а я в случаи не верю!» «Да что Вы на нас всё орёте, как потерпевший! Ночку всего и отдохнули без Вас…» «Как же нам стрелять, командир, ежели пулемёт ты над своим люком пристроил, а там- сидел уже не ты, а это говно усатое…то есть товарищ лейтенант…А как налёт начался- так он совсем не стрелял, а сразу спрыгнул с башни, и юрк — под танк…Ну, я чтобы его не задавить, по тормозам…Тут и грохнуло…» «Лучше бы ты его задавил, ирода. Где он, кстати? Не вижу Гигиенишвилли. А ведь кулак уже зудит!» «Да осколками его пошинковало…лопатой из-под машины выгребали» «По делам вору и мука. Ладно, ты мне вот что скажи- ты масло сменил? А ПОЧЕМУ?!!» Семь часов утра. Москва. Кремль. (Развилка Истории.) «…а Вас, товарищ Ворошилов, я попрошу остаться!» Первый рабочий день войны, которую позднее назовут не только Великой, но и Отечественной, наконец заканчивался… Из прокуренного кабинета выходили генералы…Последним вышел, подозрительно посмотрев на «первого красного офицера», начальник Генерального Штаба. Товарищ Сталин неслышно прошёлся за спиной замершего за широким и длинным столом Ворошилова, потом резко остановился — выбросив вперёд, как будто вонзая нож в чью-то спину, руку с зажатой в кулаке давно погасшей трубкой… «Клим, ты мне веришь?» Ворошилов, чуть дрогнув голосом: «Да, Коба…Я тебе верю. Безгранично верю» Сталин: «И я тебе верю…пока… А вот ИМ — нэ верю! У товарища Жюкова — полный ажюр…На Люблин и Сувалки наступать собрался, да? Маладэц…Вот только Лаврентий мне сейчас доложил, что немцы Вильно взяли…Слюшай, как так взяли?! Столицу Союзной Рэспублики взяли? И Жюков мне ничего не доложил? Странно, да? Кто дурак? Лаврентий дурак? Или Жюков? Или Я ДУРАК? Молчишь? Мочи, молчи…»Акт приёмки Наркомата обороны» я хорошо помню…» «Товарищ Сталин, я…» «А чито ты, Клим, так заволновался, да? Есть о чём? Нэ волнуйся. Пока нэ волнуйся… Значит, так, Клим…Бери Лаврентия, и поезжайте моими прэдставителями на Сэверо-Запидный и Запидный Фронт… Будете моими глазами и ушами…А эсли чего увидишь- гони всэх в шею и сам принимай командование… Я хотел на Запид послать Кулика…Но что-то мне говорит… (Мгновенная чёрно-белая вставка. 24 июня 1941 года. Штаб 10-той Армии Западного Фронта. Маршал Советского Союза Кулик приказывает: «Всем присутствующим командирам снять знаки различия, выбросить документы, ордена и оружие«…Потом вместе со своим адьютантом переодевается в крестьянскую одежду — единственные из «всех присутствующих«…Происходящее внимательно фиксирует начальник особого отдела Армии, так что всё- приведено дословно.) Что-то мне говорит, что ты, Клим, справишься лучше…Смотри, Клим. Нэ подвиди мэня. На этот раз.» (Голос за кадром. В реальности, посланный только 2 июля на Северо-Западный Фронт, Первый Маршал в ходе первого успешного в этой войне контрудара 14–18 июля от всей пролетарской души навешал пиздюлей доселе непобедимому Эриху фон Манштейну под Сольцами, от бревенчатых стен которых автор «Утерянных побед «бежал на Запад аж 40 километров…Возобновить наступление на Ленинград немцы смогли только через месяц) Семь часов утра две минуты. Варшавское шоссе. Где-то восточнее Бреста. Как и вчера- по шоссе идут, идут и идут — машины, повозки, люди…Шоссе- в отличие от железной дороги — немцы не бомбят. Поэтому все стараются держаться «Варшавки». Из Бреста началась эвакуация — и первыми повезли свои наиважнейшие скоросшиватели областные конторы, такие как «Облснабрембыт», «Облстройтехмонтаж», «Облзаготзерно«…Вот колонну тракторов, которые в пыли и грохоте буксируют по обочине комбайны из МТС, обгоняет, презрительно рявкая клаксоном, зеркально сияющий ЗиС-101. Из приоткрытого окна торчит верхушка роскошной пальмы…(случай действительный) «Росписной», опершийся на лопату, проводил лимузин прищуренным взглядом: «Слуги народа поехали…» Потом переводит завистливый взгляд на колонну ещё одетых в своё, но уже пытающихся держать строй мобилизованных во главе с запылённым райвоенкоматовским лейтенантом — и негромко, но твёрдо говорит «вольняшке»: «Бугор, ты хошь как хошь, а только ежели до завтра от УпрЛАГа не будет ответа — зуб даю, я иду на рывок. Я сказал.» «Волняшка», устало: «Вы меня уже все достали…Хочешь стать побегушником — давай, аппелируй к зелёному прокурору, не держу… Можешь и меня с собой прихватить- чур, только не коровой!» Полутора тысячами метров выше и пятью километрами западнее, это же время. В душе у унтер-офицера Эриха Хутцена гремели литавры и звенели трубы — «Полёт Валькирий», музыка Вагнера…Летя на своём Hs 126B-1 с невероятной крейсерской скоростью 280 км\час, он чувствовал себя полубогом, властелином жизни и смерти жалких людишек там, внизу…Жалко только, что не он принимал решение- кого раздавить, как жалких тараканов, а кому еще дать возможность продлить свою ничтожную жизнь…Потому что в Люфтваффе командиром экипажа был не пилот, а лётчик- наблюдатель… Вот и сейчас, вместо того, чтобы весело пройтись над головами унтерменшей, плетущихся там, внизу, по серой ленте шоссе, и сладострастно нажимая гашетку- выпустить по разбегающимся русским бабам длинную очередь, а потом еще сбросить пяток 10-ти килограммовых бомб…Он вынужден выполнять скучные приказы унылого оберстфенфебеля Рушке…Орднунг унд Бефель. Что поделаешь… Размышления Хутцена прервал унылый, как его вытянутая лошадиная морда, голос командира: «Эрих, цумдертойфель, опять грезишь на лету? Следи за воздухом!» Пилот постучал себя по наушнику шлемофона, демонстрируя, что слышит…А чего за ним следить? Ведь авиация Иванов уничтожена…Лучше высмотреть колонну русских баб и… Вечером лейтенант Николенька Барсуков,22 лет, опасливо, чтобы не потревожить раненную челюсть, потягивая через соломинку холодный компот, обстоятельно рассказывал: «На высоте около шестисот метров заметил выше нас корректировщика «Хеншель-126». Сразу же дотумкал, что он был до того под нами. Мы его не заметили на зелёном фоне земли. А сейчас он выше и теперь его экипаж не видит нас. Это надо использовать. Уж очень заманчиво его завалить!. Наверняка идет с данными о наших войсках. Ну, думаю, цель маневренная, он может запросто ускользнуть от моего МиГа. Надо бы поосторожней выводить, как бы с кукана не сорвался…Я решаю подкрасться к нему снизу. Аккуратно подойдя к «хеншелю» метров на семьдесят, от души въебал. Гляжу- трассы прошили снизу фюзеляж и мотор. И тут мимо меня пролетают какие-то белые листы. Что за хрень? Но тут же сообразил, что это куски дюраля. «Хеншель» сваливается в крутую спираль и падает к земле. После атаки внимательно осмотрелся. В воздухе чисто Но я решаю всё-таки проследить за падением — никогда не видел, как самолёты бьются. И не напрасно решил. У самой земли он вышел из спирали и с дымом за хвостом потянул на запад. Хитрый, гад! Не выйдет! Бросаю МиГ в пикирование и догоняю «хеншеля». Самолет противника в моем прицеле. И тут вдруг что-то ёбануло по капоту, потом мне обожгло подбородок, словно кипятком. Смотрю- воздушные струи разбрызгивают по плексигласу фонаря кровь. Видимо, меня атаковали «мессеры». Быстро глянул назад. Там, за спиной, идёт Лёха Лукашевич. Выходит, в меня попал немецкий стрелок, гадёныш. Значит, преследование фашиста не прекращаю. Догоняю «хеншеля» и поливаю его очередью из УБС и «Шкасов». Он сваливается, начинает штопорить. Энергичным переворотом ввожу МиГ в вертикальное пикирование, снова догоняю и пытаюсь поймать его в перекрестие прицела. И тут вижу… как стремительно налетает на меня земля. Мгновенно делаю рывок на себя ручки управления, и от охуенной перегрузки теряю сознание… Очнулся, когда самолет у самой земли успел выйти в горизонтальный полет. Ухожу вверх правым боевым и ищу фашиста. Увидел его горящим на земле. И тут же замечаю, что надо мной нет сдвижной части фонаря, сорвало нахрен. Поневоле заметишь, потому как в харю бьет встречная струя воздуха. В общем-то и ничего, лететь можно, заодно и рану охлаждает…Глянул на плоскости — а там обшивка аж гофром пошла… Тут я и понял, какая была огромная перегрузка на выходе из пикирования. Как я сам-то выдержал? Как выдержала машина? Спасибо товарищам Микояну и Гуревичу… А можно мне ещё компотика?» (Случай подлинный) Семь часов три минуты. Болото у обочины магистрали Минск-Брест-Варшава. (Ретроспекция. Эрих Хутцен родился удивительно везучим… Мало того, что он вообще смог родиться — его родителя с большой вероятностью могли отравить фосгеном или разорвать гаубичным снарядом на Великой войне, после которой в Германии с женихами стало как-то напряженно… Он в добавок родился в Северо-Американских Соединённых Штатах, в городе Бангор, штат Мэн… И по праву почвы- вполне мог претендовать на северо- американское гражданство. Папахен маленького Эриха после Ноября 1918 года, насмотревшись на революционных гамбургских матрозен, быстренько пристроился кочегаром на датский пароход «Принцесса Луизетта» и отбыл куда-нибудь подальше от обезумевшего фатерлянда. Подальше — оказался Чесапикский залив и город Потсмут…Где Генрих Хутцен и устроился садовником в доме владельца макаронной фабрички. Был двадцатилетний Генрих силён и хорош собой, здоровье на войне не потерял, а у хозяина была дочка…Правда, 29 лет от роду, совсем слегка хромая, правда, рябая и косая на оба глаза…Зато хозяйственная, а это главное, правда, майне херр? (Фото: Наряженный, как на пышных похоронах, жених, и невеста под густой непроницаемой фатой) Единственное, что мешало счастью новобрачных, было то, что выполнять супружеские обязанности Генрих мог только в полной темноте (иначе его тошнило)…но так даже романтичнее, вы не находите? Тем не менее, Эрих (Джон) Хутцен (Джонс) — родился таки… Жили супруги очень хорошо, даже зажиточно (Фото: Миссис Джонс пинками вышибает своего супруга из пивной, а маленький Джонни смотрит на это непотребство из окошка семейного «Форда-Т») Так что от свинцовых мерзостей жизни в Веймарской Германии малыш был избавлен. А по рассказам дэдди ему рисовалась жизнь далёкой и прекрасной страны, с величественными готическими соборами, романтическими замками на скалах Рейна, красными черепичными крышами старинных городов… Мамми, души не чаявшей в единственном сыне, на окончание секондари скулл подарила ему путешествие в Европу…о чём проклинала потом себя всю оставшуюся жизнь. Берлин 1936 года встретил Джона оглушительной музыкой и рёвом толпы, запахами тысяч цветов и жареных баварских сосисок, огнями витрин и всполохами фейерверков…Олимпиада. Роскошная витрина национал-социализма! Разумеется, Джонни, которого соседские мальчишки- белая рвань, мексикашка, ниггер и жидёнок — лупили за его говнистый характер с пугающей регулярностью, сразу всё понял. И подал прошение о восстановлении Имперского гражданства как фольксдойч. И ему повезло- рассовая комиссия, долго измерявшая его холодными стальными циркулями, пришла к выводу о его полной аутентичности арийскому типу…Вот посмеялся бы над этим его дедушка, специалист по итальянским пасте и спагетти — Мозес Соломон Розенталь… К счастью, не дожил старик до такого позора. Эрих не вернулся домой, в родной Бангор…Вместо этого — его ждал вермахт. И тут ему повезло — как имевшего среднее образование- направили во флюгшуле… Спустя три года- унтер — офицер Хутцен стал подлётывать…не летать. И тут ему тоже повезло — после кратковременного участия в Польской кампании — «Мы были в деле- всего лишь три недели, Окончилась сполна- весёлая война…» — остался он на Востоке, не сунули его в пекло над Проливом… ….Когда вынырнувшее из ада сатанинское отродье (как описал немецкий очевидец атаку МиГ-3) располосовало ему весь самолёт, Эрих уже не думал про русских баб…Бросая машину из стороны в сторону, слыша в шлемофоне отчаянный визг оберст-фельдфебеля, он думал лишь о том, как унести свою задницу…И когда машина, задымив, свалилась в штопор — он рванул замок привязных ремней и когда центробежная сила вышвырнула его из кабины- тут же кольцо парашюта. Раскрывающийся купол просто вырвал его из кабины…последнее, что он услышал, пока штекер не вылетел из разъёма, было: «Эрих, Эрих, не броса…» Ну, тут уже каждый сам за себя… Эриху очень повезло- раскрывшийся купол чуть погасил скорость- а случившееся под ногами болотце сделало всё остальное… Вылезя на более- менее твёрдую кочку, Эрих осмотрелся…Кругом был какой-то некультурный, не ухоженный лес. Ни тебе лавочек, ни ручных белочек… А вот обитатели в лесу были. Хрустнула под ногой ветка- и перед Эрихом встал туземец, в чёрного цвета странной одежде, напоминающей стёганные доспехи японских самураев… Сам-то Эрих был в сером суконном френче однобортного фасона без всяких эмблем и пуговиц военного образца, в брюках на выпуск такого же цвета и замечательного немецкого качества, в фуражке с большими кожаными наушниками, в гражданской шелковой рубашечке, кожаных желтых ботинках с толстой подметкой. Хоть сейчас на танцы! Туземец, татуированный, как вождь маори, смотрел на это великолепие и радостно улыбался. Эрих выхватил из кобуры пистолет Люгер Р08. Другой рукой он достал из бокового кармана книжку с картонными страничками. На страничках были нарисованы чудесные картинки… Вот руссище Иван, в окружении замученных кровавосталинскимрежимом детишек и уродливой жены, горюет у пустого горшка… Вот руссише Иван идёт в лес с топориком и верёвкой…наверное, вешаться от отчаяния. Вот руссише Иван встречает в лесу немецкого лётчика и провожает Белого Господина к немецкому командованию… Вот немецкое командование за это дарит руссище Ивану много-много «разны полезны вестчей»… Вот счастливый руссище Иван в окружении счастливых и сытых детей и резко похорошевшей жены. На стене- убранный украинским рушником портрет и надпись «Пан Хiтлер- вiсвободитель» Долго, качая головой и заглядывая Эриху в глаза, рассматривал чудные картинки туземец…а потом посмотрел в глаза ещё раз… И так это не понравилось Эриху, что он, решивши странного туземца ликвидировать, поднял ствол пистолета… Интересно, что голова Эриха всё же осталась висеть на полоске кожи. Кирко-мотыга — грозное оружие в умелых руках. А «Росписной» был расстроен до слёз…»Бугор, я не понял…Видишь- базар тру. Зачем ты лез? Взял и всё испортил…Напорол мне косяка…» Эриху — опять повезло. Если бы не подкравшийся сзади бригадир с киркомотыгой- умирал бы Эрих долго. Долго-долго… Семь часов 10 минут. 62-ой Укреплённый район. 3 рота 17 ОПАБ. Огромный серый многогранник не обвалованного дота. Дот находится перед обратным скатом холма, прикрытый от противника…Но теперь, пользуясь отсутствием пехотного прикрытия и доскональным знанием секторов обстрела (спасибо полковнику Леуту), немцы вышли на гребень. Расчёт противотанковой Pak 35\36 расставляет станины пошире. Наводчик опускает ствол орудия на минус 8 градусов, целится в дверь каземата. Звучит первый выстрел…Нет, не пробить броню! Не припадая к земле, не прячась, заведомо зная сектора обстрела, подходят к многограннику немецкие сапёры. Защитная труба перископа имеет на верхнем конце запорную крышку, которая закрывается при помощи вспомогательной штанги изнутри…Вот немец кладёт на эту крышку гранату. Взрыв. Теперь вернувшиеся сапёры в открывшуюся трубу перископа опускают 150- килограммовый заряд, в виде длинного, перевязанного бечевой шнура. Гремит глухой взрыв…видно, как бетон дота трескается по слоям трамбования… А внизу- люди еще живы. Засыпанные бетонной пылью так, что их окровавленные лица кажутся алебастровыми, они спускаются на нижний этаж ДОТа…Он заполнен водой, хлынувшей из разбитой скважины…Вода словно кипит от сыплющихся с потолка осколков. Это немцы всё взрывают и взрывают казематы… Потому что, как только они прекращают это делать, то вновь оживают амбразуры, сгоняя немецкие войска в болото… Вот, волоча за собой 36-ти килограммовую установку «Фламенверфер-35», подползают немецкие огнемётчики… С дистанции 30 метров они направляют струю чёрно-багрового пламени на амбразуру. Но помогает мало, заслонки из хромо-никелевой стали огонь держат хорошо- хоть и стекленеет оплавленный бетон… Тогда немцы одевают противогазы и поднимаются на крышу дота, таща цилиндрические баллоны… В доте слышат змеиное шипение…пахнуло удушливой волной. Люди кашляют, их рвёт кровью. Но никто не выходит с поднятыми руками из обречённого дота… Семь часов тридцать минут. Западный Буг. Траверз Знаменки. Военный Совет открывает контр- адмирал. Д.Д Рогачёв. «Товарищи командиры, ориентирую. Север находится в направлении одинокой ветлы. Сейчас семь часов тридцать минут- сверим часы. По сообщением гидрометеорологической службы — погода ясная, переменная облачность, ветер зюйд-зюйд-ост, 2 балла. На реке межень. Дождей и подъёма воды не ожидается. Сведения о противнике. Противник значительными силами форсирует Западный Буг ниже по течению, район Немирув, по крайней мере в двух местах. Переправляется как пехота, так и мото-мехвойска. Произвести детальную разведку не удалось вследствие потери последнего самолёта-разведчика. По непроверенным данным, противник также может осуществлять переправу в полосе Ю-Зап. Фронта, предположительно в районе Устилуг-Крыстынополь. Сегодня для проведения разведки мною направлен в район Сокаля БК-051. Сведения о наших войсках. Наши войска форсированным маршем двигаются из районов сосредоточения к месту форсирования реки. Противнику на месте оказывают сопротивление подразделения укрепрайона. Связи со штабом УРа нет, поэтому уточнить начертание переднего края не удалось. Для связи с частями РККА в район проведения операции выслан БК-049. Задача флотилии — несколькими внезапными ударами по переправам и колоннам в районе населенных пунктов Волчин и Паричи задержать форсирование Буга частями противника. Это — минимальная задача дня. Сообщаю, что пополнения запасов больше не будет — сегодня утром авиация противника разрушила гидроузел «Ляховичи», вследствие чего уровень воды в Днепро-Бугском канале резко упал. Доставить по автомобильной дороге из Пинска их тоже не представляется возможным — нет автотранспорта. Мы обратились на армейские окружные склады в Кобрине и получили категорический отказ. Так что топливо экономьте. И боеприпасы. И…Ладно. Исходя из вышеизложенного, ПРИКАЗЫВАЮ. МН «Жемчужин», «Левачев», «Витебск», «Житомир», «Смоленск» под моим командованием осуществить переход к месту переправы и уничтожить её, после чего по способности отходить вверх по реке. Помощь повреждённым кораблям не оказывать, для спасения тонущих ход не сбавлять. Выход по готовности. Остальным кораблям отряда оставаться в районах патрулирования, пресекать попытки форсирования противником Буга в районе стыка с Ю-З. Фронтом. В свое отсутствие командование возлагаю на военкома Флотилии (Бригкомиссар И.И.Кузнецов-«Есть!») КЛ «Верный», находящейся на Мухавце, обеспечить прорыв кораблей мимо Крепости. Вопросы? Совет закончен. По кораблям.» Выходя из кают-компании — в которой вестовые уже задраивали стальные заслонки иллюминаторов и с грохотом опускали крышки светового люка: «Плохо. Очень плохо. Идём вслепую…Безглазые мы теперь…» Переступая через комингс, споткнулся… «Плохая примета…Сплюнул бы, да на палубу нельзя, а потом — я в лазарете, дважды нельзя…» Флагманский врач уже развёртывал на столе для совещаний перевязочный пункт… Семь часов сорок минут. Просёлочная дорога Волчин-Большие Мотыкалы, граница Каменецкого и Брестского районов. Конечно, ДОРОГОЙ это направление («В России дорог нет вообще. В России есть операционные направления!» — совершенно справедливо заметил генерал русской службы, штабной гений Клаузевиц) — можно назвать только в Западной Беларуси…Ну, если смотреть в масштабах Союза — ещё и в Ельниковском районе Мордовской АССР. Глубокая колея, в дождливую погоду превращающаяся в противотанковую ловушку…К сожалению, уже месяц- как вЁдро… Два дня назад по этим колеям неторопливо тянулись ведомые меланхоличными вислоусыми дядьками подводы с сеном и дровами на мотыкальский рынок… А теперь, взрёвывая моторами и подпрыгивая, как глиссера в свежую морскую погоду, по дороге катят мотоциклы BMW R-75 с колясками. На мотоциклах восседают надменные юберменши в чёрных плащах из эрзац-кожи (противно воняющих клеёнкой и протекающих как решето, но смотрящихся стильно!), в рогатых (образца 1916 года) касках и огромных мотоциклетных очках с чёрными светофильтрами, делающих их похожих на огромных инопланетных жуков… За мотоциклетной ротой пылят двухосные разведывательные бронемашины SdKfz — 222, гремят траками бронетранспортёры SdKfz -251, из кузовов которых по пояс высовываются дойче зольдатен (не потому, что зольдатен такие высокие, а потому, что гробико-образные борта — очень низкие, немецкая экономия, ага). За разведбатом колонной шёл танковый батальон — PzKfw II и PzKfw III… 3-я Panzer-Divizion Моделя ищет подходы к «панцер-роллен-бану» М1- «Варшавке»… Командир 75-того отдельного разведывательного батальона 6 стрелковой дивизии капитан Сидоров из всех видов оборонительных действий знал только один вид. Не его в этом вина. Его так учили — и из всех учеников- он был лучший… Когда на большую поляну выкатились первые, тянущие за собой шлейф пыли, покрытые пятнистым камуфляжем вражеские бронемашины, капитан встал в люке, поднял вверх два флажка, потом крутанул их над собой, а потом- указал на врага- как мечом взмахнул…»Делай, как я!» Рация-то у него в машине была, ТРС с оригинальным названием «Шакал». Но работать на ней капитан не очень-то умел, а потому и не любил. Так что он управлял вверенным ему подразделением, как в славные времена Халхин-Гола… Все тринадцать броневиков БА-10А, порождение Выксунского завода дробильно-размольного оборудования Наркомсельхозпрома, взревели моторами и пошли в лобовую атаку… В отличие от своего прототипа — немецкой 3,7 см Pak, советская 45-мм танковая пушка 20К имела достаточно мощный осколочный снаряд- достаточно солидный, чтобы, как городошной битой, снести с дороги мотоцикл вместе с остолбеневшими юберменшами… А уж броню немецких БТР — наши пушки прошивали сквозь оба борта… Вначале- это был не бой, а просто избиение…Трассы ДТ догоняли мечущиеся по дороге фигуры в эрзац-коже, сшибая их наземь…Пылали и бессильно сползали на обочину БТР, с которых прямо через борт спрыгивали зольдатен, тут же хоронившиеся по кустам…Вот первый советский броневик, наконец, дорвался до «хороняк» и добавил им веселья- всеми своими тремя осями… Но тут- отшвырнув прямоугольным лбом задымившую продукцию фирмы «Ганомаг», на поляну вырвался первый вражеский танк… К танку устремились пучки красных стрел- наводчики советских броневиков били бронебойно-трассирующими…И попадали! Но — красные стрелы ломались, дугой уходя в небо… Пушка- была очень хорошая. И бронепробиваемость- очень хорошая. На дистанции 400 метров свободно пробивала 32-мм цементированную броню. На Гороховецком полигоне. Только вот какой-то (какой?как его фамилия, скажите, товарищ Берия?) рационализатор ввёл в конструкцию снаряда кое-какие улучшения (для увеличения КОЛИЧЕСТВА) — и теперь те же 30-мм брони поддавались только со 150 метров…Вообще, в реальной истории решение по изъятию из войск снарядов выпуска 1938 г (изготовленных с некачественной термообработкой и пониженной бронепробиваемостью) было доложено Г. Кулику 21.06.39, но так и не было выполнено. Занят был человек, что поделаешь… А советская 10-мм броня…что и говорить, винтовочную пулю она держала хорошо. Крупнокалиберную пулю- уже значительно хуже… Особенностью БА-10А было то, что топливный бак на нём устанавливался под потолком кабины, прямо над головой экипажа…С одной стороны, хорошо, бензонасос не нужен, топливо идёт самотёком…С другой стороны… Когда 2-см снаряд автоматической танковой пушки пронзил лобовую броню, и огненный ливень хлынул на комбата, превращая его в живой факел — последнее, что промелькнуло в его голове — прежде чем чёрная волна болевого шока милосердно лишила его сознания, было: «Хорошо, что я Борьку Элькина с собой не взял..» «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…» А на поляну выезжали всё новые и новые танки врага…. Через несколько минут пылали три… пять… восемь… десять…двенадцать… советских машин…Последний броневик- со сбитыми жалюзями на радиаторе, пробитыми скатами передних колёс, с чёрной пробоиной на месте переднего пулемёта — продолжал атаку на немецкий танковый батальон… Командир 121-го отдельного противотанкового дивизиона капитан С.А. Никифоров, глотая слёзы, смотрел на героическую гибель 75-того разведбата. Смотрел — и молчал. Потому что иначе гибель батальона была бы бессмысленной… Капитан Никифоров не знал ТТХ немецких танков! Напрасно комиссия наркома Тевосяна лазала по немецким полигонам, напрасно на танковом полигоне в Кубинке со всех дистанций всеми калибрами расстреливали трофейные, захваченные в Польше и нагло увезённые из-под немецкого носа судоплатовскими молодцами подбитые Т-III…Результаты тщательных испытаний мёртвым грузом легли в пыль архивов… Поэтому Никифоров рисковать не хотел…Он просто знал- что сзади и с бортов- броня у танков слабее- и ждал, когда они все развернуться к поляне передом, а к лесу и к нему- естественно, задом… Дивизион — это 18 «сорокопяток». Вовсе не чудо-оружие…Но как всякое оружие, если применить его правильно… Через три минуты на поле стояли 22 великолепных дымных столба, и «рёв пламени заглушал, к счастью, вопли сгорающих экипажей»(с) Остальные панцервагены не стали связываться с «бешеным Иваном», и стремительно ретировались… Оставалась немецкая мотопехота…И тут на поле боя выдвинулись 20 тягачей… Двадцать, что забавно, Т-20…С задорным именем «Комсомолец». Вообще-то немцы такие машины, защищённые бронёй и вооруженные пулемётом, считали танками…Впрочем, разбегавшимся фашистам- это было всё равно… А из экипажей советских броневиков- остались живые…Целых двое. Из последней уцелевшей машины извлекли водителя с выбитыми осколками глазами. Куда ехать- ему подсказывал истекающий кровью башнёр, у которого бронебойной болванкой отсекло обе ноги…(случай подлинный). Вот так. А Гудериан отметил на своей карте, что путь на Юг — плотно прикрыт превосходящими силами танковых частей красных… Восемь часов ровно. Просёлочная лесная дорога Каменец- Жабинка, не доезжая деревни Пелишичи. Шлёпая по пыли широкими гусеницами, артиллерийский трактор — открытый, без кабины- со скоростью 4 км\час всё так же мучительно медленно волок по точно такой же узенькой лесной дороге всю ту же 152-мм гаубицу…Такое ощущение, что они будто с места не сдвинулись- такие же сосенки по песчаным обочинам, такие же узкие канавки по обочь дороги… В обход Бреста — по широкой дуге, 447-ой корпусной артполк всё также продолжал совершать марш от Высокого к Малорите. Если прикрыть на секунду глаза- можно поверить, что полк стоит на месте- а мимо его по сторонам медленно проплывает бесконечная, замкнутая в кольцо лента неброского белорусского пейзажа… К головному тягачу подбежал и вспрыгнул на подножку замполит: «Командир, мы уже десять часов без остановок идём…Люди устали, измотались…Надо делать привал.» Комполка: «Надо! Выполнять! Приказ! Мы как можно скорее должны быть в Малорите- и будем там во чтобы-то ни стало, как можно скорее.» Замполит: «Командир, матчасть загубим…Помпотех жалуется- надо двигатели проверить, смазать, подтянуть…Машины терпеть не будут, они железные…» Командир, с досадой смотря на часы: «Хорошо. Привал — один час» Замполит, вскочив на капот и размахивая сорванной пилоткой: «Сто-о-ой! Привал один час!» Приняв к обочине, один за другим глохнут трактора…Над дорогой повисает тишина- нарушаемая стуком по железу, звяканьем, громкими после рёва моторов голосами… Водители, с трудом разгибая затёкшие спины, тяжело, медленно опускаются на дорогу — падают на обочину и привалившись к гусеницам, мгновенно засыпают… Вдоль колонны бежит закопчённый помпотех, останавливаясь то у одной, то у другой машины…48 тракторов…Забот, полон рот… Командир в нетерпении, постукивая прутиком по галифе и выбивая каждым ударом облачко пыли, прохаживается перед трактором, ежеминутно поглядывая на часы… Вдруг он останавливается и прислушивается…Со стороны хвоста колонны доносится треск мотоцикла. И этот треск от чего-то очень не нравится командиру полка… Из-за ближнего трактора появляется мотоцикл АМ-600, детище Таганрогского инструментального завода им. Сталина…(ну правда, где же ещё делать эти мотоциклы? Не на пулемётном же заводе в городе Коврове? Там делают мотоциклы М-72.) На мотоцикле- сержант с чёрными петлицами войск связи, в кожаном шлеме, с мотоциклетными очками, лихо сдвинутыми на затылок. Комполка, обречённо: «И от чего я не жду от штабных ничего доброго?» Точно, конверт ему…Командир расписывается за получение, рвёт плотный конверт…Ровные строчки, аккуратный писарский округлый почерк… Комполка «Начштаба и замполита ко мне…» Коротко козырнув подбежавшим, встревоженным командирам: «Приказ штакора. Получением сего немедленно, не делая днёвок и привалов, совершить форсированный марш Малорита- Высокое, в обход Бреста, через Жабинку, Каменец… Конец привала. К машинам!» Через десять минут, взревев моторами, тягачи начали разворачивать тяжёлые гаубицы на 180 градусов, поворачивая колонну полка назад, к Каменцу… Навстречу смерти. Восемь часов десять минут. Крепость. Цитадель. «А вот и не пойду!» «А вот и пойдёшь! Ты- гражданское лицо, не военнообязанная, в добавок- несовершеннолетняя…Пошла к… маме!» В Крепости- тишина…Только горько щиплет глаза дым от всё ещё горящих складов, где тлеют запасы ватников на целых две дивизии… Немецкие артиллеристы из 21-см мортирного дивизиона изволят пить утренний кофий…Честно говоря, кофе паршивый- цикорий пополам с жжёными желудями. Настоящий кофе в Германии пьют…Думаете, генералы? Чёрта с два. Генералы вермахта потребляют тоже самое, что наливают в котелки простые «ландсеры«…Для Рабочей и Крестьянской Армии — явление совершенно дикое… Настоящий бразильский кофе, полученный через Швецию, в Германии пьют только «партай«…И то не все, а только самые-самые, особо «партейные«…Ну, вот это нам куда более знакомо… Пользуясь моментом. младший лейтенант Мохнач пытается выдворить в город гражданку Никанорову… «Не пойду! Я комсомолка! Я на перевязочном пункте работаю! У меня здесь раненые! Я за них отвечаю! У меня здесь ты! За тебя — я тоже отвечаю!!» Мохнач слегка опешил, выкатив глаза так, что стал похож на миногу: «Это в каком смысле?» «В прямом! Без меня ты здесь пропадёшь…» «Да…да что ты себе позволяешь…Да кто ты вообще такая?!» «Как это кто? Жена.» «Как-к-кая жена-аа?» «Гражданская. А через полгода можно расписаться. По Семейному кодексу Беларуси- можно с 16 лет. При наличии достаточно серьёзных обстоятельств.» Мохнач совсем остолбенел: «Каких обстоятельств?» Гражданка Никанорова, чуть покраснев: «Ну…там…беременности, например…» Мохнач, с ужасом: «Каккой беременности?!» «Такой. В губы меня целовал? Целовал. Ты что, не знаешь, от чего дети получаются?» И гражданка Никанорова посмотрела на Мохнача невинными голубыми глазками… «Да ты не пугайся, домик у нас хоть маленький, да свой, садик есть, маме ты непременно понравишься…» Мохнач онемел окончательно… Восемь часов пятнадцать минут. Дорога между Высоким и Видомлей. Есть в Беларуси тихая речка с негромким названием Правая Лесная…Берёт она своё начало и вправду- под густыми кронами заповедной Беловежской Пущи…А потом, приняв под своё зелёное крыло другую речку- Левую Лесную — становится просто Лесной…И тихо струится она на встречу с Западным Бугом, как юная невеста- стеснительная и скромная- на встречу с молодым женихом… Вот на этой-то речке и стоит мост…Обычный мосток, построенный ещё при Николае Последнем, и который с момента постройки регулярно ремонтировало то местное земство, то польская управа, то райисполком…Причём с одинаковым успехом. «Но, но, Зорька!» — дядька в обтруханной сеном гимнастёрке напрасно потряхивает вожжами…Бедняга Зорька, всю свою лошадиную жизнь возившая молочные бидоны на сепараторный пункт, только зря рвёт жилы…Колесо фуры, окованное железом, провалилось в сломавшуюся доску настила и застряло… Надо лошадь распрягать, фуру разгружать да поднимать… А не хотелось бы- потому что на колхозном сене — вповалку красноармейцы с пятнами крови на посеревших от пыли бинтах…Растревожишь товарищей, лучше им от этого не будет…Дядька старый солдат, знает — чем меньше двигаться- тем меньше кровит… Младший военфельдшер Ермилова дёргает возницу за рукав: «Дядько Колещук, ну что там?» Колещук, с досадой: «Да, холера ясная…Сколько раз по этому чёртовому мосточку (прости дочка, за грубое слово) езжу- никаких забот, а тут- вот как на грех…И ведь дорога пустая, скажи- ни туда, ни обратно…Как вымерло. За час, поди, никто нас не обогнал. Пособить некому…» В этот момент, как на заказ, со стороны Высокого слышится рокот мотора — и к мосту подъезжает ГаЗ-АА, в кузове которого рядком сидят на лавочках красноармейцы в новенькой, ещё не обмятой, форме… Ермилова кидается на встречу машине: «Стойте, погодите!» Скрипнув тормозами, грузовик останавливается перед въездом на мост. Вышедший из кабины командир, вежливо отдав честь, внимательно выслушивает просьбу о помощи и разумеется, не может отказать столь прелестной фройляйн… Спрыгнувшие из кузова красноармейцы весело, перекидываясь прибауточками на каком-то незнакомом Ермиловой языке, окружают фуру, мигом обрубают тесаками постромки, отгоняют, хлопнув по крупу, Зорьку… Потом, мимоходом, с небрежной лихостью, зарезав Колещука, дружно — «айн-цвай-драй» сбрасывают с моста фуру с беспомощными ранеными в тихие воды Лесной… Поскольку их командир торопился- он не позволил зольдатен поразвлекаться с Ермиловой- а просто, фамильным клинком золингеновской отличной стали распоров ей живот и отрезав груди, бросил её, как сломанную куклу, в придорожную канаву…Видите ли, майне херрен, ему всё время хотелось попробывать это сделать, в виде опыта- набраться, так сказать, новых впечатлений…А русская комиссарша- это и не человек ведь, правда? Оставив на мосту пару часовых, они помчались дальше…А к мосту уже приближалась колонна панцер-вагенов… И мчится вдоль берега перепуганная их звериным рёвом Зорька… Восемь часов двадцать минут. Дорога между Высоким и Каменцом… Выше по течению от места предыдущего действия — река Лесная- совсем уже похожа на широкий ручей…Только вот берега у этого ручья- довольно-таки топкие, и вода аж черна- знать, течёт через торфяные болотца… Поэтому и мосток через реку — довольно длинный, да и высокий- в рассуждении о вещних разливах… У моста — два бойца в зелёных фуражках, внимательно, по — пограничному, проверяют документы у всех следующих…Задержка никому не нравится, и в адрес невозмутимых бойцов несутся то нетерпеливые гудки, а то и хриплая брань…Впрочем, последняя — вполголоса и в сторону…Дразнить НКВД никто не решается… Со стороны Высокого приближается небольшая колонна. Впереди легковушка М-1, за ней- несколько танков незнакомой конструкции…Явно не БТ и не Т-26. Впрочем, на башнях- огромные красные звёзды. А поскольку в Округ поступало в последнее время много новой техники, так и не мудрено всего не знать…Может, это новые…Как их…А-34? Передний танк легко догоняет машину и поравнявшись с ней, тормозит перед въездом на мост… Из машины выходит командир и протягивает одному из пограничников лист бумаги. Тот с недоумением его рассматривает… В этот момент танк газует, просто прыгает вперёд и сминает пограничника…Второй часовой только успевает вскинуть СВТ-40, как в бок ему стреляет прямо через карман подавший бумагу командир… Путь открыт! Зенитная автоматическая пушка 61-К, честно говоря, была лицензионным изделием, которым Рейхсвер, возрождающийся после Великой войны, окончившейся для Германии Великим шайзе, щедро поделился со своим восточным партнёром… Как не старался генеральный конструктор товарищ Логинов М.Н. её испортить, то есть усовершенствовать («Товарищ Сталин, мы сделаем гораздо лучше! — Нэ надо лучше. Сыделайте хотя бы точно такую же!»), однако у человеческого разума есть пределы…Раз есть полный пакет ИКД, да технологические карты, да фирменная оснастка- то помешать изготовить работоспособное изделие может только Новый год, или Октябрьские, или 23 февраля, или 8 марта, а там и до майских — не далече…Опять же, два раза в месяц- то аванс, то получка… Но всё-таки, бывали, бывали дни — когда не так сильно дрожала пролетарская рука в механо- сборочном цеху (цехУ, для въедливого читателя) завода?8… 393 Отдельный зенитный артиллерийский дивизион 42-ой СД перед началом событий находился на Брестском артиллерийском полигоне…Вовремя поднятый по тревоге, он начал выполнять боевую задачу по прикрытию частей дивизии в районе Смятиче — Брест. Но, увы, не в полном составе. Два орудия остались в Крепости, четырёхствольный зенитный пулемёт отныкал начштаба дивизии для собственного прикрытия…а одно орудие второй батареи — безнадёжно застряло у мостика через Лесную… Причина банальная. Уснувший за баранкой водитель- обнял капотом столб… Кроме этого долболюба- к счастью, никто не пострадал (если не считать пострадавшим командира расчёта сержанта Мухаметшина, откусившего себе кусок щеки). Отплевавшийся кровью сержант был зол на весь свет…И на водителя, и на себя- что не усмотрел за салабоном, и на начальство, которое обещало прислать за ними свободный тягач- и вроде как бы и забыло… Поэтому, стянув орудие с дороги, он личному составу расслабляться не дал. Для начала — приказал орудие тщательно замаскировать — и гонял их до тех пор, пока пушка не превратилась в раскидистый придорожный куст. А потом принялся проводить занятия по изучению матчасти и службе орудия… Ствол бедной пушки крутился по всему азимуту — отражая условный налёт вполне уже и не условного противника. Разве что без стрельбы- потому как снарядов, честно говоря, и не было…Почти не было. Первому, чему учат артиллериста — это отражать атаку танков…Вот разбуди меня ночью: «Танки справа!» — скомандую «Угломер тридцать-ноль, уровень тридцать-ноль, отражатель ноль, прицел шестнадцать, наводить по головному!», а потом дам в ухо. Так что сержанта — учили. И на всякий ТАКОЙ случай- в тягаче лежит один ящик снарядов…Две обоймы, десять штук. Когда фашистский- а чей же ещё? — танк, смяв человека, взревел — и покатил по мосту….Сержанта охватило вдруг какое-то ледяное спокойствие. Всё стало неважно…Важно было то, что горизонтальный наводчик — навёл как учили, вертикальный- опустил ствол как полагается. а заряжающий- вставил обойму, как следует…А снарядный — встал где нужно, наготове с обоймой запасной… Бронебойно-трассирующий снаряд 53-БР-167 на дистанции 500 метров на зенитном полигоне в благословенном Крыму свободно нанизывал 40-мм ижорской катанной броневой стали…А чего — ствол длинный, зенитный… А тут расстояние было — почти в упор. Промахнутся было сложно — никто и не промахнулся… Первая короткая очередь — и первый PzKpfw 38(t) занялся таким ясным, красивым пламенем…Вторая- и следующий, только что вкативший на мост — получил свою дозу так, что рванувши назад и вбок, смял как яйцо, трофейную «эмку»… А ты не вози фашистов! Третья очередь- пришлась третьему танку точно в бочину- удрать тому не удалось…Хватило двух последних снарядов. Впрочем, поразить фашистский танк всего двумя снарядами — всегда считалось у зенитчиков МЗА особым шиком… Может быть, орудие и стало бы клинить — нагрелось, бедное…Да только стрелять было больше нечем…Да и некому… Трассы MG-34 мгновенно смахнули расчёт с круглых металлических сиденьиц…А сержант уцелел- он стоял чуть в стороне…Так что он прожил еще достаточно долго- чтобы выхваченным из ЗИПа молотком разбить «секретную» оптику прицела… Всё-таки, на четверть часа они колонну задержали… «…Каждая выигранная четверть часа ценна и может оказать решающее влияние на боевые действия!» Г. Гудериан. «Воспоминания солдата.» Восемь часов тридцать пять минут. Между Высоким и Каменцом. Как мутная, грязная волна, прорвавшая плотину, широко разливается по обречённой долине, стремительно обтекая встречные холмы и скалы — так танковые и механизированные колонны Гудериана, обходя узлы поспешно занятой, но упорной обороны- рвались и рвались вперёд по тылам 4-той армии… Позади — уже в двух десятках километров от них — пешком пылили первые переправившиеся через Буг колонны фашисткой инфантерии. А передовые части фашистов уже считают первые трофеи. Вот снимок- подлинный, чёрно-белый… Без всяких комментариев приведённый в изданной в демократической России книге Уилла Фаулера. Москва, Эксмо, 2007 год. Подпись под снимком — «Доблестные немецкие солдаты держат Знамя разгромленного элитного соединения красных.» Соединение- это да, это серьёзно…Дивизия, как минимум… На снимке- три толстомордых юберменша действительно держат флаг. На флаге — на фоне трёх языков костра- горн и барабан. Сверху полукругом надпись — «К борьбе за дело Ленина-Сталина будь готов!», снизу- «Всегда готов!» За кадром- мелодия: «Взвейтесь, кострами, синие ночи…» Очень хочется надеяться, что командир элитного соединения в высоком звании старшей пионервожатой — вовремя отошла на заранее подготовленную позицию в бабушкином погребе… Но… К сожалению в руках врага оказывались не только пионерские знамёна. Вот такие- то же попадались. Фото- подлинное, чёрно-белое…На нём- два СИЛЬНО невесёлых юберменша держат флаг — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! 132 отдельный конвойный батальон войск НКВД». С одной стороны, не велика доблесть раздавить танками охранников — вроде нынешних «ГУИН»-овцев… Но с другой стороны- именно воины 42-й отдельной бригады, куда входил погибший батальон- вместе с бойцами Вооруженных Сил и пограничных войск приняли на себя первые удары фашистских захватчиков. Именно в казарме 132-го отдельного батальона НКВД в Брестской крепости была обнаружена надпись: «Умираю, но не сдаюсь! Прощай Родина! 20.VII.41 г.». Знамя утратили. А чести — не уронили. Да, мертвые сраму не имут, а погибшие за правое дело всегда будут в памяти потомков. Восемь часов сорок девять минут. Река Западный Буг. Напротив Коденя река делает крутой изгиб в сторону Запада…Огибая длинную, песчаную косу- она прижимается к левому берегу, сужаясь до 50 метров…Поэтому-то тут и был построен авто-гужевой мост у пересечения трёх дорог… Сейчас обломки моста лежат среди полу-обвалившихся быков, ещё больше сужая и так не широкий фарватер… Это была хорошо организованная артиллерийская засада…Даже больше того — танково-артиллерийская… Что из того, что в качестве танков выступали два дивизиона SdKfz 142? Это те же «тройки»- только значительно лучше вооружённые и бронированные… Лобовая у них броня 50 мм, вооружёны они короткоствольной 7.5-см штурмовой пушкой с длиной ствола 24 калибра. Однако, на дистанции 25 метров длина ствола особой роли не играет…Впрочем, на 500 метрах их бронебойно-трассирующий, каморный снаряд K.Gr.rot Pz. пробивал 39-мм лист… Но были и длинноствольные орудия- «Acht-komma-acht Zentimeter», 8.8 см Flak 36, которые Люфтваффе любезно одолжило для этой цели…Эти на тех же 500 метрах пробивали уже 98 — мм броню…При 15 выстрелах в минуту… Только вот не было на советских кораблях брони 98-мм, ни даже 39-мм не было…Узенький броневой пояс- 20-мм, палуба со скосами- 16-мм…Это всё, что поставил Наркомсудпром… Хватало в этом проклятом месте у немецкой инфантерии и своих пушек: и просто пехотных — и тяжёлых пехотных sIG 33, калибра 15-см, у которых хоть мала скорострельность — 3 выстрела за минуту — да тяжёл снаряд… И гаубицы были- лёгкие, leFH18-которые 10.5 см, и тяжёлые sFH18, которые 15-см… Весь свой зверинец собрал командующий артиллерией генерал-майор фон Кришер. Вон он, карту опять разглядывает. Вечно чем-то озабочен… И против всей этой своры- 4 дюйма главного калибра — дореволюционной ещё разработки в количестве тоже 4 штук, да 6 полевых гаубиц… Ещё учесть бы надо, что заказчики из штаба ВМФ на московских Красных Воротах искренно полагали, что речной монитор- это что-то вроде линкора, и основной его противник — тоже монитор, но вражеский…Значит, что? Правильно. Для встречного боя на носовых курсовых углах узкой реки — максимум огня…а влево-вправо — не очень-то обязательно… Да и ещё моряки — заказчики как-то не подумали- что есть такой закон Кориолиса, по которому Западный берег любой нашей реки будет круче, чем Восточный. Земля, знаете, так вращается…А нам, скорее всего- не татар с Дикого поля отражать придётся, а с гостями из европ переведываться…И ждать их на высоком берегу следует. Но вот, не подумали… Так что настильная дальнобойная траектория русских снарядов против крутого вражеского берега на ближней дистанции — оказалась ненужная и вредная роскошь…Тут бы хорошая гаубица была бы уместней, дюймов этак шесть…или даже мощный миномёт… Но- что выросло, то выросло… «Не враг дал — сам ковал. А всё же, эх- коротка кольчужка…»(с) Бронекатер фашисты пропустили без единого выстрела, благо что шёл он мимо Коденя в предутренних сумерках…Да, в добавок, к речному туману поставили немцы дымовую завесу. Моряки ничего не заметили… Когда шедший головным «Жемчужин» проходил в створе взорванного моста- сработали заложенные немецкими сапёрами заряды… На палубу корабля обрушилась — как удар двух молотов, слева и справа- ударная волна двух подводных взрывов… Полутонные заряды буквально вышвырнули корабль из воды — и он замер на доли секунды на грязно-белых водяных горбах. А потом он кормой вперёд рухнул в кипящие воды Буга, перегородив своим корпусом судовой ход у дальнего пролёта. На оставшиеся корабли — ударил подлинный град немецких снарядов. А выпущено их было за две минуты- около трёхсот… В первые же секунды боя два снаряда угодили в башню главного калибра «Левачёва», выжегши её дотла…Если бы были заряды- в шёлковых картузах, как на «Ударном» или «Активном»- тут же кораблю и был бы конец… А так — пылающий, никем не управляемый- он почти протаранил «Жемчужина» — врезавшись в бык взорванного моста и повиснув на нём, как русский медведь на рогатине….Но медведь не хотел умирать — он ревел и отмахивал когтистой лапой- и к берегу потянулись трассы зениток… Три оставшиеся монитора, выполняя приказ адмирала- не стали сбавлять полного хода…Поскольку дальний от вражеского берега проход был заблокирован остовами кораблей, они резко, все вдруг, свернули к левому берегу… На бак «Витебска» выскочили два матроса с футштоками…И тут же упали, сражённые осколками…На их место из люка выскочили два других — один мгновенно упал, сражённый 2-см снарядом зенитного «фирлинга», а второй, стоя на самом носу, не обращая внимания на пули и осколки — отчаянно кричал «Пять! Четыре! Пять с половиной! Четыре! Пя…»На место павшего матроса выскочил следующий… Отстреливаясь из всех стволов «Витебск» шёл на прорыв, ведя за собой по мелководью остальные корабли… И почти прошёл — под самым берегом…Если бы замаскированная у самого края обрыва вражеская самоходка не всадила бы снаряд в крышу рулевой рубки… «Витебск» беспомощно дёрнулся и резко осел носом…Из люков и бойниц вырвались языки соломенно-жёлтого пламени, и старый корабль, не сбавляя хода, резко ушёл вниз, под заныр…Речная волна, хлынув, накрыла палубу…Оставив на поверхности пылающие надстройки. Но отмщение наступило быстро… Глубоко осевший кормою «Жемчужин» высоко задрал вверх длинные стволы своих черырёхдюймовок- так, что в их прицеле оказалась вершина крутояра… Осталась тайной, кто отдавал команды на гибнущем корабле…И отдавались ли они вообще- только залп главного калибра мгновенно превратил вражескую самоходку в невнятную груду металла, похоронив её в песке обрушившейся кручи… На оживший корабль обрушилась волна раскалённой стали и высокоэксплозивной немецкой взрывчатки…Больше с «Жемчужина» не стреляли… Два оставшихся корабля упорно шли вниз по реке… Снаряд тяжёлой гаубицы, обрушившись с небес, пробил тонкую бронепалубу — и в машинном отделении «Смоленска» извергнулся огненный вулкан обломков и вспыхнувшего топлива…Кораблик закрутило — как юлу- и швырнуло на песчаную косу у правого берега… «Житомир», с пробитыми башнями, окружённый стеной разрывов- шёл и шёл вперёд…Последний приказ погибшего адмирала никто не отменял… Заливаемой водой сквозь многочисленные пробоины, он медленно оседал, сбавляя ход- пока его плоское дно не заскрежетало по речному песку… Фашисты, с криками «Зиг хайль!» и «Хох!» принялись швырять в небо мышиного цвета пилотки… Прилетевший слева снаряд — веселья поубавил… Опоздавший на какие-то минуты «Верный» — не мог уже помочь, но мог мстить… Очень спокойно, без всякого надрыва… «Ваня» был во всем слуга народа, Свято Революции служил. «Ваня» в легендарные походы Волжскую флотилию водил. А страна истерзана врагами… И пришел, пришел момент такой — У деревни Пьяный Бор на Каме Флагман в одиночку принял бой… Ой ты, красное, родное знамя, Над рекой на миг один склонись: У деревни Пьяный Бор на Каме Тонет, тонет «Ваня-коммунист». Слова — народные… Война другая…А люди — те же самые. Советские. Русские… «Не скажет ни камень, ни крест, где легли, Во славу мы русского флага…» Час спустя. Фон Кришнер- фон Меллентину, показывая на разбитые немецкие орудия у переправы: «Вот, я же говорил, я же предупреждал…Никто мне не верил! За русскими — глаз да глаз…А то наломают таких дров! Хуже русских — только евреи…» Фон Меллентин удивлённо округлил бровь — антисемитизм в рейхсвере обычно не приживался. Фон Кришнер: «Чем евреи хуже, интересуетесь? Русские дров просто наломают. А евреи дров наломают, а потом ещё нам же их и продадут…» Впрочем, фон Кришнер не сам эту «mot» (словечко, удачный каламбур) придумал — услышал на приёме у рейхсминистра вооружений Шпеера… Восемь часов пятьдесят минут. Местечко Войская. Каменецкий район Брестской области…Бывшая «черта оседлости.» В дорожной пыли безнадёжно рылись голенастые куры с окрашенными заботливыми хозяйками в разные цвета хвостами- чтобы сразу отличать, где чья…Раввин Шаевич сидел перед крохотной деревенской синагогой на синей как июньское небо, дощатой скамеечке и с безнадёжностью смотрел на кур. За его спиной, в такой же синей, видно, крашенной той же краской, проволочной клетке весело насвистывал чижик. Настоятель маленького сельского костёла святой Анны ксендз Булька, похожий на розовощёкого, пухлого престарелого младенца, опираясь на палочку, осторожно опустился на лавочку рядом с Шаевичем… Старики молчали. Зачем нужны слова двум умным людям? Тем более за последние сорок лет столько было уже говорено… Умным людям всегда есть о чём вместе помолчать. И вообще, ксендз Булька давно пришёл к выводу, что единственное, что нужно сейчас Божьему миру- это хорошая скамеечка. Чтобы посидеть, помолчать и хорошенько подумать… Булька первым нарушил зловещую, как перед страшной грозой, тишину: «Может, шановни пан… Вы тоже?» Шаевич минуту подумал, почесал роскошные пейсы, а потом отрицательно покачал головой: «Нет, шановни пан…Искать будут. А вдруг найдут?» Булька, обидчиво: «У меня?!» Шаевич, с извинением в голосе: «Шановни пан, не хотел Вас обижать…Рисковать всё же не будем…Тем более, ОНИ и к католикам- как-то, знаете ли…» Булька, с огорчением: «Это верно. Антихристова рать…Ну ничего. Готов у Господа меч злодеев сечь. Не всё котам масленица- придёт и Великий Пост…Ну, я пошёл?» Шаевич: «Прощайте, шановни пан. Звиняйте, коли что не так…» Булька, осенив его Крёстным знамением: «Храни Вас Господь, брат мой. Я буду за Вас молиться…»- и нагнувшись, поцеловал своего старого оппонента в лоб, как отдают последнее целование… Спустя пять минут… Яркие солнечные лучи пронизывали цветные стёкла витража с Сердцем Христовым…Отец Булька подвёл стайку курчавых детей к алтарю и повозившись рукой за иконой Святого Христофора — резко дёрнул вниз рычаг. Скрипнула на потайных пружинах дверь- и открылся потайной вход… Старшая девочка, прижимающая к груди младшего братика, удивлённо протянула: «Ой, пещерка…Откуда это здесь?» Отец Булька, провожая детей вниз, наставительно: «Видишь ли, дитя моё, Ватикан очень древняя организация…И очень предусмотрительная…» Когда на деревенскую улицу, бывшую при этом проезжим трактом, распугивая раскрашенных кур, ворвался первый ревущий мотоцикл, старый рэбе всё также грустно сидел на своей лавочке, выводя на на дорожной пыли какие-то странные каббалистические узоры… Как Архимед при взятии Сиракуз… Немецкий унтер был очень добрым существом…Выходя из горящей синагоги, он не забыл отворить дверцу клетки и выпустить на свободу чижика… А потом пошёл к своему мотоциклу, оставляя на дорожной пыли глубокие кровавые следы… Девять часов одна минута. Лес юго-восточнее Жабинки. «Вы что, полковник, тупо-о-ой? Не понимаете русского языка? Я сказал — мне нужен танк. А это значит- мне нужен не просто танк. Мне нужен ХОРОШИЙ, НАДЁЖНЫЙ танк! Потому что в него сяду Я! И МНЕ не нужно — что попало, какое-нибудь барахло…Я, знаете ли, две академии окончил, и как — нибудь конфетку от дерьма отличу!» Командир 61-танкового полка болезненно поморщился. Последний раз подобные интонации он слышал от своей дорогой супруги, когда она покупала новые туфли в минском ЦУМе… «Товарищ генерал, может — на мою «эмку» сядете? Или вот — замполит на БА-20 ездит…Машинка хорошая, ход плавный…Ну на что Вам танк? Лязгает, трясёт, тесно, окошек нет…Есть, не умничать! Так точно, тупой! Так точно, не понимаю! Есть, немедленно! Зампотех! Кто у нас на самом надёжном? О-о-о, только не это…Да нет, ничего, товарищ генерал! Есть танк, надёжный. И вот, зампотех говорит, что с дополнительным бронированием! Слушай, Вася, скажи там этому…копчёному…да знаю я, что он образованный и культурный…вот этого я и боюсь! Двое образованных в одном танке…» Девять часов десять минут. Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи. Проскочив Видомлю, немецкие колонны разделились — одна направилась по старому тракту к издревле, с 1276 года, дремлющему на берегу сонной Лесной, у самой Пущи городку Каменцу, который только и тем был славен, что крестом дорог Брест-Беловежская пуща, Пружаны-Высокое, Каменец-Жабинка, да ещё Каменецкой древней Вежей. А другая колонна — пошла прямиком на Пружаны… И если бы не эта ничтожная задержка на мосту через мелкую летом, воробью по колено, речку… (Мгновенная чёрно-белая вставка. Артиллерийский полк, перехваченный внезапно, на марше…Горящие трактора. Беспомощно задравшие вверх свои зачехлённые стволы могучие, но бесполезные сейчас орудия…И уже виденный нами чумазый тракторист, куда- то ползущий по дороге, волоча за собой раздавленные в кровавые лохмотья ноги…) Когда навстречу колонне промчались первые, истошно вопящие: «Тыща танков прорвалась! Окружили!» — тыловики…Командир не стал долго раздумывать. Вскочив на сиденье «Сталинца-2», он взмахнул флажками, останавливая колонну- а потом мгновенно охрипшим голосом подал команду- «По-олк! К бою!» Подбежавшему к нему замполиту, обрывая его горячечный шёпот про спасение матчасти: «Не успеем. Поздно. Не матчасть сейчас надо спасать, а…»- и только досадливо взмахнул рукой. Четырнадцать минут. Ровно столько- по наставлению, нужно, чтобы привести из транспортного положения- в боевое могучую корпусную пушку А-19… Видите ли, в походном положении ствол оттягивается специальной лебёдкой назад- чтобы «поезд» из сцепки пушки и трактора был покороче…Да и боевой ход надо включить…Его и включали сейчас батарейцы- не предусмотренным ГАУ способом, с помощью лома и такой-то матери… В результате все 24 пушки развернулись по- лермонтовски, на опушке, среди синеющих столетних елей, за восемь минут — на две минуты быстрее, чем «придворная» батарея на показательных стрельбах в Ворошиловских лагерях… Комполка не стал дожидаться, когда появившиеся на дороге неизвестные танки проявят свою национальную или партийную принадлежность… Бетонобойный, тупоголовый (это не оскорбление, а техническая характеристика) 25-килограммовый снаряд 53-Г-471, он знаете, предназначен для бетона высшей марки и закалённой арматуры… А попав в башню 38(t) — создания героических борцов с тоталитаризмом- рабочих «Герман Геринг верке», в девичестве — «Шкода»….Как-то незаметно для себя эту башню смахнул, и полетел себе дальше…Вломился в следующий танк — аналогично созданный любителями пльзеньского пива, в лобовой лист…Вылетел наружу через корму, вместе с ещё работающим двигателем…И наконец, взорвался…Взрыватель, знаете ли, донный, флегматичный…С прибалтийским характером. Конечно, взрыв всего 2200 граммов амматола — не самое эффектно смотрящееся зрелище… Но немцев впечатлило. Одним снарядом — два танка…Впрочем, если танки идут колонной, по узкой дороге друг за другом, как говорят артиллеристы, «створясь»… Опытные зольдатен, которые и ещё совсем недавно обогатили свой опыт встречей с зенитчиками, горохом посыпались с «Ганомагов«…Кто-то уже и «Засада, герр официр! Там их двое!» — прокричал… А офицер и сам смекает- артиллерия, она без пехотного прикрытия не бывает… Значит, бой будет долгий и тяжёлый… Так и получилось. Полк стоял без малого целых два часа… А Знамя полка — замполит вокруг своего тела обмотал и вынес. И ещё он повоюет, геройский 447-ой…И первый выстрел по проклятому Берлину- сделает именно А-19! Одиннадцать часов две минуты. Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи. Тонкий, аристократический палец очень осторожно выбрал ход спускового крючка, курок сорвался с шептала- и оболочечная пуля калибра 7,62 — мм отправилась в недолгий полёт, закончившийся аккурат под передним срезом серой «рогатой» каски образца 1916 года…Носитель каски рухнул ничком, выплёскивая в указанный выше предмет содержимое своего черепа… Однако стрелок, передёргивавший затвор, бывший знатный басмач «Чёрный» Абдулла Исфандияр-Оглы Абдулкаримов, был всё-таки недоволен: «Э-э, шайтан! Яман карамультук! Вот у меня дома, в Красных Песках — якши карамультук, Ли-Энфильд, одиннадцатизарядный…» Однако выказанное недовольство (проистекающее, впрочем, от некоторой неосознанной нелюбви к товарам русской метрополии) не помешало ему отправить к Иблису очередного нехорошего человека… Да, не в добрый для немецких оккупантов час спустился Абдулла с гор в посёлок Педжент за солью…Где был отловлен военкоматовским нарядом, оценен по возрасту в 18 лет (хоть было ему уже далеко за сорок), по малограмотности и общей дикости (хоть он закончил в своё время Асхабатскую гимназию с малой золотой медалью) признан нестроевым и определён в походный хлебозавод?48 подсобным рабочим…Очень помог бы Абдулле отмазаться паспорт или хотя бы военный билет- но ни того, ни другого у него отродясь не было…Да и что бы ему должны были записать в военном билете — «курбаши запаса»? Кысмет! В армии, впрочем, Аблулле понравилось. Его кормили три раза в сутки, опять же- свежего хлебца в любое время отведать не возбранялось, даже в любом количестве…Работой особенно не загружали — а ту, что приказывали делать — исполняли его преданные нукеры…Ну, так получается- раз есть курбаши — так и нукеры появляются…А потом, показывали раз в неделю кино, на концерты водили и даже один раз цирк приезжал…Единственное, о чём жалел Абдулла- так об отсутствующих Зухре, Лейле…ну, Вы поняли…особенно без Гюльчатай скучал. Впрочем, жизнь Абдулле изрядно скрашивали вольнонаёмные работницы Оксана, Марыся, Наталка…ну Вы поняли…особенно Настасья помогала. Когда направлявшийся к Кременцу хлебозавод пристроился в хвост артиллерийскому полку, Абдулла сидел на облучке походной печи и тянул бесконечную, как родные Пески, песню без слов…До него конечно, доходили слухи о какой-то войне кого-то с кем-то…впрочем, его это мало касалось… Увидев, что артиллеристы разворачиваются к бою, и.о. начальника (сам начальник хлебозавода 14 июня с массой других командиров по приказу командующего ЗаПОВО Павлова убыл в отпуск), старшина Васьков быстро смекнул, что на его лошадках от танков не ускачешь. Поэтому он усадил своих вольнонаёмных барышень на опорожненную повозку и приказал им уезжать на юг… А сам стал укладывать в цепь свою нестроевшину…Пять карабинов на десять человек. Когда с интересом интуриста наблюдавшему за всей этой суетой Абдулле обратился старший из туркменов — мол, муаллим, что нам делать? может, предоставим гяурам самим между собой разбираться? — тот всерьёз задумался… А потом изрёк: «Мы жили в доме гяуров. Мы ели их хлеб и соль, мы пили их воду. Достойно ли правоверного быть неблагодарным? В бой, воины Пророка! И пускай девственные гурии в раю напоят храбрецов медом и молоком! Аллах акбар!!» А может, всё дело было в том, что Абдулла очень долго, целых десять лет, ни с кем не воевал и очень по любимому делу соскучился? В конце концов, он воин, а не дехканин…И никогда не собирался жить вечно. Сейчас, в этот миг, Абдулла чувствовал, что приближается к Садам Пророка…Пушки урусов под ударами с неба замолкали одна за другой, пока не замолкли совсем, а когда бомбёжка затихала — появлялись чужие аскеры и тогда его воины один за другим уходили к Мосту Замзам, который острее клинка для грешников- и шире Пустыни для павших в бою шахидов. Пока не ушли все. Иншалла. Хуже всего, что у него кончались патроны… Когда в грудь Абдуллы впилась первая пуля, он только зарычал…Рано ему умирать! У него ещё оставались три патрона! Но карабин выпал из ставших непослушными рук…Кысмет. Когда перед глазами «Чёрного» Абдуллы показались чужие, с укороченными голенищами сапоги, он из последних, тщательно сбережённых сил рванулся вперёд и вцепился своими белоснежными, молодыми зубами в чужую икру- жалея лишь о том, что он — не кобра… «О-оо, Майн Готт, азиаты…Wild-Division!» Нет, камрады, пока ещё — нет… Но уже грузятся в эшелоны туркестанские дивизии в Кзыл-Арвате, и в Алма-Ате, и в Ташкенте, и на станции Мары…И наступит волей Пророка назначенное время- вы с ними обязательно встретитесь. Иншалла! Одиннадцать часов три минуты. Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи. Пикирующие на лесную опушку «юнкерсы» ясно обозначали, что впереди идёт упорный бой…Но кто его ведёт — было непонятно… Поэтому комдив-30 отправил вперёд приданный ему корпусной мотоциклетный полк. Всех девятнадцать мотоциклистов… У опушки изрубленного осколками бомб леса, по которому среди умолкших навеки орудий бродили немецкие пехотинцы, добивая русских раненых — разведчики нашли старшину в комсоставовской фуражке, с медалью «За отвагу» на перекрещенной портупеей груди, который упрямо тащил на спине батальонного комиссара… Увидев красноармейцев, комиссар собрался с силами. Упершись на плечо старшины, выпрямился…Потом задрал вверх подол гимнастёрки — и бойцы увидели тяжёлый, пропитанный кровью бархат — на котором кровь была не очень-то и заметна… Молча, с суровым достоинством — солдаты отдали честь Знамени погибшего — но не побеждённого полка… Одиннадцать часов три минуты. Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи. «Стой, я говорю!» Танк, резко, будто налетев на преграду, замер, качнул стволом пушки и… Рядовой Фалангер посмотрел в право и досадливо поморщившись, отжал тангенту ТПУ-3: «Товарищ генерал, почему стоим?» «Молча-а-ать, идиот! Слушать, что Я говорю!» Ну, молчать так молчать…Сквозь стабилизированный прицел ТОС-1 сидящий на месте наводчика Адольфо с тоской смотрел, как вперёд уходила, обходя его замершего «Саблезубого», колонна полка…Как бы он хотел, чтобы на левом сиденье в башне был его башнёр, великолепный наводчик, хоть и ленивый донельзя (по субъективному и не вполне справедливому мнению Эдбертовича), а сам Фалангер был бы на своём, командирском… Осторожно звякнула крышка люка… Сандалов, чуть высунул голову наружу, опасливо оглядевшись: «Эй, ты, урод- это уже водителю, младшему сержанту Иванову — видишь рощицу? Давай туда, только осторожнее мне, придурок, на открытое место не выезжать…» Танк негодующе рыкнул и двинулся к рощице… Одиннадцать часов двадцать три минуты. Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи. Когда из леса стали выезжать на опушку — один за другим, один за другим, один за другим — танки…Немецкие зольдатен, собиравшие трофеи на месте гибели артполка (кто выворачивал карманы убитым, кто заглядывал в кузова разбитых машин…кто-то горстями жрал муку из запасов разбитого ПХЗ…а кто-то пополнял коллекцию отрезанных ушей…) даже и не всполошились. У нищих, грязных Иванов просто НЕ МОГЛО быть СТОЛЬКО танков. Ведь все свои танки русские купили у англичан на деньги, вырученные от продажи японцам Китайско-Восточной железной дороги, это доктор Геббельс давно и внятно пояснил (действительно, пояснил! В реальности!). Только два любителя, прозванные в роте «заклёпкомеры», привычно спорили — это выехали панцеры из 17 или всё же из 18 панцер-дивизион, и какие именно танки? Ганс ставил на то, что это трофейные польские «виккерсы шесть-тонн», а Фриц- горячась, утверждал, что это — трофейные польские 7ТР… А танки всё выезжали, выезжали, выезжали…Выезжали. Автор злоупотребляет терпением? А попробуйте дождаться, пока неторопливо, на 30 км. час, выедут и развернутся все 186 танков дивизии, которые вообще добрались до поля боя… «Пусть в походе едем шагом. Зато уж в атаку — идём рысью!»(с) Шутка кирасирского Е.И.В. лейб-гвардии полка… Наконец, показался замыкающий танк неимоверно длинной, как боа-констриктор, колонны…Танки развернулись, замерли, секунду постояли- занимая всю опушку, слева направо, что видит глаз…. А потом… «Тогда нажмут водители стартёры, И по лесам, по сопкам, по воде… Гремя огнём, сверкая блеском стали, Пойдут машины в яростный поход, Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин, И Первый Маршал в бой нас поведёт!» Вот представьте немецкую дивизию… Легко можно отразить атаку танковой роты…В конце концов, 3.7-см «Рейнметалл» делает 16–20 прицельных выстрелов в минуту…. Несложно отразить атаку батальона…Против лёгкого танка- годится и 10.5 см лёгкая гаубица, и 15.5 см тяжёлая… И зенитные «флаки»-задаваки из Люфтваффе тоже охотно поучаствуют… Принципиально возможно отразить атаку танкового полка…Во всяком случае, под Аррасом это как-то получалось, не правда ли, майне херр? Если бы не эта задержка в два часа, которую подарил погибший артполк… Тогда бы 60 и 61 танковые полки (как в РЕАЛЬНОЙ истории) вводились бы последовательно, один за другим, по мере прибытия на поле боя…И были бы отбиты, как в РЕАЛЬНОСТИ. Но теперь… «Броня крепка, и танки наши быстры…» Ну не совсем крепка 15-мм броня, и не так уж быстры «пехотные» Т-26… «И наши люди мужества полны…» А вот это- совершенно верно. И долго, долго, как бульдог, они добирались до вражьей глотки…вцепились. И теперь расцепить бульдожьи челюсти — напрасный труд! И МАССА советских танков медленно, но неостановимо, как горный оползень, двинулась на врага…Вот теперь- количество- явно перешло в качество… Немецкие пушки били, били, били, и вновь, безостановочно били и били в надвигающуюся стальную стену…Русские танки послушно останавливались, вспыхивали, поднимались столбы чёрного дыма…Но оставшиеся- смыкали строй- и как нив чём не бывало, накатывающейся океанской волной, упрямо шли, шли, шли…И наконец захлестнули позиции немецкой артиллерии… А немецкие танки? Что вы, майне херр, «Танки с танками — не воюют!»(с) Немецкие панцеры благородно отошли…Немецкая инфантерия бежала гораздо раньше…Вот только в отличие от быстроходный «гоночных машин Круппа» — на двух ногах от «Железного Ивана» не убежишь… Смяв немецких артиллеристов, прогрохотав траками по окрашенному в «полевой серый» железу- русские танки очень скоро догнали немецкую пехоту…И рвотные позывы чувствительного капитана Басечки в этот вечер смогли разделить и многие другие советские бойцы и командиры. Два немецких пехотных батальона, рота самокатчиков на велосипедах, практически вся полковая и дивизионная артиллерия 29 моторизованной дивизии фон Больтенштерна, три приданных батареи Люфтваффе были просто раскатаны русскими в тонкий блин…Скорее, в буррито, с мясной начинкой. Уцелевшие немецкие войска оставили Щеброво и Пилище и поспешно отходили к Видомле…Скоро их планомерный отход превратился в бегство. Но потом прилетели вызванные немецкими авианаводчиками «Штукас»… Если во время самой атаки потери в 30-й танковой дивизии составили до 25 % личного состава, 30 % танков, погибли 3 командира батальонов и 5 командиров рот (как в РЕАЛЬНОСТИ, только там- с весьма малым эффектом, ТАМ танки просто не дошли до позиций врага), то теперь… Обрушились пылающие небеса. С 12 до 14 часов. Окрестности Пилище. Выстроившись в «чёртово колесо», немецкие пикировщики, с воем включённых сирен, переворачиваясь через крыло, стремительно рушились вниз… И ведь не так уж и много их было…Два десятка? Три? Не более…Аэродромы рядом, поэтому подлётное время- минимальное…ОНИ могли себе позволить ВИСЕТЬ над полем боя непрерывно… Но советских истребителей- в небе не было совсем… Они где-то летали, даже кого-то, наверное, где-то сейчас сбивали…Но в ЭТОТ час, в ЭТОМ месте- их не было…Совсем. И немецкие «штукас» этим вовсю пользовались. Их встречали трассы зенитных ДТ с танковых башен — да только не на всех, далеко не на всех танках они стояли… По самолётам стреляли счетверенные «Максимы» с кузовов ЗиС-6, и тогда трассы MG-17 полосовали по фанерным кабинам и в щепы крошили доски бортов…Погибших бойцов расчётов- осторожно спустив на чёрную, от льющейся через щели потоками кровь, землю- заменяли…И снова гибли пулемётчики, сжимая в свой черёд горячие, мокрые от пота и крови рукоятки ПВ-4. Но зенитчики даже ценой своих жизней не могли прикрыть танки… Взрывы «Шпренг Цюлиндрише» SC-500 переворачивали советские танки, ударные волны рвали гусеницы, тяжёлые осколки пробивали тонкую броню… Дивизия погибала…Погибала не в бою. Её просто убивали… Хуже всего было то, что дивизией никто не управлял…То есть ВООБЩЕ никто. Последнюю команду- «Вперёд!» танкисты получили два часа назад…После этого, разбредясь по перелескам и узким лесным дорогам- никакой связи ни с комдивом-30, ни с его начштаба — роты, батальоны и даже полки уже не имели. Вот и сказалось то, что за целый год после формирования дивизии не было проведено ни одного — (даже батальонного!) учения с выходом «в поле». А «пешим по конному»- можно учиться воевать только на полковом плацу. Зато топливо экономили. Если уподобить танки 30-той танковой дивизии тяжёлой панцирной коннице (тем же кирасирам наполеоновских времён), то свою задачу: прорвать брызжущую огнём и смертью вражеское каре- они выполнили. Теперь должен был придти черёд казакам — преследовать и рубить бегущих супостатов, и драгун — занимать поле брани… И ведь были, были в мехкорпусе свои «драгуны» — 205 мотострелковая дивизия. Вот только не было у них «лошадей». Во всей «механизированной» дивизии 22 июня была в наличии 1 (одна) грузовая автомашина. А вот лошадей- обычных, о четырёх копытах- штатом не было предусмотрено вообще. Ведь дивизия не стрелковая, а мотострелковая. Какие там ещё лошади! Товарищ Павлов- это вам не тупой красноконник Ворошилов. Он лошадей не признаёт…а машины- по мобилизации поступят. Через какие- нибудь два-три дня. Ну, через недельку максимум…Обязательно. Так что сейчас мотострелки двигаются к полю боя от рубежа Мухавца на «своих двоих», и двигаются медленнее- чем обычная «махра«…У тех- хотя бы обозы есть. «Тётушка Улита едет!»(с) И свои «казаки» ведь в корпусе есть- 127 — ой танковый полк, специально на БТ (хоть и старых выпусков, «пятёрки» и даже «двойки»), в той же мотострелковой дивизии… Только вот где сейчас те БТ? Да там же, где комкор генерал-майор Оборин… У автора нет предположений, которые можно литерализировать приличными русскими словами…где-где…в Караганде! Словосочетание «шляются по дорогам» — самое печатное… И это всё при том- что и боевые машины были, и люди готовы были драться… Один очень внимательный к творчеству автора читатель предположил: «Про моральную эластичность войск Аффтор в великой мудрости своей не слышал? Будет ли хоть один подневольный сталинский раб- солдат из побывавших под бомбами «штукас» воевать дальше? «(с) Авторское отступление, для нас — важное. Хоть автор не учился в двух академиях, как горячо любимый им будущий создатель «Записок учёного интуриста, или Как Я с некоторой помощью Гудериана разгромил 4-ую Армию ЗапФронта»… Да что там- он даже недавно почившие Высшие командные курсы усовершенствования комсостава «Выстрел» не заканчивал, к стыду своему — увы, только лишь на практике изучал военное дело, то и дело наступая на грабли и изобретая велосипеды один за другим… Про указанную штуку- однако, слышал. Ещё в 1938 году по итогам Великой Войны генерал-лейтенант Генерального Штаба Н.Н. Головин, на основе статистических выкладок, эмпирически определил в работе «Наука о войне. Социологическое изучение «цифру одномоментных безвозвратных потерь, после которых сражающаяся армия, как правило, неспособна к сопротивлению. Для героической итальянской армии этот предел, например, составил 1.2 %! Сразу вспоминается «папаша Хем»: Итальянские окопы. Бравый тененте картинно выскакивает на бруствер и мелодично кричит — «Аванти, аванти!». В ответ, вся рота откладывает винтовки и благодарно аплодирует: «Браво! Белиссимо!» Или генерал Итальянского экспедиционного корпуса в России с его незабываемым: «Мамма миа! Да тут по живым людям стреляют!!!»(с) — слова подлинные. У не менее героической северо-американской армии — предел гораздо больше, около 5 %. Среднестатистический предел для» железной» армии Германии — 25 %. Для грязной, вшивой, рабской, лапотной армии Русской — всего-то жалкие 43 %. В среднем. «Русского солдата мало два раза убить. Его после этого надо ещё и повалить!»(с) Фридрих, который Дер Гроссе… Умный враг. Так что — люди готовы были сражаться…Но — стадо баранов, под предводительством льва- сильнее стаи львов, ведомых бараном (с) Как сказал о Кирпоносе, командующем войсками Юго-Западного Фронта, Рокоссовский: «И горе войскам, ввергнутым под его начало…»(с) Наши же герои, генералы- недалеко ушли от своего южного соседа…Во всех отношениях. Около четырнадцати часов. Роща в районе Пелишчи. Который сейчас час- рядовой Фалангер точно не знал. Потому что в предвоенные годы наручные, а паче чаяний- карманные часы стали внезапно большой роскошью (потому что Первый, Второй и Третий Московские часовые заводы, а также новые заводы в Петергофе, Пензе и в Угличе, начиная уже с осени 1939 года в три смены без выходных и отпусков собирали…правильно, не гламурные дамские часики, не пролетарские будильники и даже не бабушкину отраду- ходики с кукушкой…Взрыватели. Для снарядов. Для миномётных мин. До чего довёл проклятый Сталин производства Наркомточпрома! То ли дело душка Бухарин — «Масло вместо пушек!». Жалко, поздно его взяли…сколько времени зря было потеряно…) Танковые часы вынул из панели и унёс ещё покойный Гигиенишвилли…куда уж он их унёс- осталось навеки тайной…Чтоб ему на том свете чебуреком подавиться… А спросить о времени у надутого, как сыч, генерала — Фалангер не хотел. Только бурчание привыкшего к армейскому порядку желудка — подсказывало, что дело близится к обеду…Да где тот обед. Справа что-то зашуршало. Фалангер скосил глаза- и увидел, как товарищ генерал, вытащив из планшета толстую плитку «Малины в шоколаде», продукция «Красного Октября», 6 рублей 30 копеек ценою — сдирает яркую, сочную обёртку, потом — хрустя станиолем и откусывая большие куски, урча, начинает принимать пищу… Рот рядового тут же наполнился слюной…Которую раздражённый Адольфо сплюнул вниз- попав за шиворот ни в чём не повинному мехводу… Впрочем, беспокоиться стоило совсем о другом… Высунувшись по пояс из башни, рядовой Фалангер ещё раз огляделся вокруг. Вся местность, насколько она просматривалась, была в шлейфах пыли…Которые тянулись вслед за хаотично перемещающимися вперёд и назад танками… Сквозь серый пылевой туман вверх поднимались султаны чёрного дыма. На этом фоне сверкали вспышки разрывов…Всё это было способно ошеломить любого стороннего зрителя… «А ну, закрой люк, придурок! Хочешь, чтобы ко МНЕ осколок залетел?» — раздался визгливый голос справа. Вздохнув, Фалангер опустился в башню… Немного погодя, он обратился к старшему по званию: «Товарищ генерал, разрешите обратиться? Рядовой Фалангер!» «Пошёл ты…не видишь, я кушаю! Ну, чего тебе, дебил?» «Разрешите, проедем немного вперёд, разберёмся в происходящем…» «Какой вперёд, квазимодо! Ты, дикарь, в собственном дерьме не разберёшься…Стоять на месте!» Интересную беседу нарушил мехвод: «Командир, ты всё знаешь. Что это за танк впереди, правее два, четыреста?» Оп-па…А такую штуку Фалангер видел. Правда, на картинке в английском журнале, в читальне ИНТЕРДОМА… «Бронебойным, заряжай!» — скомандовал Адольфо, а сам стал ловить изделие завода «Алкетт» в прицел…Поймал. И тут вдруг уловил, что так и не услышал характерного лязга клиновидного затвора… «Иной подлец как раз и ценен именно тем, что он подлец». Приписывается Аль Капоне, большому ценителю джаза из «Коттон-клаб». Около четырнадцати часов. Боевое отделение танка Т-26, заводской номер 10344, бортовой номер 13. Фалангер рывком обернулся направо, к сиденью командира…По странной прихоти конструкторов «Виккерса», командир «шеститонного» танка являлся в бою и заряжающим… Сандалов сидел, удобно устроившись на креслице, и с любопытством естествоиспытателя с Марса оглядывал в тускло-зеленоватое стекло «триплекса» окружающий батальный пейзаж. Рядовой с мольбой в голосе, отчаянно: «Т-щ-щ ген-рл! Снаря-я-яд! Бронебойны-ы-ый! С чёрной головкой! Вот этот!!» Сандалов на минутку оторвался от своего увлекательного занятия и с искренним недоумением спросил: «Зачем?» «Танк! Немецкий!!» «Я понял, не тупее тебя. И что?» «Танк! Немецкий! Можно стрелять!!» «Зачем?» «Можно стрелять!!!» «Зачем стрелять, тупая твоя башка? В этой пыли и дыме он нас не увидит!» «Подпустить поближе, да, товарищ генерал?» «Не подпустить, а ПРОПУСТИТЬ! Пусть идёт. Что я, по твоему, здесь для того, чтобы по танкам стрелять? Это не моё дело. Я две академии окончил! Ты, тварь, даже моего мизинца не стоишь, и тебе за сто лет не понять, что я здесь, в этом вонючем мусорном гусеничном ящике делаю, о чём думаю! Понял? Теперь заткнись, гнида черножопая…» За всю его недолгую жизнь рядового Фалангера никто ТАК не называл…Причём не враг, не империалистический колониалист, а наш, советский товарищ генерал…Но стерпел бы и это. Ну пуще всего — то, что его любимый, до винтика лелеемый танк назвали мусорным ящиком…Этого Адольфо стерпеть уже не мог… Негры от волнения не белеют…Они сереют…И серый от гнева Адольфо сказал очень спокойно, тихо и внушительно: «Снаряд. Бронебойный. Немедленно. Заряжай. А то левый глаз вырву.» А потом подумал секунду и добавил: «И съем» И что-то было такое в его голосе, что товарищ генерал взвизгнул, непослушными руками вытащил черноголовый снаряд из укладки, едва его не уронив, и неловко сунул на лоток, а потом дослал- правда, как следует, «Со звоном!» Затвор лязгнул, а Фалангер приник к прицелу…Нет худа без добра! Пока они с Сандаловым препирались, немецкий (а теперь это было отчётливо видно) танк приблизился на 150 метров… Адольфо осторожно, как на сосок селянки, которой он оказывал посильную помощь, нажал на кнопку электроспуска… Пушка коротко рявкнула и выбрасила стрелянную гильзу…Остро запахло аммиаком, перша в горле и щипля глаза… А Фалангер победно рычал- как некогда рычал его дедушка, никогда им не виданный, Лопес Энрике Хименес Мария Пабло Фалангер, всаживая верную наваху в брюхо ненавистного белого плантатора… Потому что немецкий танк — первый из увиденных Адольфо в эту войну — горел, горел, горел! «Каррахо дель порко Мадонна Санта Мария де ля Кроче пер Бакхо, каррамба!!» Адольфо не знал, что означают эти слова, которые он внезапно прокричал…Это пришло откуда-то из глубины, из далёкого, прочно забытого… Это был истинный голос его жаркой, пылающей крови! У Фалангера ещё звенело в ушах после «сорокопятки«…И поэтому негромкого хлопка ТК он просто не расслышал. Безоболочечная мягкая 6.35 миллиметровая пуля, выпущенная из коровинской игрушки, кстати, довольно изящной, с хромированным покрытием и пластиковыми щечками рукоятки, с маркировкой «ТОЗ» витыми старославянскими буквами — выпущенная в упор, превратила его мозг в серую, чуть окровавленную кашу… Превратила бы. Если бы он унаследованным от далёких предков, охотников африканской саванны, беглых рабов, свободолюбивых жителей фавелл и бидонвидллей, инстинктом, неосознанно не откинул назад голову…Обошлось оторванным наушником шлемофона. Но от второй пули в тесной коробке башни даже при всём знании капоэйры (названия, которого он, впрочем, и не слыхал) Фалангер увернуться бы не смог… Сандалов понял это, радостно улыбнулся, тщательно прицелился… Вот за что я люблю плохих людей. Если хороший человек тебя задумает убить- он просто возьмёт и убьёт, внутренне при этом тебе сострадая. Плохой человек, перед тем как убить, обязательно скажет какую-нибудь гадость. Товарищ генерал не был исключением. Тщательно прицелившись, прищуривая левый глаз, он изрёк: «Прощай, чёрношкурый! Будешь знать, как генералам угрожать…» И нажал на спусковой крючок. Но за долю секунды до этого — неведомая сила дёрнула его вниз, и Сандалов провалился в отделение управления… Около четырнадцати часов. Днище отделения управления танка Т-26, заводской номер 10344, бортовой номер 13. «Ну кто же так душит! За яблочко, за яблочко его!» — тоном, словами и голосом противного меньшевика из замечательного фильма «Ленин в восемнадцатом году» подбадривал любящий хороший юмор мехвод своего командира… Сам мехвод при этом крепко держал пациента за начищенные сапоги, чтобы тот не особенно трепыхался… Милый дедушка, Лопес Энрике Хименес Мария Пабло Фалангер, не числивший за собой ангельского смирения, давно бы не только удавил покушавшегося на него негодяя и кошона, но и уже зарыл бы его, и сплясал на его могиле зажигательную самбу… А его испорченный европейской цивилизацией внучок всё сопел, копался, возился… Наконец, товарищ Сандалов издал рокочущий звук…В танке, и так уже не благоухающем туберозой, стало пахнуть как в хорошо и давно используемом ротном полевом сортире…Только без малейших примесей креозота или хлорки… «Ну вот и хорошо. Отмучались- удовлетворённо произнёс мехвод- Сейчас мы товарища генерала в люк выставим, чтобы пару осколочков словил…» «Не убивайте меня, товарищи. Пожалуйста»- жалобно произнёс вдруг совершенно нормальным голосом Сандалов. «Да как же тебя не убивать, вражина?» — удивился мехвод. «Я не вражина, я советский генерал, а вы, товарищи, советские люди…»- резонно возразил Сандалов. «Да какой же ты генерал советский, коли такие вещи говоришь «- начал было мехвод и вдруг погрустнел…Припомнил своего парторга из МТС (для современного читателя- машинно-тракторной станции)…Тот, бывало, тоже — напьётся, ляжет перед МТФ (молочно-товарной фермой) в мягкий, свежий навоз и доярок такими словесами приветствует… Даже коровы доиться переставали… «Да, какой же ты генерал, коли в своих стреляешь? — вновь повеселел мехвод. — Ты не генерал, а немецкий парашютист. Дави его, командир.» «Нет, нет, товарищи, родненькие, любименькие, миленькие, не надо, не надо…Я не парашютист, я на самолёте летать боюсь, у меня дочка маленькая, два годика всего…Вот, вот в кармане фотокарточка» — и Сандалов, пользуясь секундным ослаблением рук на его изрядно помятой шее, выхватил из нагрудного кармана фото ангелоподобного кудрявого ребёнка… Фалангер только сплюнул. Его мутило, было очень гадко и мерзко на душе…Не мог, не мог он удавить этого жалкого, трясущегося, воняющего…генерала. Не мог, и всё. В запале — мог. А теперь не мог. Хоть был он негром…но негром- русским, увы… Но решать что-то было надо… «Так. Товарищ генерал. Выйти наружу. Снять галифе. Вытереться. В танке и так вонько. Выполнять мои приказы. Иначе удавлю. Вопросы? Исполнять.» И- на внимательный, глубокий взгляд мехвода — «Вась, ты что, серьёзно надеешься сегодняшний день пережить?» После четырнадцати часов. Перелески, рощи, узкие лесные дороги. Даже сейчас, шесть десятков лет спустя, места эти — совсем не похожи на равнины Фландрии… Постепенно густея, смешанные рощи, перелески, леса- переходят на севере в непрохожую и непроезжую Пущу…. Для Европы- это весьма крупный лесной массив, на водоразделе бассейнов Немана, Западного Буга и Припяти, один из самых старых европейских лесных заповедников. Площадь больше 145 тыс. га… Когда-то здесь любили вместе поохотиться на зубров Император Русский и Король Прусский… А сейчас- на опушке древнего леса идёт совсем иная охота. Получив известие о том, что 29 ID (mot) атакована СОТНЯМИ русских танков, Гудериан, разумеется, этому не поверил. А вы бы поверили, майне херр- если во всей ВАШЕЙ танковой группе, наступающей на главном стратегическом направлении «нах Москау» — танков было всего-то две сотни… И потом, Быстроходного Гейнца убедило в недостоверности этого сообщения то, что Иваны якобы атаковали пехотную дивизию танками «в лоб»… Танки так не воюют. Они входят в прорыв, перехватывают пути сообщения, окружают вражескую пехоту…Он про это даже книжку написал: «Внимание, танки!». Очень давно. Ещё в те времена, когда немецкие танки изображались на «шпацирен» картонными макетами на велосипедном шасси (а любознательные немецкие школьники на экскурсиях прокалывали их «броню» карандашами, чтобы посмотреть, что там внутри. Царя Ирода на них не было.). И Иваны про такой вывод военной мысли — прекрасно знали. Ещё бы им не знать, коли Гудариан у них же и постигал тонкости использования «Гросс трактора» в городе Kazan, в танковой школе «Kama», подальше от инспекторов Антанты… Русские учителя тогда ещё не «Быстроходного» Гейнца- комбриги Триандафиллов и Калиновский — очень подробно, тщательно раскрывали ему смысл и задачи «глубокой операции«…Хорошо учили. На совесть… Впрочем, не одни они были прекрасными учителями…Толстяк Геринг, когда повышал квалификацию в русской лётной школе в городе Lipetshk, например, нашёл у Курортного Бювета девушку, которая доходчиво объяснила ему, что же это такое — «Любить по-русски»(Тм). Видимо, будущего рейхсминистра авиации — проняло. Потому что, хотя у бедной барышни ПОТОМ и были некоторые проблемы с компетентными органами — зато в течении всей войны, названной Второй Мировой, на Липецк не упало ни единой бомбы, сброшенной самолётами Люфтваффе…И что бы Герингу в Москве не учиться…или в Ленинграде… Короче, Гудериан на всякий случай наорал на своих бедных штабистов, чтобы не расслаблялись — и дал команду «выбросить» передовые отряды 17 PD для проверки гипотезы, насколько тупы пехотные генералы и как широки у них от страха глаза…»А авиация?» — спросите вы. Ну да. Возвращающиеся из налётов пилоты с горящими глазами сообщали, что каждый из них — уничтожил пять…нет, десять…нет, пятьдесят руссище панцеров, причём одной бомбой. И ещё они разогнали целую кавалерийскую дивизию…нет, кавалерийский корпус… нет, конную армию русских! Потратив на это сорок семь патронов из боезапаса MG-15 стрелков-радистов. Проявка кинофотопулемётов показала — да, летали. Кого-то бомбили. Какую-то технику. Может, и танки. Лошади- тоже, вроде были…(И ведь действительно были. А кто, по вашему, в упряжке повозок Полевого Хлебо-Завода был? Страусы, что ли?) Специально посланные самолёты- разведчики Гудериану картину не прояснили. Потому как со времён Великой войны он вывел для себя аксиому- что больше всех на войне врут разведчики и газетчики…Потому что первых- поди проверь, а вторых — поди опровергни… Следовательно, майне херр- свой глазок- смотрок. И вместе с передовыми отрядами к неясной линии фронта отправились командиры танковых дивизий — Модель, фон Лангерманн-Эрленкам, фон Вебер…Для РККА образца 1941 года- ситуация совершенно невероятная… А впрочем, Климент Ефремович Ворошилов, говорят, с винтовкой в руках водил в контратаку моряков под городом-героем Ленинградом, на Лужском рубеже…Ну так то же Клим Ворошилов… «Первоконник»! Его бывший сослуживец, генерал Доватор, тоже лично скакал на фашистов впереди своих донских казаков, махая над головой Почётным Революционным клинком. Тот танк, который попался на прицел Фалангеру, как раз и входил в одну из таких передовых групп…Так что то, что он на прицел попался- было не удивительно. Удивительно было то, что Фалангер в него попал. Потому что за восемь месяцев службы- стрелял он из штатного орудия ровно четыре раза, каждый раз- щедро отпущенными тремя снарядами…И три раза — из пулемёта, по двадцать патронов…(подлинная информация). Ну, допустим, и сам рядовой, и его башнёр- родились гениальными стрелками… А остальные? Хорошо, допустим, пушку жалели — хотя живучесть ствола «сорокопятки» просто поразительна…Хорошо, жалели снаряды. Но про «стволиковые стрельбы», когда в ствол пушки вкладывается винтовочный ствол и стреляют винтовочным патроном — кто-нибудь из гениальных танковых комкоров слышал ли? И если башнёры не умели стрелять, «наезд» водителей составлял 6 моточасов, в «поле» техника не выводилась- чем же личный состав в служебное время занимался? Ведь не всё же время в подшефном колхозе картошку окучивал? Или всё же — именно всё? Когда оставшийся без бриджей генерал плотно уселся пухлыми белеющими ягодицами на своё «командирское» место, «Саблезубый» осторожно двинулся вперёд… Первое, что увидели на дороге члены его экипажа- были пять, стоящих друг за другом, разбитых советских танка. Это поработали бомбы пикировщиков… Машины были разбиты вдребезги — где башня, где корпус, где обрывки гусениц…О судьбе людей даже думать было больно… Чуть подальше по дороге- лежал на боку опрокинутый танк, а за ним- танк, у которого, видимо, осколком, вскрыло лобовую броню, как консервную банку…Лист брони при этом был скручен, как бумага- только клёпки по краям торчали… Фалангер не увидел, а только лишь звериным чутьём вдруг осознал, что слева от него — появилось что-то враждебное, опасное…И тут же- что-то с визгом унеслось прочь, чиркнув по чуть скошенной башенной броне, от которой мгновенно отлетел целый сноп искр- подобных ярким искрам окалины, когда в кузнице кузнец молотом бьёт по раскалённой поковке… Крикнув — «Левее дерева, танк, 500!» рядовой нырнул в башню. На этот раз поймать в прицел небольшую вражескую машину никак не удавалось. Только Фалангер поймает врага в прицел- а он уходит то влево, то в право, меняет направление…Без результата дав два выстрела- «Саблезубый» получил чувствительный удар в маску пушки. От внутренней стороны брони оторвались осколки, брызнули в лицо, впиваясь в переносицу, в подбородок, в щёки…Сквозь звон в ушах донеслось жалобное хныкание генерала… «Командир, ухожу влево, спалит, гад!» Резво развернувшись, «Саблезубый» кормой глубоко вломился в заросли и замер… Размазывая по лицу струящуюся кровь, Фалангер откинул люк и опять оглянулся… Кто- где, понять было совершенно невозможно…Ясно, что от своих они оторвались. А рядышком- бродит немецкая бронетехника… Перегнувшись вперёд, рядовой увидел, что рядом с маской пушки засел 2-см немецкий снаряд, его сине-фиолетовое донце окружала оплавившаяся, но выдержавшая удар броня. Слева на башне- осталась глубокая борозда, оставленная другим снарядом. В общем, легко отделались. Хотя внешний вид- с учётом предыдущих шрамов и царапин — был явно не парадный. Но вылезать на открытое место снова Фалангер пока не рискнул…Кто знает, кто это рычит мотором за ближним поворотом? Мимо «Саблезубого» промчались один за другим по дороге два серых мотоцикла с колясками…За рулём которых сидели водители в фирменных пальто, явно не пошива «Москвошвеи«…Танк их внимания не привлёк- потому что на битые (и честно говоря, некоторые уже и просто брошенные с сухими баками) русские танки они насмотрелись сегодня достаточно… Подал голос мехвод: «Командир, немцы!» Фалангер: «Не слепой…И не глухой. Поэтому дождёмся, кто там порыкивает…» И дождались. Это шла маленькая колонна. Впереди- угловатый, показавшийся Фалангеру огромным- Т-IV, затем- две «тройки» и наконец- два полугусеничных бронетранспортёра…Замыкал колонну танк помельче- уж не тот ли самый, который Фалангеру навёл изысканный татуаж? У Фалангера от обилия добычи аж ладони зачесались…»К деньгам»- мысленно озвучил он хорошую примету… Пропустив врага мимо себя, так, что замыкающий танк оказался прямо перед ним, шагах в пятидесяти, Фалангер выстрелил…»Двойка» будто споткнулась на бегу, её блестящие гусеницы вмиг замерли, а из откинувшегося вверх люка повалил дым, как из паровозной трубы… Вторым выстрелом Фалангер ударил по головному-самому грозному противнику… С трёхсот метров советская болванка пронзила кормовую броню немецкого «батальонен-панцера», из боковых мгновенно распахнувшихся люков угловатой башни которого горохом посыпались три немца…Из передней лобовой щели танка ритмически стал вылетать язык огня, как будто начал стрелять огромный пулемёт… Следующей жертвой был Т-III. Именно был, потому как снаряд, врезавшись ему чуть пониже башни, пришёлся прямо в боезапас…Взрыв немецкого танка подбросил вверх башню, которая, перевернувшись в воздухе, рухнула на корпус крышей вниз… И тут же Фалангер, стреляя из пушки со скоростью автомата — надо отдать должное товарищу генералу, не подвёл — перенёс огонь на последнюю, зажатую двумя горящими танками цель. Впрочем, цель выстрелила одновременно… Удар в лобовую броню бросил Фалангера и генерала вперёд…Когда Фалангер пришёл в себя, то услышал, как Сандалов, тряся перед собой вмиг покрасневшими руками, оторопело бормочет: «Ой, ой, ой…отбило…отбило…» А мехвод уже ничего ответить Фалангеру не смог. 3.7-см болванка, пройдя сквозь лобовой лист, вырвала ему сердце, распахнув за спину рёбра, как белоснежные крылья… Но последний вражеский танк тоже — медленно, лениво разгорался… Спустя несколько секунд- по броне советского танка застучал свинцовый град…Брызги крошечных огненных разрывов заплясали по всему корпусу, подбираясь к бензобаку…MG-34 с бронебойными патронами на дистанции в сто шагов — был действительно мощным оружием против Т-26…вот когда сказал спасибо Фалангер умельцам из рембата, которые навешали экранов на броню…Глупо и обидно быть сожжёным- и кем? Не танком, а гробиком на колёсах… Фалангер выстрелил и со ста метров- промахнулся…Гнев- плохой советчик… «Фугасным!» Генерал выронил из рук припасённый бронебойный, а потом с трудом, со сгиба локтя, зарядил пушку…видно, ему крепко досталось… Фугасный снаряд врезался в двигатель разворачивавшегося «Ганомага»- полетели какие-то ошмётки, трубки, брызги…Через распахнутую, как ворота амбара, заднюю дверь — выскакивали немецкие солдаты. Фалангер положил бы из всех- да только спаренный с пушкой ДТ оказался разбитым… На ходу забрасываясь через кузов и даже- погрузив в оставшуюся неповрежденной машину какую-то вещь, немцы по английски, не прощаясь, дали по газам и покинули поле неравного боя… И не знал рядовой Фалангер, перевязывающий сломанные кисти бесштанному генералу, а потом волокущий его, упавшего наконец в обморок, на собственном горбу… Что ценной вещью, которую убегавшие немцы всё же прихватили с собой- было бездыханное тело командира 3 PD Вальтера Моделя… (Мгновенная чёрно-белая вставка. Генерал Модель с содроганием рассматривает дыру на боковой дверце «Ганомага» — куда угодила БРОНЕБОЙНАЯ советская болванка, безвредно затем пронёсшаяся мимо его тушки) По остановившимся, с разбитым стеклом наручным часам генерала Сандалова- большая стрелочка на цифре 2.Другой стрелки нет вообще. Лесная дорога около Пелишичей. Немец снова захрипел, выпуская из носа пузыри кровавой пены. Никак не хотел помирать… Судя по следу на дороге, перевернувшийся мотоцикл придавил его и так волок по инерции ещё метров семь, густо окрашивая чернеющей кровью дорожную пыль…Второй немец лежал, вытянувшись, в кювете и признаков жизни уже не подавал. Фалангер не стал трогать раненого немца. У него не было ненависти к этому солдату, хотя на дороге- он успел уже насмотреться на то, что сотворили камрады этого Фрица или Ганса с ЕГО товарищами… Пусть лежит, а там как Бог рассудит. Осторожно усадив своего генерала спиной к берёзе, рядовой с трудом перевернул тяжеленный «Цюндап», поставив его на колёса. В багажнике коляски — обнаружились две разбитые бутылки польской водки «Гданска», запас патронов, несколько гранат и кое-какая еда- например, завёрнутое в станиоль сало с этикеткой «Shpig» и даже — консервированный хлеб! Испеченный аж в 1933 году, но тем не менее- не чёрствый…Хоть и похожий вкусом на…да ни на что знакомое не похожий… Трофеями рядового стали пистолет-пулемёт «Штейр-Солотурн» МР-34 (разумеется, Фалангер этого названия не знал- просто догадался, что эта штука- с дырчатым кожухом на стволе и боковым магазином- нечто автоматическое, а значит и весьма полезное), пистолет из немецкой кобуры, две фляжки с водой- одну из которых он тут же с жадностью осушил… К сожалению, немецкий пулемёт в аварии изрядно пострадал…Пришлось отбросить его в сторонку. Поглядев на млеющего под деревом генерала, Фалангер вздохнул и пошёл стягивать сапоги с мёртвого немецкого зольдата… Сандалов окончательно пришёл в себя, когда навязчивая муха полезла ему в нос…Чихнув, товарищ генерал увидел рядом с собой негра, и сначала испугался…а потом всё вспомнил, и испугался ещё больше… Фалангер держал в руках крашеные в фельдграу брюки: «Оденьтесь, товарищ генерал. Сейчас ещё ничего- а к вечеру Вас комары сожрут» Сандалов, гордо: «Я фашистские обноски не надену!» Потом, посмотрев на свой жалостливо скорчившийся членик, неуверенно-жалобно: «Ну, разве только временно?» «Временно, временно»- успокаивал его Фалангер, помогая временно безрукому генералу натягивать штаны… Усадив генерала в коляску, Фалангер уже собирался завести мотор, как вдруг услышал тихое поскуливание и хрип: «Битте шён, вассер, вассер…» Вздохнув, рядовой слез с седла, отстегнул последнюю флягу и влил немного в открывшийся рот немца…Немец закашлялся…Потом из уголка его глаза покатилась по щеке слеза…»Русиш камерад…криг дас ис шайзе…» А потом немец вытянулся и помер…Такие дела. Некоторое время спустя. Лесная дорога около Пелишичей. Склонившись над мотоциклом, Фалангер пытался понять, от чего же тот не заводится… Глядя на его затылок, Сандалов тихо сказал: «Ты…это…браток…Не говори никому, что там у нас было, а? Сам не пойму, что со мной случилось…Наехало что-то…Со мной такое бывает…Уж меня за это били-били, и в школе, и в училище…и даже в Академии Генштаба, в туалете, после выпуска…» Мотор мотоцикла яростно взревел. Ещё некоторое время спустя. Пелишичи. Командный пункт 61-го танкового полка 30-той танковой дивизии. «Э-э-э, я твой мама в рот ибал, я твой сэстра жёпа ибал, я тэбя марално ибал! Гиде танк? Гиде танк, морда твой эфиопский? Биросыл, да? Поля боя бижал, да? Я тибя сичас расстреляю как последний сук…» Земляк, дальний родственник и однокашник покойного Гигиенишвилли, старший лейтенант Огурцания, брызжа ядовитой слюной, махал перед носом замершего по стойке смирно рядового Фалангера крохотным, зато волосатым кулачком…Наконец-то он сумел найти законный способ отомстить грязному русскому за своего Гиви… И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы Огурцания боковым зрением не увидел надвигавшуюся на него грозную тень… Не имея возможности ударить его сломанными в запястьях кулаками, Сандалов с размаху пнул старшего лейтенанта, как заправский форвард- футбольный мяч на финальной встрече «Спартак»- «Динамо». Сорвавшись на фальцет, Сандалов завопил: «Ты кого сукой назвал, а? Ты, гад!! Мы пять танков сожгли! Один из них- сверхтяжёлый! Ты с нами был, а? Ты где ВООБЩЕ был, а? На КП припухал? Ты сам сука тыловая!!» И после этих слов генерал истерически разрыдался… Ещё некоторое время спустя. Там же. Отстранив медсестру, отпаивавшую Сандалова лавро-вишнёвыми каплями, на его на плечо положил руку невысокий, чуть лысоватый мужчина в серой гимнастёрке и в странно смотрящемся на войне пенснэ: «Что здесь происходит?» Свндалов, выдохнув мятный запах, решительно: «Я знаю. Я знаю, как побить немецкие танки!» Товарищ Берия: «Интересно, интересно…И как именно? Пройдёмте, товарищ…» Спустя час. Там же. Медленно пройдясь перед замершими Фалангером и Огурцания, товарищ Берия вдруг резко остановился и посмотрел Огурцании в глаза: «Сколько танков Вы сегодня подбили?» Огурцания: «Э-э, батоно…» Берия: «Потрудитесь изъясняться по-русски.» Огурцания: «Э-э-э…нэ счытал, да?» Берия: «Значит, ни одного.» Огурцания: «Э-э-э, мамай кланус, да?» Берия, Огурцании: «Раздевайтесь. Снимайте гимнастёрку.» Потом — Фалангеру: «Надевайте свою форму, товарищ старший лейтенант. Принимайте командование у этого…рядового…» Фалангер, Берии, с сожалением: «Не могу. Я судимый.» Берия, удивлённо: «Да? Ну ничего. Я- тоже судимый…» И кровавосталинскийпалач печально улыбнулся… Шестнадцать часов 42 минуты. Буховичи, северо-восточнее Кобрина. Штаб 4-ой Армии ЗапФронта. «…Пункт второй. Части 4-ой Армии, продолжая твёрдую оборону занимаемых рубежей, с утра 24 июня 1941 года переходят в общее наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через реку Зап. Буг. Удар наносит 14 МК совместно с 28 СК и скоростным бомбардировочным авиационным полком 1 °CАД. 75 и 49 СД продолжать удерживать занимаемый рубеж. …..Пункт четвёртый. 28 СК наносит удар своим правым флангом — а именно 6, 42 СД и батальоном танков 205 МСД в общем направлении на Высокое, имея задачу занять его к исходу дня. Пункт пятый. Атаку начать 5-ноль 24 июня 1941 после 15-минутного огневого налёта. Пункт шестой. Границу до особого распоряжения не переходить. Коробков, Шлыков. Начальник штаба Сандалов подписать приказ отказался.» А.А. Коробков положил машинописный лист на дощатый стол, взятый из летней деревенской кухни. В палатке повисла тягостная тишина. Только слышно было, как жужжит и бьётся о полог жирная, зелёная муха. Ворошилов тяжело посмотрел свинцовым взглядом на генерала Сандалова: «Товарищ Сталин, посылая меня сюда, полагал, что вы громите врага на его территории. А Вы здесь Францию устроили? Почему не желаете воевать? Прошу Вас объясниться…» Вскочившего с перекошенным от ярости лицом генерала остановил мягким движением руки Берия: «ВИ не правы, товарищ Маршал Советского Союза… Товарищ Сандалов желает воевать. Товарищ Сандалов лично в атаку на немецкие танки ходил и много их сам пожёг, я не ошибаюС? Товарищ Сандалов из горящего танка вИбралСа…так, что форма на нём сгорела, я прав? Товарищ Сандалов был в бою ранен, но в строю остался, я ничего не напутал? А потом он своими руками немца в рукопашном бою убил и в его штанах на военный совет пришёл, правиЛно я говорю? Ну вот, и разобрались и успокоилЫсь. Товарищ Сандалов, доложите представителям Политбюро ВКП (б), отчего Вам не кажется целесообразным Приказ?02?» Сандалов, касаясь посиневшими пальцами загипсованной руки карты, докладывает, в порыве боевого вдохновения переходя на «канцелярит»: «Докладываю. Противник, по моему мнению, наносит главный удар севернее Бреста, как я ранее и предполагал. На брестском направлении немцы создали огромное численное превосходство в силах и средствах, особенно в авиации и танках. Здесь это превосходство в несколько раз больше, чем на других направлениях. Отсюда и тяжелые, неизмеримо большие, чем в других армиях, потери Самым опасным для всего Западного фронта был бы, как мне кажется, прорыв врага через Пружаны на Слоним, Барановичи. Здесь открылся бы ему прямой путь к Минску. Но на этом направлении уже сосредоточиваются войска второго эшелона фронта. Направление Слуцк — Бобруйск, казалось бы, стратегически менее важно. Однако с выдвижением к Барановичам из Слуцка пятьдесят пятой и из Бобруйска сто двадцать первой стрелковых дивизий это направление становится наиболее уязвимым. Отсюда для нас возникает задача: имеющимися в нашем распоряжении силами и средствами, без надежды на подкрепление стойко оборонять бобруйское направление. Приказом командарма войска Армии должны перейти в решающее наступление и разгромив противника, изгнать его с Советской земли. Достойная и благородная задача. Я- целиком «За!» Итак, рассмотрим силы и средства. Начнём с правого фланга. Потеряв почти полностью личный состав 15 СП, 49 СД в составе 212 СП и 166 ГАП отошла к Кременцу. Связи с дивизией Штарм не имеет, так что можно предположить худшее- дивизия, потерпев поражение, уже оставила важнейший узел дорог у Кременца и отходит в Пущу. Тем не менее, командарм ставит ей задачу наступательного характера на завтрашний день. С отходом стрелковых частей в районе Видомли образовался разрыв, который частично был прикрыт контратаковавшей противника 30 ТД. Контрудар танкистов имел значительный успех, однако дивизия под непрерывными атаками с воздуха понесла значительные потери в материальной части. Сейчас в обоих танковых полках дивизии осталось меньше сотни танков. Ещё один день подобных успехов- и дивизия «кончится». Обращаю внимание на то, что поле боя осталось за противником, следовательно, он может эвакуировать свои подбитые танки и мы завтра же сможем снова встретить их в бою. Наши же подбитые танки — следует считать потерянными совершенно…» Берия, заинтересованно: «А почему поле боя осталось за противником?» Сандалов: «Потому что спешенная мотопехота, в силу внезапного вероломного нападения врага оставшаяся без транспорта, не имела возможности поспевать за танками…» Берия: «Ну, допустим, я дурак…Нет автомашин, хорошо…Кстати, кто так придумал, что их нет? Ладно, об этом потом…Ну нет автомашин, посадите на повозки…на танки, на броню, наконец!» Коробков: «Перевозить войска на танках категорически запрещено!» Берия, с профессиональным интересом, доставая карандаш и блокнот: «Кем именно?» Ворошилов, мрачно: ««Мной. Чтобы избежать несчастных случаев…» Берия, внимательно посмотрев на побуревшего Маршала, что-то записал в свой блокнотик: «Продолжайте, товарищ Сандалов, мы Вас внимательно слушаем.» Сандалов, с благодарностью «Продолжаю, товарищ Генеральный комиссар Государственной безопасности Советского Союза. Части 14 МК, включая вышедшие из района Бреста остатки 22 ТД, в настоящее время сосредотачиваются в районе Кривляны, Пилищи, Хмелево Необходимо срочное пополнение запасов ГСМ, огнеприпасов. В машинах осталось менее трети заправки, боекомплекты в значительной мере израсходованы. Мною даны указания организовать пункты сбора аварийных машин, а также о направлении в этот район «наливок» с бензином и передвижных реммастерских. Однако, с учётом полного овладения противником неба, их прибытие откладывается до наступления темноты. Ворошилов, с сожалением: «Это да…Я сюда из Минска ехал- так бронемашину истребитель обстрелял. Представляете, в лобовой броне две ма-а-а-ахонькие дырочки, а водитель-наповал, вся кабина кровью залита…» Сандалов: «Далее. В настоящее время Штарм поддерживает связь со штабом 28 СК и со штабом Фронта. Со штабом 10 Армии- проводная связь прервана. По сообщению из стрелкового корпуса- у них связи с дивизиями нет, кроме 42 СД, пешими посыльными. По моему личному наблюдению, от постоянной и жестокой бомбардировки с воздуха пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет. Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части, командирам соединений и заградительным отрядам приходится останавливать и поворачивать на фронт. Иногда — с применением оружия.» Ворошилов, гневно: «А где командир 10-той САД?» Командир авиадивизии: «Так точно!» Ворошилов: «Что — так точно?!» Командир авиадивизии: «Так точно, ведём боевые действия с максимальным напряжением сил и средств, как Вы, товарищ Маршал Советского Союза, учили!» Берия, очень мягко, почти ласково: «И как именно ведёте?» Командир авиадивизии, обиженно: «Я же ведь уже доложил. С МАКСИМАЛЬНЫМ НАПРЯЖЕНИЕМ. Один боевой вылет в день для истребителя или штурмовика. Два вылета в три дня — для фронтового бомбардировщика…(из подлинной директивы Наркома Обороны)» Берия, ещё ласковей: «Хорошо устроилЫсь, сталЫнские соколы…По чётным дням- воюем, по нечётным- водку пьянствуем… СВОЛОЧЬ!!! Копца, сволочь, я застать не успел! А тебя, сволочь, застал!!!» Командир авиадивизии, мгновенно, уже стоя на коленях: «Я прошу у Родины, у Партии прощения…» Берия: «У солдат проси прощения- которые из-за тебя, гад, сейчас под бомбами умирают…Пошёл в пень отсюда! Заместителю свои дела сдай по телефону — и его немедля — в Штарм…И не вздумай мне до трибунала застрелиться- повешу!» Потом, задумчиво: «Ну, МНЕ всё более-или менее, ясно… Благодарю Вас, товарищ Сандалов, за горькую правду. Садитесь пока. Как Вы себя чувствуете? Может, в госпиталь поедете? Ну и ладно, большое Вам за это спасибо. Вы нам нужны. Товарищ Коробков, как же ВЫ, КОММУНИСТ, могли отдать ТАКОЙ приказ?» Коробков мрачно молчал… Член военного совета Шлыков: «Я час тому назад обратился к командующему…что мол, надо просить округ, то есть, извините, штаб Фронта, утвердить наше решение о переходе к обороне.» «Ну, ну, и что же он Вам ответил»- подбодрил комиссара Берия. «Хотите, чтобы нас назвали трусами и отстранили от командования армией? — рассердился на мои слова Коробков и говорит: Если хотите, можете вносить такое предложение лично, от себя…» «И что же, Вы такое предложение — внесли?» «Нет, не внёс, товарищ Нарком» «Значит, говорите, Коробков побоялся, что сочтут трусом…За пост свой испугался…И Вы тоже….испугались?» «Товарищ Нарком! Дайте мне винтовку, и я впереди бойцов в атаку пойду!» Ворошилов, задумчиво: «Значит, в атаку вы- не боитесь…немцев- не боитесь…а командарма боитесь? Сомнительно. Вот товарищ Сандалов- немца не испугался, и командарма не испугался тоже…И поэтому- я ему верю…А Вам- не верю.» И Ворошилов отвернулся…И даже не поглядел, как вызванный незаметным движением мизинца Берии опасно-медлительный, с плавным движениями порученец выводит из палатки смертельно побледневших Коробкова и Шлыкова… Семнадцать часов одна минута. «Камянецая Вежа. Фiлiял Брэсцкага Абластнога Краязнаучага музея.» «Белая Вежа» — та самая, которая дала имя Пуще, на самом деле- построена из красного кирпича. Донжон — так на Западе называют такие оборонительные сооружения. Последний рубеж обороны осаждённого гарнизона, когда безжалостный враг уже ворвался в город… Выбив из древней кирпичной кладки кроваво-красную, секущую кожу, искру- немецкая пуля противно взвизгнула. Немцы уже хорошо пристрелялись к этой амбразуре. Надо бы сменить позицию, но лейтенант Николай Дамарацкий этого делать не стал…Сил уже не оставалось ворочать тяжеленный станковый ДС. Кстати, отличная оказалась машинка, самое главное, в отличие от «Максима», воды для охлаждения не требует — а то бы давно закипел, как самовар…Удачно он перед войной на полигон попал, новую технику изучать. Изучил, на практике. Только вот из всех красных командиров, прибывших утром 22 на занятия, он, почитай, один и остался… «Саня, ты как? Саня, ответь, не молчи! Саня, ты жив?» Значит, один и остался, без почти…Водички бы попить. Напоследок. В соседнюю амбразуру влетела немецкая граната. Всё-таки он продержался почти пол-ча… «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…» Белая Вежа- построена из красного кирпича. Красного, как кровь… Семнадцать часов две минуты. Лесная дорога Каменец- Пружаны. Вековая сосна застонала почти человеческим голосом…Потом, вздрогнув всем своим могучим телом, сначала- медленно, медленно, не веря в собственную смерть, а потом всё быстрее и быстрей- начала крениться…Пока не рухнула с громом, разбудившем опушку Пущи, перегородив дорогу…Запахло древесной кровью — живицей. Полчаса назад здесь остановилась повозка — и люди в зелёной форме прогнали лесную тишину торопливым стуком топоров и визгом пил…Древняя земля — готовила ЗАСЕКУ- как в стародавние времена, встречая поляков, литву и прочих шведов…Работами руководит оказавшийся здесь проездом инженерный генерал Карбышев: «Давай, давай, братцы, навались! Шустрей, браво-весело-хорошо! А то- замёрзнем…» И зябко, не смотря на чуть спавший к вечеру зной, поводит лопатками… А не проще бы заминировать дорогу- спросит у автора внимательный читатель. Проще. Ответит устало автор. Чем именно? Когда будущий главный диверсант Страны Советов полковник Старинов обратился к Маршалу Советского Союза, Заместителю Наркома Обороны тов. Кулику — что, мол, Красной Армии мины нужны — тот гневно накричал на него- какие ещё мины? Красная Армия будет самой наступающей армией в мире! Миноискатели нужны и средства разграждения… Конечно, никто не спорит…Нужны! Благодаря тов. Тухачевскому и прочим- у РККА чего-чего только не было…Для наступившей реальной войны- практически ничего. Вот и пришлось встречать врага — как в былинные времена. Засеками! Семнадцать часов двадцать три минуты. Буховичи. Штаб 4-ой Армии. Проводив долгим взглядом Коробкова, Шлыкова, Белова, которые уже без ремней понуро шагали в сопровождении уже знакомой нам «тройки» воентрибунальцев, Ворошилов сказал Берии: «Ты знаешь, у меня такое чувство- что зубы вырвали- а щука осталась…Не здесь измена, нет. Надо чистить — куда выше. Опоздали мы с этим, правильно нас Коба шпынял. На четыре года опоздали…Ну ладно. Я сейчас- в 10-тую Армию. Чую я- что здесь- цветочки, по сравнению с тем, что происходит сейчас там…Ведь здесь твой выдвиженец НАКАНУНЕ был? И всех пинками от дрёмы поднял?» Берия, задумчиво: «Да, мой Богданов…Мы с ним встретились на минском аэродроме. Он мне тоже говорил, что не нравится ему штаб фронта, понимаешь…И представляешь, Клим, что было бы, если бы он в Брест 21 утром не приехал — или с приездом опоздал?» Ворошилов: «Тут и думать нечего. Обосрались бы мы. На весь мир обосрались…И никакие солдатские подвиги генеральскую глупость вселенских размеров тогда бы не закрыли…» Берия: «Хорошо, с этим ясно. Если едешь- давай, не медли. Время уходит. А я- как Сандалов мне расписал- здесь буду вершить.» Восемнадцать часов. Небо. Над Брестом. Выполняя Директиву НКО СССР? 3, Авиация Дальнего Действия, силами 3-го Авиационного корпуса, наносила бомбовый удар, поддерживая одним вылетом войска Зап. Фронта… Именно так, как предписывала директива… При этом, по словам гениального Начальника Генерального штаба, по мнению Рокоссовского — «органически не способного к штабной работе», «Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск…» (с) Весь первый день войны и следующую ночь 212 авиационный полк особого назначения по собственной инициативе простоял в боевой готовности. И только на другой день после обеда комполка вызвали к полковнику Скрипко, который объявил, что ему звонили по ВЧ из Москвы, возложили на него общее командование и что перед полком поставлена задача бомбить сосредоточение войск в районе Варшавы. Комполка: «Есть ли у вас распоряжение вскрыть пакет под литером «М»? Скрипко: «Нет, но….» Комполка: «А приказ или письменное распоряжение бомбить Варшаву? В списке целей полка она не значится!» Скрипко: «Такого документа у меня нет, но…» Комполка: «Товарищ полковник, кто давал распоряжение? Скрипко: «Лично Жигарев, командующий ВВС.» Комполка, настойчиво: «А вы вскрыли пакет?» Скрипко: «Нет. Без особого на то распоряжения этого сделать я не могу» Комполка: «А вы уверены, что нашему полку приказано бомбить Варшаву?» Скрипко вспыхнул. Разговор стал принимать неприятный оборот. Скрипко, еле сдерживаясь, повышенным тоном: «Я вам еще раз передаю словесный приказ командующего ВВС произвести боевой вылет на Варшаву.» В кабинете присутствовали офицеры штаба корпуса…поэтому уточнять вопрос далее комполка не стал. Полковник Скрипко был человеком высоко дисциплинированным и очень точным в исполнении распоряжений начальства. И это хорошо было всем известно. Выдумать ТАКОЕ он просто не мог бы. Комполка распрощался с ним и вышел. Начальник штаба корпуса, догнав его, быстрым шёпотом: «Слушай, старик, не дури. Тут у нас и так- «Палата?6». Распоряжения, поступающие из штаба ВВС, шлют вдогонку, одно за другим, ставятся новые боевые задачи, старые отменяются. Где проходит линия фронта, где наши войска, где немецкие, толком никто не знает. Связи со штабом Павлова как не было, так и нет!». Во второй половине второго дня войны полк поднялся в воздух и лег курсом на Варшаву. ….Горел Минск, горели городки и местечки. Дороги были забиты войсками. Наши самолеты подвергались обстрелу из зенитных пушек, отдельные машины атаковались истребителями с красными звездами, и лётчики вынуждены были вступать с ними в бой, хотя красные звезды были четко видны и на бомбардировщиках. Один из истребителей был сбит. Линия фронта, а стало быть, и фронт отсутствовали. Лишь на отдельных участках шли локальные бои- они были видны сверху по вспышкам огня, вылетавшим из жерл пушек и батальонных минометов. На обратном пути, несмотря на сигналы «я- свой», некоторые самолеты полка опять были атакованы истребителями с отчетливо видными красными звездами. В полку появились первые раненые и убитые. Очевидно, думали лётчики и стрелки- немцы нанесли на свои истребители наши опознавательные знаки, чтобы безнаказанно расстреливать их. Было решено открывать по таким истребителям огонь с дальних дистанций и не подпускать их близко. Полк получил новое боевое задание- уничтожить скопления немецких войск на дорогах и переправах. Стали поступать доклады экипажей: бомбим колонны, имеющие на боевых машинах опознавательные знаки- звезды. Уточняли, правильно ли полку поставлена задача, эти ли участки фронта с войсками они бомбили? В ответ получали подтверждение, что все правильно и что именно здесь и нужно уничтожать противника. Много позже, когда фронт стабилизировался, стало известно, что не один раз наши наземные войска подвергались бомбардировкам и пулеметному обстрелу самолетов с красными звездами… Командующий немецким 2-м воздушным флотом генерал-фельдмаршал А. Кессельринг вечером записал в свой дневник: «Начиная со второго дня войны я мог наблюдать за битвой с русскими тяжелыми бомбардировщиками, действовавшими из глубины территории России. То, что русские позволяли нам беспрепятственно атаковать эти тихоходные самолеты, передвигавшиеся в тактически совершенно невозможных построениях, казалось мне преступлением. Они как ни в чем не бывало шли волна за волной с равными интервалами, становясь легкой добычей для наших истребителей. Это было самое настоящее «избиение младенцев». Таким образом была подорвана база для наращивания русской бомбардировочной армады.» Девятнадцать часов тридцать пять минут. Район Беловежья. Вид снизу… Бугская равнина- не плато Устюрт, то есть не сплошной, ровный как стол, сияющий под солнцем соляной коркой такыр… Есть здесь и глубокие, похожие на каньоны, овраги, есть и длинные холмы, разделяющие их — гривы… На одной из таких грив стоит маленький броневичок БА-20, с двумя пулевыми пробоинами в лобовом щитке водителя… Рядом с машиной- человек, чьи портреты носили дети мимо Мавзолея на Первомай и на Седьмое Ноября…Чьим именем называли залпы, дивизии, умелых стрелков, отличные батареи, пароходы, города Луганск и Спасск-Дальний, и даже колхоз в Тюменской области… Человек стоит- и в глубокой ярости сжимает кулаки. Так, что ногти вонзаются в ладони- и выступают капельки крови… Потому что- по левому оврагу на Восток уныло движется длинная колонна в хаки, а по правому- в этом же направлении- бодро марширует такая же длинная колонна в фельдграу… «Согласие- есть продукт непротивления обеих сторон»(с) Внезапно идиллия нарушается воем бомб- чёрные, как ночь, самолёты бомбят левую колонну…Человек, прижатый к земле порученцем, хрипит: «Немцы?» Порученец, на миг оторвав лицо от земли: «Нет, товарищ Маршал…Наши…Ночники…» В воздухе раздаётся треск пулемётов, будто рвут громадные куски шёлка…Подожженный «мессершмиттом», на лес падает ДБ-3Ф… Ворошилов, отряхиваясь: «Плохо бомбили, часто мазали, раззявы…» Но в этот миг появляется новое звено — чёрные, как ночь, самолёты бомбят правую колонну…В воздухе раздаётся треск пулемётов, будто рвут громадные куски шёлка…Подожженный И-16, на лес снова падает ДБ-3Ф… Ворошилов, со злыми слезами на глазах: «Гады! Суки! Что делают, что делают! Хуже, чем на Финской!!» Двадцать часов сорок минут. Беловежье. Орёлья Грива. Вырванный из блокнота листок с большими, типографски напечатанными буквами — логотипом — вверху странички: «Союз С.С.Р. Народный Комиссариат Обороны». И — пониже — «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» «…и так мне стало обидно, Лаврентий! Неужели мы столько мучались, не спали, не доедали…Сколько крови пролили — и в Гражданскую, и потом…И это всё зря? Вот она- идёт, Красная Армия. Ради которой пролетарий и колхозник последний кусок хлеба надвое делили и седьмой хрен без соли доедали…Идёт. Без боя врагу оставляет советскую землю. Не стерпел я, Лаврентий. Сбежал я с кручи, налетел на красноармейцев, слова им разные говорю…Представляешь, узнали! Подняли меня на плечи- хорошо хоть, не на штыки. Потому что заслужил! Тем заслужил, Лаврентий, что таких вражин во главе дивизии, полка и батальона поставил- что при первых выстрелах сели на машину да и укатили…куда-то на Восток. Ты обязательно их найди, Лаврентий, ладно? Очень тебя прошу, по-партийному! Один краском на весь полк остался- из запаса призванный учитель, старший лейтенант Бирюков Иван Петрович, из Кинешмы. Он бойцов и вёл- говорит, на старую границу… Стал я бойцов стыдить. Что ж, вы, говорю, думаете- Советская Родина про вас забыла? Узнал, говорю, про вашу беду товарищ Сталин в Кремле, приказал дать мне самый быстрый самолёт и лётчик товарищ Водопьянов меня прямо к вам и доставил. А резервы, говорю, рядом! Вот за тем лесом, говорю, товарищ Будённый Семён Михайлович всю Первую Конную сейчас развёртывает! Да что там. Расчехлил полк Боевое Знамя, да и с гривы- во фланг немцам! Смяли мы их, Лаврентий. Бежали, сволочи, без оглядки. Всю артиллерию, все пулемёты побросали! А бойцы красные, товарищи мои дорогие, в атаке меня телами заслоняли…Только потом жалели всё, что конники запаздывают- иначе, говорят, ни один бы фашист не ушел. Ну, заканчиваю, с революционным приветом, и. о. Командира 659 стрелкового полка 155 стрелковой дивизии РККА Клим Ворошилов.» Резолюция. «Старинову, немедленно!!!! найти старого дурня и доставить в Штаб ЗФ. Не найдешь- луТше НАЙДИ!!!! Л. Берия» «Будённый — наш братишка, С нами весь народ! Приказ- «Носов не вещать, И смотреть вперёд!» Ведь с нами- Ворошилов, первый красный офицер! Сумеем постоять за Эс-Эс-Эр!» «Логика русских меня потрясала. То они без боя, меланхолично, уступали важнейшую в стратегическом плане позицию (Shwer-punkt- прим. пер.), то яростно защищали какую-то никому не нужную рощицу или деревеньку. А то — переходили в совершенно безумные контратаки!». Фон Меллентин. «Тактика и вооружение на Восточном фронте. Том V, глава первая. «В русском плену» Двадцать один час. Лесная дорога Пружаны — Ружаны, между селом Хоревой и Смоляницей. Слово-то какое, Смоляница…Слышится в этом слове — вечный шум сосен. Закрой глаза — и почувствуешь, как смолой и земляникой пахнет тёмный бор… Тихая лесная деревня, на берегу медлительной Ясельды, в коричневые, настоянные на болотном торфе, воды которой смотрится шатровая колоколенка чудом уцелевшей при поляках церковки Святого Николая Мирликийского…Видно, крепко молились православные, что уберёг крестьянский святой от разорения свой храм…А может, просто у панов руки не дошли до такого захолустья… Солнце уже скрылось за вершинами сосен, окрашивая их золотом да охрой. И на песок, желтеющий в глубоких колеях, сразу легли глубокие синие тени… Командир истребительного отряда НКВД тов. Корж начальнику штаба истребительных отрядов области тов. Фрумкину: «Дядя Фима, и чёрт ли нас сюда занёс? Люди, вон, второй день воюют, а я- коммунист, ещё ни разу по фашисту не выстрелил…Брожу по тылам, как писарь какой-нибудь…» Фрумкин: «Да мы, Вася, с тобой и есть сейчас вроде писарей, или точнее — вроде колхозных учётчиков…Слово есть такое — инвентаризация. Слыхал? Ну вот. Надо все сёла, деревни да маетки объехать, с людьми потолковать, понять- кто есть кто…Ну, и определить, кто из них старостой будет, кто будет в полиции…» Корж, с ужасом: «При немцах?» Фрумкин: «При них, Вася, при них самых…И выйдут их встречать с хлебом-солью…Так вот, наше дело- чтобы встречали их — наши люди. Тогда и провожать восвояси — будет веселее…А на счёт глуши- надо мыслить стратегически. Если немца с магистрали сбить- то попрёт он на Барановичи через Пружаны, а потом- на Ружаны, как раз через эти места…А мы его — мимо пропустим. С войсками регулярными драться- это дело Красной Армии…Наше дело стариковское, обозное…А кстати, кто это едет? Спроси-ка…» Навстречу запряжённому в «заседательскую» бричку Воронку, бодро трусившему на Восток, неторопливо брела мохноногая лошадка, тянувшая телегу…На гороховом, с примесью вики, сене уютно устроился вислоусый дядька, опираясь спиной на пару полосатых мешков, в которых обычно на рынок возят немудрёный сельский товарец… «Дзень добрый, дядьку!» «И Вам не хвараць, люды добры..» «С видкеля будете?» «Та-а…калгасп «Червоний пахарь«…галава сельрады..» «И далече?» «Та-а…у Пружани…А Вы кто, звиняйте, калы часом абидел, будете?» Корж достал из кармана красную книжечку… Дядька с вниманием изучил удостоверение, потом внимательно сверил фотографию с Васиным лицом, и с удивлением, радостно: «Та-а…а я зразумел, шо букхалтер та щетавод…с райфо…Так я ж да вас, хлопци…» И развязав бечёвочку, высыпал на дно телеги из мешка целую кучу смятых казначейских билетов Госбанка С.С.С.Р…. И рассказал изумлённым чекистам любопытнейшую историю… Началось всё ещё в середине мая. В сельский совет приехали на машине — с минскими номерами, подчеркнул председатель- двое, в форме РККА. Показали удостоверения, честь по чести…и заключили официальный договор, с приложением круглой гербовой печати, о том, что «Управление особого строительства Западного Особого военного округа «нанимает на работу местных жителей для…Естественно, секретных работ на этом особом строительстве. Хоть работ по летнему времени в колхозе «Красный пахарь» было предостаточно, да любит народ свою родную Армию, освободившую их от панского гнёта…Да и платить обещали прилично…И платили. НАЛИЧНЫМИ. И это — первое, что председателя насторожило. Обычно, если, например, для Инженерного управления лес-кругляк заготавливали, так заключали договор с колхозом, перечисляли ему деньги на расчётный счёт, а уж колхоз через своего счетовода деньги работникам выплачивал…И не в таких размерах! Гораздо скромнее… А во-вторых, строить стали — аэродром, в глухом лесу…Ну, где чего строить- дело военное…Да только всем вокруг известно, что аэродромы строят- зека-зека, совершенно бесплатно…Вот, у председателя кум в Пружанах в сильпротребспилку залез, ради шутки, бутылку «Столичной» выпил да и уснул на прилавке- теперь год будет на аэродроме в Кобрине лопатой махать…Потому как повесил на кума вороватый завмаг все свои недостачи. Ну ладно…Построили аэродром. А вчера- слышат, моторы…Председатель в лес осторожно заглянул- а на росчисть садятся трёхмоторные авионы…с крестами на крыльях…И выгружают солдат в серо-синем, мотоциклы, пушки маленькие-маленькие…Такие дела. Мы деньги эти поганые собрали- да поехал я в Пружаны, в райотдел милиции… Корж: «Дядя Фима, что делать будем?» Фрумкин, решительно: «Ты, Вася, чем командуешь? А, истребительным отрядом! Вот и истребляй гадов!» Двадцать один час десять минут. Узловая станция Жабинка, остановочный пункт?80 магистрали «Брест-Москва». Жабинка- не горела…Она уже очень давно, ещё прошлым утром, была сожжена. Почему очень давно? Время на войне идёт совершенно по другому… Давным-давно прошли те времена, когда в уютном, салатово-зелёном вокзальчике коротали время пассажиры, следующие кто в Гомель, кто в Витебск, кто в Пинск, а кто и в самую Москву… Теперь от вокзала остались две стены, сошедшиеся углом…Даже сирень перед входом сгорела. Только чудом уцелела ажурно-чугунная лавочка, на которой тщетно ожидал своих потерявшийся солдатик…Да и что ей, чугунной, сделается? Впрочем, рельсы на второй пути (именно так- «Первая путь, Вторая путь» — говорят истые железнодорожники) аж закрутило винтом… В отличие от Варшавского шоссе, которое немцы не бомбят (а только обстреливают и штурмуют), «железку» долбают бомбами — нещадно…Может потому, что немедленно использовать её не могут? (Маленький секрет, не известный сейчас советскому командованию. На станции Тересполь стоял специальный поезд, с уникальной путерасширительно- выправочно — подбивочной машиной. Длинно? А по — немецки- вообще на пол страницы. Так она должна была бы перешивать колею на европейский, общечеловеческий формат…потому как у Иванов — всё не как у людей… Да. О машине…стоять-то она стояла. И должна была бы перешивать магистраль со скоростью километр- в час…Если бы возвращаясь с бомбёжки, случайный русский ДБ-3Ф, не найдя другой цели, не уронил бы на неё пару ФАБ-250. Не сдюжила европейская машина…Поняли немцы, что в ближайшие дни им в поездах по России не кататься. Вот и бомбят.) Со стороны Бреста-Московского осторожно подкатывает санлетучка — две платформы с инструментом спереди, иссечёный осколками паровозик героической серии «О-в», который легче всего из-под откоса доставать да на рельсы опять ставить…Пара вагонов пригородного сообщения, тоже- в щепе, с разбитыми стёклами…Тётечки в чёрных железнодорожных гимнастёрках, из НКПС-овской путевой больницы, осторожно принимают стонущих ранбольных… Начальник вокзала, в почерневшем, когда-то белом кителе, с обгоревшей полой, принимает у машиниста бронзовый жезл и спрашивает: «Петрович, что там в Бресте-то?» Машинист: «Ох, ВасильДмитрич, там- хуже…Много хуже…Самое главное- из путейских никого! Начальника дистанции убило, комендант ВОСО незнамо где…» Начальник вокзала: «А кто же тебе жезл давал?» Машинист: «Да Бознащо…Какой-то Путинкин там за старшого…Ничего себе мужик, головастый» В этот миг помощник машиниста дал серию коротких, тревожных гудков…На Жабинку начинался новый налёт…Пятый за день… Двадцать один час двадцать минут. Железнодорожный переезд?13 на третьей дистанции пути, перегон станция Жабинка — станция Теули магистрали «Брест-Москва». «Мамо, исты хочу!!» «Да щоб ты сказывся…Василь, идь до дому! Та нарви в огороде луку, бисов сын! Сунь яму у пасть, шоб у вас повылазыло! Що робыться, що робыться…» Дежурная по переезду Горпына Сэмэновна Шпак с досадой отвернулась…Хата брошена, диты не кормлены…А уйти нельзя! Как же уйти! По дороге от Каменца тянулись и тянулись, шли, ехали, устало брели непрерывной чередой беженцы…блеял скот, рявкали клаксоны редких автомобилей…И всё через её переезд, шоб он сгорел… Хорошо, что путевой телефон снова заработал — говорят, какая-то сволота провода на седьмой версте оборвала. Как без связи на железке? Ложись да помирай. А сейчас- пожалуйста, работает. Рем-восстпоезд не зря туда-сюда носится…Правда, каждый раз- как мимо проезжает, становится на вид всё страшнее — избитый, обгорелый… Так, зараз будет санлетучка из Жабинки на Барановичи…Гарно. Надо готовиться шлагбаум опускать… Горпына Сэмэновна подошла к противовесу- и протрубила в горн. Затем опустила верёвку…в этот миг из клубов пыли появились серые мотоциклы с колясками, в которых сидели серые запылённые фигуры в касках образца 1916 года, с рожками… Горпына Сэмэновна дёрнула хитрый узел на противовесе…Сейчас бревно шлагбаума уже так просто не поднять…До будки она добежать успела. И успела на бегу крикнуть: «Хлопчики, ховайтесь!». И успела крутануть ручку телефона. И крикнуть — «Жабинка! Стоп вторая путь! Немцы, немцы!!!» И еще успела подумать, захлёбываясь кровью из простреленной груди: «Диты мои…диты…» Двадцать один час двадцать одна минута. Железнодорожный переезд?13 на третьей дистанции пути, перегон станция Жабинка — станция Теули магистрали «Брест-Москва». Дрезину, говорят, придумал барон Дрезен… Поставил на рельсы тележку, покатил ея да и запрыгнул на ходу…Стали такие тележки на железке использовать — груз ли служебный подвести, рабочих ли путейских… Так что обычно дрезина- это платформа двух — осная, на ней будка деревянная, в будке- двигатель, да лавочки для пролетариев… А что такое бронедрезина? Да то же самое. Только в железе. Не видали мы, что ли? Вот польские жолнёжи два года тому назад ездили по этому же пути на чешской бронедрезине «Жук»- такой себе гробик на четырёх колёсиках…Знаем, знаем… Командир бронедрезины лейтенант НКВД Бузов свою машину называл бронепоездом… Действительно, мото-броневагон МБВ-2, в действительности- пяти-осная бронированная автомотрисса, производства Кировского завода, на гробик не походил…Скорее — на изящную подводную лодку, зачем-то поставленную на рельсы… Обтекаемый корпус стремительных очертаний, рубка косым парусом- посреди…очень красиво. А по огневой мощи? Две башни спереди, одна башня сзади…а в башнях- новейшие Л-11, которые в самых совершенных танках мира Т-34 ставят…Да пулемёты в бортах…Так что по мощи- не хуже, чем стандартный БЕПО производства мирного Брянского завода путевой техники «Красный Профинтерн«…А скорость? Танковый М-17Т способен разогнать машину до 120 км\час, ежели нужно…а может- двигать машину почти бесшумно…глушитель, знаете, солидный. На 12 километров пушки броневагона достают. Да только не понадобился сейчас такой большой прицел… Унтер Вальтер Шнауфер только, гогоча, задрал стволом своего MP-40 подол застреленной им в спину русской бабы, как краем глаза увидел, как сзади, слева направо, неслышно, как во сне, по первому пути движется что-то…что-то…и он заорал в смертном ужасе… Самое главное, беженцев было не зацепить…справились бойцы. Даже расчёты счетверенного «Максима», который выдвигался из корпуса на специальном лифте, и стрелки установленных на первой и второй башнях зенитных «ДА-2» тоже приняли участие… Десант- уже добивал… Советские бронедрезины- самые броневые от Бреста и до…Бреста, который на Атлантике. Двадцать один час тридцать минут. Дорога Кременец — Жабинка. Лесной заказник. Вековые дубы, ясени…Жёлтый песок дороги… — «Das ist Rusland? Die Wei?e Rusland» (Это Россия? Это БЕЛАЯ Россия) «Господи, Боже мой, как же он мне надоел…» Граф Турчанинов досадливо отвернулся…Проклятая немчура. Мало он натерпелся от них, проклятых колбасников, в голодные эмигрантские годы… А что делать? Выбор был небольшим. Парижское такси…Болгарские угольные шахты…Берлинский ресторан «Medwed«…Граф выбрал последний вариант… В ресторане хотя бы кормили бесплатно…Правда, объедками…а после экономных берлинцев их оставалось ох как немного… Но теперь, о! Теперь… Единственное, о чём мечтал граф- истово, мучительно, все эти годы- чтобы поганое, сиволапое мужичьё не спилило бы вековые липы перед парадным крыльцом родовой усадьбы…Иначе- где же он их вешать будет? Теперь, с победоносным Адольфом- мечта о возвращении в родные пенаты становилась явью! Правда, возвращался граф на родную землю в чужом мундире, и статусе неопределённого «Добровольного помощника», но ведь это же ничего? В конце концов, его благородный предок, мурза Турчин, прибыл покорять грязных урусов в войске «Сотрясателя Вселенной»! И триста лет русские рабы покорно выполняли любые капризы и прихоти своих господ… Теперь пришло время загнать в стойло взбунтовавшееся быдло! О, граф будет строгим хозяином…В первую голову, половину мужичья- перевешать, а остальных- перепороть…Пригожих девок- в гарем… Мотоцикл, взвизгув тормозами, внезапно остановился…Дорогу наискосок пересекала недлинная колонна мужиков в чёрных ватниках…О! Узники ГУЛАГа! Жервы сталинскокровавогорежима!! Двадцать один час сорок семь минут. Дорога Кременец — Жабинка. Лесной заказник. «…и вы обязаны до последнего вздоха быть благодарны Победоносной Германской Армии и её Гениальному Главнокомандующему, Фюреру Великогерманского народа Господину Гитлеру! На колени, уроды! Целуйте сапоги ваших новых Господ!» Однако небольшая толпа, обступившая мотоциклистов, тупо молчала, тупо рассматривая их своими тупыми глазами… Только один из мужиков, огромный, с узеньким лбом на кажущейся крохотной голове над мощным торсом, промычал что-то вроде: «Про сапоги и колени- базар фильтруй!» «О Господи, какие же тупые эти русские! Они что, думают, что на рынок пришли?» — устало подумал граф…Впрочем, не все проявляли явную тупость…Один из узников ГУЛАГа, весь покрытый синевой татуировок, прямо приплясывал от нетерпения…. «А вопросик можно, господин хороший?» — заискивающе спросил он. «Валяй…»- валяжно ответил расслабившийся граф. Херр официр тоже с интересом рассматривал занятного туземца. «Это что же…Значит, мы всех жидов должны перебить, а за это нам позволят…дышать? Так выходит? Ну, право дышать- вы ещё должны заслужить. А жидов-большевиков вы обязаны истребить, да! Ага, ага…А где тут у нас жиды? Соломон, выходи, тут тебя сейчас истребить желают!» Из толпы вышел худенький старичок, с тонкой жилистой шейкой, высовывающейся из воротника новенького ватника… «Ну шо я могу на это сказать…Меня много кто хотел истребить…И царское Сыскное, и петлюровские сердюки, и польска Дефензива, и советское Угро…однако до сю пору жив, чего и всем присутствующим искренне желаю… А скажи-ка нам, Соломон, ты человек битый, засиженный, авторитетный…Будет ли у немцев верх? Ну шо я могу на это сказать…Видал я Батьку Усатого, на Красноярской пересылке…Чистодел, одно слово. Банки брал, казначейство. Конечно, мокрушник, не без того, одобрить его модус операнди не хочу…Но и не беспредельшик. Люди его уважали…И ихнего я видал, в Вене, в тринадцатом году…Мазилка! Лох голимый, не украсть, не на вассере постоять…Нет. С НАШИМ и рядом не лежало. Не будет ИХНЕГО верха… Хорошо. А с этими что делать? А я вот что скажу. Я- Варшавский вор. Шестерить перед ЭТИМИ- даже за жизнь…Не буду. Нет, Соломон, ты вола не крути…Что с этими делать будем? Ой, да шо с имя делать…Мочить козлов.» И с этими словами старичок что-то выплюнул из беззубого старческого рта…И это что-то, блеснув, вонзилось херру официру в шею. Вверх взметнулся фонтан алой крови… Толпа в чёрном резко подалась вперёд…Одно и тоже, везде одно и тоже…Никакого уважения, даже простого «спасибо» освободителям от кровавосталинскойтирании…И на Западной Лице, и в Московском участке гидротехнических сооружений канала имени Москвы — ДмитровЛаге, и в Вишере. А на Северном фронте сейчас целая добровольческая Полярная Дивизия формируется…из добровольцев.(случаи подлинные). Это ведь только истинные интеллигенты мечтали, чтобы их из лагеря освободили фашисты…да и то- в величайшем труде Исая Александровича Солженицера «В четвёртом квадрате».. А Росписной опять чуть не плакал: «Нет, ну вы куда торопитесь? Как голые в баню. Вот никакого уважения к братану…Я, например, вот этого толстомясого по шоколадному цеху определить думал…» Бугор- «вольняшка», уже привычно вытирая верную киркомотыгу: «Всё бы тебе, Росписной, зверствовать…Много ещё?» Росписной, показывая наборную, из цветного «плестигласса» (Плекиглас, Торговое название органического стекла — листового полиметилметакрилата). ручку финки: «Только всего две зарубочки…а я ведь на всё перо забожился! На всё перо!» Двадцать один час сорок семь минут. Буховичи. Штаб 4-ой Армии. Исполняющий Обязанности Командующего Армией генерал-майор Сандалов: «Ну и что?» Берия: «Как ну и что? Ведь прорвались!» Сандалов: «Ну и прорвались. Танк…а может, танкетка? А я так думаю, что просто на мотоциклах проехали. Ну и что?» Берия: «Не понимаю Вас, поясните» Сандалов, вполне академическим тоном: «Мы создали противотанковые рубежи, с использованием зенитной артиллерии…» Берия: «По Вашему настоянию, товарищ Сандалов! Хотя немецкая авиация бомбит наши города Брест, Пинск, Кобрин…» Сандалов: «Да, бомбит. Но что толку оборонять их с воздуха — если немцы ворвутся на их улицы? Мы жертвуем количеством…в обмен на качество. А я бы вообще начал планомерный отход, меняя пространство на время…да не удастся. Отход — самый сложный вид боевых действий. Стронь войска с позиций- побегут ведь… Так что умирать будем- где стоим. Итак, продолжу. И попрошу, товарищ Нарком, меня впредь не перебивать. Жену свою на кухне перебивайте…» Берия, с усмешкой: «ХАрашо, пАмАльчу…Ви смелый человек, Сандалов…» Сандалов, горько улыбнувшись: «Да. С некоторых пор. Итак, мы создаём противотанковые рубежи, сосредотАчивая войска в опорных противотанковых пунктах, пользуясь относительной танко-недоступностью местности, для прикрытия основных операционных направлений…» Двадцать один час сорок восемь минут. Каменец. Штаб 2-ой Танковой группы. «Дер Тойфель! Что КОНКРЕТНО сообщает этот Ваш Панвиц?» Начальник штаба поправил монокль и, открыв кожаную папочку с золочёным орлом, прокашлявшись, солидно доложил: «Командир разведбатальона, оберст-лейтенант VON Панвиц сообщил — Дозор номер 1 достиг Речицы. Мост севернее — взорван. На дороге- лесной завал. Пытался обойти, но был обстрелян. Потерь нет. Отошёл на Запад. Веду наблюдение. Конец сообщения» Гудериан: «Дер Тойфель нохэмаль квач унд шайзе! Объяснит мне кто нибудь, что у этого ФОНА в голове- квашеное шайзе или всё же остатки дегенеративных мозгов? Завал его на Восток не пропустил, а? Каково? А дорожного знака «Проезд закрыт» там случайно не стояло? Мост взорван, скажите пожалуйста…Там что за река, напомните? Отец вод- Миссисипи? Рейн-батюшка? Или Der Dnepr? Вонючая сточная канава там, а не РЕКА… И почему он отступил, если потерь нет? Отошёл он…я ему отойду!!! Два раза отойду!!Die sexuelle Verbindung, высушу и снова отойду!!! Машину, быстро!!! Сам поеду, посмотрю…что там за Линия Сталина!» Начальник штаба, захлопнув папку, осторожно подбирая слова: «Герр командующий…судьба несчастного Моделя…» Гудериан: «Не сметь!! Не сметь при мне упоминать этого придурка! Вы, цоссенские крысы! Что, я не знаю, как вы шепчетесь по углам- вот, мол, угробил самодур восходящую звезду своими придирками… Я его заставил воевать! Я вас заставлю воевать! Вы у меня научитесь воевать…Die Verdammnis!!!» Двадцать один час сорок девять минут. Перекрёсток шоссе Брест-Ковель и Малорита — Кобрин. (отметка 152.4). «Ох, Матка Бозка Ченстоховска…как есть хочется…поставь мне сейчас шмалённого кнура- целиком съел бы, одни копыта оставил. А нет- из копыт холодца бы наварил.» Рядовой 18-того дорожно-эксплуатационного полка Анджей Поплавский с надеждой посмотрел на придорожный «голубец»- маленькую иконку Пресвятой, в застеклённом ящичке на столбе. Дева Мария в ответ только ласково улыбалась и по прежнему молчала… «Богородица, Дева, радуйся, блаженна ты меж жёнами, Господь с тобою…Пошли мне хоть какой нибудь еды! Любой, я всему рад буду…» Плохо одному. Плохо одному на лесной дороге под вечер…Стократ хуже одному на войне… Как поставили рядового Поплавского утром у придорожного «голубца»- регулировать движение — так и стоит…Ну, то есть, вначале их было двое — да старший, ефрейтор Збруевич, пошёл в Макраны, промыслить на счёт еды…И вот не возвращается. И движение на дороге прекратилось…То хоть ездили, и Поплавский авторитетно показывал, где «Хозяйство Макаренко», а где- «Хозяйство Лобанова«…а как солнце за верхушки деревьев зашло- как обрезало… А там, глядишь, ночь…Интересно, в этом лесу волки водятся? Не праздный вопрос. Потому как из оружия у рядового был только штык-нож к польской винтовке…Сами винтовки — не выдавали. Потому как, по секрету сказал знакомый писарь- считались бывшие польские подданные…того…А разве Анджей виноват, что родился в панской Польше? Костёр бы развести…всё веселее было бы…да он по младости годов не курил, и потому серников не имел… Скучное дело…»Матка Бозка, помоги, а? Ну хоть что-нибудь из еды!» Слева, куда еще днём ушёл старшой, послышался рокот мотора…»А вдруг…германы? «- холодной волной ворохнулась под пилоткой страшная мысль…Много он своим штыком навоюет…На всякий случай Анджей спрятался в придорожных кустах. На дороге показались тёмно-зелёные броневики, под белой окантовкой башенок- красные звёзды…»Езус-Мария, наши!» — рядовой выскочил на дорогу и приветсвенно замахал руками… Передний броневик, обдав Анджея клубом пыли, остановился…Из лязгнувшей дверцы выглянул командир в танковом шлеме и кожаной куртке… «Эй, боец, ты чей?!» «Рядовой Поплавски, пан…то есть товарищ командир! Регулирую дорожное движение!» «Один, что ли, регулируешь?» «Так есть…то есть было двое, один ушёл…» «Сбежал, что ли?» «Нияк нет, товарищ командир, за едой пошёл…давно…» «А ты, значит, остался…Так, боец, что в Бресте, что в Кобрине?» «Наши там, товарищ командир. Бьют германа!» «Это хорошо. А мы ваши соседи- Юго-Западный фронт, 41-ая танковая дивизия, идём к вам на подмогу… Ну что, боец, может с нами поедешь? Что ты тут один, как перст?» «Не можно, товарищ командир, на посту я…» «Ишь ты. На посту…Ну стой, охраняй свой столб…Давно стоишь?» «С Утра, товарищ командир…» «Ладно, бывай, мы поехали…» Командир отвернулся от Анджея, порылся в сумке: «На, держи…» Зарычав, броневик покатился на Кобрин… Анджей, рассматривая врученную ему банку тушёнки: «Эх, дурак я…Надо было у Матери Божьей ещё и хлеба попросить…и открывалку…» Дева Мария всё так же ласково улыбалась и продолжала молчать… «Надуманная драма!» — воскликнет недоверчивый читатель — «Ведь у Анджея на поясе висит штык-нож»… Дорогой друг, дело в том, что восемнадцатилетнему романтическому юноше- поляку, с его до идиотизма рыцарским отношением к исполнению воинского долга — и в голову не придёт, что ОРУЖИЕ можно использовать для такого прозаичного дела, как откупоривание консервов…Он ведь на нём клялся честно служить Советам и тайком от замполита Святой водой его освящал…Это всё равно, что от лампады прикуривать! В Америке, например, такое поведение считают польской тупостью. (Мгновенная чёрно-белая вставка. Это же место, этот же день и это же время. Истекающий кровью, израсходовавший последние боеприпасы, 115 стрелковый полк 75-той стрелковой дивизии, с развёрнутым Боевым знаменем пошедший в последнюю штыковую атаку, полёг весь под местечком Гвозницей… Через Медну и Бродятин хлынушая в прорыв боевая группа 4-ой «панцер-дивизион», получившая возможность ударить на Кобрин с юга, достигла перекрёстка шоссе Брест-Ковель и Малорита — Кобрин (отметка 152.4). Вовремя схоронившийся Анджей из своих кустов наблюдал, как немецкий танк походя снёс «голубец», потом притормозил, и соскочивший на землю «герман» в чёрном комбинезоне стал мочиться на икону…Шутка такая, весьма незатейливая… Выскочивший на дорогу Анджей, размахивающий своим штык-ножом, был мгновенно немцами застрелен. А немецкий танк поехал дальше….И никто не увидел, как по щеке Девы Марии скатилась кровавая слеза…) Двадцать один час двадцать семь минут. Лесная дорога Каменец-Пружаны, не доезжая Речицы. (Очередная развилка Истории) Гудериан понял, что его явно дезинформировали. Это был не завал. Если бы герр командующий лучше учил русскую историю- то знал бы, что это ЧУДОВИЩЕ носит название «Die Zaseka». Традиционное русское сооружение. В том месте, где дорога сужалась и переходила в устье оврага- спиленные на высоте груди толстые лесные стволы крест-накрест, вершинами на Запад, образовывали непроходимый, ощетинившийся сучьями препон — из-за которого ещё нашим предкам так удобно было выцеливать гарцующую европейскую мишень…Единственным отличием было то, что нынешняя засека была ещё щедро перевязана колючей проволокой…Хорошо бы было и заминировать…но чем? Спасибо товарищу Кулику…сердечное спасибо, от немецкой армии! ….Несколько пулемётных трасс MG-34 погасли в лесном сумраке…Русский лес в ответ угрюмо молчал. Посланные солдаты, обшарившие округу- вернулись, испачканные смолой, исцарапанные и мокрые от пота, не смотря на вечернюю прохладу…Это пока были все потери… Однако Быстроходный Гейнц не стал ждать, пока сапёры растащат эту преграду. Он кожей чувствовал, как уходит драгоценное время, и это нетерпение просто швырнуло его вперёд…Оттолкнув услужливо кинувшегося помогать «гефрайтора», герр командующий полез на завал, переступая по толстым ветвям, как по ступеням. И когда из осмотренных трижды древесных стволов вдруг высунулась могучая длань — с плоскими жёлтыми когтями, и ухватила герра командующего, и потащила в хвойную глубину- никто и глазом моргнуть не успел… А герр командующий истошно завопил — потому что перед его лицом возникла плосконосая зеленокожая звериная морда с торчащими из-под верхней губы клыками… Там же, тогда же… Когда Риббентропу пришла телеграмма из города Хем-Былдыр, иначе же — Кызыла, что вслед за Россией и Монголией войну Великогерманскому государству немецкой нации объявила Тувинская Народная Республика…Он вообще ничего не понял. Какая-такая республика? Бывший торговец шампанским о таком государстве ничего не знал. А напрасно… Бывший Урянхайский край — это вольфрам, медь, свинец, ванадий, ртуть…Это 50 тысяч выносливых лошадей только в 1941 году…Это 52 тыс. пар лыж, 12 тыс. полушубков, 15 тыс. пар валенок, 70 тыс. тонн овечьей шерсти, несколько сот тонн мяса, сани, телеги, упряжь и другие товары на общую сумму около 66,5 млн руб. Бесплатно. В подарок северному союзнику. В конце концов, это на 30 миллионов долларов золотого запаса республики — переданных Москве на нужды совместной обороны… Урянхаец (так правильно произносилось название его суб- этноса) народо-армеец оорок-цэрег (старший лейтенант) Хатын-Батор Хемчик-оол проходил обязательную полевую практику в войсках после успешного окончания первого курса Военно-инженерной Академии РККА имени В.В. Куйбышева. Целью практики была практическая проверка карбышевской формулы — «Один сапёр-один топор-один день-один пень». Не смотря на свою пугающую внешность (ну что поделаешь, в его краях- плоский нос, торчащие моляры с особенным прикусом, оливковая кожа вследствие избытка сульфита меди в местной воде — дело обычное) был оорок-цэрег очень тихим, как все урянхаи- мирнейшим созданием…Крайне разумным и старательным в учёбе, заучивающим логарифмические таблицы Брадиса наизусть…Тем не менее, урянхайцы вообще-то в армии Сотрясателя Вселенной Бату-хана считались лучшими воинами. Субудай- багатур, непобедимый полководец, по национальности был именно урянхаец. Просто Хемчик-оол очень не любил, когда обижают его русских друзей. И поэтому строивший засеку по заветам своего учителя Карбышева и оставшийся понаблюдать, как она будет работать, таёжник просто, тихо и без лишних мучительств свернул Гудериану шею… А затем- неслышно растворился в лесном сумраке… Двадцать три часа. Высокое. Штаб 4-ой Армии вермахта. Командующий армией генерал — фельдмаршал фон Клюге: «Что сделали?!» Начальник штаба армии, генерал Блюментритт: «Оторвали голову. То есть в буквальном смысле…» Фон Клюге: «Как оторвали?» Блюментритт: «Я полагаю, оторвали руками…» Фон Клюге: «О-о-о, азиаты…какое варварство…Я хотел спросить, как это произошло…» Блюментритт: «Ну Вы же знали, герр командующий, нашего покойного Гейнца…всё ему надо было самому посмотреть, во всём самолично убедиться. Выехал на командирскую рекогносцировку, сунул голову в какие-то «dereviya«…Забыл, видимо, что здесь не благословенный Кунерсдорфский полигон…» Фон Клюге: «Да, бедняга…сколько лет же ему было? Пятьдесят три? Самый плодотворный возраст для генерала… С другой стороны, коллега, строго между нами…эти его методы. антр-ну! Авантюризм! Мы воюем вторые сутки, и каков результат? Наши боевые порядки не глубоки. Мы не располагаем такими мощными резервами, как во время войны на Западе. Чем дальше мы будем продвигаться на Восток, тем шире будет наш фронт и тоньше линия наших наступающих войск. Поэтому очень важно, я считаю, чтобы наши войска действовали компактно и не рассредоточивались, даже если будут возникать бреши между нами и соседними армиями. А что делал покойный Гейнц? Эти его метания…Севернее Бреста, потом Южнее Бреста, потом опять Севернее…эти рокировки с фланга на фланг, это «растекание» мелкими группами, это просачивание…В результате чего наши слабые группы легко уничтожаются Иванами. Нет. Мы будем бить не растопыренными пальцами, а стальным германским кулаком, сокрушая оборону русских…Никаких обтеканий! Зачем нам оставлять у себя в тылу целые боеспособные дивизии? Уничтожим их, а потом двинемся бронированным катком вперёд! Лучше меньше, да лучше…Я так считаю. А propos…Кого…там…в ОберКоммандодиВермахт, прочат на место Гейнца? Мне-то, конечно, всё равно, я под любым командованием готов верно служить Рейху…но всё же…у Вас, мой друг, в Цоссене связи…Вы случайно, не слыхали? Блюментритт, с тщательно скрываемой генштабовской улыбочкой: «Совершенно случайно, слыхал…Вас, мой генерал! Примите мои искренние поздравления!» Обращение командующего 2-ой Танковой группы генерал-фельдмаршала фон Клюге. «Солдаты! Ведомые доблестным сыном Германии, генералом Гудерианом, вы ворвались на землю извечного врага нашего народа, неся жителям России свободу от жидо- большевисткого ига, и достигли неслыханных прежде побед. Теперь, когда гордый тевтонский меч выпал из рук вашего прежнего командира, павшего в неравной рукопашной схватке с азиатскими ордами — Земля Отцов вручает этот меч мне. Солдаты, мои боевые товарищи! С гордостью я принимаю этот пост- ибо мне предстоит вести к новым и новым победам истинных героев нации. Солдаты! В бессильной злобе враг бросает против нас всё новые и новые резервы. Отлично, воскликну я! Ибо любой немецкий гросс-бауэр знает, что чем гуще трава, тем её легче косить. Уничтожим русских в одном-единственном приграничном сражении! У русских больше нет резервов- и чем больше мы убьём их сегодня, сейчас — тем меньше останется нам работы завтра. И наступит день и час- когда мы просто сядем в поезд и доедем до сокровищ древнего Das Kremlin. Вперёд, мои храбрецы! К новым боям! Да здравствует победа! Heil Hitler!» «Halb Liter!» — пробурчал командир 8-ой силезской дивизии генерал-майор Гоне… И продолжил, обращаясь к своему адьютанту, обер-лейтенанту Эриху Менде: «Мы найдём лишь смерть на огромных русских равнинах, как Наполеон. Менде, запомните мои слова- час начала этой несчастной войны стал часом началом конца нашей старой Родины…Finis Germania!» Генерал знал, что он говорил- он сражался в 1918 году с русскими… (случай подлинный) Двадцать три часа сорок восемь минут. Буховичи. Штаб 4-ой советской Армии. На свет выложенных костров прямо на Варшавское шоссе приземлился связной самолёт У-2 из Штаба ЗапФронта. Командующий Фронтом Павлов — и.о. командующего Армии Сандалову, карандашом, без даты и реквизитов, на клочке топографической карты: «Почему механизированный корпус не наступал, кто виноват, немедля активизируйте действия и не паникуйте, а управляйте. Надо бить врага организованно, а не бежать без управления. Каждую дивизию вы знать должны, где она, когда, что делает и какие результаты. Почему вы не даете задачу на атаку механизированному корпусу? Немедленно атакуйте всеми силами. Найти, где 49-я и 113-я стрелковые дивизии и вывести. Исправьте свои ошибки. Подвозите снаряды и горючее. Лучше продовольствие берите на месте. Запомните, если вы не будете немедленно действовать активно — Военный совет больше терпеть не будет». Леонид Михайлович Сандалов пробегает глазами эту «цидулку», пожимает плечами, потом передаёт Берии…Тот внимательно читает, переворачивает- нет ли там чего ещё, снова читает…аккуратно складывает, кладёт в планшет… Берия: «Ну…царь Леонид…держись. Тут, у Бреста- твои Фермопилы…А я — в Минск. Кажется, я нашёл твоего Эфиальта…» В этот момент прикрывавшие важнейший участок- левый фланг Белостокского выступа -49 и 113 стрелковые дивизии, одна- формально остающаяся в 4-ой Армии, вторая- ещё остающаяся в 10-ой армии, но обе готовые к передаче под командование управления 13-той Армии — читателю всё понятно? — а если нет, то поясню- вообще никем не управляемые… Отступали в Беловежскую пущу…Теснимые четырьмя…нет, не дивизиями — четырьмя немецкими КОРПУСАМИ… А в Штабе Фронта Член Военного Совета в этот момент меланхолично докладывал товарищу Ворошилову: «Давайте, Климент Ефремович, посмотрим правде в глаза. Что в самом деле у нас получается? Командующий Фронтом либо молчит с угрюмым видом, либо отделывается общими фразами. Вы тоже высказываетесь как-то неопределенно: ведете речь только о действиях Четвертой армии, не связывая эти действия ни с войной в целом, ни даже с обстановкой на Западном фронте. А ведь именно в полосе этой армии фашистские войска вклинились наиболее глубоко. И для Вас, по-видимому, не секрет, что среди бойцов и даже командиров, в том числе и некоторых крупных начальников в тыловых частях и учреждениях, пошли слухи об измене, о том, что Четвёртая армия предана. Надо же наконец разобраться во всем этом. Лично у меня есть много вопросов к генералу Сандалову…» Ворошилов, молча играя желваками, внимательно слушает, не перебивая… От Советского Информбюро на 23 июня 1941 года сводки не поступало. 24 июня 1941 года. Ноль часов две минуты. Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области. «А-а-а, бляжьи дети…припёрлись? Схватило кота поперёк живота? Ну заходите, сволочи…» Отец Гарвасий сплюнул под ноги полночным незваным гостям и повернулся к ним спиной: «Господи, помяни царя Давида и всю кротость его…Ну, что встали, как засватанные?» Вася Корж: «Дядя Фима, пойдём отсюда, а?» Фрумкин: «Нет, погоди, Васятка…А Вы, отче, не очень-то сволочитесь, а то и вправду развернёмся и уйдём…» Отец Гарвасий: «Чой-то вы, бесово отродье, уйдёте? Дождёшься от вас такой милости, как же…Сами припёрлись, меня разбудили, матушку растревожили, а теперь уйдёте? Нет уж. Давайте к столу. Водку пить будете? Нет? Ну и ладно. Тогда хлебайте сырой воды…Слушаю.» Фрумкин, садясь за стол: «Гражданин Семёнов, Вы, как человек, пострадавший от Советской власти…» Отец Гарвасий, перебивая: «Слава Богу, Слава Богу- сподобил меня принять венец купно праведниками, мучениками и исповедниками, под сенью Зосимы и Савватия…Когда бы ещё на Соловки я попал? А так довезли, и два года продержали в затворе, в посте и молитвах…Спасибо земное!» И отец Гарвасий, действительно зЕмно поклонился ночным гостям… Фрумкин: «Вот, значит, когда придут в деревню немцы, Вы, отец Гарвасий, для нас не могли бы…» Отец Гарвасий, показывая Фрумкину сразу две фиги: «А вот это ты не видал? Для вас…Для вас, выблядки — и чихнуть жалко… Вот для России-матушки постараться, дело другое. Кабы не рать иноплеменная, я бы с вами, мерзопакостники, и говорить бы не стал, не токмо за одним столом сидеть. Но коли попущением Господним пришла беда…отворяй ворота! Ну, говорите, чего вам надобно…» …..Спустя час, провожая гостей, отец Гарвасий как-то застеснялся и промолвил: «А знаете, вам бы к тётке Олесе сходить…я-то к ней не ходок, да и тех, кто на исповеди о том кается- потом к Св. Причастию не допускаю…Но сходить вам надо. ХарАктерная старушка…Лет триста назад я бы её с удовольствием сжёг. Вот, внучка моя вас отведёт…» Укладываясь под бок матушки, отец Гарвасий, выслушав целую нотацию («Куда малую послал, бес старый, к кому…») ехидно резюмировал: «Да, нужда научит калачи есть…Дождёмся, гляди, что Антихрист Усатый ещё нас назовёт, поди, не товарисчами, а братьями да сёстрами…»- и сам рассмеялся таковой глупости… Второй час ночи. Берег озера у деревни Сипурка Каменецкого района Брестской области. «Всё, дяденьки, я далее не пойду. Я боюся…»- и маленькая, лет десяти, девчушка стремительно засверкала пятками по лесной тропинке… Пахло сыростью, тихо плеснула волна… Корж: «Рыбы тут, наверное…» Фрумкин, построжев лицом: «Это не рыба…» Корж: «А что?» Фрумкин: «Не знаю…» Прокричала выпь у дальнего берега, точно заплакала…Над озером поплыл белесый туман… У самой воды — перед чернеющим срубом- гостей ожидала чёрная, сгорбленная фигурка… «Ну, здравия желаю, гражданин старший майор…И ты, Васятка, заходи…» Пригнувшись, мужчины осторожно спустились в полузаглубленную в песчаный берег землянку…Запахло сухими травами, чем-то пряным, незнакомым…Под ноги юркнул чёрный кот и стал ластится к Васиным сапогам… Фрумкин: «Откуда ты, тётя Олеся, про нас знаешь- спрашивать не буду…» Бабушка Олеся, сморщенная, седая, древняя старушка: «Ну и не спрашивай, племянничек…Вот садись, испей травничка…Да и тебе, Васятка- вот из этой корчаги хлебнуть не мешало бы…Давай, давай, губы-то не криви. Небось, мочИться — то ещё больно? Вот, а не надо было на курсах в Минске с бобруйской инструкторшей хороводится…Давай уж, горе луковое, пей…Поможет… Ну, времени у вас, молодые люди, в обрез. Да и у меня тоже. Поэтому — ходить долго вокруг не буду, я вам не Гарвасий-кривляка…Как партизанить почнёте- заходите всегда. Больных да раненых приводите, чем смогу- помогу. Да ежели будет совсем плохо…Ну, тогда отведу вас на…короче, есть у меня одно заветное местечко, ни одна ягд-команда туда не доберётся…Что такое ягд-команда? Погоди, ещё узнаешь…Ну, вроде всё. Пошли прочь. У меня дела» Фрумкин, выходя: «А вот, тётя Олеся, те…кто пришли…я читал, что они…нечисто вроде с ними…вроде Христа они отвергли да…обряды какие-то проводят…» Бабушка Олеся: «Ну ведь умный ты, старший майор, человек, а глупостям веришь…Человеческое это зло. Чёрное…но человеческое. Тем и страшно…ох, страшно…Даже мне…» Когда гости скрылись в надвигающемся тумане, бабушка Олеся зачерпнула воды из озера…что-то глухо плеснуло… Умывшаяся водой Олеся: «Вот…а ты говоришь…пришли, помощи просят! Уважают…» В озере что-то снова тяжело плеснуло… Два часа 10 минут, по берлинскому времени- один час десять минут. Каменец, Штаб 2-ой танковой группы. Немецкая армия по ночам не воюет. Немецкая армия ведёт боевые действия, принимает пищу и отдыхает строго в установленные командованием ОКХ часы. В иные компании, на Западе, даже общенациональные праздники соблюдались- Новый Год, День труда-Первое мая, День Ноябрьской революции…Ну а двухнедельный оплачиваемый отпуск — это вообще святое дело…Даже в боевом походе на «хильф-крейсер» «Атлантис», который вокруг света от англичан бегал — и то командир по графику увольнял «матрозен» на берег…Например, на острове Кергелен… А то, что из противоположного пола на пляже там солнечные ванны принимают только самки морского леопарда- это их, самок, личная проблема… Так что сейчас — время отдыха…Однако окна классической гимназии, построенной ещё в благословенном прошлом веке — хоть и завешаны по инструкции чёрными занавесями, но пропускают сквозь щёлки лучики света… Новая метла тщательно метёт… «Значит, Вы, коллега, утверждаете, что план первого дня компании предусматривал стремительное продвижение севернее Бреста двум направлениям- от Пружан на Ружаны, и от Кобрина на Барановичи, а южнее Бреста- через Кобрин на Драгочин и далее на Пинск? Причём продвижение механизированных соединений должно было происходить возможно быстро, не учитывая темп пехотных, я Вас верно понял? Wunderbar! То есть одна колонна наступала бы на северо-северо-запад, вторая- на северо-северо-восток, а третья- плавно бы сворачивала направо, прямо в сторону Китая… Вы знаете, коллега, в моё время, когда юный офицер приходил в оперативный отдел Генштаба в Цоссене, ему сразу давали простенькую задачку…Вот карта, вот расчёт сил и средств, вот карандаши…Наступайте. И если этот офицер рисовал на карте РАСХОДЯЩИЕСЯ направления, то ему немедленно присваивали почётное звание Der Eichenkopf, в честь национального немецкого дерева…Так сказать, претендент был немедленно увенчан дубовыми листьями… И более ничего серьёзнее заточки карандашей в дальнейшем ему уже не доверяли… Die stinkende Schei?e! В этом штабе кто-нибудь УМЕЕТ правильно затачивать карандаши?!» Два часа 12 минут, железнодорожная станция Берёза-Картусская Белорусской железной дороги… «Товарищ старший лейтенант, товарищ… Ой, Божечки мои, что у тебя, сыночек, с лицом-то? Что-что, дура! Сама не видишь? Товарищ командир — танкист, прямо с фронта, наверное, в бою опалило…Товарищ командир, Вы её не слухайте… Ой, милый ты мой, да как же тебя закоптило-то…давай я тебя пожалею, маслицем смажу… Иди, иди себе, Петровна, я сама смажу. И пожалею…Да иди ты, кошёлка старая…Дай поговорить с человеком…» Обаятельная старушка лет тридцати пяти (для Фалангера в его двадцать однозначно старушка!), в железнодорожном кителе, крепко ухватила старшего лейтенанта, и потряхивая соломенными кудрями а-ля народная артистка товарищ Серова, поволокла упирающегося Адольфо куда-то вдоль по затемнённому перрону…Наверное, смазывать и жалеть… Да только видно, не судьба ей была — потому как на фоне чуть алеющего далёкими пожарами неба увидал Фалангер в ближнем тупике возвышающуюся на четырёхосной платформе чёрную, ступенчатую, тяжкую даже на вид глыбу… Резко затормозив, старший лейтенант впился взглядом в мощный корпус, широченные гусеницы, массивную башню… «Это чего такое…»- восхищённо протянул он…»Это чьё?!» «Та-а-а, ничьё… У нас тут и гарматы на гусеничном ходу стояли, пока их какой-то полковник Лопуховский, чи що, себе не забрал…И в пагкаузах богато усего, кулемёты там, бонбы усякие…Пойдём, хлопчик, я тебе кое-что покажу…» «Нет, погодите, погодите…как это ничьё? Так не бывает!» «Та у нас, у младшОго брата Червоной Армии, всё бывает…Пригнали состав, а коносаментов или товарно-транспортной накладной нема…Вот и стоит, кого-то ждёт уж третий день…Знать бы, кого…» Фалангер решительно высвободился из крепкого старушечьего хвата: «Я знаю, кого ОН ждёт. МЕНЯ!!!» Два часа 18 минут. Железнодорожная станция Берёза-Картусская Белорусской железной дороги, тупик рампы «сухих» грузов. «Да откуда ОН взялся?!» — воскликнет взыскательный читатель, тот самый, который не верит, что в Военно-Инженерной Академии РККА учились чистокровные урянхаи…между прочим, учились исключительно на «отлично», чтобы народные деньги, потраченные ТНР на их обучение, зря не пропали! (И который совершенно напрасно не верит, что «Быстроходный Гейнц» мог вот так просто потерять голову…причём буквально!) А ОН взялся оттуда же, откуда на станции Берёза-Картусская взялись шесть — целых шесть, полный дивизион! Новеньких 203-мм гаубиц Б-4, доставленных прямо с грузового двора сталинградского завода «Баррикады» в адрес…А вот адрес И НЕ БЫЛ указан…То есть иждивением славного НКПС, который завёз ценнейший груз куда попало. Стояли себе на платформах без всякой охраны и попечения службы ВОСО. Полковник Н.И. Лопуховский, командир 120-того корпусного гаубичного полка, аж до слёз расчувствовавшись, всё обнимал да гладил могучие стволы…и как артиллерист, я полковника прекрасно понимаю! Потому как на вооружении указанного полка состояли английские «Виккерсы»- орудия, конечно, ценные…только вот произведённые ещё задолго до Империалистической войны и поставленные за чистое золото в Россию под видом новых коварной «Англичанкой», которая, как известно, «завсегда гадит», лопоухим генералам ещё царского ГАУ…Разумеется, хозяйственный комполка такой подарок судьбы из рук не выпустил, к удовольствию начальника станции, который как суперкарго перевозчика рад был поскорее от этого добра избавиться (ответственное хранение- вещь сугубо неприятная, да ещё в военное время). Следует признать, что отличный нарком МИРНОГО времени, товарищ Лазарь Каганович (отличать от врага народа — вредителя Михаила Кагановича, даром, что тоже наркома и его родного брата) оказался совершенно неприемлем во время военное… Анекдот тех времён: «Германия, 1941 год, железнодорожный вокзал. «Господин дежурный, поезд не опоздает? — Что Вы, что Вы, конечно, придёт точно по расписанию, ВЕДЬ ВОЙНА!!!» Советский Союз. 1941 год. Глубокий тыл. «Товарищ дежурный, поезд не опоздает? — Да….его знает, придёт ли вообще, ВЕДЬ ВОЙНА!!» Впрочем, знатоки относят эту байку ещё к 1914 году…»Тенденция, однако!» — как говаривал мой знакомый чукча Николай Коллапхен… Так вот, хаос в железнодорожных делах начался ещё в апреле 1941 года, когда начались массовые перевозки воинских грузов, а к июню достиг таких вселенских масштабов, что тов. Сталину пришлось «бросать на НКПС» генерала Хрулёва, для расчистки авгиевых конюшен… Поэтому ничего удивительного, что на Октябрьской железной дороге оказался и единственный в С.С.С.Р. восстановительно-снаражающий поезд, купленный за огромные деньги в Германии (правда, утешает то, что деньги были — из германского же займа, и тов. Сталин их так никому и не отдал). Поезд был уникален тем, что представлял собой смонтированную в вагонах конвейерную линию, в которую с одной стороны поступали стрелянные гильзы- а с другой стороны отгружались окончательно снаряжённые артиллерийские выстрелы…Завод на колёсах! И предназначался этот завод целевым назначением Западному Фронту, на станцию Барановичи, но как-то вместо этого попал на дачную платформу Удельная Финляндского направления, где и простоял всю блокаду, потому как на него сначала наложил руку лично товарищ Жданов, а урождённый артиллерист товарищ Говоров его потом в этом яростно поддержал… Отдельный случай, говорите? А вот вам донесение Особого отдела НКО от 6 июля 1941 года: «235 СД погрузила 26 эшелонов. Из них выгружено на станции погрузки -2, поступило на ст. Псков- 11, на станцию Бологое-3, а где ещё 10 эшелонов, ни НКПС, ни УВОСО не знают.» Или вот про танки: «Эшелон с танками был направлен на станцию Орёл. Вместо этого эшелон поступил на станцию Конотоп. После указания УВОСО эшелон доставлен на станцию Бахмач. После вторичного указания УВОСО эшелон доставлен на станцию Вязьма.» После этого, видимо, отчаявшись доставить груз без недолётов и перелётов, бойцы свои танки выгрузили и пошли они, бедные, на фронт своим ходом… А вы говорите, один ТАНК… Куда и кому везли изделие Кировского завода с бортовым номером 638…С экранированной 25-мм листами, приклёпанными к ней циклопическими заклёпками, лобовой 95-мм бронёй…С грабинской Ф-32 в солидной, внушительной даже на вид башне… Важно было то, что танк стоял на платформе. Стоял «сухой»- без капли топлива, без аккумуляторов, без масла…Ну и разумеется, без боекомплекта…а под платформой, на рельсах, держали друг друга за грудки два командира…один чёрный, другой белый….и оба красные. Красные не только по пролетарскому происхождению, но и от ярости… — «Это мой!! Я его первый увидал!! — Насрать, он мой! Мне нужнее! — Зачем тебе танк, маслопуп хренов! Есть у тебя паровоз, вот на нём и езди… — Я старше тебя по званию! Приказываю встать СМИРНО!! — А в глаз?» Неконструктивную беседу пыталась, наподобие Лиги Наций, урегулировать старушка-дежурная: «Ой, хлопци, та ви що…ежели из-за менэ, та я вам обоим дам…» Командиры, как по команде, повернули к ней гневные лица- одно белеющее в темноте, второе- сверкающее не знавшими «Колгейта» зубами — и хором выдохнули: «Пошла НАХРЕН!!» После чего посмотрели друг на друга и оба…засмеялись. Через пятнадцать минут. Командир мотоброневагона «Смерть фашистам!» лейтенант НКВД Бузов: «Ну вот скажи, зачем он тебе? А я его к своему бронепоезду прицеплю, прямо на платформе — будет у меня ещё один броневагон…моя ласточка вполне его таскать сможет…А тебе зачем? Старший лейтенант Фалангер (с временным, писанным на вырванном из блокнота листке- зато самим Ворошиловым собственноручно, удостоверением), со слезой в голосе: «Товарищ капитан, как Вы не понимаете…У нас ведь не танки- одно позорище…а у фашиста и броня, и калибры…Нам бы хоть один! Хоть один такой красавец!» Бузов: «Всё понимаю…но ведь сам ты его водить не сможешь? Это ведь не велосипед!» Голос из-под грузовой рампы: «А чего там мочь-то…не Бином Ньютона. Дизель V- образный, двенадцать цилиндров, В-2К…» Бузов: «Это кто там?» Голос из-под грузовой рампы: «Осужденный заключённый Сидоренко Иван Тимофеевич, 1918 года рождения, часть 9 статья 58 УК Р.С.Ф.С.Р…начало срока 1 июля 1940 года, окончание срока 1 июля 1943 года.» Бузов: «Ну и что же ты натворил, вредитель? Срок у тебя для 58-ой статьи просто детский!» Голос из-под грузовой рампы, сконфуженно: «Кошечку уби-и-ил…» (Ретроспекция. Призванный на Большие учебные сборы водитель-испытатель Харьковского (а какого ещё- с такой фамилией?) паровозостроительного завода Сидоренко не испытывал танки… Его профиль был- тяжёлый артиллерийский тягач «Ворошиловец». Отличная, скажу вам, машина. Легко таскала на буксире любую отечественную бронетехнику, включая пятибашенный Т-35, любую артсистему- вплоть до 280-мм пушки… Двигатель стоял отменный, В-2В, машина перетяжелена не была…Что бы не таскать! Шибко любил её Сидоренко. Крепче, чем свою Оксану…во всяком случае, чаще…А что вы хотите? Доводка, называется. Тут как раз пое…страдаешь. И когда, уже в Минске, какой-то идиот высказал мнение, что два тягача «Коминтерн» мощнее, чем один «Ворошиловец», не стерпел. Мало ли что в формуляре написано! На заборе вот тоже написано… Виновато было разливное пиво,16 копеек литр, завезённое в солдатский буфет предприимчивым военинтендантом Гинзбургом. Очень, знаете, пробуждает пытливую солдатскую мысль…То любознательный часовой самолёт штыком дырявит и удивляется, что у него на крыльях полотняная обивка, то воспитанник военной кафедры из Ленинградского Политеха пальнёт ради интереса из экспериментального 406-мм орудия на артполигоне Ржевка (случаи подлинные)… Прицепив цугом два средних арттягача, подогнали кузовом вперёд один тяжёлый… Прицепили за буксирный крюк, и по команде «Даёшь!» — дали…И ведь поволок! Поволок Сидоренко оппонентов! И выиграл бы свою кружку пива, стоимостью 8 копеек… Да поддалась бракованная сталь….Взвизгнул раздираемый металл, и задний швартовочный узел «Коминтерна» весом в добрую сотню килограмм, на длинном тросе, палицей тяжело ахнул в открытое окошко командирского дома, где умывалась рыженькая кошечка….Впрочем, если бы окно было закрыто, результат был бы тот же…От солнечного Магадана Сидоренко спасло только то, что никто, кроме тягача и кошечки, не пострадал…Да тягач бы починили…говно вопрос! Кошечка, размазанная в мелкие брызги, принадлежала начальнику АБТ ЗаПОВО…) Через двадцать минут. Бузов: «Ну ладно, снарядов я тебе бы немного дал…У нас калибр подходящий, и системы близкие, «дивизионки«…Говоришь, САМ тебе звание присваивал? А чего ты тогда не сержант ГБ? У нас тоже бронечасти есть! Ну ладно…Водитель есть…ты не врешь, беглый?» Сидоренко: «Не беглый я…вагон немцы подожгли, охрана дверь отчинила, приказала прыгать…я и прыгнул.» Бузов: «Но ведь всё равно ничего не получится…Топлива нет, масла нет…аккумуляторов тоже нет…» Старушка-дежурная: «Та хлопци, у нас в Берёзе «Сельхозтехника» мае, там усё е..» Фалангер, жарко хватая её за рукав: «Солнышко, милая, родная, для тебя всё на свете сделаю…ГДЕ?!» Старушка, краснея: «Та-а…ничого нэ треба…Я так…для Червоний Армии…» Четвёртый час утра. Каменец. Тихо…темно…глухо…только далеко на юге- зарево над пылающим Брестом…в этот час вновь не выпала ночная роса. Два красных огонька…сигары, ещё довоенные, голландские. «Господин командующий…» «Да, мой друг?» «Можно…нескромный вопрос?» «Если Вы — про ЭТО- то давно уже нет…» «Ха, ха…очень остроумно! Нет, вопрос касается всех нас…» «Задавайте. Если не захочу отвечать — то и ответа не ждите…» «Господин командующий…есть что-то, чего Вы боитесь?» «Ну конечно…боюсь смерти, даже не самой смерти как таковой…боюсь смерти смешной и постыдной, как у Быстроходного Гейнца…боюсь за своего сына…боюсь за Германию…» «А в этой кампании — чего боитесь?» «А в этой компании- я смертельно боюсь, что умный Иван начнёт отступать…И тогда наш фронт начнёт расширяться- воронкою на север, юг, восток…У нас не хватит сил, чтобы гоняться за русскими по их Die unermessliche Steppe… Я искренне надеюсь, что большевики решат из каких-либо своих соображений- политических, престижных — защищать этот городишко Брест-Литовск, и будут подвозить сюда резервы, дивизия за дивизией…а мы их будем здесь перемалывать, дивизия за дивизией…Как под Верденом, помните? Пока не перемелем все…в тонкую муку…» «И тогда- рванём на Восток?» «Друг мой, вы же опытный генштабист Цоссенской школы, неужели Вы не понимаете, что и после окончательного разгрома русских скорость нашего продвижения будет лимитироваться скоростью перешивки железной дороги на нашу колею? А как иначе прикажете войска снабжать? Не этим же зоопарком от парижских «Ситроенов», которые развозили по бистро молодое шабли до голландских «устричных цистерн»? Вот возьмите, ради интереса, «Физелер-Шторьх», и пролетите над дорогой до переправы…Я лично насчитал полсотни брошенных грузовиков, и бросил…Что Вы говорите, по воздуху? Воздуха не хватит.» «Но герр командующий…Так мы НИКОГДА не выйдем на линию «А-А»…» «Вопрос. Ну, хорошо, вышли мы на линию «А-А». И что дальше? А дальше будет линия «В-В», а ещё дальше линия «С-С«…Россия- это не страна. Россия- это материк… И дело не в том, что я мало похож на Писарро…Сталин- явно не Монтесума, вот в чём беда-то. Нет, следует здесь хорошенько пустить кровь русским, потом занять к зиме удобные позиции и начать торг для заключения почётного мира…» «Но Фюрер…» «А, Der Gefreiter! Думаю, что ему придётся научиться слушать умных людей…Или…сколько верных сынов Фатерлянда уже пало в смертельной схватке с большевизмом! И сколько ещё ОБЯЗАТЕЛЬНО падёт…я достаточно ясно выражаюсь? Ну, тогда последуем рецепту великого Мольтке: «Отдай приказ и иди спать!» И окурок сигары летит в ночную тьму… Несколько позже. Станция Берёза-Картусская, Белорусской железной дороги. «Товарищ командир, вот здесь, здесь и ещё здесь…претензий к внешнему виду и комплектности нет? А как же? «Социализм- это учёт и контроль», «Доверился- погиб», «Без бумажки- ты…, ой, извините, это я не про то…спасибо за понимание, счастливого пути, прошу немедленно освободить территорию станции, мне грузы принимать надо. а Вы своим монстром всю рампу загородили, давайте, давайте, не задерживайте, а мне наплевать, как Вы это уберёте, теперь это ВАША головная боль…» Пыхтение «овечки», лязг буферов…тонко-жалобный свисток…наконец-то прибыл «этап», как образно выразился механик-водитель, вольнонаёмный доброволец Сидоренко (военный билет отсутствует)…Пополнение из воинов — запасников, для встречи которых и прибыл в общем-то старший лейтенант Фалангер…с одной стороны, выглядят смешно — форма сидит мешковато, наличествуют пузики, очки и плеши…с другой стороны… «Слышь, старшой? Эта бандура твоя? Ну и ладушки. Я у тебя в экипаже…Сомов я, Иван Иваныч…арт-слесарь опытного производства Завода имени Сталина, город Горький…Почему это я у тебя в экипаже? Так на пушку посмотри. Как ну и что? Это же моя пушка. Я Ф-32 собирал, на полигоне отстреливал…любую неисправность голыми руками без ЗиПа вылечу…Почему я не в артиллерии? Вопрос, конечно, интересный…я ведь ещё и на «броне«…меня военком призывать отказался…что-что, залез я в эшелон…Оказался поезд «литёркой», за полдня в Москве…а оттуда на Белорусский, а оттуда в Минск…а оттуда уже к тебе…что мчусь как нашпаренный? А потому что первая проверка- и трибунал. Дезертир потому что. С военного производства в военное время убежал…Почему на войну убежал? Слушай, парень, ты женатый? Тогда тебе- не понять…» Около четырёх часов утра. Буховичи. Штаб 4-ой Армии. Ночь на 24 июня выдалась такая же тихая и теплая, какими были и две предшествовавшие ей. Было очень сухо… С наступлением темноты стрельба прекратилась. Лишь изредка кое-где даст короткую очередь пулемет да далеко на горизонте взовьется ввысь над передним краем ракета, не иначе как немецкая, и снова водворяется странная тишина. Как будто и нет войны!.. На командном пункте обосновались и командующий, и вновь назначенный член Военного совета, и почти все основные работники штаба армии. На столе — два стеариновые свечи и аппарат Бодо. Телеграфная связь со штабом фронта очень неустойчива, и на аппарате работает лично начальник связи армии полковник А. Н. Литвиненко. Попытки связаться с фронтом по радио «из-за дальности расстояния», как пояснил связист, не удаются. Ой, лукавит связист…старенькая 11-АК-М1 свободно до Минска «доставала«…Другое дело, что на технике надо было ещё УМЕТЬ работать… Командарма вызывает Павлов и уточняет задачу армии на завтра: «Упорно обороняясь, утром 24 июня совместным ударом в направлении Каменец — 121-й стрелковой дивизией и 14-м механизированным корпусом — выбить противника и закрыть ему путь на Барановичи. Армейский контрудар будет поддержан фронтовой авиацией. Боеприпасами пополнитесь на окружном артиллерийском складе в Кобрине. Из Барановичей в Слоним перешла 155-я стрелковая дивизия, которая остается в моем резерве». До конца выслушать командующего фронтом и передать ему горячий привет командарма не удалось: Бодо замолчал опять. Тупицын, член Военного совета, нервно пожимает плечами: «Снова контрудар, а ведь мы уже убедились, чем это оборачивается при многократном превосходстве врага в авиации. А завтра условия будут еще хуже. Да и какими, собственно, силами сможем мы нанести этот новый контрудар?» Сандалов: «Сейчас вот приедет командир механизированного корпуса, доложит о состоянии своих дивизий, тогда и приму решение» «Дело не только в количественном превосходстве врага, — стоял на своем Тупицын. — Помнится, на последних занятиях по военной подготовке для партхозактива Вы сами, товарищ командующий, приводили выдержки из Энгельса о громадном значении качества оружия в войнах Прусского государства?» «Так что же, по-вашему, если у нас танки пока не лучше немецких, так нам остается только отступать? Я сам бил немецкие танки- вспылил командарм.» «Я не хотел бы, чтобы меня так поняли, — возразил Тупицын — Речь идет о другом: своими контрударами, заведомо обреченными на неудачу, мы только умножаем шансы на успех противника…» Сандалов: «Не надо меня агитировать за Советскую власть. Речь идёт не о контрударе. Такого подарка второй раз мы немцам не сделаем. Однако я не собираюсь и залегать в глухую оборону- да ещё линейную, растягивая войска в непрерывную полосу, подобно фронтам в Империалистической…Этим мы заранее отдаём противнику инициативу, позволяя выбрать место и время удара и сосредоточить на узком участке прорыва превосходящие силы. Нет, попробуем поимпровизировать…» Подоспевший к этому времени генерал Оборин всецело солидаризировался с Тупицыным и также стал убеждать командарма в бесцельности и опасности контрудара от Пружан: «Тыловой рубеж по реке Лесной в районе Речицы обороняется сейчас почти исключительно переброшенной от Мухавца двести пятой моторизованной дивизией. Вышедшие сюда части двадцать восьмого корпуса реальной силой не являются. Молодые, слабо обученные бойцы моторизованной дивизии неплохо отрыли окопы, но перед окопами у них ни мин, ни проволоки, никаких других заграждений. Даже мост через Лесную взорвать нечем.» Сандалов: «Нечем взорвать? Разберите по кирпичику. Что с танками Вашего корпуса?» Оборин: «22-ая танковая дивизия полковника Кононова понесла такие потери, что говорить о ней сейчас, как о дивизии, просто нельзя. Относительно боеспособной осталась только 30-тая танковая дивизия полковника Богданова, но у нее очень мало боеприпасов…» Командарм слушал Оборина не перебивая. Потом задал несколько вопросов начальнику автобронеотдела армии полковнику Кабанову и принял решение: «Сорок вторую стрелковую дивизию в составе стрелкового и гаубичного полков переместить в район Бродов в резерв. Остальные ее части, обороняющиеся на реке Лесной, передать в подчинение командиру моторизованной дивизии. 30-той танковой дивизии полковника Богданова, оставаясь в армейском подвижном резерве на рубеже Пелищи — Хмелёво, оборудовать на этом рубеже узлы противотанковой обороны на перекрёстках дорог, естественных рубежах, исключающих обход. В состав узла включается до роты танков, батарея дивизионной или зенитной артиллерии, миномётная рота, до стрелкового батальона. Обеспечить противовоздушную оборону приданными орудиями СЗА из Минского, Пинского и Кобринского бригадных районов ПВО. Между узлами обеспечивать огневую связь. В случае прорыва или обхода- не паниковать, продолжать стойко удерживать оборонительные позиции. Есть у меня ещё один туз в рукаве. Танковую дивизию, перебрасываемую в полосу Армии с Ю-З.Ф, предполагаю использовать не для обороны стыка с соседями — пока хватает и 75-той дивизии, а укрыть в лесном массиве в районе южнее Кобрина. И временно о ней напрочь забыть.» Возвратились один за другим делегаты штаба армии, ездившие в Слоним и Слуцк для установления связи с 55-й и 121-й стрелковыми дивизиями. От майора П. В. Ставцева, вернувшегося из Слуцка, узнали, что к 23 часам два стрелковых полка 55-й стрелковой дивизии наполовину перевезены, но разгрузились не у реки Ясельда, а на рубеже Городище — Синявка. «Автотранспорт, — докладывал Ставцев, — возвращается для перевозки остальных подразделений этих полков. Штаб дивизии и гаубичный полк на марше, выступили из Слуцка с заходом солнца. Артиллерия стрелковых полков, дивизионная артиллерия на конной тяге и тыловые учреждения с восемнадцати часов тоже в пути; двигаются отдельной колонной. Отмобилизоваться дивизия не успела, автотранспорта из народного хозяйства не получила. Боеприпасов имеет один боекомплект. Противотанковых мин нет.» Командарм: «Почему же части выгружаются так далеко?» «Подразделения, следующие вторым рейсом, будут доставлены прямо к реке, а те, что были подняты первым рейсом в течение ночи, доберутся туда пешком, — ответил Ставцев. — Третьим рейсом намечено перевезти последний стрелковый полк…» Майор Н.Н. Григорьев, ездивший в Слоним, застал там не только 121-ю, но и 155-ю стрелковые дивизии. На рассвете 24 июня она собиралась выступить на запад, а 121-я — на юго-запад. «Командир сто пятьдесят пятой стрелковом дивизии генерал-майор II. Л. Александров привел свое соединение из Барановичей в полном составе, — докладывал Григорьев. — Сто двадцать первая перевозится из Бобруйска по железной дороге и выгружается на станциях Слоним и Лесьна. Командир ее генерал-майор П. М. Зыков приказал поставить вас в известность, что эшелоны с гаубичным полком, специальными подразделениями дивизии и тылами на место еще не прибыли. На тех же станциях выгружается и еще одна дивизия — сто сорок третья стрелковая. Из тридцати семи ее эшелонов, следующих из Гомеля, выгрузились пока пятнадцать.» Сандалов: «А командования сорок седьмого стрелкового корпуса там нет?» Григорьев: «Первый эшелон штаба корпуса прибудет к утру на автомобилях в Барановичи. Второй эшелон и корпусные части находятся еще в Бобруйске. Они только начали грузиться» «Вот они, «железнодорожные ножницы»! — резюмировал Сандалов. — Пропускная способность железных дорог Западной Белоруссии явно уступает транспортным возможностям восточной части республики. Кто бы мог до войны об этом подумать, а?» «А кем и как управляются прибывающие дивизии? «- полюбопытствовал новый начальник штаба Армии полковник Долгов. «В Лесьне развернут фронтовой узел связи, и там до середины вчерашнего дня находилась группа командиров фронтового управления во главе с генерал-лейтенантом В. Н. Курдюмовым»- объяснил Григорьев. Сандалов: «А куда эта группа делась теперь?» «— Выехала в Минск. Но фронтовые связисты в Лесьне остались. И через них представители дивизий все время сносятся со штабом фронта. «— Нет, это не то, — заключил командующий. — Литвиненко! Нужно Вам немедленно ехать в Миловиды. От Миловидов до Лесьны десять километров. На такое расстояния, я думаю, начальник связи провод найдет и свяжет нас со штабом фронта?» Не возражая против этого по существу, Литвиненко с видом стороннего наблюдателя заметил, что со связью с первого часа войны все как-то пошло кувырком. Вместо уставной системы связи «сверху вниз», как правило, складывается обратный порядок: снизу — вверх. Литвиненко: ««Мы ищем связи со штабом фронта, штабы соединений — с нами, штабы частей — со штабами соединений, командиры подразделении — со штабами частей. Бардак, короче…» Сандалов: «Значит, будучи начальником оперативного отдела в округе, а затем начальником штаба армии, я плохо обучал штабных командиров» Ему никто не возразил… В 5 часов 24 июня развернули запасной узел связи армии в Миловидах и около 6 часов через Лесьну связались со штабом фронта. С корпусами связь Штаба Армии по-прежнему поддерживалась только через делегатов. Около 5 часов утра. Районный центр Берёза-Картусская, улица Привокзальная, дом 2А. «А хочешь, Сидоренко, я себе глаз укушу?! Иван Иваныч, как же это может быть? Не верю. Не укусите. Спорим? На что? На щелобан. Иван Иваныч, мне будет неудобно…Вы всё-таки слесарь 7-ого разряда… Не дрейф, Сидоренко! Ну как, мажем? Товарищ командир, разбейте…» Сомов, приостановившись, осторожно нагнулся и двумя пальцами осторожно вынул из глазницы левый глаз…И осторожно его укусил. Восхищённый Сидоренко ахнул: «Ну надо же! Как настоящий!» Сомов, с важностью устанавливая протез на место: «Это мы Ф-22 испытывали на живучесть…трое суток стреляли! Ну и…Сам товарищ Елян, парторг ЦК ВКП(б), меня в Москву возил, в Институт Гельмгольца….Глаз, положим, не спасли- но сделали стеклянный- лучше прежнего!» Сидоренко: «Надо же, и не заметно с виду!» Сомов, с наслаждением отвесив товарищу крепкий щелобан, спрашивает: «А хочешь, Сидоренко, я себе и другой глаз укушу?!» Сидоренко, с восхищением: «Иван Иваныч, ну это как же может быть? Не верю!!» Сомов: «Мажем на американку?» Азартный Сидоренко: «Мажем!!! Товарищ командир, разбейте!» Сомов осторожно вынимает челюсти и осторожно кусает себя за правый глаз: «Это мы Ф-22 УШВ ишпытывали…противооткатные уштройштва на динамометре…Ну и…шам товарищ Елян, парторг ШК ВКП(б), меня в Мошкву вошил, в Шентральный наушно-ишшледовательшкий Инштитут штоматологии…шубы, допуштим, мне не вошштановили, но…» Фалангер, тихо угорающий от сдавленного хохота: «Отштавить…тьфу ты, ей Богу, как дети малые…Иван Иванович, ты же взрослый мужик, ну хватит уже…» Сомов: «А что такое? Я этим трюком в пивной по воскресеньям до шести кружек пива на спор выигрывал…» Фалангер: «Ну всё, всё…шутники…лучше скажите, вы заряжающего среди пополнения не присмотрели? Народ там прибыл всё больше какой-то интеллигентный…а нам бы что попроще да поздоровее…» Сидоренко, солидно: «Есть такой. Костоглодов, выходи!» И из-за угла дома появился кряжистый, с руками, как лопаты, плечистый мужик с ясно-голубыми детскими глазами на рябом от оспин лице… Сидоренко: «Рекомендую. Вместе чалились. Человек надёжный, работящий и молчаливый. Часть 10 статьи 58 УК Р.С.Ф.С.Р. Десять лет.» (Ретроспекция. Пропаганда — подлежащее распространению — распространение каких-либо идей с целью привлечения сторонников. Сходный смысл имеет термин агитация — приведение в движение — устная, печатная и наглядная политическая деятельность, воздействующая на сознание и настроение людей с целью побудить их к политической или другой активности.) Василий Костоглодов с детства не разговаривал. То есть не говорил — и всё тут! Молчал и молчал себе…И младенем- не вопил, и в робятках малых — молчком…И что странно- слышал он превосходно. Но вот говорить — не говорил, да и шабаш. Поэтому и в школу не ходил- а родителям и ладно, на всех семерых ребятишек чуней не напасёщься…Да и зачем, скажите, плотнику грамота? А плотником Вася был отменным…Зато и пострадал. Послали Васю из родного колхоза в Шенкурск, клуб строить…Выстроили клуб на заглядение, аккурат к Октябрьским, и митинг зачали…А Васю от греха в «задню команту» прибрали, а то начальство с Архангельскова — то увидит, каковы шенкурски-то пеньки обретаются, позору-те не оберёшьси…Да лучше бы его на глазах бы держали… Потому как попросила Васю библиотекарша, которая его всё почему-то Герасимом звала, гвоздь в стену вбить, всего-то! А видно, приглянулась девка простой душе, да и решил он покрасоваться…Взял Вася гвоздь- двухсотку, да одним ударом ладони в стену по шляпку и вбил! «Му-му», говорит, мол принимай работу… И не понятно, отчего за стеной гам да хохот…Портрет в актовом зале со стены от Васиного удара сорвался- да и на шею областному гостю и оденься, как хомут…а на портрете том- Сам…с усам… А на следствии Вася- тоже только молчал да искренне отвечал «Му» да «Му«…что было расценено, как полное признание в совершённом преступлении, а именно в антисоветской контрреволюционной агитации и пропаганде…) Сидоренко«…и дали-то ему по первому «ходу» всего шесть месяцев лишения свободы. А до «червонца» уже при мне добавили, прямо в лагпункте выездной суд состоялся. А что? По 58–10 в основном болтуны идут, интеллигенция…а план выполнять кто будет, Пушкин? Вот и довесили от щедрого сердца, как рецидивисту…Уж больно Вася плотник замечательный!» Фалангер: «А жалобу Калинину написать?» Сидоренко: «Да он не грамотный…А за него написать- опер не велит, он в оперчасти жалобщику карандаш да бумаги лист даёт и при себе писать заставляет…Вася уж исхитрился- на бумаге свою историю НАРИСОВАЛ, не знаю, рассмотрят ли…» Фалангер: «М-да. ну и экипаж подбирается. Вредитель, дезертир и контрреволюционный немой неграмотный агитатор…впрочем, каков поп — таков и приход! Ну ладно, башню укомплектовали…ещё бы стрелка-радиста…Иван Иваныч, среди пополнения радисты есть?» Сомов, с сожалением: «Нет, командир…в основном по мехчасти…даже главный механик Гомельского мелькомбината есть! Сам я в этом деле тоже не мастак…вот до сорока лет дожил, а всё не понимаю, как это ток по проводам бежит…Но ежели тебе радист так нужен, то может- сюда зайдем?» И Сомов показал на крышу дома, у стены которого беседовали танкисты… Над крышей возвышалась высокая, с проволочными ромбами, закреплённая растяжками — антенна… (Ретроспекция. 28 июля 1924 г. Совет Hародных комиссаров (СНК) СССР принял «Закон о свободе эфира» (Постановление «О частных приемных радиостанциях» — было опубликовано в газете «Известия» от 9 сентября и в сентябрьском номере журнала «Радиолюбитель»). А позднее, 26 февраля 1926 г. в «Известиях ЦИК СССР и ВЦИК» было опубликовано Постановление СНК СССР «О радиостанциях частного пользования», что легализовало радиолюбителей в части разрешения на индивидуальные передатчики. Злобныйкровавосталинскийрежим, закрывший страну «непроницаемым железным занавесом», не возбранял иметь радиостанции и рабочим, членам Оборонного клуба Дальзавода (RA03), и студентам ХАИ (au1KAF), и отдельному ленинградскому гражданину Виссу (72RW)…Подай заявку в НКПиТ, зарегистрируй позывные, получи полосу частот, чтобы не мешать связистам или военным, оплачивай таксу абонентной платы — и гуляй себе по Интерне…то есть по эфиру… И ведь гуляли! Увлечение радиотехникой среди молодёжи было массовым. Не даром первым сигнал гибнущей экспедиции Нобиле уловил именно советский радиолюбитель…. Додик Филькенштейн никогда не жаловался на судьбу…В конце концов, он никогда не мечтал играть в футбол, цур его! Так что детский церебральный паралич, изуродовавший ему левую ногу, особенно жизнь Додику не изломал… Ещё в детском санатории в Саках, где он полгода бесплатно и лечился и учился, попалась ему в руки книга Кренкеля «Моя радиолюбительская жизнь». И — в общем-то, и всё…Умер Додик, умненький и старательный мальчик…и родился грозный Король эфира, мудрейший Гуру Могилёва, чуткое Эхо Березины…короче, U2XE… Жить начинал U2XE, когда надевал тяжёлые эбонитовые наушники с каучуковыми прокладками…Бегло пробегал по эфиру, здоровался с AS2BQ из Дарвина, Северо-Западные территории Австралийского Доминиона, привычно переругивался с W5FFC,из Бангора, штат Мен, Северо-Американских Соединённых Штатов Пиндостана…то есть просто Северо-Американских Соединённых Штатов… А в остальное время U2XE то есть днём — спал…Дремал в школе, похрапывал на занятиях в торговом училище, клевал носом в бухгалтерии… От этой, всеми замечаемой особенности, у Додика не сложилась как общественная (а нечего дрыхнуть на комсомольских собраниях), так и личная жизнь…Хотя в его бухгалтерии, если не считать главбуха Израиля Ивановича, мужчин больше не было, и сотрудницы выдавали симпатичному юноше недвусмысленные авансы…Он витал в небесах. Как-то незаметно, для самого себя, стал сначала КМС, а потом Мастером спорта по военно-прикладным дисциплинам- радиотехническому спорту… На Западную Белоруссию U2XE и поехал только потому, что в районе Берёзы- удивительно хорошее прохождение радиоволн. Только один раз эфирное бытие чуть было не пресекло земное…год назад, хозяйка квартиры, где жил U2XE, написала куда надо кому следует, что её постоялец- однозначно, шпиён. Потому как- живёт у железной дороги, по ночам стучит ключом, пищит морзянкой, значит- врагам сигнализирует…И быть бы у него крупным неприятностям, если бы начальника Берёзовского райотдела НКВД не звали бы U2MF…. О начале войны U2XE узнал намного раньше, чем все советские люди…Потому что в ночь на 22 июня- замолкли все любительские радиостанции коротковолновиков Европы, а на средних и длинных волнах- зазвучали военные марши…Речь Гитлера U2XE, знавший довольно хорошо идиш, слушал в прямом эфире… И это было практически последнее, что он слушал, потому как утром пришли кто надо откуда следует, и конфисковали всю его любовно собранную и отлаженную аппаратуру, до конца войны… Представляете, вот сейчас вломятся к Вам лично — и с мясом вырвут модем…Осознали? То-то…) Так что когда в окошко дома постучали, и мучающийся бессонницей Додик услышал: «А нет ли здесь радиста?» — он радостно завопил: «ТАКИ ЕСТЬ!!!» Около пяти часов утра — ещё до начала утреннего обстрела. Крепость. Северный военный городок. Развалины ДОС?5. Очень высокий, неуклюжий, похожий на заторможенного богомола молодой мужчина в летнем пыльнике — это такой летний плащ, как правило, шёлковый…И в широкополой летней шляпе. Мужчина задумчиво крутит в руках что-то явно шорно-обозное…Стоящая перед ним, как лист перед травой, лошадёнка нетерпеливо потряхивала нечёсанной гривой- мол, слушай, новый хозяин, ты там скоро меня запрягать будешь? С этим делом у мужчины что-то явно не ладилось…Внезапно за его спиной возникла, накрыв его волной, чёрная как 1937 год тень, и хриплый голос резко спросил: «Wie Sie rufen?» Мужчина испуганно вскочил, уронил шлею и пролепетал: «Mein Name Antipodist Saprykin!» Оперуполномоченный Лернер внимательно посмотрел ему в глаза и задал новый вопрос: «Wer Sie?» Antipodist Saprykin смущённо ответил: «Ich der Dozent der Timirjasewski Akademie, der Kandidat der biologischen Wissenschaften, ипполог я…а почему Вы со мной по немецки разговариваете?!» ….За пол-часа до этого старшина Васьков доверительно рассказывал Лернеру: «И вот взяла меня, товарищ старший лейтенант, такая забота- от чего мой обозный, говоря, что всю жизнь лошадьми занимается, лошадь запрячь не может? И одет как-то не по-людски…носки у него НА ПОДТЯЖКАХ, представляете? (Право, не знаю, чем этот факт так удивил Васькова? Один из читателей помнит своего деда точно вот в таких же подтяжках на носки- Примечание автора) Может, взглянете опытным взором, что это за фрукт?» (Ретроспекция Жизнь не очень-то баловала Антиподиста Элпидифоровича Сапрыкина — начиная с имени, которым наградил его помешанный на греческой медиевистики батюшка, до странного с точки зрения родителей увлечения — лошадьми…Нет, папА понимал, что у интеллигентного человека МОЖЕТ быть живой интерес к лошадкам- например, тотализатор на Московском Ипподроме работает каждое воскресенье…Но посвятить жизнь изучению ЛОШАДИ ad hoc — нонсенс! А что делать? Видящий папА и мамА в промежутках между посещениями ими Научной Библиотеки, растущий как трава на руках у грандмамА Антиподистик (по домашнему-Подя), видимо, реализовывал свои детские комплексы- неосознанно тянувшись к чему-то большому, тёплому и надёжному…И после окончания арбатской школы? 301 юноша поступил не на филфак МГУ, где уже грел ему место папА, а — о ужас! — в Тимирязевку, на факультет животноводства… Для начала Антиподиста домашние лишили месячной денежной субвенции…Пришлось юноше зарабатывать на трамвай до Петровского Парка общественно-полезным трудом, перепечатывая на пишмашинке чужие дипломы и даже диссертации… Однако же, он учёбы не бросил, и даже по окончании был оставлен на кафедре патологии непарнокопытных при alma mater…Ну и где ему было научиться запрягать лошадь, ежели вся его научная работа проходила в пределах Окружной Московской железной дороги… Так уж случилось, что по окончании весенней сессии отправили его в Брест, для чтения общественно-доступных лекций…Темы самые популярные: «Профилактика инвазионных нутталиозов», «О санации мыта и подседов»… Да только не сложилось- война началась…отправив коллег — Александру Саввищну и Музу Васильевну на Восток, Антиподист решил вступить добровольцем в армию…и вступил. В обоз старшины Васькова…) «Ну нет, это не дело- выслушав Сапрыкина, решительно заявил Лернер- это всё равно что гвозди микроскопом забивать! Так, товарищ доцент, вот Вам записка- поезжайте в Кобрин, найдёте там главного ветврача Армии, поступите в его распоряжение…И БЕЗ ВОЗРАЖЕНИЙ МНЕ! А то — арестую…» И злобныйкровавосталинскийопричник устало улыбнулся… (случай подлинный) Около пяти часов утра — ещё до начала утреннего обстрела. Брест. Улица Фортечная, дом 41. Если ехать по железной дороге из Минска на Варшаву- то справа по ходу, мало не доезжая Центрального вокзала- увидите ряд беленьких домиков…Это она и есть, Фортечная, плавно перетекающая в Шоссейную…Особенно ничем не прославленная, кроме того, что в доме?1 располагается Брестское отделение Белорусской железной дороги. И люди на Фортечной живут тихие, незаметные…железнодорожники, работницы со швейной фабрики, всякий разный работящий разночинный народ. Обыватели городские. Те, на которых город и держится. Вдоль по этой улице и бежала взапуски гражданка Никанорова, трепетно ожидая, ЧТО ей ИМЕННО скажет её любимая матуся…Сходила, называется, на танцы! Ну а она, Клаша, расскажет ей…расскажет…ой, Божечки, да как ей всё рассказать-то…каких она ужасов навидалась, как ей было страшно, как лихо…и про…НЕГО…как расскажешь? Но мама поймёт, мама обязательно всё поймёт… Ещё помыться и переодеться надо, а то она вся дымом и застарелой чужой кровью пропахла…Господи, как она устала…Скорее, скорее к маме… Клаша подбежала к беленькому штакетнику заборчика, толкнула от себя калитку: ««Мама? «- и осеклась…вместо их домика посреди сада чернела воронка…Чуть не долетела бомба до железной дороги… Воя от горя, рухнула Клаша на рыхлую землю, когтя, пытаясь её разрыть…но что-то уже умирало в её душе и говорило ей- что это навсегда…Навсегда — эта вечная боль вины, горя и вечной тоски…Хоть бы ещё раз увидеть маму, хоть бы одним глазком…поздно. Поздно. Поздно. Около семи часов. Где-то между Берёзой-Картусской и Теулями. …. «Es gibt keine Frauen — es gibt kein Weinen!» — закончил своё печальное повествование Додик…Экипаж «Беспощадного Красного Пролетария» сочувственно покачал головами, а Вася, выразив общее настроение, даже красноречиво, выразительно произнёс: «Му. Му-му-му…» Мерно постукивали колёса…мимо бортов платформы неторопливо проплывал неброский пейзаж полосы отчуждения- берёзки, орешник, молодые сосенки… Бронепоезд «Смерть фашистам!» (ну разумеется, бронедрезина- но будем уважать маленькие слабости отважного командира) с двумя платформами- на одной возвышался танк, на второй теснились новоприбывшие в 30-тую дивизию бойцы — неспешно двигался на запад…Всё равно для Фалангера и его команды это была чистая выгода: и всё-таки хоть на чуть-чуть, а побыстрее, и моторесурс не расходовался…не говоря уже о драгоценной солярке, которую вёдрами сливали из всех ёмкостей Берёзовской «Сельхозтехники». А как же танк сгружать будут? В Теулях вряд ли высокая рампа сыщется? Но бывший бригадир плотников Костоглодов авторитетно заявил («Му! Му-му-му!»), что подмости он быстренько организует, был бы топор. А шпалы- они всегда под руками. Пользуясь свободной минуткой, экипаж осваивал боевую технику и вёл неспешные беседы «за жизнь.» Проще всего было Васе- разницу между бронебойным и осколочным снарядом он понял мгновенно. В конце концов, это не свиль или косослойность…Тут даже глаза не нужны, тип снаряда на ощупь определишь. Читатель удивлён? Не удивляйтесь. Хоть Вася мог пальцами пятаки гнуть, они у него были чувствительные, как у слепого музыканта. Компенсаторная способность так проявляется. Товарищ Сомов тоже быстренько пару раз собрал-разобрал свою пушку, попутно введя своего командира в курс дела- причём со стороны это было так видно, что это Фалангер Ивана Иваныча учил. Потому что Иван Иваныч поминутно спрашивал: «Всё правильно я делаю, товарищ командир? Нигде не ошибаюсь?» Авторитет командирский, дело очень важное… Теперь Иван Иваныч, тяжко вздыхая, в который раз пересчитывает подаренные НКВД-шниками снаряды- двадцать бронебойных да столько же осколочно-фугасных…из 135 снарядов БК, положенных по штату…Однако, от пересчёта количество снарядов не увеличивалось. Для Ивана Иваныча, привыкшего в своём опытном цехУ к БЕЗГРАНИЧНОМУ боекомплекту- смотреть на эту жалкую картину было откровенно больно. А Фалангер тщетно пытался понять цель и смысл танковой панорамы…К чему сей предмет? Неужели предполагалось, что танк с закрытой ОП стрелять будет? Наверное, так…Потому как внутри погона башни была нанесена разметка шкалы «тысячных«…Теоретически, конечно, вполне возможно…Но как измыслить такую тактическую ситуацию? Додик Филькенштейн умело «облизывал» радиостанцию 10Р — и передатчик, и приёмник, и умформеры…и всю бортовую электросеть напряжением 24 В. Разумеется, казённая игрушка была «Бо-зна-що» — такая себе симплексная ламповая гетеродинная коротковолновая, работающая в диапазоне частот от 3,75 до 6 МГц (соответственно длины волн от 50 до 80 м), радиостанция. На стоянке дальность связи в голосовом режиме, согласно техописания, достигала 20–25 км, в движении — кто знает? Однако то, что стабилизация частоты осуществлялась съёмным кварцевым резонатором и плавная подстройка частоты отсутствовала- говорила о многом… 10Р позволяла вести связь только на двух фиксированных частотах; для их смены использовался другой кварцевый резонатор из 15 пар в комплекте радиостанции. Для Додика сей изыск был не то что вчерашний- а уже и позавчерашний день. Про мощность он уже молчал…ЕГО станция имела мощность более 300 Ватт…Увы, где те ватты сейчас…небось, проклятый U2MF,дай ему Б-г крепкого здоровья, пользуясь моментом, для «себэ» все пентоды повыдёргивал…у него-то станция, между нами, откровенное барахло. Потому что места надо знать, где нужные радиолампы водятся. Сидоренко, неслышно матерясь, чем-то брякал и звякал…Качество изделия завода имени тов. Кирова его явно не вдохновляло. То ли дело родной ХПЗ! Хотя, если быть честным, и там основной упор делался тоже- на количество… Но там хотя бы болты до места- вкручивали, а не забивали болт лихим ударом ручника… Короче, экипаж был занят делом…и разумеется, между делом беседовал…Ну о чём будут разговаривать пятеро молодых (в отношении Ивана Иваныча- относительно молодых) мужчин? Сидренко: «Да-а…моя Оксана тоже… Даже не написала мне в лагерь. Просто бумага пришла- что мол, заочно разводится. Да и зачем я ей теперь? На оборонный завод меня с судимостью не возьмут…Значит, прощай высокая зарплата…Иван Иваныч, ты сколько получал?» Сомов: «Тысячу семьсот, да премия квартальная 75 %…» Сидоренко: «Ну я чуть поменьше, полторы…всяко, десять шевиотовых костюмов на зарплату купить мог. На мотоцикл копил…А теперь- ну, пойду я трактористом в Жилкомхоз…рублей четыреста-пятьсот положат…нет, Оксане такой муж не нужен.» Сомов: «Глупый ты человек, Сидоренко. Бабы любят не за деньги…Был бы мужик хороший…» Сидоренко: «Иван Иваныч, а у тебя жена есть?» Сомов: «А как же. У меня две жены.» (Фото. Две приятных, милых женщины, чем-то очень похожих друг на друга, молча, не говоря дурного слова, вцепились друг другу в волосы- а Иван Иваныч бегает вокруг них и уговаривает: «Ну не надо, миленькие, ну давайте разберёмся по человечески…») Додик Филькенштейн только завистливо вздохнул…Его амур де-ло LU9AS проживала в славном городе Буэнос-Айресе, и приходилась, кстати, троюродной сестрицей Адольфо Фалангеру…Только члены экипажа «Беспощадного Красного Пролетария «об этом не подозревали…Тесен всё-таки мир. Состав неторопливо шёл на Запад. Командир бронепоезда выглянул из рубки и задумчиво произнёс: «Это конечно хорошо. Но почему ОНИ не бомбят?!» Действительно, на железную дорогу с утра не было ни единого налёта. Шесть часов девять минут. Северо-Западный Фронт. Район Вильно. Закон сохранения механической энергии, открытый французом Лувуазье, и пере-открытый Ломоносовым, гласит, что в натуре ничего не берётся из ниоткуда, но ежели где-то уменьшается, то в ином месте на столько же и приумножается…Впрочем, это всё же Закон сохранения материи в формулировке древнегреческого философа Эмпедокла (V век до н. э.) Тот факт, что «штукас» не совершали сегодня утренних налётов на Брестскую железную дорогу, вовсе не означал, что эксперты Люфтваффе решили воспользоваться отгулами за ранее отработанное сверхурочное время… Просто в отличие от советских ВВС, немецких самолётов было действительно МАЛО (вот, например, именно в эти минуты на аэродром Барановичи садится свежий, прибывший из МВО 162-ой ИАП подполковника Исаака Моисеевича Резника,54 машины пушечных И-16) — и немцы, сказать честно, активно штопали Тришкин der Kaftan,успешно перебрасывая целые воздушные флоты не то что между фронтами, а с театра на театр боевых действий… И сейчас «штукас», перелетевшие из-под Бреста, торили дорогу немецкому «проходческому щиту», 3-ей танковой группе Гота, который тяжким боевым топором проломил сопротивление советских войск и сейчас нацеливался на Минск. Впрочем, и проламывать Готу на первых порах было особо нечего…Территориальный стрелковый корпус, сформированный из соединений бывшей литовской армии, встретив немецкие войска- попросту РАЗБЕЖАЛСЯ… При этом отважные «тормозкаускасы» в обоснование своих действий приводили массу объективных причин, включая даже социологические: «Поттэря столь мнооогих юнношей нанессёт глубооккий врэд дэмограффичческомму сосставву нашшего нарооода…» И ведь правда, нанесёт! Так что общечеловеки любезно предоставляли бороться с фашизмом грязным недочеловекам… Сами же общечеловеки, избавившись от гнёта кровавосталинскойтирании, принялись заниматься тем, за что при указанной выше власти немедленно получили бы пулю в свои высокие лбы… А именно — жечь, грабить и убивать. Главным образом- советских людей. Евреев, русских, поляков…Более десяти тысяч человек было просто забито насмерть железными прутами в первые два дня войны — число убранных трупов скрупулёзно подсчитали местные органы власти, оплачивавшие общечеловекам уборку улиц от…мусора! Таков уж у общечеловеков национальный обычай. Убить, а потом ещё на этом заработать. Впрочем, доставалось и «своим«…сводились старые счёты, под шумок вырезались целые семьи…Например, один общечеловек по фамилии Импулявичюс, пользуясь замятней, хладнокровно убил тестя, тёщу, жену и двух малолетних детишек…а потом поступил в полицейский батальон (случай подлинный) Ударив в стык между Западным и Северо-Западным фронтом, 3-я Танковая группа двумя колоннами, между которыми наступала 9-ая немецкая армия Штрауса, к середине 23 июня прошла Каунас…Именно прошла! Немецкие зольдатен называли позже этот период Der Blumenkrieg. «Цветочная война!» Именно так. (Фото. «Литовцы кричали нам «Свеикс гийос!» и протягивали цветы. Перед домами стояли культурные столики с кувшинами с молоком, в фарфоровых чашечках дымилось кофе, на тарелках с голубой каёмочкой красовались яйца, ТОНКО нарезанный белый хлеб, в мисках с водой плавали МАЛЕНЬКИЕ кусочки сливочного масла…И мы, немецкие солдаты, учились говорить на их свинячьем языке: ««Свеикс гийос, Марьяна!» Эккенхард Маурер. «Ледяной ад. Как я выжил в советском плену») Завывая «иерихонскими трубами» сирен, «штукас» начинали атаку… Донесение командующего войсками 3-ей Армии Западного Фронта, поступило в штаб фронта около 7 утра. «22–00 23.06.41 Дерёмся без транспорта, горючего недостаточным вооружением. Только у Николаева не хватает 3500 винтовок. необходим срочно подвоз средствами фронта. При оставлении Гродно уцелевшие от авиации противника мосты и склады подорваны» Кузнецов, Бирюков Кондратьев, СБД?35. (подлинное) Вы коллеги, что нибудь понимаете? Война идёт второй день. И только в одной, надо полагать, дивизии — не хватает примерно трети винтовок. Винтовка образца 1891/30 (индекс ГАУ 56-В-222), которая основывалась на драгунской версии, не является эксклюзивным раритетом. Она была выпущена миллионными количествами. Почему у Николаева не хватает винтовок? На складах лежат? Вспомнилось место из воспоминаний некоего оккупанта, который хвалился тем, что захватили столько большевистских винтовок, что ими топили печку, как дровами, всю зиму… Или бросили? Винтовка Мосина со штыком и патронами весит 4 кг 190 граммов. Нормальный мужчина, солдат, спокойно унесёт на плече штук 5…а ежели в телегу положить- то одна лошадиная сила увезёт стрелковое вооружение целой роты…И как это БРОСИЛИ? Оружие выдаётся каждому, лично, под расписку…Где ты, где ты, особый отдел…. Короче, справа от Белостока- было худо. Очень Худо. Семь часов утра. Минск. Здание ЦК КП (б) Беларуси. Ворошилов: «Представляешь, Лаврентий, решил этот…Пантелеймон Кондратьич…в Гомель махнуть! А? Каков фрукт? Вместе со всем ЦК…для обеспечения безопасной работы! Я ему махну! Я ему так махну!! Зажрались, сволочи! размордели? Я вам устрою безопасность! Бросить фронт, бросить столицу советской Беларуси…Это что ж такое, а? Да мы в Царицыне с бронепоезда не слезали! Я сам, помню, вместе с Кобой 107-мм полевую пушку на белоказаков наводил! И сейчас наведу, не постесняюсь! Умоетесь кровью, враги народные! Где моя Почётная Революционная шашка? Держи дверь, Лаврик, чтоб не одна контра не сбежала!» Берия, отталкивая от двери рвущихся из зала заседания членов ЦК: «Тихо, тихо, спокойно, товарищи…сейчас разберёмся… Вы куда, товарищ? К прокурору? Так вот он, Прокурор республики, тоже куда-то торопится… А ну, быстро отвали! Что прёшь, как на буфет? Климент Ефремович, прекратите уже честь, ум и совесть нашей эпохи запугивать! Спокойно, спокойно…он шутит…да опустите Вы наконец шашку, товарищ Ворошилов, очень Вас прошу!» Шашка со свистом опустилась и с размаху развалила надвое календарь и пресс-папье на столе у товарища Пономаренко…по залу закружились листы бумаги. Ворошилов, не по хорошему сверкая на членов ЦК огненным орлиным взором, медленно убрал шашку в ножны. Побледневший Первый секретарь занял своё рабочее место. Берия: «Продолжаем заседание. Похоже, вопрос о переносе места расположения руководящих органов решился сам собой, я прав? Тогда вопрос номер два- о создании дивизии народного ополчения. Докладывайте, товарищ Мазуров. Послушаем внимательно, товарищи, опыт комсомольцев Бреста достоин того, чтобы распространить его на всю республику…» (В РЕАЛЬНОСТИ утром 24 июня ЦК и Правительство покинули Минск, хотя город ещё не подвергался никаким угрозам, кроме воздушных налётов) Семь часов семь минут. Пружанский район, село Шерешево. «Сын за отца не отвечает!» — ответил как-то товарищ Сталин на письмо комсомольца, которого хотели из-за отца-«вредителя» из Союза Молодёжи «вычистить»… «Нет, отвечает, отвечает»- яростно визжали «дети арбата», яростно приводя в пример того, сего и этого… «Всё могёт быть»- философски отмечал мой хороший знакомый, колхозный шаман Алитет Йыктылгин. Может, и отвечали… Только по этой логике Федя Трухин должен был быть тоже…того…потому что ему было не одиннадцать лет (уголовная ответственность начиналась с 12 — ти), а все 22 годика, когда его отец, офицер — кавалергард в отставке, статский советник и предводитель дворянства и старший брат-тоже офицер, и тоже гвардион — были расстреляны кроваводзержинскойЧК за участие в организации мятежа в Костромской губернии… Так нет. Никто ему и дурного слова не сказал…И в правах Федю не ограничивал. Поступил Федя в Красную Армию, да не рядовым бойцом, а сразу на пехотные курсы краскомов…Хоть и не поучаствовал в Гражданской (а красные курсанты частенько бросались в самые трудные места) — но карьерочку себе сделал. Закончил две Академии — сначала имени Фрунзе, в 1925 году. А потом — и Академию Генерального Штаба. Вместе с товарищем Сандаловым в одной группе учился. Тенденция, однако(с). В боях никогда не участвовал, однако орденок Красного Знамени и медаль «XX лет РККА» получил, по совокупности деяний. Хотя третий брат Фёдора — репрессирован в 1938 году. А к 1941 году товарищ генерал-майор Трухин Федор Иванович был не менее, как начальник штаба Северо-Западного Фронта. И сейчас летел на «Р5-Лимузин» в штаб фронта соседнего… ….Стремительная тень на секунду затмила левое окошечко. Строчка трассеров прошила борт и плоскость. Самолёт качнулся, и резким разворотом метнулся к кронам деревьев… Трухин распахнул форточку, загораживающую пилотскую кабину: «Немедленно садимся!» Пилот, не оборачиваясь: «Товарищ генерал, всё нормально, уйдём!» Трухин, истерически: «Садись, Я ТЕБЕ ПРИКАЗЫВАЮ!!» Не смел перечить пилот штабной эскадрильи, выполнявший роль извозчика для высшего комсостава… Подпрыгнув несколько раз, самолёт приземлился на просёлочной дороге. Летчик и пассажир выскочили из кабины и прижались к стенке придорожной канавы. Немецкий истребитель, сделав ещё один заход, поджёг несчастный «лимузин» и довольный, помчался хвастаться победой над русским бомбардировщиком. Летчик: «Эх, товарищ генерал…ну зачем Вы так? Мы бы ушли! А теперь- Бог знает где…Минск в 180 километрах…и зачем Вы меня заставили так сильно на Запад уклониться?» Трухин: «Посмотри там, кто на мотоцикле едет?» Летчик, приставив ладонь ко лбу на манер козырька: «Вроде…в сером? Это же немцы! Товарищ генерал, бегите, я Вас прик…» Выстрела в упор лётчик уже не услышал. Свою пулю- не услышишь никогда… Трухин отбросил дымящийся ТК и вынул из кармана белейший батистовый носовой платок. Когда мотоцикл подъехал поближе, Трухин гордо произнёс: «Ich — der sowjetische General. Ich habe die eilige und wichtige Mitteilung f?r das Deutsche Kommando!». И продемонстрировал портфель с секретными документами… Немец, сидевший в коляске, с усиками мушкой, как у Гитлера, с удивлением произнёс: «Sie kapitulieren?» Трухин: «Ja, ja, nat?rlich!» Немец в коляске, показывая на убитого лётчика, около головы которого стала расплываться чёрная лужица: «Und wen er?» Трухин, угодливо заглядывая ему в глаза: «Es ist der fanatische Bolschewik!» Немец, обращаясь к своему напарнику, сидящему за рулём: «Ну, мне в общем всё ясно…Вася, а у нас верёвочка есть?» Корж, запасливый как все бульбаши: «А как же, дядя Фима…Обязательно есть» Трухин запрокинул голову и завыл… Через полчаса только пилотский шлем на свежем холмике напоминал о трагедии… А июньский ветерок шаловливо раскачивал поскрипывающую под грузом ветку… (Мгновенная черно-белая вставка. Перешедший 27 июня 1941 года со всеми оперативными документами к фашистам, Трухин повешен в Москве по приговору Военной Коллегии Верховного Суда вместе с остальными генералами- власовцами. До сих пор пламенный борец со сталинской тиранией не реабилитирован. Какое упущение!) Семь часов десять минут. Брест. Крепость. Остров Пограничный. Char de cavalerie Somua S35… Это то, чего именно здесь и именно в это время быть не может. Ну не использовали немецкие войска трофейной техники, это вам любой демократический историк скажет. Принципиально не использовали. Категорически! Тем более французской…Что говорите? 1-ая ПТАБ? Подбитые танки «Рено»? Таблички с французскими надписями? Ерунда. Это просто немецкие панцер-ваффе изучали французский язык по методу Илоны Давыдовой. Написали на табличках «La sortie», «l» Entr?e», «l» Issue de secours», «la Toilette», «le Striptease-bar», «le Bistro» и развесили в боевых машинах, чтобы постоянно перед глазами были. Воюешь и учишься, очень удобно. Что изволили заметить? «Великий танковый грабёж?» Со всех европ немцы добра набрали? Поклёп. Мощнейшая экономика Германии в это время не нуждалась в поставках чудес враждебной техники. Мощнейшая экономика Германии в это время…Выпускала садовые лестнички, стиральные машины, бытовые рефрижераторы и телевизионные радиоприёмники, для дома, для семьи…На танки как-то внимание обращали поменьше. Но не могли немецкие войска использовать именно французские танки! У них в башне — один человек за всё про всё! Не могли, не могли, не могли!! Тем не менее, «шары», в количестве шести единиц, неторопливо переползали по уложенным через полу-пересохший ров фашинный мост. Ну конечно, не «Котин-Ворошилову»… Однако- смотря с чем сравнивать…47-мм пушка? Так на Т-III 3.7-см…Лобовая броня 56 — мм, борт 40-мм, для конца тридцатых-солидно…правда, скорость по ровному месту 30 км в час…так зачем ПЕХОТНОМУ танку скорость? Излишняя роскошь. Зольдатен иначе за ними не поспеют. За ЭТИМИ — вполне поспевали. В хорошем стиле «D» une Grande Guerre», а-ля апрель 1916 года, «штурмовые артиллерийские трактора», то есть, мe pardonnez, средние кавалерийские «шары» с Das Eiserne Kreuz на башнях, неторопливо вползали на Пограничный. Там же, тогда же. Грохоча гусеницами, серо-зелёный, с грязными коричневыми камуфляжными разводами, похожими на присохшее дерьмо, фашистский танк вполз на советскую землю. Лейтенант Кижеватов затаил дыхание, и на счёт «и-раз, и — два…» осторожно выбрал холостой ход спускового крючка…Бронебойная пуля, выпущенная из старой, доброй мосинской трёхлинейки, быстрее скорости звука промчалась над поникшей травой. Разбрызгав медно-никелевую оболочку и свинцовую рубашку пули, стальной стерженёк вдребезги разбил стекло наблюдательного прибора…Пустячок, а приятно… К сожалению, это было всё, что припас для фашистов на героической Девятой заставе Наркомат боеприпасов. Далее следовало полагаться на домашние средства. (Ретроспекция. В 1937 году младший командир Андрей Кижеватов проходил службу на Куковицкой заставе Тимковичского погранотряда. Когда в далёкой Испании вспыхнула борьба революционного испанского народа с международным фашизмом, Андрей, разумеется, не мог остаться в стороне. Подав по команде соответствующий рапорт, он, чтобы не терять времени, принялся изучать язык Гарсиа Лорки и Долорес Ибарурри…А как посоветовал ему в личной переписке товарищ Негро, для лучщего понимания живого языка решил читать испанские книги…И нашлась в букинистическом книга на испанском: «El libro de cocina del Аnarquista». С красной звездой, серпом и молотом на чёрной, как ночь, обложке. И хоть не попал в Испанию товарищ Кижеватов, но из этой интересной книги узнал он очень много важных и полезных вещей. Например. Берём Бензин + Скипидар + Гудрон (мазут) = 5:3:1. Сначала смешиваем бензин со скипидаром, затем бросаем туда мелкие кусочки гудрона, чем крыши смолят или мазут, чем котлы топят. Нагреваем смесь почти до кипения и начинаем интенсивно помешивать металлической ложкой до растворения гудрона. Лучше всего это делать в неплотно прикрытой жестяной банке Остужаем. Разливаем по бутылкам. Количество гудрона в смеси можно увеличить, если вы хотите получить более вязкую смесь. Вот и получился «El coctel del Molotov». А Вячеслав Михайлович и не знает!(с) Теперь поговорим о способе применения «Коктейлей». Конечно же, не стоит бегать вокруг машины государственного чиновника, поливая её бензином из канистры. Умные люди уже давно придумали для этой цели «зажигательную бутылку». Это обычная 0,5 л водочная бутылка, наполненная под самый верх зажигательной жидкостью. Бутылка герметично заткнута пробкой. Перед использованием пробка вынимается и в горлышко вставляется фитиль — кусок обычной материи, смоченный в самой этой жидкости. Очень важно, чтобы фитиль как можно плотнее входил в горлышко бутылки, иначе пламя может вызвать преждевременный взрыв паров внутри сосуда. Длина свисающей наружу части фитиля около 15 см. Можно просто снаружи обмотать горлышко бутылки паклей. Теперь остаётся только поджечь фитиль и бросить бутылку в цель. Бутылка разбивается, горящий фитиль поджигает содержимое. Вот и родилось маленькое огненное озеро!?Que viva la Revoluci?n! Мы можем также сделать нашу бутылку более эстетичной и удобной в обращении, если прикрутим к ней сбоку пару охотничьих спичек, жгут из селитрованной бумаги или фитиль-соломинку с алюминиевым порохом. Тогда не возникнет необходимости открывать пробку, мочить фитиль в жидкости, засовывать его в горлышко и бояться разрыва бутылки у вас в руке. Вы просто, не откупоривая пробку, поджигаете фитиль (лучше использовать два одинаковых фитиля по двум сторонам бутылки) и кидаете бутылку в цель. Она разбивается, пламя от фитиля попадает на жидкость и… в пожарной части раздаётся очередной звонок! Если кинуть несколько бутылок перед наступающим полицейским кордоном, то они вряд ли будут активно двигаться дальше, пока всё не прогорит. Я уже не говорю о том, что если кинуть такую бутылку в толпу тех же полицейских, то кто-нибудь непременно сгорит, и боевой дух стражей порядка будет основательно подорван. Ещё, хорошо бывает кинуть бутылку с «коктейлем» в окно богатого дома или в роскошную витрину магазина. В закрытых помещениях сразу же возникает обширный очаг пожара, который потушить своими силами не представляется возможным. Главное, вооружаясь зажигательной бутылкой, не забудьте взять с собой спички, а лучше — зажигалку. ?Le deseo, los compa?eros, los?xitos creadores! Именно так, «Творческих успехов!» — пожелал товарищам читателям неизвестный автор… «…Читаем про речку, читаем про мишку… Хорошая, умная, добрая книжка!»(с) Когда Кижеватову стало понятно, что ЭТО — не инцидент, а вторжение…Тогда же ему стало ясно, что на «Непобедимую и Легендарную» особых надежд питать не стоит. Поэтому старшина Янукович срочно прервал траур по безвременно почившему Ющеру и погибшей каптёрке («Куртка кожаная, три!») и смотался в Город, откуда вернулся глухой ночью, на телеге, побрякивая мешком с пустыми бутылками…Кроме пустой стеклотары, на телеге уютно угнездились две двадцатилитровые канистры и пара обмотанных рогожей бутылей… В начале бойцы усомнились в мощи нового оружия («Это ведь только в пивной драться! По кумполу шарахнуть…а потом ЕГО «розочкой», «розочкой»!) Но после эффектной демонстрации, закончившейся у самых нерасторопных бойцов парой долго не заживающих ожогов, вполне заценили… И сейчас два десятка De los anti-tanquistas, как назвали бы их в Университетском городке республиканского Мадрида, готовили иноземцам горячую встречу. …. Фельдшеру Королькову мало когда везло. И тогда не везло, когда после школы комсомол вместо лётного училища направил его в медицинский техникум. И тогда, когда призванного в погранвойска- вместо учебной заставы направили на практику в госпиталь…И когда вместо того, чтобы вместе со всеми бойцами отражать нападение нарушителей, он вместе с Януковичем таскал в блиндаж раненых. Повезло в том, что он дальше и точнее всех метал «зажигательную бутылку». Вот такой у Королькова неожиданный талант прорезался. И когда грязно-зелёный танк пролязгал мимо него, Корольков знал, что он добросит, не промахнётся! Скорее всего, это была просто шальная пуля. В поднятой вверх руке разлетелась бутылка. Огненная волна захлестнула лицо, шею, грудь. Он уже ничего не видел выгоревшими глазами…Но сумел добежать до кормы танка и разбить о нее вторую бутылку. Которую поджог своим телом. Из шести «шаров» назад не вернулся ни один!(случай подлинный) Семь часов четырнадцать минут. Генерал-Губернаторство. Бяла-Подляска. Аэродром. Командир (Geschwaderkommodore) 77 эскадры пикирующих бомбардировщиков II FliegerCorps Клеменс фон Шонборн цу Визентад задумчиво покачал изувеченный элерон «Штуки» Ju-87B2 бортовой номер F1+AM,после чего выразился кратко и совершенно не печатно. Такого уровня боевых потерь в его эскадре не было с проклятого дня 18 августа прошлого года. Тогда над целью, именуемой Портсмут, «Харрикейны» проклятых «лимонников» за пять минут из 28 самолётов первой эскадрильи отправили на дно Пролива 10…и ещё 6 штук крепко покалечили… Ну так это же- была Главная база Роял Неви, и противниками его пилотов были джентльмены из Королевских ВВС, все как один- выпускники Харроу, Итона…и даже вроде бы один был из какого-то загадочного Хогвардса, если Харри Шу-Бой из разведки не врёт…наверное, такой же напыщенный педераст, как и все остальные члены их проклятых «пожарных» клубов… А здесь- какие — то грязные Иваны, надо же…И сбили за один бой целых 17 машин! Элегантные монопланы с узким фюзеляжем и низко расположенным крылом, совершенно НЕ ПОХОЖИЕ на привычных и от того даже милых «Рата», просто не оставили несчастному шестому отряду никаких шансов. О судьбе сбитых пилотов страшно было подумать…Для фон Шонборна земля там, за линией границы- представлялась сплошным огромным черным лесом, в котором водились свирепые чудовища… Даже над Бискаем было безопаснее выпрыгивать! Во всяком случае, тогда у них был шанс- парашют, надувной жилет, спасательная резиновая лодка…В конце концов, могла всплыть U-boot или прилететь спасательный «Дорнье-Валь»… А здесь…С содроганием вспомнил фон Шонборн рассказ чудом спасённого бортстрелка, которого сумел принять на борт хоть и тупица, но храбрец Рудель из StG-2. Стрелок с ужасом рассказывал, как его пилота схватил и потащил в кусты огромный дикарь с большим ножом, весь покрытый чудовищными синими татуировками…Самым страшным было то- что убегая, стрелок ещё услышал, как из кустов раздавался жалобный крик пилота, сопровождаемый ритмичным марсианским уханием русского зверя…Видимо, несчастного пилота заживо поедали… Отчаянный крик «Der Fliegeralarm!» прервал горестные размышления фон Шонборна. И тут же на стоянки обрушился тяжёлый удар… Взрывная волна опрокинула его, поволокла в сторону — и к счастью! Потому что изувеченная «Штука» вспыхнула ярким даже на утреннем солнце огнём… Два звена СБ обрушили на аэродром серию ФАБ-500…Взрывы крушили технику, калечили взлётную полосу…Но на хвосте у советских самолётов уже сидели истребители из JG51. Первый немецкий истребитель с ходу открывает огонь. Тонкие полосы трасс протянулись к бомбардировщику. Огромная серебристая птица неуклюже заваливается на крыло, и с блеском солнечного блика на её сверкающем борту, вертикально устремляется прямо на стоянку, сопровождая падение безумным, нарастающем воем двигателей. Вверх поднимается огромный столб огня… Вторая машина, будто наталкивается на невидимое препятствие, переворачивается через нос и в таком положении рушится на землю. В воздух взметнулись обломки, и одна из лопастей врубается в грунт прямо перед носом окаменевшего Шонборна. Потом гибнет следующий бомбардировщик, затем ещё один…Последняя машина падает на здание штаба эскадры, вызывая чудовищный пожар… Бой закончен. Над аэродромом поднимаются шесть траурных столбов дыма. Фон Шонборн: «Это героизм. Но это — не война, это какое-то безумие! Они все безумцы, все до одного! Боже мой, куда мы попали…» Войска Северо-Западного Фронта получают десятиминутную передышку… Семь часов восемнадцать минут. Германия. Берлинский пригород, городок Цоссен. Уютный «дачный» посёлочек в 30 километрах от столицы Рейха…Сосенки, берёзки, ухоженные двухэтажные островерхие домики под красными черепичными крышами на зелёных лужайках на берегу озера Waldsee… Уже молочник развёз по крылечкам бутылки с крышечками из разноцветной фольги — белой, с молоком, зелёной- с кефиром, розовой- с ацидофилином…Уже заработали автоматические разбрызгиватели на лужайках, порождающие крохотные рукотворные радуги…Уже милые во всех отношениях фрау в шёлковых и панбархатных халатах, дружно нажав на кнопочки электрических тостеров, привычно включили телевизионные радиоприёмники, чтобы ознакомиться с прогнозом погоды и узнать, когда будет транслирован звуковой фильм «Девушка моей мечты», к сожалению, только пока в чёрно-белом варианте…(про телевизоры- как не странно, не выдумка! В Берлинском радиоузле была даже передвижная телекамера- так что фрау в прямом эфире наблюдали церемонию открытия «Фестиваля цветов». Лето 1941 года…) Отцы семейств, испив утренний кофий, с горячими булочками, надели мундиры и поцеловав на прощание ухоженных фрау и милых киндеров, отправляются на службу… «Утренний час дарит золотом нас!» — такие сентенции вышиты на беленьких чехлах подушечек в генеральских гостиных. И господа военные времени зря не теряют, благо что до службы идти недалече. Тут совсем рядышком… Прямо под миленькими домиками, детскими площадками с каруселями и песочницами, на глубине 50 метров. Комплексы «Майбах-1» и «Майбах-2» с полутора-тысячами комнат и залов на пяти подземных этажах, узел стратегической связи «Цеппелин», подземная электрическая железная дорога до самого Военного Министерства…Всё это может быть затоплено водами озера — одним нажатием специальной кнопки. Здесь- умеют хранить тайны. ЦОССЕН. Оплот Der Generalstab, пережившего и Фридриха Прусского, и Вильгельма Второго, и позор Веймарской республики…Глядишь, это учреждение и «Ефрейтора» переживёт. Несокрушимая вековая крепость, чей гарнизон — носит фамилии непременно с приставками «фон» и «цу», чрезвычайно изысканно вставляет в левый глаз монокли и оперирует исключительно БОЛЬШИМИ цифрами…Сюда не доносится грохот орудий, здесь не пахнет порохом и кровью…и даже сияющие сортиры благоухают цветущей туберозой… Автор не против сияющих сортиров! Они вовсе не вызывают у автора чувства пролетарского гнева…Просто их постоянные посетители- профессионально, беззлобно, не покладая ухоженных рук- сеют на земле ужас, горе, войну…Если бы единственная капля крови каждой из тех жертв, смерть которых была научно распланирована в этих уютных подземных норах, тяжко капнула бы на цоссенскую землю…затопило бы подземные тоннели, не хуже Лесного озера. Далеко не самый большой кабинет. Скромная, почти спартанская обстановка. На стене- огромные карты, задёрнутые от нескромных глаз тяжёлыми портьерами. Шкафы с солидными томами в кожаных переплётах. Письменный стол. Дневник, похожий на бухгалтерский гроссбух…Недаром его автора за глаза зовут Der General-Buchhalter. Вчера начальник Генерального Штаба Вермахта сделал такую запись: «Общая обстановка: лучше всего охарактеризована в донесении штаба 4-той Армии. В районе Бреста- противник борется не за свою жизнь, а за выигрыш времени». Запись — утро 24 июня 1941 года: «В общем, ясно, что русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают всё, что имеют в своём распоряжении, навстречу вклинившимся германским войскам. Оценка обстановки на утро: русские решили в приграничной полосе вести решающие бои и отходят лишь на отдельных участках фронта, где их вынуждает к этому сильный напор наших наступающих войск. На фронте группы армий «Центр» возникли неизбежные затруднения…» (подлинные цитаты) Семь часов тридцать минут. Брестский район Брестской области. Деревня Остромечево. Астрамечава…так звучит имя деревни по-белорусски…Но мне нравится русское название- слышится в них «Острые мечи»! Лежит деревня среди густых лесов, на перекрёстке трёх дорог. У мостика через речку-крохотульку, что летом воробью по колено — старинный ветряк, помнящий ещё, как за всадниками в четырёхугольных «конфедератках» гонялись казаки в лохматых шапках, а белорусские мужики охотно казакам помогали… Сейчас на ветряке сидит храбрый капитан Басечка…Его сводный батальон — в котором, после того, как собрались все остатки дивизии, насчитывается 62 машины, придали 28-ому стрелковому корпусу… По какому-то непонятному приказу батальон вообще раздёргали по-ротно, а потом танки ещё и…закопали! Ну, то есть не в буквальном смысле, а в окопы, по башню… Басечку сия новация как-то не вдохновила. Танк — это. танк! Это напор, мощь, манёвр, натиск, прорыв…Но капитан не стал спорить. А расположил свои танки полукругом, вершиной которого был мостик через реку и ветряк возле него, а левая и правая дуга- охватывала слева и справа две сходящиеся углом у мостика пыльные дороги… И сейчас Басечка наблюдал, как по этим дорогам клубится густая пыль…По дорогам ШАГАЛА немецкая пехота. За пехотными цепями, под их прикрытием, неторопливо ПОЛЗЛИ немецкие панцеры, надёжно защищённые зольдатами от бессовестно швыряющихся посторонними предметами «фанатичных большевиков»… За танками — шли конные упряжки артиллерии, тянулись обозы…Неторопливый «блицкриг» по-шлиффеновски… Басечка скатился по деревянной скрипучей лестнице, выскочил из пронизанного острыми солнечными лучиками полумрака на двор, где уже фырчал мотором БА-10 из 205 МСД…»Лошади чужие, овёс не свой, погоняй- не стой!» Чужое добро хозяйственному бульбашу было тоже жалко…но чуть менее, чем родное, батальонное…А жизнь у Басечки была своя, личная, и поэтому ничего для капитана не стоила… Поэтому он лихо запрыгнул в машину, и броневик отважно выскочил на перекрёсток. Дав выстрел из пушки, и увидев, что пехота деловито подалась в стороны, пропуская панцеры вперёд, Басечка ещё помаячил туда-сюда, уклоняясь от вспыхнувших на дороге разрывов, а потом резко сдал назад, разумно полагая, что делу время, а потехе — час… Увидев, что цель уходит, немецкие танки, как гончие по кровавому следу, устремились к перекрёстку. И вот тогда, когда голова колонны, вначале было развернувшаяся в цепь, как вода в горлышко воронки, потекла стальным ручьём к узкости сходящихся дорог… Начался час потехи… Через час у перекрёстка полыхал десяток немецких панцеров, горели окрестные домишки, крутились пылающие крылья старинного ветряка… За мостиком задрал вверх ствол застрявший задними мостами в глубокой канаве подбитый броневик. У распахнутой двери — лицом в голубое, испачканное клубами черного дыма небо — лежит отважный капитан Басечка. Комбинезон на его широкой груди тихо тлеет. Но Басечке- уже не больно… «Утомлённое солнце Нежно с морем прощалось…» Остромечево…острые мечи… Восемь часов утра. Крепость. Две немецкие дивизии — 31 и 45 — тая пехотные — штурмуют Крепость, защищаемую двумя БАТАЛЬОНАМИ… «Ауфтрагстактик«…Так называлось это явление, выявленное ещё в период Великой войны. А смысл- очень простой. После того, как солдаты пересекают нейтральную полосу, практически невозможно передавать им какие-то приказы, а тем более руководить боем. Следовательно, командир обязан очертить задачи, проинструктировать в отношении деталей, предоставив принятие решений командирам низового уровня на местах. В принципе, это открыл ещё великий Суворов- «Каждый солдат должен понимать свой манёвр!» Да, забыли в России заветы великого полководца… А в Германии — после мясорубок Вердена и великих битв за «домик паромщика» — заново открыли… Die SturmAbteilungen — вот как это называлось…Десять-двенадцать человек (число, эмпирически определённое как норма управления в кризисной ситуации ещё Чингиз- Ханом), из них- один пулемётчик с помощником, два сапёра, снайпер, санитар…остальные- отважные братишки-лансеры с гранатами в руках…не самые трусливые зольдатен шли в «штурмовики»! И когда окопник Адольф вывел 8 ноября массы на улицы- его соратники присвоили себе имя отважных воинов прошедшей войны… Правда, не все из «штурмовиков» SA вовремя поняли, что Ноябрьская революция уже закончилась…но это уже совершенно другая история… И вот теперь очень методично, профессионально, грамотно — новые «штурмовики» прогрызали советскую оборону… Две дивизии, сказал автор? Уважаемый читатель не должен понять, что в атаку шли все 34000 человек личного состава…БОЛЬШИНСТВО личного состава немецкой пехотной дивизии — не входило именно в БОЕВОЙ состав…На одного с «сошкой»- приходилось в среднем человек 5 целых 6 десятых с «ложкой»! Так что на Крепость одно-моментно шли около 2300 человек… Но этого было БОЛЬШЕ чем просто много… Германская армия была армией-концентратом, вроде «Инвайт- просто добавь воды!» Каждый немецкий рекрут — имевший как минимум незаконченное среднее образование, прошедший в школе военную подготовку, владеющий всеми видами стрелкового оружия, умеющий водить автомобиль и мотоцикл ДО призыва — направлялся в боевую часть лишь после полугодового цикла обучения…Предполагалось, что унтер-офицер мирного времени- готовый младший офицер, а рядовой- готовый унтер-офицер…После ПРОГУЛКИ в Западную Европу ОНИ ещё могли себе позволить такую роскошь… И сейчас, уверенно применяясь к местности, поддерживаемые «штурмгешютц», штурмовые отряды приближались к валу… Старый солдат Кныш всё понимал…он уже видывал такое- когда, после обработки их позиций «чемоданами» и газами, на засыпанные русские окопы шла Стальная дивизия фон дер Гольца… И знал очень простой рецепт… Стиснуть зубы. И стоять насмерть. У изрытого огромными воронками «рондо редюита»- траншея…на площадке- старый верный «Максим». За пулемётом- Кныш, вторым номером- чудом уцелевший ротный… Посылая точные, скупые очереди, Кныш поёт: «Ай, Лявонiха, Лявонiха мая, Несалёную капусту дала, А Лявона дык i чорт не бярэць: Несалёную капусту жарэць.» Час раньше. Там же… Майор Гаврилов: «Товарищи! Друзья мои. В этот тяжкий час я обращаюсь к вам не как командир, а как старший товарищ. Злобный враг пришёл на нашу землю, чтобы сделать нас рабами, чтобы уничтожить само имя Русского Человека. Силы не равные. Подмоги нам не будет. И видно, судьба наша такая- лечь костьми за нашу Советскую Родину. Но пусть не радуются фашисты- мы умрём сегодня- а они сдохнут завтра! Каждая минута, каждый час — на который мы здесь задержим немца- очень важен для всей Советской Родины. Друзья мои, товарищи! Надеюсь на вас. Пусть каждый из вас исполнит свой долг…Вопросы и просьбы есть?» Кныш, робко: «А есть ли у товарища майора чернильный карандаш?» Пять минут спустя….Кныш, белея нательной рубахой, аккуратно рисует на своей гимнастёрке погоны, с маленькой звёздочкой на продольной полоске: «Ну вот, и хорошо, вот и ладно…И помирать не стыдно. Хватит уж, отбоялся…» Восемь часов пять минут. Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области. «Белой акации гроздья душистые…» — тихо напевая, отец Гарвасий, в прошлой жизни — штабс-капитан Семёнов, аккуратно смазывал вытащенную из-под стрехи винтовку со снайперским прицелом… Вошедшая в сарай матушка так и села на присыпанную соломой землю: «Ох ты ирод…ты что мне говорил, а? Какие клятвы давал, а? Ты что же удумал, чОрт старый…» Отец Гарвасий: «Молчи, мать! Видение мне было. Пришла ко мне Богородица Казанская во сне…Плачет, бедная…пока, говорит, ПОКРОВ на землю не опущу- будет супостату воля. Помоги, говорит, Мне, Гарвасий…задержи супостата хоть на минуточку…Матушка, или мы с тобой не Русские?» Матушка, рыдая: «Да сколь мне страдать-то? И с войны тебя ждала…и с лагеря тебя ждала…и по дворам с детьми побиралась…И вот теперь снова тебя теряю, как бы не навек…Скажи, отец, сколько нам ещё страдать-то?» Отец Гарвасий, очень серьёзно: «Матушка, до самые до смерти…» Матушка, внезапно успокаиваясь: «Ну, значит, ещё поживём…Батька, ты немца сейчас пойдёшь стрелять или позавтракаешь сперва?» Восемь часов десять минут. Лес в окрестностях магистрали — Варшавского шоссе. «Росписной»:» А чего это такое — народное ополчение, и какие документы нужны, чтобы туда вступить?» Фрумкин: «Ополчение- это сила и воля всего советского народа. Берём всех, кто не военно обязанный. Всех, кто хочет и может Родину защищать…А документы нам не требуются. Как у казаков- русский? водку пьёшь? перекрестись!» Соломон, очень осторожно: «А я дико извиняюсь, креститься обязательно?» Фрумкин: «Нет. Это я так, ради шутки…» Соломон: «Ну, в каждой шутке есть доля смеха…Ежели креститься не обязательно, записывайте первым- вот его…» Фрумкин — «Росписному»: «Как Ваша фамилия?» «Росписной», густо покраснев: «Дзержинский я…Володя…Посёлок есть под Москвой, там монастырь, в нём — детская колония для беспризорников, имени Дзержинского…Смотрели звуковой фильм- «Путёвка в жизнь»? Там про беспризорников, которые железную дорогу строили — «Мустафа дорогу строил, а Жиган его убил»? Вот это про меня…Дали уж фамилие, не спросясь…Всю жизнь страдаю!» Фрумкин: «Ничего, мы тебе боевой псевдоним придумаем…Хочешь быть Менжинским?» Соломон: «О! Я Менжинского знавал…великий был вор- щипач, на Маршалковской в трамваях любил работать…Соглашайся, Володинька…» ….Камера поднимается вверх, к вершинам деревьев. И одинокий голос Кныша- подхватывает целый хор. Как гимн народной войны- над Беларусью грозно гремит отчаянно-весёлая «Лявониха». Восемь часов двадцать минут. Минск. Дом Правительства. В кабинете Берия пробегает глазами почту… «Спецсообщение. В военные комиссариаты БССР поступает значительное (более 1800 за двое суток) количество заявлений от не военнообязанных граждан еврейской национальности. Указанные граждане желают добровольно вступить в ряды РККА, при этом просят по возможности направлять их в национально-однородную воинскую часть, готовы экипировать таковую часть за свой счёт…»Резолюция. «В Минскую Дивизию Народного Ополчения. Информировать командование ДНО о целесообразности уважения буржуазных национальных пережитков, сформировать нац. — одн. стрелковый полк им. Смидовича. Деньги принять в фонд обороны. В качестве политбойца разрешаю привлечь раввина из минской хоральной синагоги» «Спецсообщение. В ЦК Компартии (б) Беларуси поступило коллективное заявление от невоеннообязанных членов общины Евангелических Христиан-баптистов. Просят направить их в РККА для прохождения воинской службы без применения оружия…»Резолюция. «Белорусскому СоКК и КП. Сформировать из баптистов летучие санитарные отряды. Установить норму — санитара, вынесшего 15 бойцов с поля боя, награждать медалью, вынесшего 30 бойцов- представлять к награждению орденом» «Спецсообщение. Примас Беларуси ходатайствует о разрешении проведения крёстного хода с мироточивой иконой Чёрной Матери Божьей Ченстоховской и молебна об одолении неприятеля, а также сбора средств на авиаэскадрилью «Святой Георгий»…«Резолюция. «Есть желание- пусть проводят!» «Спецсообщение. Митрополит Смоленский и Белорусский ходатайствует о разрешении проведения крёстного хода с чудотворным списком Казанской Божьей Матери, чудотворным списком иконы Божьей Матери Смоленской и чудотворным списком иконы Божьей Матери Тихвинской и молебна об одолении неприятеля, а также сбора средств на танковую колонну «Александр Невский»…«Резолюция. «А у наших-то «чудотворных» побольше будет! Есть желание- пусть проводят! Может, соединить вместе с католиками? Запросить мнение Митрополита-местоблюстителя Патриаршего престола Сергия» «Спецсообщение. Минская Община «Роза Мира» имени Рериха, установившая прямую астральную связь с махатмами Шамбалы, готова регулярно сообщать сведения о движениях Мирового зла…»Резолюция: «К главврачу республиканского психдиспансера, при благоприятном диагнозе — к начальнику артиллерии…» «Спецсообщение. Ковен белорусских волхвов просит…»Резолюция.» К е-ней матери! Публичного шабаша нам только и не хватало. Впрочем, деньги на создание артдивизиона «Сварог» с благодарностью принять» «Спецсообщение. Члены Союза воинствующих безбожников им. Ярославского просят дать им идеологическое поручение…»Резолюция. «На строительство оборонительных сооружений Минского УР. Пусть проявляют патриотизм конкретным делом» «Спецсообщение. О преступлениях немецко-фашистких захватчиков против гражданского населения Белоруссии» Резолюция. «Т-щам А. Толстому, Гайдару, Эренбургу, Симонову, Светлову…Общий смысл статей- убей немца» «Спецсообщение. О начале строительства в инициативном порядке гл. — инж. депо Орша Заслоновым БЕПО…»Резолюция «Т-щу Заслонову больше нечем заняться? Пусть строит в нерабочее время. Вооружить БЕПО зен. орудиями для защиты магистрали.» «Спецсообщение. О инициативе начальника минского аэроклуба ОСОАВИАХИМ использовать учебные самолёты У-2 в качестве ночных бомбардировщиков. «Резолюция. «Пусть обязательно попробует, однако строго указать т-щу беречь себя. Жизнь пилота- это казённое имущество.» «Спецсообщение. Кинологическое общество БССР просит дать разрешение на формирование команд служебных собак-истребителей танков…»Резолюция «Согласен. Собачек, впрочем, ужасно жалко. Проверить целесообразность. Не «Панама» ли? Рассмотреть вопрос об использовании СС в кач-ве санитарн. транспорта, для поиска мин, для организ. курьерской связи. А вот ещё в Манджурии японцы в окопах маленьких СС для охраны держали. Есть ли у нас такие?» «Спецсобщение. Общество филателистов БССР жертвует в Фонд обороны коллекцию уникальных марок, представляющих значительную материальную ценность…»Резолюция. «Не возражаю» «Спецсообщение. Клуб самодеятельной песни минских велотуристов готов сформировать самокатную добровольческую команду…»Резолюция «Без вопросов, в МДНО» «Спецсообщение. О применении бутылок с зажигательной смесью» Резолюция. «Начхиму Зап. Фронта. Немедленно разобраться и доложить! Замылите вопрос — самого отправлю на мыло» Л. Берия… Восемь часов тридцать минут. Город Минск. Улица Киселева, дом 39\30. Пивзавод «Беларусь» Красно-кирпичное здание в три просторных этажа, островерхая крыша…Запах солода и хлеба… Уж больше чем полувека прошло, как на этом самом месте мещанка Рахиль Фрумкина (двоюродная бабушка одного из наших героев, кстати) учредила пивоваренное производство баварского пива…Так завод и назывался — «Бавария». И пиво варил отменное! Так что возили вагонами-ледниками и в Вильно, и в Белосток, и в Брест, и в Гродно, и аж в самый Бобруйск…Ни войны, ни революции не пресекли налаженного производства… Сами баварские немцы, в 1918 году в Бресте попробовав местного пива, отметили — «О, «BRAUEREI MINSK», о я-я, гут, зеер гут!» Впрочем, горячие патриоты из БНР могли чуть позднее преподносить немцам пиво прямо с конвейера, разделяя со своими хозяевами общечеловеческие культурные ценности… Генерал — майор Иван Никитич Руссиянов вытащил из кобуры ТТ и неуловимым движением сковырнул пивную пробку…Зашипевшее пиво и впрямь было отменным. (Ретро-фото. БВО. Окрестности Слуцка. Жаркий август 1937 года. Комполка Руссиянов проводит разбор полковых учений своего 10-го имени Германского пролетариата Стрелкового Полка. Особо комполка отмечает образцовую подготовку вверенной ему части по тактике, дисциплине и порядку. За спинами командиров и шефов-немецких спартаковцев из ИККИ накрыт стол походного буфета, почётное место на котором занимают холодненькие, в ведёрках со льдом пивные бутылки. Внезапно ход совещания нарушается- появился посредник, командир пусть условно, зато наголову разгромленной Руссияновым 4-той Кавалерийской дивизии комкор Жуков… Увидев накрытый стол с (о ужас!) пивом, Жуков с матерной бранью переворачивает его на землю…а потом медленно, медленно отступает от молча надвигающегося на него побледневшего Руссиянова….пока, не развернувшись, не даёт от разъярённого комполка стремительного стрекача…) Аукнулось тогда Руссиянову это пиво…Хорошо, что хоть нашлось кому за Ивана Никитича похлопотать (начинал он воинскую службу в погранвойсках ВЧК, на Западной границе), и КТО СЛЕДУЕТ не дали хода жуковскому сообщению КУДА НАДО, однако по армейской традиции неудобного комполка таки из дивизии выпихнули — на учёбу, на Курсы при Академии Генштаба… И вот теперь командир 100-той стрелковой дивизии 2-го Стрелкового корпуса Руссиянов вспоминает, о чём это ему товарищи-слушатели, бывшие «испанцы», рассказывали… «ЗначитЬ, рецептура такая…берём одну часть керосина, пять частей солярового масла и одну часть масла растительного…бутылку лучше всего пол-литра, потому как литровая-тяжело, «мерзавчик»- эффект не тот…» Старый технолог Дворкин печально кивает головой: «Ой же ж…токи вот на днях, в 1927 годЕ, автоматическую разливочную линию из Мюнхена привезли…усю ведь испоганим…я понимаю, конечно…но что бы ИМ не пить своё пиво у себя в Баварии? Таки нет, приперлись аж у Минск…» Так значит, «BRAUEREI MINSK»- это гут? А будет- ещё лучше. Восемь часов сорок минут. Варшавское шоссе, на въезде в Минск. Перед въездом в город- КПП. У шлагбаума- пограничники в зелёных фуражках, которые вместо того, чтобы заниматься своим делом- вылавливать врагов, творят…о-оо…творят насилие и кровавосталинскуютиранию… Вот подъезжает грузовик, доверху наполненный очень ценными и важными вещами- делопроизводством треста «Барановичисельпроммонтажзаготовка»… Злобные опричники сбрасывают бесценные скоросшиватели прямо на землю, потом дают пинка верещащему конторскому работнику, а машину с шофёром отправляют к обочине, где уже выстраивается целая колонна… Никому нет уважения и пощады…Вот уже знакомый нам хозяйственник в украинской вышиванке (точная копия «Дорогого Никиты Сергеевича») кувырком летит с машины вслед за наполовину уже опорожненной пивной бочкой и изрядно помятой белобрысой секретаршей… А вот — уже замахнулись на святое! Из сверкающего «ЗиС» а вытаскивают пальму, в которую вцепилась дама на высоких каблуках и шёлковой блузке…это ведь не просто дама, а первая дама Белостока…то есть супруга Первого, из Белостока… Вот оно! Полное забвение ленинских норм партийной жизни (ленинская норма- это когда в голодающем Петрограде товарищ Коллонтай устраивала себе ванны из шампанского). Да, правы «дети арбата»- происходит надругательство кровавобериевского карательного органа над партийными слугами народа… Кстати, сам народ выражает по этому поводу бурный восторг, от чего-то… А зачем это глумление, зачем машины отнимают? А потому что Минск- не Париж…и столько такси, чтобы на них 100-тую дивизию Руссиянова доставить в нужное время в нужное место- в Минске просто нет… Восемь часов пятьдесят минут. Минск. Деревня Уручье. Уручча, по белорусски…действительно, протекал здесь когда-то «ручей» Слепня — приток Свислочи…на северо-восток от центра столицы Беларуси. Небольшой лесок, песок на немощёных улочках, невысокие домики…Тихое место. Было. Пока в конце двадцатых не стали здесь лагерем дивизии 2-го стрелкового корпуса. И пока не стала деревня — городком, да не простым, а военным… А что такое военный городок? Это- особый, ни на что не похожий мир… Где все друг друга и всё друг о друге знают. Где двери — никогда не запираются на замок (закрытая на замок дверь наводит на мысли о том, что сейчас за этой дверью некая пара не состоящих в законном браке граждан совместно роняют моральный облик красного командира…) Где в раздевалке бани даже жёны комсостава щеголяют в одинаковом белье — какое Военторг подвёз, такое и носят. А про их мужей и не говорю- синие трусы до колен, или чуть ниже, кипенно-белые, кипячёные в щёлоке майки…как у братьев-близнецов. Военный городок- это место, где хозяйка, выходя во двор- зовёт обедать не только своих детей — а накормит всех, кто попадётся ей под горячую руку… Где поделятся последней картошиной и последним рублём до мужниной получки… Где постоянные сплетни (взаимная перекрестная информация), интриги (много-много-ходовые византийские психологические комбинации), верная дружба до гроба (и тщательно лелеемая мечта этот гроб поскорее увидеть), бескорыстная помощь в трудную минуту (и титанические усилия эту минуту организовать)… Где все равны (в зависимости от звания и занимаемой должности супруга), где без стука ходят в гости (и это так порой напрягает), где нет зависти и злости, а есть только искренняя, чистая ненависть… Военный городок! Любил ли кто тебя, как я? И так явно кто-нибудь тебя ненавидел? И вот в эту самую минуту в военном городке Уручье происходит то, что можно описать как пожар в бардаке нефтеперегонного завода во время катастрофического наводнения (причём население бардака при этом занимается своими прямыми профессиональными обязанностями). Или говоря проще. 100-тая ордена Ленина Стрелковая Дивизия РККА выступает в поход… Это только кажется — простое дело…Протрубил трубач — «Та-та, татата, та-та-та-та…татата!» Прогрохотали сапоги и солдатские ботинки, защёлкали замки ружейных комнат — и вот на плацу уже ровный строй, готовый к бою и походу… Ага. Сейчас. Ежели несчастный читатель когда- либо выезжал с двумя малыми ребятами, женой, тёщей, собакой и двумя кошками на дачу…почему несчастный? Ежели выезжал, то уж точно, несчастный… Так это всего лишь пара узлов, шесть сумок, две корзины и оцинкованная (цинковая, как моя тёща говорит) ванна на багажнике…А тут одновременно снимаются с места: штадив, включая штабную батарею начарта и особый отдел вкупе с военной прокуратурой (и про политотдел с дивизионной газетой не забудьте!) 85-тый, 331 и 355 стрелковые полки 34-тый лёгкий и 46 гаубичный артполки 81-ый противотанковый артдивизион 183-ий отдельный зенитный артдивизион 69-тый отдельный разведбат 29 ый отдельный батальон связи 90-тый отдельный сапёрный батальон 23 отдельный медсанбат тылы (хлебозавод, артмастерская, рота регулирования) по мелочи- взвод дегазации, комендантский взвод, отделение полевой почты, полевое учреждение госбанка — сберкасса такая… А у полков- свои тылы и службы…И всё это грузиться либо на транспорт 2-ого отдельного автобата, либо на приписной и реквизированный автотранспорт, либо влачится пузатенькими мохноногими лошадками… «Смешались в кучу кони, люди…» Над городком висит непрошибаемое облако скрипящей на зубах пыли. Пыль садится на потные лица, скатывается грязными шариками, стекает чернеющими ручейками…в пыли носятся оголтелые, вопящие детишки — отцов ищут (а простоволосые мамы разыскивают своих чад). Что — то постоянно и непрерывно грузится, разбивается, рассыпается, ломается, собирается из праха и приводится в штатное, предусмотренное Уставом и наставлениями, состояние. И думается, приди час Страшного суда- так же, со страшным скрипом и в ужасающем бедламе- поднялась бы дивизия, и пошла бы стройными рядами на битву с самим Сатаной. Потому что есть такая профессия… Сейчас — предстоит тоже, не загородный пикник. Путь дивизии лежит на север, в Литву, на встречу с предстоятелем Сатаны…Третьей танковой группой Гота! И дивизия — собирается… Пройдут годы, и назовут люди улицы в минском районе Уручье — улица 100-той дивизии и улица Руссиянова. Значит, не напрасно собирается! Девять часов утра. Брестская область, Кобринский район, деревня Тевли. Это, собственно говоря, просто пристанционный посёлочек у станции Теули (или Тевли, по русски). Проходит через эту деревню проезжий шлях от Кобрина на Каменец. И сейчас по этому шляху, мимо старинной белокаменной Успенской церквушки неторопливо грохочет очень большой танк, который волочит за собой тракторный прицеп. На броне, как и в прицепе в нарушение всех предвоенных инструкций, сплошная, ещё не выгоревшая и не обмятая зелень гимнастёрок облепившего танк пополнения. Люди сидят на жалюзи двигателя, стоят, держась за башню, держатся за ствол пушки, лежа на крыльях над гусеницами…От этого не видно, что на броне нет никаких обозначений — ни тактических значков, не уставных звёзд…впрочем, на башне видна сделанная широкой, свободной кистью надпись: «Беспощадный Красный Пролетарий«…Видимо, танк всё-же не румынский… и не финский…Да и откуда в Советской Белоруссии взяться финским танкам? Даже и без надписи видно что это далеко не иностранное изделие- в самом облике машины есть что-то могучее, исконное, русское… Из открытого верхнего люка появляется тёмно-коричневое лицо под шапкой чёрных курчавых волос и хрипловатый голос спрашивает: «Додик, ты за картой следишь?» Танк притормаживает…Из открытого люка на лобовой броне ловко выскальзывает худощавая фигурка, выдёргивает из люка костыль, и быстро, энергично хромает к паперти церкви…О чём-то переговорив с бабульками у церковных ворот, Додик стремительно дошкандыбает до танка и так же ловко ныряет назад в люк: «Так точно, товарищ командир, слежу! Точно едем, на Каменец…» Фалангер: «А это что за ворота?» Додик: «А это, товарищ командир, каменная брама…Здесь кладбище, солдатское, Империалистической войны…наши здесь похоронены, русские…» Фалангер: «Внимание! Смирно! Равнение налево!» И советские воины отдают честь памяти павших… Тихо…тихо…всё громче и громче….звучит «Прощание славянки»… «Та-та тата-татаааа, тата-та тата-та та-таааа….» Девять часов тридцать минут. Южнее Вильно. К этому времени немецкие войска в Литве заняли Вильнюс, Каунас и Кейданы. 5-й и 6-й армейские корпуса, еще 23 июня выведенные из подчинения 3-й танковой группы Гота, продвигались в Литве по правому берегу р. Неман. Немецкий 20-й армейский корпус получил приказ двигаться на Лунно, 8-й корпус — на Скидель и Лиду. И если 20-й корпус вынужден был отбивать яростные атаки советских танков из остатков конно-механизированной группы Болдина (впрочем, с каждым часом становившиеся всё слабее- у советских танкистов кончались боеприпасы и топливо, а подвозить их было некому — автоколонны снабжения догорали на разбомбленных дорогах), то 8-й корпус продолжил охват с севера советских войск в Белостокском выступе. Оборона разрозненных подразделений на реке Котра (остатки 56-й стрелковой дивизии, некоторые подразделения 11-го мехкорпуса и войск НКВД) была прорвана. Тут управление частями и подразделениями было совершенно нарушено. Под постоянной бомбежкой и разрывами снарядов все части перемешались и войска начали отступать на юго-восток в полнейшем беспорядке. Смешалось все: и пехота, и артиллеристы, и танкисты в пешем строю, связисты, тыловики, отступающие гражданские люди. Фото: Танкист, с перевязанными тряпкой обгорелыми руками, несёт на плече ДТ, рядом — идёт артиллерист со снятой с орудия панорамой. А следом — два пехотинца. Просто так, налегке шествуют, с пустыми руками…впрочем, шинелей и котелков не бросили (наверное в плену, думают, пригодится). На некоторых рубежах стояли заслоны из пограничников, военных останавливали, составляли взводы, роты и бросали в бой против немцев. Но обычно такие наспех собранные подразделения особого сопротивления немцам не оказывали и отходили на восток. Боеприпасов, горючего, питания не было. Вот когда сказалось наличие в войсках всего 6 % бензозаправщиков, от мобилизационного плана. Раненых было очень много и им помощи почти никто не оказывал…Счастлив был тот раненый, который мог самостоятельно ходить. Остальные были обречены на мучительную долгую смерть в литовских лесах… Фото: Несколько наспех перевязанных раненых, на самодельных костылях, пытаются остановить грузовик…Но машина, не сбавляя хода, сбивает перегородивших дорогу искалеченных людей и мчится дальше, оставляя кровавый след протекторов. К исходу часа немецкая 8-я пехотная дивизия 8-го армейского корпуса с боем взяла Скидель. Дорога на Минск была открыта… Десять часов ровно. Минск. Здание ЦК КПБ(б). Кабинет Пономаренко. В уже виденном нами кабинете — пусто. За маленьким приставным столиком, возле длинного, покрытого зелёным сукном стола для заседаний сидят два человека. Один из них- грузный, с обритой наголо массивной головой, в великолепном генеральском кителе с Золотой Звездой Героя и сверкающими орденами на груди- три ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, медаль «ХХ лет РККА», да ещё и депутатский значок. Глыба, а не человек! И второй- чуть лысоватый, чуть полноватый, в полувоенной форме, которую любили одевать ответственные работники Страны Советов, в чудаковатом пенснэ…похож не то на главбуха, не то на главного инженера небольшого заводика… Нет, скорее все же на бухгалтера, и не простого- а ревизора из КРУ. Или даже на следователя из ОБХСС. Потому что у его собеседника- великолепного с виду генерала, дрожат губы, как у проворовавшегося товароведа… Павлов, дрожащим голосом: «Товарищ Берия, поверьте…» Берия: «Охотно верю, товарищ Павлов…И Вам верю, и товарищу Болтину верю…Не забыли ещё Болтина? Как Вы ему выговаривали в Испании, когда он отобрал у Вашей переводчицы книгу Троцкого «Моя жизнь» и сжёг…Понятно, сами Вы её читать не могли, чай, на немецком издана…но ведь сожалели, правда? Как это Вы Болтину сказали- «Неправильно, пусть бы люди читали…» Павлов, обиженно: «На меня может написать каждая сволочь, а я должен отвечать и давать показания…» Берия: «Упаси Боже, не каждая! Разве Берзин — бывший начальник Разведупра- это «каждая»? Нет, Берзин это сволочь редкая… Как это Берзин о Вас говорил: «При приезде Павлова в Испанию меня с ним познакомил Мерецков, представив как нашего боевого командира и «белоруса», верного товарища, прошедшего школу Иеронима Петровича…Впоследствии через Мерецкова я дал Павлову указание проводить вредительскую работу, как в области подготовки экипажей, выпуская их необученными на фронт, так и в боевом использовании танковых частей, направляя танки на позиции противотанковой артиллерии, что он и выполнял…» Павлов: «Ну, Вы же понимаете, КАК даются такие показания…» Берия: «Намекаете, что покойника при жизни долго и тщательно били? Не знаю, не знаю…теперь уж у него не спросишь…у мёртвого-то. А вот товарищ полковник Поль Арман жив-живёхонек. Знаете такого?» Павлов: «Конечно, знаю…» Берия: «У Вас с ним никогда не было конфликтов, ссор?» Павлов: «У МЕНЯ? С каким-то полкашом?» Берия: «Ну и ладушки. Что это там товарищ полковник пишет? Ага. Павлов, находясь в БВО с 30-тых годов, был в близких отношениях с Уборевичем, имел с последним непосредственную связь, отчитывался в своих действиях перед ним. В Испании Павлов вместе с Берзиным проводил предательскую линию, направленную на поражение войск Испанской Республики. Павлов поощрял трусов, троцкистов, которых незаслуженно представлял к наградам, издевательски относился к бойцам-интернационалистам, разжигая среди них национальную вражду. Был тесно связан с Смушкевичем и Мерецковым «Кстати, оба- два этих товарища сейчас дают показания…А товарищ Арман освобождён, и его дело прекращено…» Павлов: «Это клевета! Дайте мне этого подлеца!» Берия: «Дадим, конечно дадим…ну, это всё дела старые…а вот объясните, товарищ Павлов, как получилось, что директивы Генерального Штаба РККА от 18 июня сего года не были Вами выполнены?» Павлов: «Ну, по некоторым вопросам я ничего не могу сделать, и вообще я маленький человек…» Берия «Ой, вот только не надо…Генерал Армии, командующий Особого военного округа…» Павлов: «Бросьте чины пересчитывать, на самом деле я маленький человек, на меня могут прикрикнуть, мне могут приказать и я должен выполнять…» Берия: «Ну а вот как же так получилось, что например, до 4-ой Армии указанные мною директивы так и не дошли?» Павлов: «Коробков врёт, нагло врёт!» Берия: «А Коробков утверждает, что никаких приказов о рассредоточении авиации и выводе 14-того мехкорпуса из мест дислокации в леса Вы ему не передавали…» Павлов: «Это гнусная ложь и провокация!» Берия: «А вот Ваш начальник штаба Климовских утверждает, что Вы упорно ставите несуществующим уже ударным группам, в частности, группе Болдина, одно боевое распоряжение за другим, совершенно не интересуясь, доходят ли они до исполнителя, не думая о том, реальны ли они в сложившийся на ЗапФронте обстановке…Для кого эти распоряжения? Для грызущей критики архивных мышей?» Павлов: «Климовских нагло лжёт…» Берия: «Ваша позиция мне понятна…» У побледневшего Павлова задёргалась щека: «Я не виноват…я делал всё что мог…» Берия: «Не волнуйтесь, товарищ…разберёмся».(вопросы и ответы Павлова подлинные. взято из постановления 3-го Управления НКО СССР на арест Павлова Д.Г.) Десять часов десять минут. Здание ЦК КПБ(б). Приёмная Пономаренко. Секретарь, осторожно позвякивая, высыпал из совка в корзину для бумаг тщательно заметённые осколки оконного стекла. Генерал Руссиянов, наблюдая эту благостную картину, только неслышно выматерился…И отвернулся к разбитому окну. Шёл третий день войны, а Руссиянов, по своей второй должности- комендант Минского гарнизона, до сих пор не мог связаться с командующим ЗапФронтом генералом армии Павловым и получить от него соответствующие обстановке указания. Руссиянов безуспешно искал его в штабе ЗОВО, который располагался в Минске, в Студенческом городке. С трудом добрался до здания штаба и увидел, что оно частично разрушено. Никого из начальствующего состава штаба на месте не оказалось. Искал и на КП Фронта, в Обуз-Лесной. Безуспешно. Где же генерал армии Павлов? Как с ним связаться? Наконец, сжалившись над Руссияновым — знакомый секретарь из ЦК подсказал, что сейчас Павлов проводит закрытое совещание. Наконец-то неуловимый комфронта всё-же подтвердит ему — нужно ли дивизии нужно выдвигаться по предвоенному «Варианту?1» на прикрытие Минска с Севера, как решил вскрывший мобпакет Руссиянов и давший уже на основании приложенной к пакету карты соответствующий приказ, или поступит какое-то новое распоряжение? Военный человек, не получающий чётких и внятных приказов, чувствует острую душевную боль… Оставалось только ждать. И смотреть в разбитое окно на июньское небо… Небо над Минском было черным. Черным от дыма пожарищ и от фашистских бомбардировщиков, висевших над столицей Белоруссии. Июньское солнце не могло пробить эту смрадную тучу. К центру города почти невозможно было проехать- дымилась от жара одежда. Нечем было дышать. Воздух местами представлял густую смесь гари, сажи и известковой пыли от рушившихся зданий. Запах не то горевшей резины, не то кинопленки забивал легкие и вызывал тошноту. Огонь бушевал на Советской улице. Полыхали кинотеатры «Пролетарий», «Родина», «Чырвона зорька», здания Госбанка и минского ГУМа. С диким воем пикировали фашистские бомбардировщики и сыпали, сыпали бомбы на жилые кварталы мирного города. Мирного, потому что Минск еще не успел стать военным городом. Дверь в приёмную распахнулась, и из неё вышел красный, распаренный, как из бани комфронта. За ним — неприметный полноватый мужчина в пенснэ. Поскольку спутник Павлова не носил военную форму, то и внимания Руссиянова не привлёк… Руссиянов: «Товарищ Генерал Армии, разрешите обратиться?» Павлов, через плечо, досадливо: «А, это ты…ну заходи. Что у тебя?» Зашедший в кабинет Руссиянов начал было докладывать по обстановке в городе… Однако, похоже, Павлов его не слушал… Он беспокойно ходил из угла в угол. Трудно было в такой ситуации докладывать приходилось все время крутиться на месте, чтобы стоять лицом к командующему. «Минск горит, товарищ командующий,»- доложил ему Руссиянов и попросил разрешения от его имени вызвать пожарные команды городов Бобруйск и Борисов. Генерал Павлов как-то неопределенно махнул рукой. И продолжал расхаживать, как маятник. «Какие будут оперативные указания для 100-той дивизии в связи с создавшейся обстановкой?» — спросил Руссиянов, поворачивая голову вслед за командующим. Павлов подошел к развернутой на столе для заседаний карте, ткнул пальцем: «Дивизии занять круговую оборону в радиусе двадцати пяти километров вокруг Минска!» Когда командующий поставил задачу дивизии, Руссиянов даже опешил. Ведь по этому приказу соединение предстояло разбросать по фронту длиной свыше 100 километров. В этот момент раздался вежливый, спокойный, интеллигентный голос мужчины в пенснэ: «Я могу ошибаться, но мне кажется, что не следует спешить выполнять необдуманные приказы, товарищ генерал-майор…» Руссиянов недовольно повернул голову — мол, а это ещё что за явление голос подало. И опешил. На него смотрел ПОРТРЕТ. Из тех, которые носили на прошлый Первомай. Член Политбюро. Нарком. Хоть и не НКО…но всё же… Берия внимательно посмотрел Руссиянову в лицо: «А Вы, товарищ, кто будете?» Руссиянов: «Начальник гарнизона Минска генерал-майор Руссиянов» Берия: «Очень хорошо, товарищ Руссиянов…Я в городе первый день, приехал с фронта, доложите, что в городе делается…» Руссиянов: «Так точно. Прибыв 22 утром в военную комендатуру, собрав командиров частей, пригласив начальников учреждений и ведомств, представителей милиции, органов НКВД, партийных и советских организаций города Минска я объявил, что с этой минуты всю полноту власти в Минске беру на себя- как начальник гарнизона. Тогда же мной были даны указания: ускорить формирование отрядов народного ополчения и истребительных отрядов из рабочих и служащих, вооружать их. Минск разбили на участки, закрепили за каждым формируемые отряды. С этой минуты они должны охранять улицы, вести борьбу с диверсантами, поддерживать порядок в городе, оказывать помощь военным патрулям. Свою первую задачу я понял так, что нам необходимо в кратчайшие сроки эвакуировать материальные, и прежде всего валютные, ценности банка. Эвакуировать и запасы продовольствия, ведь в Минске их на три месяца, особенно много муки и копченостей. И конечно, основная задача- эвакуация населения. Распределили обязанности, и все немедленно приступили к работе. Эвакуация населения и материальных ценностей проходит в настоящий момент согласно Мобилизационным планам предприятий». Берия: «Спасибо. Вижу, учить Вас не требуется. Действуйте, исходя из обстановки!» Руссиянов: «Товарищ Нарком, а как же моя дивизия? Что нам-то делать?» Берия: «А это вот к Заместителю Наркома обороны товарищу Шапошникову…Он сегодня из Москвы прилетел, вместе с товарищем Тимошенко, который вступает в командование ЗапФронтом…Давайте, товарищ, я Вас к нему провожу» Выходя, Руссиянов бросил взгляд через плечо…Поникнув головой, Павлов молча остался сидеть в пустом кабинете… Десять часов тридцать минут. Минск. Конференц-зал Дома Правительства. Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, тишайший, спокойнейший человек: «Ну, батенька, как вообще в Минске проходит мобилизация?» Руссиянов: «Проходит с большим подъёмом. Ко дню «М+2» принято из народного хозяйства 27 тысяч человек, более 700 автомашин и тысяча тракторов, около 20 тысяч лошадей. У военкоматов- очереди. В партийные и комсомольские организации поступили сотни заявлений с просьбой послать на фронт. У призывных пунктов можно увидеть людей всех возрастов: от седых ветеранов до безусых юношей. Из лиц, не подлежащих призыву, нами были сформированы отряды народного ополчения и истребительные отряды, которые борются с пожарами, дежурят на крышах, сбрасывают «зажигалки», поддерживают порядок в городе. Вообще, о порядке… порядка в мобилизации мало… Являющиеся по мобилизации и возвращающиеся из отпусков и командировок военнослужащие приходят не в комендатуру и не на сборные пункты военкоматов, которые находятся в горящем городе, а на сборный пункт 100-той дивизии. Чтобы представить себе, насколько много военнообязанных скапливается на нашем сборном пункте, стоит сказать, что только за один день 23 июня туда прибыло до 1500 одних командиров. А ведь всех их надо приписать, вооружить и накормить.» Шапошников, с интересом: «И как Вы, голубчик, выходите из положения?» Руссиянов: «Принял командирское решение: организовать прибывших в подразделения и части под литерными наименованиями. Из кадровых командиров назначил командиров частей и подразделений. Из числа коммунистов были назначены политработники. Подобрать младший командный состав было поручено самим назначенным на должности командиров частей и подразделений. За короткое время были сформированы три литерных полка. Принял решение включить их в состав 100-той дивизии» Шапошников «А чем вооружаете?» Руссиянов: «Разорил арсенал и ремонтные мастерские…» Шапошников: «А кормите чем?» Руссиянов: «Как Христос, семью хлебами…» В конференц-зал вбежал побледневший порученец…»Товарищ Маршал, там генерал армии Павлов…» Вошедший следом за порученцем Берия: «Ну и не надо так орать…Павлов как Павлов…Молодец, сам догадался…Не арестовывать же мне его? И так бойцы на фронте толкуют о генеральской измене уже не таясь, в открытую…Продолжайте, товарищи, всё нормально.» Десять минут спустя. В туалете Дома Правительства. Илья Старинов — Мамсурову: «Не жалко было Паблито?» Мамсуров, покачав головой: «Нет. Заслужил, собака…Всех нас, «испанцев», опозорил…Нет. Не жалко.» И отважный диверсант умыл руки… Десять часов сорок минут. Брест. Крепость. Остров Пограничный. Да, немцы очень быстро учатся. И никогда не наступают дважды на одни и те же грабли… Теперь атаку вели 192 и 201 Stg. Abt., по русски — дивизионы штурмовых орудий… Штурмовые орудия именно для того и предназначались — чтобы поддерживать пехоту, уничтожать оставшиеся после артподготовки пулемёты, взламывать «позиционный тупик»… Единственным отличием от обычной тактики, применявшейся, например, во Франции — было то, что немецкие пехотинцы теперь шли ВПЕРЕДИ бронированных машин. «Коктейль Молотова» явно не пришёлся немецким танкистам по вкусу…И теперь немецкая пехота тщательно оберегала свои 7,5 cm-Sturmgeschutz III Ausf С». В свою очередь, практически в упор, «штуги» расстреливали любую ожившую огневую точку пограничников. Ревя моторами «Майбах», первый взвод бронированных машин прошёл через спортплощадку, на которой ещё стояли футбольные ворота со сгоревшей сеткой, к развалинам заставы. Методично расстреливая оставшиеся строения осколочно-трассирующими снарядами, самоходка, впереди которой медленно продвигалась цепь в «фельдграу», приближалась к замаскированному входу в блиндаж, где лежали раненые… Не смотря ни на что, пограничники продолжали отстреливать немецких пехотинцев. Но огонь немецких пушек унёс уже немало человеческих жизней. Взрыв! В воздух взлетает деревянная дверь блиндажа. Из-под обрушившегося месива земли и брёвен появляется голова Януковича. Кровь заливает ему лицо, похоже, вытекли оба глаза… Потерявшего ориентацию старшину подхватывает под руку Кижеватов: «Что, парень, убили тебя?» Янукович, совершенно спокойно: «Сам не пойму…вроде бы ещё нет…товарищ лейтенант, проводите меня к ящику с патронами, я хотя бы обоймы снаряжать буду…» Пограничники укрываются — но как только немцы на несколько минут прекращают артиллерийский огонь- снова начинают стрелять точно и метко…Из пятёрки немецких пехотинцев, сопровождающих первое орудие- в течении буквально нескольких секунд один-убит наповал, второй-смертельно ранен, командовавший штурмовой группой лейтенант- получил ранение в грудь, четвёртому пуля буквально отрывает левую руку…Вот этому — ещё повезло. Поедет домой, переживёт войну, напишет душераздирающие мемуары «In den blutigen Dschungeln der Westlichen Insel (перевод- В кровавых джунглях Западного острова)» (случай подлинный) Оставшееся без прикрытия штурмовое орудие отползает назад. Открывается рубочный люк, и немецкий офицер высовывается наружу, пытаясь разглядеть сквозь дым, откуда Die R?te ведут огонь и хотя бы элементарно разобраться в происходящем. Это он напрасно…Укрывшиеся в развалинах казармы Фёдор Журавлёв и Владимир Костюкевич стреляют одновременно, как по команде… Немец рухнул вниз, пробитый сразу двумя пулями… Штурмовое орудие мгновенно разворачивается по фронту и делает выстрел по казарме. Пограничники прячутся между окон — и снаряд попадает именно в тот простенок, где укрылся Костюкевич. Взрыв пробивает стену, и масса кирпича погребает под собой Владимира… Был ли убит немецкий офицер, или только ранен- остаётся загадкой…потому что в этот миг в оставшийся открытым люк влетает ручная граната…Грохнул взрыв- и машина окутывается густым дымом…(случай подлинный) Оставшиеся без пехотного прикрытия штурмовые орудия отползают назад. Это можно было бы считать передышкой- если бы не продолжающийся методичный расстрел позиций пограничников… Внезапно орудийные выстрелы стихают…На Пограничном — воцаряется тишина, нарушаемая только треском пожаров и плеском волн Буга за спиной… Раздаётся не человечески громкий, металлический голос: «Товарищи! Осаждённые в Крепости Брест-Литовска! Внимание, внимание! Немецкое командование в последний раз обращается к вам, и призывает, чтобы вы безоговорочно сдались! Ваше положение безнадёжно. Не проливайте бесполезно вашу кровь, мы осадили вас, и выход из осады невозможен. Ваши войска в спешке отходят, несколько воинских частей убегают. К вам на помощь никто не придёт. Товарищи! Сегодня, 24 июня 1941 года, установленное время начала бомбардировки -11 часов. Все же по причинам человечности немецкое командование отложило бомбардировку до 14 часов, чтобы спасти вашу жизнь и однажды возвратить вас вашим семьям и вашей родине целыми и невредимыми. Товарищи, командиры, комиссары и бойцы! Вы дрались почётно, в соответствии с этим будут обращаться с вами. Вам даётся время — четыре часа на размышление. Если в 14 часов вы не сдадитесь, ваша судьба будет решена. Красные воины! Посылайте парламентёров! Кладите оружие, дальнейшее сопротивление и кровопролитие бесцельно! Проявите сочувствие к вам самим и вашим семьям!» Матевосян- Кижеватову: «Может, отступим в Цитадель? Здесь нам не удержаться…» Кижеватов, устало: «Ну, куда я пойду…Это МОЯ земля, это МОЯ застава. А вот раненых вынести надо…»(слова подлинные) Одиннадцать часов ровно. Город Молодечно. Севернее Минска, на пол-пути к границе между Б.С.С.Р. и Литовской С.С.Р. Земля. Небо. «Мне придётся за это расплачиваться головой…» Командир 5-той танковой дивизии Северо-Западного Фронта полковник Ф.Ф. Федоров тяжело сглотнул, будто в горле у него застрял крутой комок… Командарм-13 Западного Фронта, генерал-лейтенант П.М. Филатов ободряюще потрепал его по плечу: «Ну, ну, полковник, возьмите себя в руки…Доложите по порядку.» Федоров, собравшись в кулак, подтянулся, выпрямился, и спокойно, чётко, громким командным голосом стал говорить (только глаза продолжали блестеть сухим, лихорадочным блеском безумия): «Докладываю. Переправившись через Неман по не повреждённому ПО МОЕЙ вине мосту в 10 километрах южнее Вильно, немецкие мотомехчасти утром 23 июня сего года обойдя город с Юга, смогли захватить восточные пригороды. В 5 часов утра 24 июня мотоциклисты противника ворвались на виленский аэродром, захватив на нём около полусотни готовых к вылету самолётов наших ВВС. Около 6 часов утра немецкие части вступили в Вильно. По сообщениям наших частей, прорывавшихся с боями из города, Вильно был украшен флагами бывшей буржуазной Литвы. В спину нашим уходящим бойцам велась стрельба с чердаков и из подвалов. Как доложили вышедшие из города бойцы и командиры, они видели повешенных на балконных решётках и фонарях мужчин и женщин в штатской одежде.» Филатов: «И кто же это творил?» Фёдоров: «Литовцы. И это не самое страшное…5-ая стрелковая дивизия имени Чехословацкого пролетариата, отступая от границы, пробивалась через Каунас вообще с артиллерийским огнём. При том, что тогда немцев в Каунасе вообще не было…Это литовцы. Они подняли открытый мятеж…причём с советскими войсками или частями НКВД в бой в открытую не вступали- зато убивали безоружных обозников, тыловиков, медиков…а уж что с советскими людьми творили…я сам видел коммунистов, привязанных к доскам и перепиленных заживо двуручной пилой…» Филатов «Дальше.» Фёдоров: «Части дивизии вступили в бой в районе станции Рудишкес, на магистрали Гродно-Вильно. В течении одного дня наши потери составили убитыми и ранеными до 70 % личного состава, до 150 танков и бронемашин, 15 орудий и более 50 % автотракторной техники… Потери противника- около 300 танков. Но наши снаряды слишком слабы- они выводят немецкие машины из строя лишь временно. Поскольку поле боя осталось за противником, можно ожидать что большая часть этих танков будет немцами восстановлена. В настоящее время боевой состав дивизии — 15 танков, 20 бронемашин и 9 орудий…обоз переполнен ранеными…» Филатов: «Как же вас так?» Фёдоров: «Пикировщики…вчера насчитали 13 налётов, с участием до 70 машин. Массированно применяют, гады. Под Вильно я поставил на прямую наводку всю артиллерию, в том числе из 5-того ГАП, 615 корпусной полк, зенитную из 12 зенитной бригады ПВО. Отлично работали гаубичники! Заставили немцев развернуться в боевой порядок- а там их достали уже зенитчики. Все подступы к Вильно со стороны Алитса были усыпаны немецкими трупами. Огнём руководил лично начальник артиллерии полковник Артамонов…жалко мужика, погиб в бою. Стреляли, пока были снаряды. Потом сняли замки и отступили…Орудия пришлось оставить.» Филатов, выглядывая в окно: «Не все оставили…» За окном прогрохотал одинокий тягач СТЗ-5, волочащий на буксире гаубицу… Фёдоров, выскочив на дорогу: «Ребятки, откуда вы?» С заглохшего, иссечённого пулями и осколками трактора донеслось: «Мы- пятый гаубичный…» Да, это отходил артполк. Слив горючее по каплям, несколько отважных артиллеристов сумели вытащить из окружения хоть одно, но боевое орудие…(случай подлинный). Эх, товарищи артиллеристы…не читали вы Марка Солонина- ведь вам надо было побросать поскорее оружие, и бежать скорее в тыл…а вы спасаете не себя, а доверенную Родиной гаубицу…как тот неизвестный башенный стрелок из вашей же 5-той танковой, который еле передвигая ноги, упорно шёл с танковым пулемётом на плече…И который рассказал, что дивизия геройски дралась, пока было горючее и снаряды. А потом экипаж зажёг танк, сняв с него оставшийся без патронов пулемёт…И который сначала попросил- водички, а потом- патронов…Тоже, видимо, Солонина не читал… (С Фёдоровым, который сейчас терзается не за себя, а за то, что не справился, не отстоял Вильно одной дивизией против всей танковой группы Гота — всё будет хорошо. Никто ему дурного слова не скажет…человек будет честно воевать дальше и погибнет в 1942 году, рядом с отважным командармом Лизюковым…) «Если надо, Коккинаки долетит до Нагасаки! И покажет он Танаки, где зимуют раки!» Это про советского лётчика-испытателя Владимира Коккинаки, шеф-пилота ильюшинского КБ…И ведь действительно бы долетел! Во всяком случае, во времена оны на ДБ-3Ф свободно летал из Мурманска до Ньюфаунленда…так что была бы проявлена политическая воля и дана соответствующая команда… Василий Константинович Коккинаки — это его брат. Тоже лётчик, но уже истребитель… И сейчас он барражирует над Молодечно…. Примерно в одиннадцать часов утра над дорогой, проходящей через городок, появились фашистские самолеты, и на бреющем полете начали поливать свинцом мирных, безоружных людей. На глазах отступающих красноармейцев гибли женщины, старики, дети. А они были бессильны что-либо сделать! Очевидец свидетельствует: «Не знаю ничего страшнее этих моментов бессильной ярости, когда кулаки стискиваешь до боли, а сам должен вжиматься в землю под воющий свист бомб. Как люто мы ненавидели фашистов! И вдруг над дорогой появился наш юркий «ястребок» и сразу же ринулся в бой. Один против нескольких десятков «мессеров» и «юнкерсов»! «Отомсти им, гадам!» — наверное, думал каждый из нас. Мы хотели передать ему всю нашу ненависть, мы гонялись вместе с ним за фашистскими стервятниками. И вот запылал один самолет, за ним второй, третий. «Горят, сволочи!» — кричал кто-то рядом со мной. И если бы не генеральские петлицы, я бы с удовольствием кричал тоже. Фашистам уже было не до дороги. Они повернули назад. Но и «ястребок» задымил и начал падать. Через несколько минут где-то в лесу грохнул взрыв… Мы понимали, что это за взрыв. Многие не скрывали своих слез.» Так погиб Василий Коккинаки…Но в огневом небе войны продолжали летать его братья — Владимир и Константин…и ещё сотни и сотни отважных пилотов…братьев по русской крови, братьев по духу… Одиннадцать часов двадцать две минуты. Беларусь. Город Лида. «Гули, гули, гули…» Серенькая, неприметная голубка присела на голубятню… Поворковав, птица вошла в знакомую клетку и присела у края кормушки…Сержант ветеринарной службы Колька Свист осторожно присел на корточки, чтобы не испугать её- а потом быстрым, но нежным движением схватил голубку за крылья…Та затрепетала, несколько раз взмахнула свободным крылом…Но сержант до призыва не даром был лучшим голубятником между Таганкой и Заставой Ильича, которая раньше была Рогожской… Вобщем-то, и Свистом окрестили весёлого беспризорника на Калитниковском рынке, именуемым неграмотными фраерами Птичьим, за его непреодолимую тягу к голубям…И чужим голубятням! Потому как покупать дорогих турманов, агаранов, гривунов или дутышей он не стал бы- даже если бы у него завелись каким-то чудом деньги…КУПИТЬ голубя? Это просто пижонство… Другое дело, приманить чужого сизаря своей голубкой, или просто подломать голубятню у жирного и толстого фрея…Это да! Это по пацански! Ловил чужих голубей Свист, пока и сам не был пойман…А дальше- просто…Приёмник-распределитель на Рогожской Слободе в бывшем Андроньевском монастыре, детский дом в Загорске, который Сергиев Посад, побег, колония для дефективных подростков в Икше… И оттуда бы свинтил отчаянный Свист, кабы не голуби…уж очень там голубятня была знатная! Разводили дефективные голубей- да не простых…и собачек тоже разводили…Овчарок. Остался Свист. Закончил после школы ветучилище… И вот поэтому ждала Свиста после призыва -4-я стационарная военная голубиная станция ОСНАЗ. Любили, знаете, ОСОБЫЕ войска набирать себе личный состав из бывших беспризорников…недаром товарищ Макаренко, тот самый, из колонии имени Дзержинского, носил звание капитана НКВД (а вы и не знали?). Вроде как вырастали в этом богоугодном заведении янычары для диктатуры пролетариата… Колька осторожно снял с лапки птицы тоненький пенальчик со спец-сообщением. Конечно, рация- это хорошо, это современно. Но резидент из Литвы- большой любитель орнитологии- прекрасно обходился без всякой антенны. В конце-концов, голубя не запеленгуешь… Информация о движении немецких танковых колонн поступит в штаб Фронта — без промедления…(случай подлинный) Одиннадцать часов тридцать минут. Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области. На пыльной деревенской улице, у маленькой бревенчатой церковки, на старых сосновых брёвнах возле покосившегося забора, сидит седой, как лунь, деревенский батюшка. Около него останавливается древняя старушонка, согнутая несчитанными годами почитай что в дугу. «Здравствуй, отец Гарвасий!» «Здравствуй и ты, Олеся…только какой я теперь отец…» «Чегой-то?» «Или не знаешь? Брось дурить-то…я человека убил.» «Батюшка, ты ведь — немца убил» «Немца или готтентота — всё одно, извергнут из сана.» «Батюшка, да ведь ежели ты бешеную собаку, что на ребёнка кинулась, застрелил- в том вины твоей нет?» «Олеся, уйди, очень тебя прошу…не доводи до греха. Проклят я, проклят навеки…Теперь я совсем как ты! Даже вот во храм свой взойти не могу…» «Батюшка, а ты хоть пробовал?» «И пробовать не буду. Я ЗНАЮ.» «Батюшка, это предрассудок…вот хоть на паперть взойди! А я за это «Отче Наш…» прочитаю вслух. Два раза!» Гарвасий: «Ну разве что на паперть…» Осторожно, будто идёт по раскалённым углям, поднимается на крыльцо, крестится, за позеленевшее кольцо тянет на себя тяжёлую деревянную дверь… Олеся: «Упаси меня Сварог, уж и за доктора Фрейда приходится трудится…»- и делает странный, ни на что не похожий жест. Спустя несколько минут из церквушки выходит ошеломлённый отец Гарвасий…На неверных ногах возвращается к брёвнышку и почти падает… Олеся молчит. Молчит и отец Гарвасий… Потом поворачивает голову к Олесе: «Никто ведь и не поверит…» Олеся: «Я- ПОВЕРЮ» Отец Гарвасий: «ОНА — мне улыбнулась…» Олеся: «Батюшка! А ведь ты в своего Бога- не верил! То есть верил, но умом, хоть и страдал за Него…А ведь Он у тебя — хороший.» Отец Гарвасий, истово крестясь: «Олеся, вот тебе Крест! Уверовал истинно! Радость-то какая…Ну, твари, оккупанты, держись теперь! Мы со Христом! Кто же на ны?» Олеся только тихо улыбнулась про себя… Одиннадцать часов тридцать пять минут. Лесная поляна слева от шоссе Минск- Молодечно. Замполит 100-той стрелковой дивизии батальонный комиссар Фляшкин Кирилл Иванович: «Товарищи командиры!» Собравшиеся на поляне красные командиры встают и одёргивают уже запылившуюся форму. С обочины шоссе под сень деревьев бодро сбегает комдив Руссиянов. За ним следует помощник начштаба по тылу капитан А.К. Ростовцев, который тащит в руках деревянный ящик со звякающими бутылками… Товарищи командиры оживляются- вкусы генерала Руссиянова и особенно его любовь к пенному хмельному напитку, а ровно и его широкая, хлебосольная душа — всем известны. Однако в пивных бутылках — оказался вовсе не любимый янтарный напиток. На вынутой из ящика Руссияновым бутылке- была аккуратно приклеена литографически исполненная этикетка- несколько весьма красноречивых рисунков, чтобы самый светловолосый солдат понял…Минимум текста, максимум доходчивой визуальности. И как чиркать аккуратно прикрученными проволокой огромными спичками по не менее аккуратно прикреплённой тёрке, и как бросать, и указание- что у танка двигатель сзади, а у бронемашины- спереди… Ростовцев, любуясь: «Да! Дизайнер уж постарался…» Руссиянов, авторитетно: «Разумеется! Такая уж у них нация! Если бы какому-нибудь нашему Иванову поручили- вышло бы куда корявей! Ну, не красен кабак пирогами, а красен пиздюлями! Надо бы попробовать…» Руссиянов взял в руки бутылку и подошёл на десять шагов к огромному, серому валуну…»Только бы не промазать…а то всё насмарку…ну, ХОСПОДИБЛААСЛАВИ…». Чиркнул спичкой, поджёг фитиль, размахнулся… Звон стекла, разлетающиеся брызги…И- ничего…Только тоненький дымок…а потом! Скворчащее чёрно-бордовое пламя охватило валун… «Горит! От бутылки горит, товарищи! А это ведь камень, не танк…» И никто из бывших на поляне, под вековыми дубами, не знал, что полторы тысячи лет тому назад это был не просто камень…И что славяне костры разжигали на нём — только идя в смертный бой против лютого ворога! Отлично справился с поставленной задачей и капитан Ростовцев. Вот что записано в Журнале боевых действий 100-той дивизии: «В 13 часов 30 минут на командный пункт дивизии капитаном Ростовцевым была доставлена первая партия бутылок, которые были направлены в 85-й и 355-й стрелковые полки». Всего же за день на пункты боепитания дивизии было доставлено 12 грузовиков стеклянных бутылок. Двенадцать часов ровно. Деревня Глубокое. Берёзовый лесок у восточной околицы. Командный пункт 3-го танкового батальона 61 танкового полка 30 ТД. Капитан Джаба Константинович Иоселиани был мегрелом (именно так! без «н»), а адьютант батальона, лейтенант Михаил Саакашвилли — кахетинцем. Поэтому меж собою сыны солнечного Авлабара (это рынок такой, в Тбилисо, за шумною Курой) разговаривали на языке презренных русских… «Э-э, Мишико…Ыды суда, сладкий мой, я тибе сейчас цхлаури сдэлаю…» «Батоно, да, канэшно, с балшим удоволствием… Толко там этот, черножопий…приехал, да?» «Какой-такой черножопий, э? Ти кого, кахетин, шомар дэди, имеешь в виду? Ты, слющай, сам чито, Снэгурочка? Сматри мине глаза, да?» «Да нэт, это я про Фалангер-малангер…Каторий нашего Огурцания оклеветал…» «Козе моей твой Огурцания син…Какой-то вшивий картли, э-э…» «Всё равно, он из Сакартвэло…а какой-то рюсский его очернил, да?» «Фалангер разве рюсски?…А впрочем, они такие разные…ну и чито ты прэлагаешь, маймуно виришвили?» «Батоно, а Ви ему такую задачу поставьте, чито бы никогда нэ виполнил…» «Э-э…а просто по морда стукнуть?» «Батоно, а Ви забили, кто его старше МЕНЯ сыделал?» «Да. Ну, значит, так и сделаем…мине в батальон чюжой глаз нэ нужен… а ты нэ гилюпий, бичо, хас мукар…Ну, ыды уже сюда, мой сахарний…я уже заскючал…» Двенадцать часов пять минут. Аэродром Барановичи. За последние сутки из всех частей 43 — ей истребительной дивизии тяжелее всех пришлось 162-му полку подполковника Резника. На Барановичском аэродроме собралась на площадке 800х900 метров разношерстная компания из самолетов Пе-2, Су-2, МиГ-1, МиГ-3 и Як-1. Здесь находилась в стадии формирования 60-я истребительная дивизия полковника Татанашвили, чьи основные аэродромы Слоним, Ивацевичи и Лунинец реконструировались. С 4 часов утра 24 июня на аэродром обрушился шквал атак немецкой авиации. К середине дня не осталось ни одного «живого» самолета. Летчики и техники из последних сил пытались восстановить оставшиеся относительно целыми, не тронутые осколками, неисправные машины…И ждали помощи с Востока… И она пришла… С величественным гулом моторов над Барановичами неторопливо проплыла великолепным, внушающим уважение парадным строем девятка ТБ-3 из 3-его тяжелого бомбардировочного полка… (Зачем они пролетали над Барановичами- задал мне вопрос взыскательный читатель…Да меня и самого этот вопрос заинтриговал! Отчего пролетели над Барановичами? Оказывается, штурманы по привычкам мирного времени прокладывали курс НАД НАСЕЛЁННЫМИ ПУНКТАМИ, как ориентирами…) Над целью бомбардировщики появились при свете яркого солнца — погода была идеальной, как никогда! Неторопливо развернувшись, гиганты степенно легли на боевой курс. Самолеты шли над целью так медленно, что, казалось, зависали в воздухе — воздушные корабли «становились на якорь», и прицельно бросали бомбы, несмотря на обстрел, совершенно равнодушно пропуская сквозь свое гофрированное тело десятки осколков и даже малокалиберные снаряды немецких зениток. Исключительно живучую машину создал враг трудового народа товарищ Туполев! (Почему враг? Ну как же, судимость-то с него до сих пор не снята…и свой новый самолёт он сейчас строит под рабочим индексом «ВТ», что переводится шутниками из ЦКБ-29 НКВД либо как «Внутренняя тюрьма», или как «Вредители- Трудящимся»..) А сыпать на немецкие головы у русских самолётов было что- казалось, их бомбовые отсеки бездонны, как бочки Данаид…Вниз сплошным потоком летели ФАБы, ЗАБы, РРАБы (последние с полным ассортиментом от бомб АО-2,5,8 до хрупких стеклянных шариков КС). Вся дорога с немецкой автоколонной скоро исчезла в облаке дыма и пыли, сквозь которое изредка взлетали в небо огромные языки алого пламени… Когда в небе появилась пара немецких истребителей, стрелки бомбардировщиков встретили их дружным, яростным огнём. Нерушимый строй! Взаимная поддержка! Перекрытые многослойным огнём с соседних машин слепые, не простреливаемые сектора! И скоро первый немецкий истребитель задымил — и в воздухе вспух белый парашютный купол… Однако второй немец всё не успокаивался- и начал добиваться успехов…Всё-таки 2-см пушка- против фактически ручных пулемётов ДА… ТБ-3 капитана Пляшечника был атакован первым. Были убиты оба воздушных стрелка, тяжело ранен ботмеханик, перебита бензосистема, на борту возник пожар. Но противник радовался преждевременно. Радист повел бой, отражая башенным пулемётом атаки «мессершмитта». Штурман Михайлов предотвратил распространение огня по самолету, зажав голыми руками поврежденную трубку бензосистемы. Из перебитой трубки горящее топливо плескало ему на грудь, лицо и шею- но он крепко держал её горящими руками… Сымитировав падение корабля и уйдя от преследования, экипаж через 40 минут после атаки перелетел линию фронта и произвел посадку в поле. Пожар потушили, после чего самолет в сумерках взлетел и вернулся на свой аэродром. А фашистский лётчик выходил в новую атаку…К счастью, в этот момент на помощь своим товарищам пришёл одинокий МиГ-3 с ярким бортовым номером «7«…И сбил фашиста! Но на смену ему- прилетели уже шесть «мессершмиттов». Спустя полчаса на аэродром Барановичи с неработающим мотором рухнул искалеченный истребитель с семёркой на борту — и завертелся волчком в конце пробега по полосе…Подбежавшие механики вынули из кабины уткнувшегося головой в приборную доску лётчика. В глаза им бросилось молодое, будто выбеленное мелом лицо, повисшая на лоскуте кожи кисть правой руки…И прыгающая секундная стрелка часов…живая, на мёртвой руке… А ещё полчаса спустя- они увидели, как с Запада тянет на одном крайнем левом моторе гигант ТБ-3…Попутный ветер нёс его через лётное поле прямо на жилые дома военного городка. Бомбардировщик начал отворачивать в сторону, но его на одном моторе затянуло в крен, положило на спину… При ударе о землю взметнулся столб яркого пламени, затрещали в огне патроны, разлетаясь голубыми брызгами… Больше из пролетевших над Барановичами воздушных гигантов — никто не возвращался…(случай подлинный) Фон Меллентин записал в свою книжечку огрызком синего карандаша (серебряный карандашик, прошедший с ним Польшу и Францию, уже потерялся): «Русские перешли к применению старых тихоходных четырехмоторных бомбардировщиков. Около 20 неприятельских бомбардировщиков атакуют нас. Бомба за бомбой падают на нас, мы прячемся за танки. Бомбардировщики противника опять настигли нас. Взрывы раздаются со всех сторон. Наших истребителей не видно. Война с русскими будет тяжелой… Становится очень тяжело…» Карандаш опять сломался… Тринадцать часов тридцать минут. Гродненская область, Зельвинский район, село Деречин. Красно-кирпичная колокольня готического собора стремительно вонзалась в синее-синее, до черноты в глазах, июньское небо… С этого ракурса- колокольня была особенно высока и красива…Когда лежишь на спине — и смотришь в небесную безбрежную высь… Лежишь себе, неторопливо размышляешь…а ведь сегодня- 24 июня. Вторник. Значит, что? Начинается срок путёвки в Окружном санатории в Ялте… Когда я звонил домой в последний раз — 21 числа, около 16 часов — так и сказал Танюшке- мол, я по — скорому приму дела и поедем вместе отдыхать…Ещё комкор шутил — мол, в Тулу да со своим самоваром едешь? Хороший мужик, мой однофамилец, генерал Егоров…Где ты сейчас, Евгений Алексеевич? Видимо там же, где весь наш геройский 4-ый стрелковый корпус… Господи, что же такое-то, а? Ни руками, ни ногами не двинуть…Турманом ведь слетел с колокольни, ты скажи, а? Это меня взрывной волной сбросило. И ведь живой… Совсем как тот сельский батюшка, который на Пасху вот также сверзился…его спрашивают- батька, как же ты жив остался? А он отвечает — чада мои духовные, у нас Светлая Пасха каждый год…привык уже! Вот и я- ещё повоюю — и привыкну с колоколен летать… Ан нет, видно, не судьба…Голоса. Чужие…Подошли. На лампасы мои смотрят, чтоб им…Подняли, несут. Как больно… Ну, ватку-то уберите, воняет… Пошёл на хуй. Перед носом твоим собачьим- что? Там всё написано. Пошёл на хуй. За Финскую. И Героя-тоже за Финскую… Егоров Сергей Андреевич, 1899 года рождения. Ты что, пушки на петлицах не видишь? И звезды на рукаве? Пошёл тогда на хуй… Не знаю. А и знал бы — всё равно не сказал. Пошёл на хуй ещё раз. Резе-е-ервы? А как же. Записывайте. Все военные округа Центральной России, а также Урал, Восточная и Западная Сибирь, Средняя Азия, и про Дальний Восток не забудь…Будет вам, сволочи, скоро больш-о-о-ой пиздец. Да, комиссар. Большевик, чем и горжусь! Спасибо, не курю. Не хочу портить здоровье! Да и брезгую вами, мерзавцами… Ну надо же, на руках носят… Как сажаете, сволочи? К стене спиной меня сажайте! Не сметь мне глаза завязывать… Стой! Может, я ещё встану… Ура. Встал. Стою. Ну ладно. Всё нормально. Дело-то насквозь житейское… А вы, сволочи, не радуйтесь, мы еще вернё… (Случай подлинный, протокол допроса с датой и по немецки тщательно указанным временем сохранился. Детали расстрела приведены — как курьёз, именно так и записано. Потому что человек с травмой позвоночника встать не может! Это медицинский факт! Ничего, другой артиллерист, капитан Флёров, в этот час уже на московском заводе с мирным названием «Компрессор». Он сегодня принимает от Наркомсредмаша первые экспериментальные «Катюши»…) Кстати сказать… Совсем рядышком от этого места- в это же время- старшина А.А. Ющенко зарыл в землю партбилет, документы и военную форму…Переоделся в гражданскую одежду и подался до хаты. Во время проверки в Особом отделе в 1944 году — он заявил, что «командование ушло в неизвестном направлении«…Как выяснилось, командир 29 — той мотострелковой генерал-майор И.П. Бикжанов- был со своими бойцами до самого конца… Оклеветал командира, сука. Впрочем, что ждать от сына- ТАКОГО отца? Тринадцать часов сорок пять минут. Молодечно. Аппарат «Бодо». Лента. «Здесь Богданов» «Здесь Зам. Наркомвнудел С.С.С.Р. по войскам Масленников. Что там у тебя?» «Доложить трудно ввиду большой неясности. Всё, что сейчас имеет место быть, очень похоже на начало Халхин-Гола подчёркнуто. Только значительно большем масштабе подчёркнуто. По дорогам едут машинах группы бойцов перепутавшихся родов войск и частей сильно измотанных, деморализованных и подавленных. При звуке самолёта, невзирая на то, что свой или чужой машины прибавляют скорость и ни смотря ни на что, такое беспорядочное движение приводит панике. Слухи о десантах и диверсантах приводят частому убийству ни в чём неповинных людей, особенно часто достаётся милиционерам. Чудом отбил сегодня лётчика, хотели расстрелять потому что бородатый. Полковника Бабаджаняна побили вольнонаёмные гражданки из госпиталя Молодечно потому что лысый и фуражка не форменная. Твои из 9-той бригады ЖД чуть Старинова не рассчитали который осматривал мост на предмет подготовки к взрыву мандат за подписью Тимошенко для них ничто.» «Сообщи кто там такой сверхбдительный» «Не важно Старинов сам хорош нечего было залупаться. Сейчас контроль тылом в целом восстановлен но обстановка фронте представляется очень смутно. На основании слухов и сообщений командиров отступающих старой границе. Встретил большое количество буквально целых авиационных частей целиком потерявших вернее подчёркнуто бросивших матчасть. Деморализация тылов произошла вследствие потери управления Сев-Зап Фронтом и незнания конкретной обстановки отсутствия связи. Большую роль играют в распространении паники бегущие горе-руководители спасающие так называемые архивы. Считаю что семьи руководства панически бежавшие Минск и распространяющие слухи и пораженческие настроения сослать Красноярский край без права возвращения оттуда конца войны.» «Ну давай там, построже. Держитесь. Береги себя. Как там Нарком» «Жив. Здоров. Воюет.» (Кроме последних двух фраз- приведено дословно с соблюдением орфографии и пунктуации) Тринадцать часов пятьдесят минут. Пружанский район Брестской области. Дорога… Одинокий грузовик с ранеными осторожно пробирается по узкой просёлочной дороге. Военфельдшер Боженко периодически выглядывая из окна, тревожно всматривается в ставшим враждебным голубое, безоблачное небо… Измотанный, вторые сутки не спавший водитель, сержант П.С. Коптяев, не отрывает воспалённых красных глаз от колеи — не уснуть бы… Впереди- развилка, на ней- военный регулировщик, флажком указывающий ехать вправо… Через несколько минут- полуторка выбирается из леса и…останавливается. Впереди- заболоченный берег реки, через мокнущую зелень поймы идёт насыпь. И вся насыпь- забита стоящими автомашинами. Впереди повреждённый мост, и водители автоколонны- под руководством какого-то полковника- просто камнями, брёвнами, фашинами перекрывают русло реки…Где-то вдали- слышится гул авиационных двигателей, и осторожный Коптяев сдав назад, оставляет машину под деревьями…Как он потом себя за это хвалил! Коптяев выходит из кабины и идёт к голове колонны- помогать…Но работа уже практически завершена- кто-то говорит, что всю ночь и весь день трудились. Так что — сейчас уже тронутся…Полковник громко командует: «К машинам! Заводи моторы! По зелёной ракете- начать движение!» И тут стоящий рядом с полковником лейтенант выхватывает пистолет и стреляет ему в спину. А потом — даёт зелёную ракету…На этот сигнал из-за кромки леса налетают пикировщики… Когда Коптяев выводит свой чудом уцелевший грузовик из кровавого ада — и возвращается назад- регулировщика на перекрёстке уже не было. А когда они поехали по левой дороге- то скоро приехали к совершенно исправному понтонному мосту, на которой стояли пограничники с автоматами, ожидавшие ту самую, только что погибшую на насыпи колонну… (случай подлинный, однако, как пишет мне взыскательный читатель, произошёл он 27 июня на реке Щара) Четырнадцать часов ровно. Деревня Шелунь. Шоссе Вильно- Молодечно. Истинная правда, хотя стоило бы и придумать… «Das verfluchte Vieh! Halt es, Fritz!» «Бе-е-е!» Колхозный барашек упирался всеми копытами и вовсе не собирался участвовать в барбекю господ европейских туристов… На полянке, у ручья- стоят длинной колонной штабные автобусы, легковые автомобили…Под пёстрыми зонтиками тентов — расположились в шезлонгах с рюмками аперитива в руках хозяева на этом празднике жизни…Шипит сельтерская вода из оплетённых стальной проволокой бутылок- «шшшвеппссс«…Играет музыка электро-патефонов, звучат тирольские йодли вперемешку с французским шансоном. Лёгкий дымок костра…От ручья- хохот и взвизги купающихся «молниеносных девиц«…Хорошая, весёлая война… Впрочем. колонна охраняется- три лёгких танка, две французские бронемашины «Панар», четыре пулемётных расчёта… Для порядка, а как же…мало ли что, унтерменши в панике бегут! Орднунг унд бефель! Порядок должен быть во всём! Печально у костра вскрикнул барашек…скоро будет изысканное блюдо — Der russische Schaschlik! Словно призрачная тень скользнула буквально в метре от увлечённо свежующих бедное животное немецких зольдатен… Заместитель командира 73-его отдельного разведбатальона ОСНАЗ товарищ Я.Е. Гонцов поднял вверх кулак- разжал его- указал пальцем распределение целей… В пятнистом камуфляже, подобно невидимкам, бойцы с гранатами в руках неслышно подползали к немецким танкам… Внезапно один из часовых что-то заметил, засунул в карман губную гармонику, на которой выдувал «Лили-Марлен», сбросил с плеча маузеровский карабин…и тихо, осторожно, нежно был уложен на землю… Атака была внезапной и стремительной…В грохоте взрывов, треске выстрелов, вспышек огня- немецкие штабники метались по поляне, сшибая навесы и шезлонги, кидались в ручей- но даже вода в ручье горела! А разведчики уже уходили- унося восьмерых пленных, в том числе трёх старших офицеров…. Два часа спустя. Подполковник С.П. Иванов: «Так — так…значит, это БЫЛА оперативная группа 39-того моторизованного корпуса? И генерал там был? Что же вы его — то не взяли? Закололи случайно шампуром? Товарищи, вы просто звери… А это что? Оперативная карта? С оперативным построением всех частей группы армий «Центр»? И особенно 3-я Танковая Группа подробно изложена? Не верю. Так не бывает…» К вечеру портфель с документами и бесценной картой уже изучал товарищ Шапошников… (В реальности эти документы были захвачены поздно вечером- 25 июня, и их очень долго возили, искали кому передать, потому что Павлов уже покинул Минск и бежал в Могилёв.) Четырнадцать часов тридцать минут. Брестская область, город Каменец. «Эй, Чарли! Пляши! Тебе, брудер, письмо из дому…» Водитель «Оппель-Блитца» из Transportkorps «Speer» Ганс («Ганс! Просто Ганс, девушки!») неторопливо достал из специального целлофанового пакетика специально обработанную ветошь и тщательно вытер руки… А потом взял конверт без почтовой марки, на котором аккуратным стариковским почерком старомодным стальным пером?86 было выведено: «Действующая Армия, Гансу Чаплину»… Вот от того-то и Чарли, догадались? Незатейливый солдатский юмор…Хотя он внешне вовсе не походил на презренного юдише комика! Был Ганс Чаплин в свои семнадцать лет высоким, светловолосым, сероглазым, стройным…Настоящий нордический тип! Да вот пристала же кличка, ну что ты поделаешь…И в школе так дразнили, и в Reichsausbildungslager во время трудовой повинности…Увы, каждый несёт свой собственный крест… От дедули письмецо…И у Ганса предательски защипало глаза… (Ретроспекция. Первое, что вспоминается из далёкого детства- темнота…голод и холод… Приличная, чистоплотная, аккуратная немецкая нищета… Когда единственная картошина подаётся тебе на фаянсовой тарелочке с голубыми цветочками, со стальными вилочкой и ножичком, и перед тем, как жадно заглотить, давясь и обжигаясь, её восхитительно-горячую мякоть, политую ВАЗЕЛИНОВЫМ маслом- надо сложить ручки и прочитать молитву нашему лютеранскому, строгому Богу… Единственным кормильцем в семье был дедушка…Такой же высокий, стройный, сероглазый Фриц Чаплин…Бывший ефрейтор Великой войны, пехотинец- «штурмовик», трижды раненый, контуженный, отравленный газами…И взамен навек утраченного лёгкого- увенчанный лаврами…»Железный крест», его так просто не давали…Даже в 1918 году… Только Дубовые листья- в овощной «зуппе» не положишь, ведь это даже — не лавр… Фриц хватался за любую работу- а вот её-то как раз, в отличие от дедушкиных шрамов, было очень не много…Рур был оккупирован, проклятые «пуалю» чувствовали себя в родном городе Чарли как дома…Заводы Круппа стояли. Холодный ветер завывал по пустынным фабричным дворам… Всё изменилось, когда Чарли исполнилось пять лет…Счастливый дедушка тогда высоко подкинул визжащего от счастья Чарли (тогда еще звавшегося Гансом) к небу, уже покрывающемуся восхитительными клубами дыма из оживающих фабричных труб: «Мой милый внучек! Теперь у нас есть РАБОТА! Господи, благослови русских и их заказы…» В доме появился настоящий белый брот, и даже по праздникам настоящее буттер (зато уж маргарин- на столе каждый Божий день!)…Ганс стал ходить с приятелями в синема, и приобрёл наконец свою дурацкую кличку. Жить стало лучше, жить стало веселее! А как же родители Гансика? Так дедуля и бабуля и были его, Чарли, родителями… Мамми- появлялась ненадолго, зацеловывала сына, оглушала его шелестом шёлка и окутывала облаком французских духов, от чего дедушка Фриц долго чихал (а уж на что привык на работе ко всякой вредной химии)…А потом вновь исчезала. Мамми работала в Эссене, в cabaret «La Chauve-souris». Страп…нет, стип…нет, стрип. ну, короче, танцевала она, на сцене, у шеста… И потому дома, в Гильзенштадте, бывала не часто… А папа? Вот дедушка и был за папу, а бабушка — за маму… И старый, сорокалетний (на заводах Круппа — долго не живут), Фриц был великолепным отцом… Бывало, придёт из своего патронного цеха, где контрабандой от Антанты для русских камрадов химические снаряды снаряжает…товарищи его в гастштедт зовут, бир пить, а он — с внуком идёт гулять, на реку- сияющую всеми цветами радуги от спущенных с завода отходов… Идут рядышком старый и малый, и песни поют…Ich hatte einen Kameraden… «Мы шли под грохот канонады, Мы смерти смотрели в лицо, Вперёд прорывались отряды, Товарищей верных, бойцов…» Всё, что знал и умел в жизни Чарли- он был обязан своему деду…Любил ли Чарли деда? Да как сказать…любите ли вы воздух, которым дышите? И не только любил, но и уважал. И на всю жизнь запомнил, как однажды дед сказал ему: «А фюрер-то был прав! С русскими- надо дружить. Теперь мы этих лимонников да лягушатников- одной левой…А полячишки? Что полячишки…Дерьмо Европы…» Так и вышло…По деду.) И вот теперь Чарли держал письмо из далёкого, милого дома. Так сказать, привет из Фатерлянда. «Мой дорогой мальчик! Я знаю, что это письмо тебя расстроит. Но ты у меня взрослый и мужественный. Надеюсь, что именно таким я тебя и воспитал… Ганс, ты помнишь дядю Эриха из Kyffhauuserbund? Он тебе ещё давал поиграть своим стальным шлемом, старый брудер…мы с ним в одном штурмовом отряде под Верденом сражались. Так вот, он сейчас служит в Geheime Staats-Polizei… Информированный человек. И он мне сообщил по секрету, что в отношении меня пришла разнарядка… Странно, всю жизнь я ощущал себя не просто немцем, а даже пруссаком…И никогда не думал о себе, как о еврее… Я принял решение, мой мальчик. И сейчас, когда ты читаешь это письмо — знай, что из-за меня у тебя уже никогда не будет никаких неприятностей. Твоя бабушка Эльза решила сделать это вместе со мной. Её Бог — её простит. Она верная и добрая жена, и не хочет остаться без меня одна. Я её отговаривал- но ты же знаешь свою бабушку? Завещание я оформил надлежащим образом, доктор Функ, нотариус, тебе напишет. Извини, это всё, что мы с бабушкой за всю жизнь скопили… Хотя бы крыша у тебя над головой есть, когда вернёшься с войны. Наш домик я застраховал. Важно! Похороны я оплатил, долгов у меня нет. Если кто будет лезть с такими вопросами, пользуясь твоей наивностью- гони их, мошенников, в шею. Прощай, мой мальчик. Служи нашему Отечеству так же честно, как это делал я…надеюсь, оно будет к тебе более милостиво. Твой дедушка Фриц и твоя любящая бабушка Эльза.» Ошеломлённый Чарли опустил письмо на колени…Этого не может быть, это бред, это какой-то страшный сон… Эх, дедушка, дедушка…ты был таким гордым…не захотел прятаться или бежать…тем более одевать на грудь жёлтую Давид-штерн… У тебя на груди — навечно остался «Железный крест» Первого класса с Дубовыми листьями…Ich hatte einen Kameraden… «Эй, Чарли! К шефу, живо, живо…» Чарли, понурив голову, медленной трусцой побежал к дому- все команды в военных и полувоенных организациях Рейха выполнялись только бегом…. Начальник, толстый Раухе, встретил Чаплина как-то непривычно вежливо…пряча глаза, усадил на лавку, предложил сигару из эрзац-табака (резаная бумага, пропитанная никотиновой кислотой)… Чарли сидел, как замороженный, ничего не видя и не слыша, только односложно отвечая: «Яволь! Натюрлих!» а что яволь, что натюрлих, сам не понимал… Раухе, осторожно положил руку на плечо Чаплину и заглянув ему в глаза, тихо произнёс: «Знаешь, парень, тут тобой Reichskommissar fur die Festigung DeutschenVolkstums заинтересовался…Понимаешь, непорядок у тебя с родственниками…» Чарли, побелевшими губами: «Уже нет…мой дед умер…» Раухе, не понимая: «Дед? Причём тут дед? Он что, у тебя тоже…» Чарли: «Что — тоже?» Раухе, краснея: «Ну, этот…из французских колониальных войск…чернокожий…» Чарли: «Что, что?!!» Раухе: «Ах, бедный малый! От тебя, вероятно, скрывали… Да вот, понимаешь, твоя матушка…ну, когда была французская оккупация Рура…ну, ты же понимаешь, время тогда было тяжёлое…вот ты и родился…» Чарли: «Да я что, негр, что ли? Вы на меня посмотрите!!» Раухе: «Да к тебе лично претензий никаких…а вот детки у тебя могут родится…гм-гм…всякие…поэтому есть Имперский Закон, который предписывает таких, как ты…» Чарли, не веря своим ушам: «Герр Раухе, Вы что, меня кастрировать хотите?!!» Раухе, умоляюще сложив руки на груди: «Что ты, что ты, Ганс, не хочу…это не я, это в госпитале. И не кастрируют, а стерилизуют, под наркозом…говорят, совсем не больно…Так что сегодня же и поезжай!» Как опущенный в воду, вышел Чарли из кабинета доброго начальника, и сжимая в руке дедово письмо — пошёл, пошёл, пошёл…Сначала по улице, потом по просёлочной дороге…Зашёл в лес… И нос к носу столкнулся с невысоким, лысым мужчиной с маленькими, как у фюрера, усиками… «Was du hier machst?» «Ich suche die Russen…» «Meine, dass gefunden hat. Warum dir die Russen?» «Ich will sterben» «Warum? Besser lebe…» «Что ты тут делаешь?» «Вот, ищу русских…» «Считай, что нашёл. Зачем тебе русские?» «Я хочу умереть» «Зачем? Лучше живи…» «А зовут-то тебя как?» «Ифан ИффанОффитч…» Есть в Беларуси легенда про Ивана ИванОвича…Сначала жил у партизан просто так, картошку чистил…потом стал ремонтировать оружие…потом увидел сожжённую украинскими полицаями белорусскую деревню… Воевал храбро, но уж больно не по-русски, как — то очень аккуратно и тщательно…и лёг в белорусскую землю, в безымянную могилу- так же тихо, аккуратно и вежливо, как и жил…Ich hatte einen Kameraden… Четырнадцать часов сорок минут. Шоссе Вильно- Минск. Район Ошмяны. «И отправились сыны Израилевы из Раамеса в Сокхов до шести сот тысяч пеших мужчин, кроме детей. И множество разноплеменных людей вышли с ними, и мелкий, и крупный скот…» (Исход, кн. 12, стих 37–38) Очевидец: «Они ехали на невообразимых телегах, фурах и арбах. Ехали и шли старики, которых я никогда не видывал, с пейсами и бородами, в картузах и шляпах прошлого века. Шли усталые, рано постаревшие от горя женщины. И дети, дети…Детишки без конца. На каждой подводе шесть-восемь — десять грязных, чумазых, голодных детей. И тут же на этой же подводе торчал самым нелепым образом наспех прихваченный скарб: сломанные велосипеды, разбитые цветочные горшки с поломанными фикусами, скалки, гладильные доски и какое-то тряпьё. Всё это шествие кричало, стонало, плакало, скрипело и медленно ехало, ехало без конца и края, ломаясь и чинясь по дороге, и снова двигаясь к Минску.» (Рето-фото. Маленький автомобильчик «Рено» начала века, с поднятым брезентовым тентом. В машинке- водитель с автомобильными очками-«консервами», в кепке и с клетчатым «кашнэ» на шее…Это «виновник» «Чуда на Марне», парижское такси! Потому что в такси- сидит парочка «пуалю»!) В Минске — столько такси не было…Однако бойцы Богданова из службы охраны тыла- не зря вытряхивали на обочину шоссе само-эвакуировавшихся совпартслужащих… Теперь эти ГаЗ-ики и ЗиС-ки везли на север сотни бойцов 100-той Ордена Ленина стрелковой дивизии…И вот на довольно узком шоссе встретились эти два потока, лоб в лоб… Движение колонны застопорилось. Как быть? Пробираться лесом? Но это же огромная потеря драгоценного времени. Потеряй его- и все эти беззащитные люди будут обречены. С тяжелым сердцем пришлось командирам просить их освободить дорогу. И они всё поняли. Не слышно было ни одного слова упрека. Бросали телеги и тачки, взяв из них только самое необходимое, брали на руки детишек и шли дальше уже лесом, вдоль дороги. Дивизия продолжала движение… Пятнадцать часов ровно. Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области. «А никак!» «Что- никак?» «Никак вы, гражданин командир, туда не проедете…Потому как все дороги ваши же сапёры завалили. И как хорошо завалили-то! Приятно посмотреть! По уму делали…Комли оставляли высокие, по полтора метра, вершины крест-накрест захлестывали да связывали…Нет, проехать по дороге не можно…Я знаю, я туда давеча ходил…на охоту…» «А по лесу?» «И думать не моги! Здесь у нас- Пуща! Деревья, как колонны, даже и вашим танком не сразу повалишь…» «Что же делать-то?» Отец Гарвасий задумчиво покачал головой в ответ: «Сыне мой, не знаю, что тебе и сказать…вот, правда, тут старушка одна есть…может, она что знает?» Фалангер так и не понял, как рядышком с ним откуда ни возьмись возникла древняя, согнутая годами в дугу бабулька в ситцевом беленьком платочке: «Знает, как не знать! Вам, поди, к Федотовой Фаре нужно? А и правда, по дороге никак не проехать…а вот через Ведьмину топь- попробовать можно!» Отец Гарвасий: «Окстись, Олеся! Не бери лишнего греха на душу! Там ведь третьего дня у Грицевича лошадь утонула!» Олеся, с укором: «Отец Гарвасий, вот ты меня всё обидеть норовишь! Я что, так похожа на лошадь? Я-то ведь не утону…» Отец Гарвасий: «Ну, это-то понятно…ведьм…то есть- КОЕ-КТО — в воде не тонут…» Фалангер, хватая старушку за рукав: «Бабушка, миленькая, поведи, а?» И нежно чмокает её в моршинистую щёчку… Олеся, с удовольствием: «Да ладно, проведу, проведу…Надо же, сегодня ведь как раз сорок лет с того дня, как меня парубки в последний раз челомкали…» Полчаса спустя. Каменецкий район Брестской области. Ведьмино болото. Болота — избыточно увлажненные участки земли, поросшие растительностью. Образуются в результате заболочивания почвы или зарастания водоемов. В болотах обычно происходит накопление не разложившегося органического вещества и образование торфа. В Беларуси торфяные болота занимают 2,5 млн. га…… При преобладании грунтового питания болотные массивы становятся почти полностью низинными (в большей части Брестской обл.). В других районах соотношение распределения низинных и верховых болот различно. Самые большие болота находятся в Брестской области — Великий лес, Выгонощанское болото, Поддубичи, Обровское болото, Хольча……. (с) Природа Белоруссии. Популярная Энциклопедия. Довольно долго уже сидит во мне эта мысль. Чего у нас в стране много, особенно в Беларуси? Озер. И еще болот. Болота всегда были окутаны дымкой слухов и легенд, у каждого более-менее крупного болота есть не одна тайна. Болота всегда притягивают к себе. Ведь, кто хоть раз почувствовал под ногами зыбкую трясину, ковер из ярко-зелёной травы под ногами (идешь по нему, а он как живой) — помнит это ощущение долго… Всегда были в деревнях (ох, какие!) непростые люди, знающие болото, тропы и проходы через них. Скажете, что с чужим человеком эти сельские ведуны и говорить не станут, не то что дорогу показывать? Очень даже покажут и проводят, если с ними душевно посидеть-побеседовать, это же не москвичи или львовяне, а добросердечные полещуки!. Им, кстати, тоже интересно с новыми людьми общаться. Это же не в городе, где каждый сам по себе. А на болотах, если места знать, ягод столько, что на всех хватит, еще и останется. Берите, нам не жалко! И есть ещё на болотах глухие, наверное — мертвые озера. Со стоялой, коричневой от торфа водой, с белесыми туманами, давящей, звенящей комарами тишиной… А в детстве мы с друзьями мечтали найти такое загадочное место, где — нибудь посреди болот с озером, и чтоб никто не знал и не ловил никогда там рыбу, и чтобы мы были первые… Не довелось…Правда, однажды я всё-таки нашёл никому не известное затерянное озеро на плавучем Святом острове, на Рыбинском море…но это уже совсем иная история… Вообще-то болото- это такой же символ древней Белорусской земли, как аист или зубр… Многие этнографы полагают, что беларусы- строго говоря, и есть- «люди на болоте». Самый Минск был построен в таком низком болотистом месте, что иные люди из одиннадцатого века там бы даже и временный лагерь не разбили бы. Болота надёжно защищали беларусов от врагов, лечили целебными травами. Они спасали людей в войну, кормили дичью и ягодами, и кормят сейчас — многие живут сбором клюквы. Однако для наших предков болота были не только источником жизни, но и неразгаданной, опасной тайной: ведь там в трясине (багне) жили коварные «багники»- братья мирных лесовиков, жестокие водяные и злобные подводные змеи-«цмоки». Корёжили людей болотные лихорадки, бросала то в жар, то в остуду жестокая малярия… Недаром в старые времена по весне (или на Ивана Купалу) топили в болоте старую конягу, которую не жалко…Жертвовали водяному. Чтобы людей не хватал и под болотную ряску не утаскивал… И вот теперь по древнему болоту, которое на детальных, тщательно прорисованных немецких картах было отмечено как «Absolut unpassierbar» — то- есть непроходимое абсолютно, никем и никогда, ни при каких обстоятельствах — шли не только люди, а шёл и тяжёлый танк… Ну вот, опять фэнтезийным душком повеяло — написал мне взыскательный читатель… Но ведь я обязался писать правду… Что касается явлений необъяснимых…Например. 24 июня 1941 года зенитный дивизион ПВО города Дзержинск Горьковской области (центр производства химического оружия в СССР, оборонялся очень крепко) обстрелял неизвестный «дирижабль»… Указанное летательное средство упало аж в районе Сельцы Рыбновского района Рязанской области- и до начала 80-тых годов на месте падения не росла трава…Приказано было считать, что зенитчики стреляли по кучевым облакам…А на месте падения «облака» — существовал до недавних пор артиллерийский полигон, куда доступ всем гражданским, разумеется, был строжайше воспрещён. Кстати, по дороге к месту падения пылающее «облако» ещё обстреляли и зенитчики города Владимир… Или вот. 30 июля 1943 года танк Т-26 въехал в белесый туман в густом еловом лесу на Карельском фронте- через четверть часа по часам командира выехал из тумана на фронте Северном, в тундре под Мурманском, в 580 километрах…Долго мурыжили несчастных танкистов проклятые особисты- кто и на каком грузовом аэроплане их туда перевёз- и главное зачем…в конце-концов, просто списали дело в архив… Хотите ещё? Их- после работы в архиве Особых отделов- есть у меня… А тут, подумаешь, непроходимое болото… Во-первых. Лето проклятой памяти чёрного 41-го отличалось тем, что все стрелки дореволюционных барометров стояли на отметке «Велiкая сущЬ» Во-вторых, люди же шли? И даже двое- бабушка Олеся (как самая знающая) и Иван Иваныч, как самый грузный, чтобы дорогу проверять, провалится он или нет…Что же, Иван Иваныч был тяжелее экранированного танка? Вовсе нет! Просто вес на единицу площади опоры — у «Беспощадного Красного Пролетария» был меньше…Физика, знаете ли… А куда же так неторопливо- но безостановочно (принцип перемещения по болоту) двигался тяжёлый танк? А в разведку! «Автор бредит?» — спросит взыскательный читатель? Ничуть. Посылали же 24 июня 1941 года тяжёлый, тихоходный, практически безоружный ТБ-3 из 3-го ТБАП среди бела дня НА РАЗВЕДКУ МЕХАНИЗИРОВАННЫХ КОЛОНН? Вот и единственный тяжёлый танк дивизии товарищ Иоселиани, по кличке «Жаба», послал в разведку- надеясь, что никуда Фалангер на этом танке не доедет, что и позволит Фалангера за не выполнение боевого приказа по закону военного времени…догадываетесь? Однако, сдаётся мне, что указанный выше 3.14-дор в чём-то крупно просчитался… Шестнадцать часов. Шоссе Вильно-Минск. Район Ошмяны… Да что, в конце концов, в масштабах огромной войны значит один человек? А один взвод? А полк? А дивизия, наконец? Брошенная под гусеницы всей 3-ей танковой Группе достойного соперника покойного Гудериана, кадровая 100-тая, пусть и знатно отличившаяся на недавней «на той войне не знаменитой «дивизия…горсть песка, брошенная навстречу мчащемуся на всех парах паровозу… Или по современному — жук об ветровое стекло летящему по автобану «BMW«…Смахнёт «дворник» неэстетическое пятнышко, а сияющий кабриолет даже на четверть секунды скорость не сбавит. Но если…Та же горсть песка…Да только насыпанная доброй, заботливой рукой этому же паровозу, в буксу его тендера… Или — по-современному- жук не станет пробовать ветровое стекло на прочность, а возьмёт полёт чуть выше- а потом спикирует резко вниз, метясь хозяину мчащейся, открытой сверху машины в выпученный баварский глаз… «Ты пойми, товарищ Руссиянов…Если на Северо-Западном — полная жопа, а мне, старому козлу, отчего-то кажется, что так оно и есть…Значит, может повториться позорная, горькая история с Польским походом. Только виноват будет уже не проклятый Тухачевский, а я сам. Потому что… Двадцать лет мы всей страной создавали нашу Красную Армию….Двадцать лет готовились к новой войне- которая рано или поздно была бы разожжена буржуинами…И вот- когда она началась…Как всегда. Ничего не готово… А ведь как мы старались…Да. И ты, и я… Но на тебе вины никакой нет. А вот я…ну, ничего. Искуплю. Отставить, товарищ генерал-майор! Я еще, слава Труду, Маршал Советского Союза! Так что давай мы с тобой договоримся — ты командуешь, а я тебе, по старой комиссарской традиции- помогаю чем могу. Например, сейчас считаю насущной задачей сформировать группу войск, имея твою дивизию в качестве ядра кристаллизации — вот, какие я слова знаю! Не ожидал? А это всё Ко…товарищ Сталин, дорогой наш. Сам книжки по ночам читает, и нас заставлял…Даст, бывало, толстенный том- а другим вечером требует вернуть, и ох, беда- если твоих заметок на каждой странице не увидит…Да не романы давал- а всё учебники да справочники, работы Мэхена, Дуэта, Деголля… Образовывал нас, обломовых ленивых… Меня вот французский язык заставил выучить… Да видно, мало нас колотил. Надо бы ему в руки — дубину Петра Великого! Ну, ладно. Так, с командирскими приоритетами разобрались? Я в твои дела не лезу- моя задача, пользуясь звёздами в петлицах, всё под тебя грести — и сердца товарищей красных бойцов глаголом большевистским жечь…А танки фашистские жечь- задача твоя… И вообще. Давай-ка вне строя с тобой на «Ты», как в Гражданскую…Ты меня уважаешь? Ну и славно. Тогда скажи шофёру, чтоб тормознул…вот вроде ещё группа бойцов навстречу устало плетётся…Щас я их взбутетеню!» Шестнадцать часов пять минут. Минск. Дом ЦК КПБ (б) «Это что такое?!» «Это, товарищ Нарком, газета «Известия Советов депутатов трудящихся СССР», от сего 24 числа, матрица доставлена из Москвы, как обычно, самолётом ПР-5 ГВФ, отпечатана в Минске…» «Нет, ЭТО, ЭТО что?!» «Стихи…» «Читай! Вслух читай!» «Священная война. Слова: Лебедев-Кумач… Вставай, страна огромная- Вставай на смертный бой. С фашистской силой тёмною, С проклятою ордой! Пусть ярость благородная Вскипает, как волна, Идёт война народная, Священная война!» «Хватит! Идиоты! Слепые идиоты все кругом! Почему мне не доложили? Случайно ведь увидел! Это же не стихи! Это…народная идея! Это Гитлеру полный пиздец!! Записывайте. Немедленно. Стихи перепечатать — где? В окружной «Красноармейской Правде», в армейских газетах — «Боевое Знамя», «Часовой родины», «За Советскую Родину»… Подвижной типографии Главного Управления Полит-пропаганды — отпечатать сто тысяч листовок с текстом…Немедленно разослать в войска. Окружному Ансамблю- на эти слова написать песню и немедленно мне представить…Что значит, композиция? Я вам дам — вдохновения и гармонии, во все дырки сразу! Сегодня же сочинить, отрепетировать и при мне спеть! Потому что завтра они будут петь по Минскому радио! Да что ж такое, а? Это же…это посильнее сотни батарей будет… Ещё запишите. Этого поэта- найти и спросить, что ему надо — и дать, из моих фондов, что захочет…Я сказал, ВСЁ дать. Квартиру, «эмку», дачу, Любовь Орлову и барабан впридачу… А кстати, где товарищ Ворошилов? Надо ему немедленно это показать…» Шестнадцать часов десять минут. Брест. Крепость. Земля и небо. Аппарат «Бодо». «Здесь Гаврилов. Здравия желаю. «Здесь Сандалов. Здравствуйте, товарищ майор. Как там у Вас?» «Противник форсировал Буг, прорвавшись на Северный остров, однако остановлен рубеже Восточный форт — казармы 125-того полка. Сейчас надо мной перекрещиваются снаряды со всех сторон света, такое ощущение, что мы уже окружены. Кругом стоит канонада, от которой сплошной гул в ушах. В настоящую минуту идёт такой концерт, что карта на столе подпрыгивает от сотрясения. Помощь ещё не подошла. Хорошо бы нам продержаться на Северном хотя бы до ночи, как видно, за нас взялись всерьёз.» «Вам пошли птички. Были ли у Вас?» «Только сейчас были. Бьют по дальним подступам. Не совсем то, что нужно. В настоящую минуту крайне необходимо по артпозициям, по их миномётам, по танкам и скоплениям пехоты, меньше- по скоплениям машин, так как идёт открытый бой. Вообще птички работают прекрасно, смело, дерзко, летают прямо над головами, но очень малый боезапас. Как только улетают, то начинается старая картина. Однако при них куда спокойнее. Бойцы очень птичкам радуются, кидают в воздух фуражки.» «Держитесь изо всех сил. Противник переправился Буг также в районе Митьки- Аркадия, южнее Бреста, но остановлен на рубеже Мухавец. Поэтому у Вас создалась видимость окружения. Послал Вам местную стрелковую команду народного ополчения. Хотя вооружены они слабо, нет совсем артиллерии и миномётов, но они хотят и будут драться. Также послал Вам три подводы с зажигательными бутылками по образцу пограничников.» «За бутылки спасибо. Ополченцев примем как родных, тут каждый человек на счету. В случае чего, если действительно окружат — буду драться в Цитадели до последнего.» «Надеюсь на Вас. Сейчас важно как можно дольше задержать немцев, нам важен каждый час.» Сообщение узла связи Брест- в Буховичи. «16часов 15 минут. Проводная связь с Крепостью прервана.» Это же время. Город Брест, улица Московская, перекрёсток с улицей 17-того Сентября. «Как взвыла, застонала Русь от боли, Как взмыла, взмыла ввысь мольба, Как оросилось кровью поле, Слезою- каждая изба, Как захлебнулось сердце злостью, Как брызнул гневный свет из глаз, Так хрустнули под ношей кости…. Так оперлась Страна на нас! Николай Савостин, рядовой, 3-я ДНО. Впереди- куда уходила прямая как стрела улица (бывшая вообще-то последним отрезком Минского шоссе) всё гремело, грохотало, ухало — как будто там работал громадный металлургический завод…Над Крепостью- стояло грибовидное, чёрное как ночь облако дыма и пыли, прорезаемое огненными вспышками разрывов…Смотреть туда было просто жутко, а тем более — туда идти…Но добровольческий отряд ополчения шёл бодро и энергично, даже старался идти в ногу… В одном ряду с Володей Менжинским шагала невысокая, коренастая, скорее даже пышненькая блондинка очень решительного вида — из тех, что «слона на ходу остановит и хобот ему оторвёт»(с) С. В. Царь. Поэма о женской красоте. На блондинке была странно знакомая Володе полувоенная форма. Вот только где он эту форму видел? Откашлявшись, Володя вежливо спросил: «Я дико извиняюсь, гражданочка, а как Вас зовут?» Гражданочка, мило улыбнувшись: «Никак! Обычно я сама прихожу, без приглашения, но с санкцией… А крестили меня — Надеждой» Менжинский, осторожно продолжая разговор: «А еще осмелюсь спросить, где до войны служить изволили, если не секрет?» Блондинка, еще более мило улыбнувшись: «Ну какой там секрет — в Брестской прокуратуре…Следователем! По особо важным делам…» Володя, конспиративно понижая голос: «Это по каким же?» Блондинка, откровенно кокетливо: «По убойным!» Соломон, в кожаной тужурке и канотье, до странности похожий на комиссара из Народной Армии батьки Нестора Махно: «А-ттставить разговорчики! Подтянись! Шире шаг! Песню-ю…Запе-Вай!» И ополченцы грянули:» Скоро до Берлина мы дойдём! Геринга мы в жопу отъёбём! Выебав сперва со свистом- Перебъём мы всех фашистов! Гитлера- заставим хуй сосать!» И глядя на их колонну- почему — то хочется верить…Что ведь эти — ЗАСТАВЯТ… Это же время. Подвал кольцевой казармы 333-его стрелкового полка… Пламя пожара освещает лежащую на бетонированном полу раскрытую «Записную книжку командира» в зелёном коленкоровом переплёте. Сквозняк перелистывает страницы… Заметки…про заготовку сена…ремонт сбруи…Обращает на себя внимание «Список красноармейцев, совершивших кражи». Потом- штрихи и загогулинки, которые оставляет человек, высиживающий скучные часы на партсобрании… Затем как-то резко, без перехода: «1. Станков. пу. Доорганизоваться 2. меропри (зачёркнуто) разбить участок 3. Организовать охранение 4. Наблюдение Следующая страница: «24. VI.41 1. Прибрать свой участок 2. Умерших- собрать. оч. большие потери. тяжёлая атмосф. от разложения трупов. Валит с ног малосильных и легкораненых. 3. Боеприпасы. малое наличие (?) где взорван склад поискать 4. Исключит. тяжёлое положение с ранеными, из-за отсутствия условий, медперсонала и медикаментов. 5. Запас продовольствия- только конфеты, печенье и сахар. Стало трудно с водой» Далее в записной книжке идут только белые листы…(из фондов Музея-заповедника Брестская Крепость) Это же время. Тот же подвал- только другой отсек, отделённый глухой стеной, крайний западный отсек, ближайший к Тереспольским воротам. Назвать помещение госпиталем- можно только потому, что в нём лежат и сидят, прислонившись спинами к кирпичным стенам- раненые…Много раненых… Тяжёлый смрад гниющей человеческой плоти, застарелый запах засохшей крови…стоны, бред… Вот у стены- знакомая нам пара…У Мохнача- перевязаны обе руки, повязка скрывает левый глаз…Клаша пытается напоить его с ложечки- очень плохо получается…Драгоценная вода проливается из уголка рта. Два пограничника заносят и бережно укладывают на свободный от тел «пятачок» пола — лейтенанта Кижеватова…Их сопровождает Лерман, сокрушённо покачивающий головой. Кижеватов приходит в себя, открывает воспалённые глаза, видит над собой склонившееся заботливое лицо оперуполномоченного…Что-то пытается сказать… Лерман наклоняется поближе. Кижеватов, с трудом размыкая запёкшиеся губы: «Ты… правда хотел… в Погранвойска…. перевестись?» Лерман: «Виноват, было такое желание!» Кижеватов: «Когда я…фуражку мою… возьми…заслужил…» Лерман молча, глотая слёзы, старается ободряюще улыбнуться… Это же время. Небо над Брестом. Изделие М-62, разработки товарища Швецова, созданное заботливыми руками рыбинских пролетариев, жителей бараков «Скомороховой горы» и землянок посёлка «Шанхай»… А проще говоря, уникальный двигатель воздушного охлаждения, который — если заглянуть вперёд- будет выпускаться ещё шестьдесят лет(!) — для самолётов АН-2 — сейчас уверенно тянул машину майора Васильева в дымные облака… Последняя штурмовка прошла на редкость хорошо…тьфу! Какая «последняя»? Поосторожней со словами! Ни один лётчик не скажет так…в лучшем случае- крайняя…И ни в коем случае нельзя говорить о полёте- «уже прошёл» — пока не записал адъютант этот полёт в книжку пилота…Были, знаете, прецеденты, когда поторопившемуся так сказать лётчику срубило голову винтом прямо у взлётной полосы… Сначала «Чайки» — названные так за профиль крыла — атаковали позиции фашисткой артиллерии залпом секретного оружия- реактивных снарядов РС-82 («Посадка на вражеской территории с «Эр-эсами» на борту — является изменой Родине!» — кстати, почему секретного? пишет взыскательный читатель, ведь уже и на Халхин-Голе применялись? — все вопросы к особистам, зачем они писали ТАКИЕ подлинные инструкции), а потом — прошлись частым гребнем пулемётных очередей… Потерь и видимых повреждений на машинах полка майор не заметил…Дыры в перкале плоскостей- дело житейское, техники заклеют… Пора домой…Устали люди, устали машины- пятый вылет на штурмовку за день! Никогда бы Васильев не мог предположить, что можно воевать с таким напряжением… Только нечеловеческой усталостью и можно объяснить, что не заметил майор стремительной летучей тени, наискось промелькнувшей перед глазами в дымной гари, висящей над Крепостью… Пламя стремительно охватило «граненый» фюзеляж «Чайки«…Снаряды «Эрликона» изрешетили центроплан, в щепу разнесли руль высоты…Самолёт Васильева сорвался в плоский штопор… С трудом разлепив залитые кровью от осколков разбившихся лётных очков глаза — майор увидел: Крепость…Буг….Крепость….Буг….Крепость… Тренированное годами тело само — знало что делать…Ручка-педаль-сектор газа…Вышел! Тянем…тянем…горю? Огонь в кабине! Прыгать! Левый вираж…слева подо мной — ЗА Бугом- Крепость….Нельзя мне прыгать! Иначе сяду у фашистов…ручку от себя- как удачно! Подо мной- огневая позиция немецкой батареи! Повезло. Ручку от себя…от себя… Подобно огненной комете, самолёт с гордой надписью «За ВКП(б)!» рушится вниз…»Утомлённое солнце, нежно с морем прощалось…» Шестнадцать часов двадцать минут. Полоса 10-ой армии. Севернее Бреста. Стратегическая конница! Звучит-то как! Сразу представляешь себе — бескрайняя степь, гремящая под сотнями тысяч копыт, развевающийся в голубом небе тяжёлый багровый бархат знамён, полёт легендарных тачанок, запряжённых четвёрками огнегривых коней, слепящий блеск поднятых подвысь клинков… Как в фильме «Если завтра война…» Однако к началу 41-го года стратегическая конница уже рассматривалась главным образом именно как ездящая пехота…С великолепной, выше чем у мотопехоты- проходимостью. И в белорусских лесах, в бескрайней Пуще — конница еще себя покажет… Две дивизии: 6-я Кубано-Терская казачья Чонгарская Краснознаменная ордена Ленина и ордена Красной Звезды дивизия им. Буденного и 36-я Краснознаменная ордена Ленина и ордена Красной Звезды кавалерийская дивизия им. И.В. Сталина сейчас сосредоточивались в густом лесном массиве районе Сокулки. Немецкая авиация безуспешно пыталась бомбить лесной массив- однако, похоже, немцы просто потеряли конников! За всю войну — названную позже Второй Отечественной- так никогда немцы и не смогли определить место нахождения наших кавкорпусов ДО нанесения ими стремительных ударов…И часто — «Auf den Kommunikationen die Kosaken!» было последнее, что немецкие тыловики успевали сообщить, прежде чем изящно выгнутый златоустовский клинок рассекал провод…или фуражку цвета «фельдграу»! Плохо было одно….Перед самой войной вся зенитная и дивизионная артиллерия корпуса по приказу проклятого навек Павлова была отправлена на полигоны к самой границе…Где она, похоже, и осталась… И с горючим для танковых полков корпуса было — не очень хорошо. Одна заправка в баках…А подвезти горючее было не на чем, да и не откуда! Потому как горючее для бронетехники терцев и кубанцев хранилось…правильно, на Кубани и Тереке…Тыловое же обеспечение в полосе 10-той армии было полностью дезорганизовано…С боеприпасами тоже было негусто. Поэтому сейчас броневичок БА-10 из разведэскадрона 35-го Кубанского казачьего танкового полка 6-й кавдивизии отправился на разведку к складу 6-то мехкорпуса, проверить возможность пополнения боекомплекта и топлива. Очевидец вспоминает: «Когда мы к нему подъехали, показалось, что накануне он подвергся авиационному налету. Все наземные постройки склада исчезли. Во многих местах как бы горела земля, раздавались мощные взрывы, разбрасывавшие вокруг осколки, неразорвавшиеся снаряды, снарядные гильзы. Из подземных хранилищ выбивались клубы чёрного нефтяного дыма. Пришлось поскорее убираться от бывшего склада не солоно хлебавши.» Когда бронемашина возвращалась назад, кавалеристы увидели расхристанного солдата, без ремня, который сидя на пеньке, горестно наблюдал безрадостную картину… «Что, дядя, давно вас бомбили?» «Кой хрен бомбили…Сами же и взорвали…» «Зачем?!» «Поди спроси…запалили вчера склад, сели в легковушку, да и дёру…Начальство, в рот его ети…» «Ну а ты что же остался?» «А я совесть ещё не пропил! Возьмите меня с собой!»(случай подлинный) Шестнадцать часов тридцать минут. Ведьмино болото. «Му! Му-му-му…»- восхищённо произнёс, как всегда, красноречивый Вася Костоглодов. Действительно, восхититься было чему…Посреди непроходимой топи, за бочагами, за кривыми осинками, за долгими вёрстами мхов, осоки, тростника- поросшая лесом, очень живописная горка… Сияют золотом гордые стволы корабельных вековых сосен, вместо смрада потревоженной трясины- смоляной, боровой дух…Земляникой пахнет…Над островком — звенят комары, слепни, стрекочут крыльями стрекозы, неумолчно гудят дикие пчёлы, порхают яркие бабочки… Островок не только посреди болота- островок мира и покоя посреди жестокой и страшной войны… Бабушка Олеся, остановившись на берегу: «Ну, тут малость и передохнём. И колымага ваша остынет, а то вот, гляди, закипит, как тот самовар…Эй, малый, ты куда?» Додик Филькинштейн заворожённо смотрел сквозь свои круглые очки в металлической оправе, как у самого люка порхает яркая бабочка… «Это же Papilio machaon! «И — потянув за собой костылик, Додик, как заворожённый, побрёл вслед за летающей красавицей… «Ой! А это Parnassius mnemosyne! Обитает в сильно затемнённых, переувлажненных местах, с монофагией на растениях рода хохлатка…Ущипните меня…» «Ущипну, ущипну!» — ласково отвечала ему добрая бабуля…»Вот води энтузиастов по заповедным местам…Всех моих подопечных рёвом да гулом напугали- и уж за бабочек принялись… Иван Иваныч, бросившись на густую, никем не кошенную мураву: «Эх, рай земной! Вылазь, ребяты…когда такое место ещё увидишь?» Фалангер: «Ладно. Привал десять минут…» Шестнадцать часов сорок пять минут. Крепость. Северный остров. Район ДНС. Три огнеметные группы PiBtl181 были прикомандированы к I.R.133 45-той пехотной дивизии еще в первой половине дня. И сейчас Гельмут Бетхеттер, унтер-офицер пионерного (штурмового сапёрного) батальона, тяжело волок на своём несчастном костлявом горбу свой «малый» Flammenwerfer — 40 klein. Господи, слава Тебе, что он не «большой»! В свои 19 лет Гельмут выглядел аж на все пятнадцать- тощий, заморённый, с кривыми и редкими зубами…Типичный продукт периода экономической депрессии…Мировой кризис тогда был, знаете ли…Когда его дорогие родители так неудачно сходили в синема на последний сеанс… К тому же- с 14 лет Гельмут был фактически выброшен из дома — мол, дорогой сынок, теперь зарабатывай себе на хлеб сам…Зарабатывал, что поделать…Водил подвыпивших матросов к старшей сестрице, а когда та была занята- и к матушке (со скидкой), иной раз- обирал этих клиентов, которым его муттер подсыпала в пиво марафета…Как стал постарше- не брезговал и ножичек приставить оплошному гусю, забредшему в гамбургские доки в недобрый ночной час…От тюрьмы Гельмута спасла только армия. Кстати, оказался хороший бизнес. А что? Новые возможности…Например, возможность бесплатно посмотреть мир, встретить интересных людей и безнаказанно их убить. Кроме того- тут хоть кормили, причём регулярно. И даже давали бесплатные талоны в публичный дом, что Гельмут очень ценил — потому что даром спать с ним из барышень никто не соглашался, а платить за это деньги- ему было ужасно жалко…На гражданке иной раз хоть от сестрицы перепадало, изредко, по настроению…Так что в армии Гельмуту очень нравилось. Работать оператором огнемёта, в принципе, ему было по приколу… Только тяжело было таскать резервуар весом 22 килограмма…Но надо. Потому что в нём была смесь Flammen?19, специально вязкая, чтобы облепило тело жертвы при распылении. Огнемёт давал пламя длиной около 30 метров, температурой свыше 1600 градусов по Цельсию. Когда пламя направлялось в подвал, оно могло огибать углы, полностью заливая помещение безжалостным огнём. Сам оператор был командиром группы- состоящей из подносчика смеси и стрелков, которые его прикрывали. Но главным был именно он- Гельмут, бывшая портовая крыса… Именно он включал подачу сжатого азота, именно он специальным пьезоэлементом поджигал струю пламени, от которого не было защиты…10 односекундных струй высасывали кислород из подземных убежищ, опаляя и разрушая лёгкие находившихся там людей волнами раскалённого воздуха…Большинство из этих людей сгорали мгновенно, и это были счастливцы…Иные, ослеплённые, с запеченными глазными яблоками, беззвучно корчились долгие минуты…Почему беззвучно? Голосовые связки у них тоже сгорали… Это же время. Подвал ДНС?5. Уже третьи сутки- лишь грохот снарядов днём, да осветительные ракеты ночью. Да очереди невидимых немецких пулемётчиков, не дающих не только переходить из подвала в подвал, а даже набрать воды… За последние сутки людей заметно поубавилось. По подвалу изредка пробегает кто-то из бойцов, все- у подвальных окон, заваленных разломанной мебелью и матрасами почти доверху. Матрасы лежат на аккуратно уложенных кирпичах, так, что получились своеобразные бойницы. С внешней стороны они скрывают все, что делается в подвале. Иногда разрывом выбивает заделку из окна, начинается пожар…но это выглядит сущим пустяком…Грязные, оборванные, с воспалёнными глазами, впалыми, заросшими щеками — бойцы молча, сосредоточенно ведут бой… Это же время. У стены ДНС?5. Гельмут осторожно, бочком подобрался к окну, и просунул штуцер огнемёта вниз…Он не спешил. О, как он любил эти секунды до того, как струя пламени польётся, всё сжигая на своём пути…Себе он казался огнедышащим драконом Фафниром — и оттягивал сладкие мгновения до сладостного мига всевластия… Слева от Гельмута что-то чавкнуло… Он повернул от голову и закричал от ужаса…поднять огнемёт и послать струю огня — ему и в голову не пришло. Потому что он просто окаменел….И было от чего… Огромный, покрытый синими татуировками недочеловек, схватив одной рукой его напарника за волосы, другой рукой с огромным ножом не торопясь отрезал ему голову… Но долго стоять Гельмуту (с уже мокрыми штанами, кстати говоря) — не пришлось…Белокурая, невысокая, крепко скроенная медхен подскочила к Гельмуту, вонзила ему в живот штык и с хриплым кличем «Iоjopptffojoumatt!» («Вперёд, к победе»- прим. переводчика) перекинула его через себя, как сноп соломы… «Я много раз видала рукопашный… Раз — наяву, и сотни раз во сне… Кто говорит, что на войне — не страшно, Тот ничего не знает о войне…» Старшина морской пехоты Юлия Друнина… Семнадцать часов. Гродненская область. Шоссе. Не доезжая Сморгони. Веками дремал на реке Вилия, у впадения в неё узенькой Оксны древний белАрусскУ городок СмАргонь…Известен был он издревле как маеток князей Раздзивиллов, да еще славился своей Медвежьей академией, где цыгане мишек обучали на ярмарках представлять, как дети малые горох воруют, а пьяный мужик домой идёт… Хотя и его не обходили стороной события исторические… Именно здесь, возвращаясь из Восточного похода, Наполеон передал командование маршалу Мюрату над остатками Великой (когда-то!) Армии — а сам налегке укатил в Париж, видимо, опасаясь попасть в гостеприимные, нежные руки «Русских Амуров» — вооружённых луками башкир и калмыков… Во время другой Великой войны- на востоке именуемой Империалистической — через Сморгонь проходила линия русско-германского фронта. В результате тяжелейших позиционных боев 16-тысячный в то время город превратился в руины. Да что там! После 810-дневной обороны он практически перестал существовать. В боях под Сморгонью принимали участие («Прощание славянки»! — трубы и литавры…): будущий Маршал Советского Союза и министр обороны СССР, а тогда всего лишь пулеметчик 256-го Елисаветградского полка Родион Малиновский, поручик 16-го Менгрельского гренадерского полка Михаил Зощенко, вольноопределяющийся Валентин Катаев, штабс-капитан Генерального Штаба, будущий Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, командир 14-й роты 6-го Финляндского стрелкового полка поручик Владимир Триандафиллов, будущий красный военный теоретик, начальник штаба 64-й пехотной дивизии полковник Михаил Дроздовский и капитан Александр Кутепов (в будущем известные герои Белого движения- «Шли Дроздовцы твёрдым шагом, Враг под натиском бежал…»), поручик Александра Толстая (дочь Льва Толстого)… И многие, многие…»Имена же их Господь веси…» Сотни тысяч солдат и офицеров отдали здесь свою жизнь, сражаясь за Веру, Царя и Отечество, 847 поименно известных героев Сморгони стали в тех боях полными Георгиевскими кавалерами. Также Сморгонь вошла в историю тем, что во время этой Первой Мировой войны здесь впервые в истории войн был сформирован добровольческий женский батальон, участвовавший в нескольких чудовищных по количеству потерь боях. Его не зря назвали «Батальоном смерти». И здесь девушки лучших русских фамилий показали всему миру своим примером, как нужно сражаться и умирать… А ещё Сморгонь- узел дорог. И железная дорога здесь проходит, и идут шоссе на Молодечно, Вильно, Ошмяны, Вилейку, Борисов… Немцы заняли Сморгонь после короткого боя…И дорога на Минск- была открыта…Была бы… Кабы не было деревни Залесье… Ну что-что…деревня как деревня…Правда, рядышком- старинная усадьба Огиньских, где, по недостоверному преданию, и был написан величественно-прекрасный «Полонез», тот самый…»Та. Тарара-ра, ра-ра-раа…» А еще- шоссейный и железнодорожный мосты через невеликую речку, левый приток Вилии… И у этого моста сейчас конвойные войска НКВД выполняют свои прямые служебные обязанности… Их было 28…бойцов 84-того железнодорожного полка 9 — ой железнодорожной бригады…И счетверенная зенитная установка в заботливо отрытом окопчике. Именно эти бойцы повязали и для верности чуть не определили в «расход» главного диверсанта Страны Советов…Нюхом почувствовали, как сторожевые овчарки — волка…А ты не лазай, гражданин Старинов, без спроса под вверенный Родиной мост. Подумаешь, накостыляли от души…Служба такая — а печать и подпись на удостоверении и подделать можно. Когда на шоссе показались вражеские танки, сержант И.И. Пияшев делал все по инструкции. Подпустив танки поближе — из искусно замаскированных окопчиков бойцы дружно швырнули под гусеницы шашки ТНТ с коротенькими отрезками огнепроводного шнура…А потом причесали из зенитных «Максимов» и верных СВТ горохом посыпавшуюся мотопехоту… Держались долго…почти полчаса…И когда Пияшев был уже готов дать Главный сигнал — со стороны Минска над полотном показалось облачко летучего дыма… За два часа до этого рядовой красноармеец А.А. Маринович, скрипя зубами, лежал на животе, на жёсткой полке бесплацкартного вагона санлетучки на станции Молодечно. Наркоз уже кончился, и левую ягодицу Мариновича как будто дрелью сверлило…Ну, осколок седалищный нерв задел. Бывает. Не все почётные раны в грудь…автор и сам…ну, ладно, дело не в авторе… Просто рядовому красноармейцу было очень больно… И когда в вагон зашёл незнакомый старший лейтенант в комбинезоне и танковом шлеме, никаких иных мыслей у него не возникло, кроме: «Ходют тут всякие…» А незнакомый командир снял шлем и очень просто сказал: «Товарищи бойцы и командиры! Вы все здесь — уже исполнили свой долг перед Родиной, честно пролили за неё свою кровь. Честь Вам и хвала за это, и огромное спасибо от всего Советского народа. Только я вынужден обратиться к Вам с просьбой. Фашисты прорвались через Литву и прут на Минск. К ним навстречу — идут наши войска, однако до их подхода надо постараться врага задержать. Я- старший лейтенант Клюев, обращаюсь к Вам, дорогие мои товарищи…Если среди Вас есть танкисты, артиллеристы, пулемётчики, из легкораненых, кто может держать в руках оружие…вступайте в мою часть. Это не приказ. Приказать Вам не может даже сам Ворошилов…Но я Вас очень, очень прошу…Пожалуйста…» Ответом ему сначала было — молчание…потом- сплошная, густая, яростная матерная ругань…А потом- они начали вставать…Израненные, обожженные, искалеченные…Санитарки хватали их за руки, не пуская- а они вставали, кто мог…а кто не мог- плакали от горя…(случай подлинный). Во главе своего хромающего, перебинтованного, пахнущего йодом и кровью войска Клюев прошествовал за здание вокзала. Там, на грузовых путях- стоял он- БЕПО РККА?44. Последние двадцать лет БЕПО мирно простоял на запАсном пути на станции Орёл- потому как «мы мирные люди…» В резерве 4-того дивизиона 1-го запасного полка бронепоездов. Согласно довоенным планам, 23 июня его прицепили к «чёрному» паровозу, который и повлёк его по назначению- в ПрибОВО, где на станции Вильно его должен был принять экипаж… Где тот экипаж…там же, где и станция Вильно… И в результате остался старший лейтенант с десятком бойцов, которые по дороге боевой состав охраняли… Теперь же расчёты всех четырёх «трёхдюймовок» и восьми «Максимов» были полностью укомплектованы… Сам Маринович, как окончивший Минскую школу специалистов АИР был торжественно определён Клюевым на КП бронепоезда…(Простите, воскликнет дотошный читатель, а почему тогда Маринович — не сержант, по крайней мере? Был, отвечу я. Был он — даже старшим сержантом, как окончивший школу с отличием…но, увы…»Честь женщины и слово русского офицера…» Далее ветеран распространяться не стал- так как в сквере Большого театра рядом с ним была любящая супруга. Обычная история в двадцать лет…) Ну ничего, главное дело- там сидеть не нужно…у буссоли- в основном стоят… У въезда на мост железная дорога делает такой роскошный разворот…Так что выскочивший из леса БЕПО мог врезать по растаскивающим с шоссейного моста подбитые танки немцам всем бортом…Мог- и врезал! 400 метров- идеально для полковой пушки…А что броню слабо пробивает- так у Гота тяжёлых танков, честно говоря, и не было… Три раза выскакивал БЕПО из своего леса- и три раза, с пробоинами в бортах, с умолкающими одна за другой башнями- уходил назад…пока на четвёртый раз- не окутался дымом и паром бронепаровоз, легендарная «овечка«…и героическое железо медленно, медленно, со скоростью мишени в парковом тире- потянулось вперёд, на мост…Кулису перебило…ход назад- дать уже было просто невозможно… Клюев отдал последний приказ: «Стоп машина, все за борт!» Стоя на мосту, бронепоезд умирал…Но он ещё жил…стреляли последние пулемёты- в том числе тот, за которым стоял командир БЕПО. Они прикрывали отход уцелевших бойцов- раненых уже по второму и третьему разу… И никто не знал, что БЕПО — имел когда — то гордое имя «Железняк»- и на нём ходили в атаку революционные матросы («С отрядом флотским Товарищ Троцкий Нас поведёт на смертный…»), а потом- носил не менее гордое имя «Офицер»- и в его экипаже сражались отчаянные «дрозды»(«Белой акации гроздья душистые Всю эту ночь нас сводили с..»)…есть всё-таки в грозном железе- героическая душа. Частица которой — переходит на экипаж… Сержант Пияшев отдал Главный приказ…Теперь они задержали Гота- уже почти на полтора часа. Интерлюдия. Взыскательный читатель жалуется- только познакомишься с новым героем- а его уж нет… Песня о незнакомом друге. Его убили час назад… Он пал на землю…и остался. А я узнал его — вчера, Навек — сегодня — распрощался. Мы не дружили никогда, Мы в ссоре- тоже не бывали. Мы только раз, ещё вчера- В одном окопе ночевали. Мы не уснули до позна, О чём-то близком вспоминая, А я его- почти не знал. И никогда уж — не узнаю. Его убили- час назад. Он пал на землю- и остался… Он был весёлым, говорят… Но смерти- точно не боялся! Слова народные. Около восемнадцати часов. Дзядов остров. «Иван Иваныч, который сейчас час?» «Командир, не поверишь…» Сомов достал из кармана стальные «Кировские» часы в воронёном корпусе, на котором просматривалась затейливая золотая вязь наградной гравировки («Это мы УСВ испытывали…») «Вот ведь… Сидим здесь пожалуй уже битый час, Додик вон на всех бабочек здешних уже подивился, Сидоренко трансмиссию почитай всю перебрал- а на моих — только пять минут и прошло, как мы на сухое выбрались…Чудно.» Фалангер, с досадой: «А может, они у тебя стоят?» Володя Костоглодов: «Му-у-у….му-му-му.» И показал руками, что тень от вековой сосны- всё на том же месте, как прибитая…С места не стронулась! Сразу видно, лесной человек… Бабушка Олеся: «А ты на часы-то не смотри…Здесь время всегда иначе идёт…Успеешь ты, сокол ясный, к своему святому делу, не переживай. Пока что повечеряйте, хлопцы- а как с острова уйдёте, так и часы ваши — опять начнут по прежнему отмерять…что кому осталось…» Фалангер: «Да, смысл есть…последний раз ели-то мы ещё в столовой, в Берёзе. В бою не до обеда будет…Как, бабушка, костерок — то здесь зажечь можно?» Олеся: «А как же! Они любят, чтоб живые горячее ели, а им-то и пару с котелка довольно будет…» Фалангер, осторожно: «Кто- они?» Олеся: «Да, дзяды…вы их не бойтесь, это такие же люди, только уже помершие…Своим от дзядов лихо не будет.» Иван Иваныч: «Ну и шутки у тебя, бабушка…» Между тем Фалангер начал передавать из люка Иван Иванычу консервные банки…а тот читал этикетки: «О! «Спагетти с мясом. Достаточно вскрыть банку, содержимое её подогреть, и готово горячее блюдо» Командир, это что такое за еда?» «Это…эх, чёрт, чего ведь подсунул в темноте, а говорил — «мясо, мясо«…спагетти — это как макароны по-флотски, только без дырочек…у нас в Интердоме парень один, Луиджи, из Неаполя, здорово готовил…но одной банки на всех будет маловато…» «А что еще есть?» «Да интендант, самка собаки, подсунул, подлец, вместо тушёнки — «Огурцы, фаршированные в томатном соусе. Диетический консерв». Ну и как это можно кушать? О, славно, славно- «Свиной шпиг с фасолью«…есть всё же остатки совести у человека…» Иван Иваныч, с опаской: «А крабов там нет?» Фалангер: «Крабов нет. А ты что, Иван Иваныч, крабы любишь?» Сомов: «ТЕРПЕТЬ НЕНАВИЖУ! Да моя дурёха где-то прослышала, что крабы мужскую силу укрепляют…что гы-гы? — доживите до моих лет, помёрзните на арт-полигоне студёной зимой, попейте столько казённого спирту, посмотрю тогда я на вас…Да, и давай она меня крабами душить — крабы, запечённые в молочном соусе, крабы в голландском соусе, крабы с рисом в сливочном соусе, крабы в красном соусе… А что, ты думаешь, я к другой бегать стал? За этим, за самым? Очень больно надо, каждый божий день…в обеденный перерыв-то…пожрать я к ней бегал, вот что! Никакая жена это не вытерпит, коли муж в чужом доме обедает, да… Так что давай, командир, все банки сюда, в один котёл свалим да и вскипятим…» Фалангер: «Ты что говоришь-то, Иван Иваныч? Это как же огурцы и шпиг в один котёл?» Сомов: «Так ведь в животе всё одно — перемешаются…я в заводской столовой, бывало, в одну тарелку и первое, и второе смешаю, хлеба накрошу — и хлебаю себе…и время экономиться…» Костоглодов, с уважением: «Му, му!», а потом с сожалением, мечтательно: «Му-му-му…» Сомов, разводя руками: «Ну, браток, извини…пельменей нема…» Сидоренко, продолжая позвякивать и побрякивать железом, с грустью: «А вот моя Оксана, бывало, наварит борща…да натрёт пампушки чесноком…да шмат сала отрежет…да горилки на красном перце с мёдом — нальёт…» Сомов: «Сидоренко, а ты когда-нибудь борщ по- цыгански ел?» Сидоренко, удивлённо: «Не знал, что цыгане борщ едят…» Сомов: «Конечно, едят. А рецепт у них просто замечательный, запоминай. Первое. Украсть кастрюлю наваристого украинского борща…» Фалангер: «Ну ладно, комики…Додик, ты там где? Хватит уже бродить, Паганель ты наш… Садитесь с нами, бабушка…» Олеся: «Благодарю, милый…только ещё одну ложку положи…как для кого? Для НИХ…» Восемнадцать часов двадцать минут. Гродненская область. Шоссе Вильно- Минск. «Эх, не успели…» Генерал Руссиянов печально поглядел на карту, расстеленную на капоте М-1…»Не успели мы к Сморгони…Опередил нас немец» Ворошилов, решительно: «Ну что же- тогда будем драться прямо тут» — и топнул по асфальту запылённым, высоким кавалерийским сапогом… «Ну, Иван Никитич, как думаешь гостей встречать?» Руссиянов: «Разведчики сообщили, что впереди идёт бой…Кто там сражается- непонятно, но вроде артиллерия слышна. Значит, какое-то время у нас есть… Вот, Климент Ефремович, моё решение. Как видим, на Минск идут две основные дороги, не считая железной, шоссе и грейдер. Считаю возможным оседлать их, расположив вверенные мне войска следующим образом: В первом эшелоне справа занимает оборону 85-й полк под командованием подполковника Якимовича, а слева- 355-й стрелковый полк под командованием полковника Шварева; Во втором эшелоне в четырех-пяти километрах от первого займёт рубеж обороны 331-й стрелковый полк под командованием полковника Бушуева; Правее 85-го стрелкового полка перейдёт к обороне приданный мне 603-й стрелковый полк 161-й стрелковой дивизии, ежели успеет добраться; Слева у меня соседей нет. Фланг висит в воздухе. Одно радует- немец через лес вряд ли не попрётся. И чтобы его в этом убедить- посылаю сапёров устраивать лесные завалы… Всю дивизионную артиллерию, кроме ГАП, ставлю на прямую наводку. Гитлеровцы наверняка основной удар направят вдоль шоссе. Там легче пройти танкам. Да, нелегко придется третьему батальону 85-того СП, обороняющему шоссе. Но я уверен, что батальон не дрогнет. Лучший батальон полка. Командует им коммунист капитан Ф. Ф. Коврижко, участник боев на Карельском перешейке, кавалер ордена Ленина. Такой не подведет. Не должен подвести! Что касается сводных «литерных» полков, то считаю- бросать части, вооруженные только стрелковым оружием, против минометов, артиллерии, танков бесполезно, просто преступно. И людей погубишь, и обороняться потом нечем будет. Посему направляю их в резерв группы войск, откуда буду брать пополнение на покрытие предполагаемых потерь…» Ворошилов, осторожно, как спрашивают о состоянии ракового больного: «Какой полагаете ППП? «(Примечание. Процент предполагаемых потерь. Планируется для каждого вида боевых действий. В обороне ППП — не превышает 15 % в сутки боя.) Руссиянов, чётко, твёрдо, уверенно: «Не менее 50 процентов в первые сутки боя. И что же? Наше дело солдатское, стреляй да умирай…» Ворошилов, с горечью: «Мясником тебя назовут…скажут, врага трупами завалил…» Руссиянов, с удивлением глядя на Ворошилова: «Кто скажет? А…штабные…Так мне боевую задачу надо выполнить…Любой ценой. Надо будет- я комендантский взвод в окоп положу и сам рядом с винтовкой лягу.» Ворошилов, грустно улыбнувшись: «Вместе ляжем, Иван Никитич…» Восемнадцать часов двадцать две минуты. Гродненская область. Шоссе Вильно- Минск. Запись в Журнале Боевых действий 25-того Танкового полка 7-ой танковой дивизии Вермахта. «В течении дня полк уничтожил бронепоезд, 15 колёсных машин, 5 полевых и 6 противотанковых орудий большевиков в битве за Zalessie. Однако вследствие больших потерь в танках из трёх батальонов полка — сформировано два батальона. В строю 149 танков. Командир полка оберст фон Ротенбург был тяжело ранен при взрыве большевистского бронепоезда. Так как полк находится в отрыве от главных сил дивизии, то ему предложено было эвакуироваться вначале на самолёте «Физелер Шторьх», а затем- на бронемашине. Полковник отказался от обоих вариантов. Отказался он также от танкового эскорта, ибо полк был уже серьёзно потрёпан, и отправился на лечение на автомобиле. По сообщениям полевой жандармерии, автомобиль с полковником фон Ротенбургом найден на шоссе, не доезжая Сморгони. Полковник и его спутники зверски убиты холодным оружием. На обочине шоссе- многочисленные следы копыт, уходящие в лес. Казаки?» (Как командир немецкого танкового полка мог пострадать при подрыве советского бронепоезда- мне, как автору- совершенно не понятно, однако- случай подлинный). Восемнадцать часов двадцать четыре минуты. Большак Каменец- Пружаны. Вроде, та же лесная дорога, как две капли воды похожая на ту, что привела их к «непроходимому» болоту (спасибо бабушке Олесе…Фалангер с непривычным чувством нежности к совершенно незнакомой ему старой женщине потрогал странный деревянный оберег, одетый на прощанье ему на шею сморщенной, высохшей маленькой рукой со стариковскими коричневыми пятнышками на дряблой бледной коже…Он никогда не знал, что же это такое — «abuela«…но если бы это была его родная бабушка- она, наверно, именно так же нежно обняла его и так же сказала, этими же словами, только по-испански — «S valiente, el nieto! Gurdase!» ) Да, такая же дорога, такое же синее июньское небо, такой же лес по-обочь… Но- это уже вражеский тыл. И, кажется- что воздух здесь совсем другой, и вокруг тебя- всё звенит — как провода под высоким напряжением, предупреждая об опасности…Враг совсем рядом, он здесь… А вот и ОН… Русские солдаты, издревле, говоря о супостате- кем бы он не был- турком ли гололобым, немцем ли шведским, немцем ли французским или иным прочим немцем (от немоты- по русски не понимающий) — называют его — ОН…Так уж изревле на Руси повелось… Они ехали как на параде- стройными рядами…Впереди- тот самый сердобольный унтер, который выпустил птичку из клетки, в горящей синагоге… Ревут моторы, за колонной поднимается хвост пыли — которой ветерок припудривает придорожные ёлочки да осинки…В своих огромных мотоциклетных очках- они похожи на злобных, инопланетных жуков…Ну что же, дезинсекция уже здесь! Увидев впереди танк- унтер поднимает вверх руку, и колонна мотоциклистов принимает вправо… «Беспощадный Красный Пролетарий» аккуратно берёт левее… Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню- и танк легко, играючи, смял их…другие пытаются взять правее — и огромная боевая машина охотно доворачивает им навстречу… Те мотоциклы- которые шли в середине колонны и в её хвосте- пытаются развернуться на узкой, зажатой лесом дороге- но тут их настигают очереди из башенного и курсового пулемёта…За считанные минуты немецкая мотоциклетная рота перестала существовать… Танк продолжает движение- и выезжает на широкую поляну, на берег лесной речки (или скорее, мелиоративного канала). У моста- стоят грузовики, автоцистерны, дымит полевая кухня…Народ купается и загорает. Русский танк открывает огонь из всех стволов. Одна за другой взлетают в воздух немецкие машины, огненная лава пылающего топлива льётся с берега в речку…По колонне- будто проносится ураган…Весь берег покрывается обломками и горящими остовами грузовиков… А русский танк движется в этом месиве- подминая под себя одну машину за другой, не переставая стрелять…Вот ствол пушки пробил брезент кузова «Опель- Блитц», танк поволок, толкая боком, впереди себя машину- и выстрелил прямо над головами вопящих от ужаса немцев, выпрыгивающих из кузова… Танк повернул налево, вдоль берега реки…Речка сделала крутой поворот- и за ним открылась другая поляна…На ней — артиллерийская часть. Немцы с тревогой, поднеся к глазам бинокли- всматриваются в небо — они слышали гром выстрелов и видели поднимающийся из-за деревьев дым…Поняли, что это налёт русских самолётов… Но смерть пришла к ним по земле…Гремят один за другим пушечные выстрелы- и немецкая 10,5 см гаубица, подпрыгнув, падает на отброшенное взрывом, деревянное колесо с огромными спицами…Другая гаубица в этот момент скрежещет сминаемым железом под гусеницами танка. Выстрел! Одна из гаубиц открывает прицельный огонь. Но русская экранированная броня выдержала удар, и снаряд с визгом уносится в небеса…Именно так! Не пробивала лёгкая немецкая гаубица броню русского КВ… Маневрируя среди разрывов, похожий в своей подвижности на огромного, но ловкого дракона, танк круто, взметнув из-под широких гусениц земляную волну, разворачивается и покидает ставшую негостеприимной поляну…В конце концов, он в разведке. Промчавшись через пылающий, чадящий, смердящий чёрным бензиновым жаром берег, усыпанный трупами, танк возвращается на дорогу. Проехав пол-версты, останавливается. Фалангер, стянув с мокрого от пота лба танкистский шлем: «Ну бойцы, ну черти! Сидоренко, ты просто ас, водишь как бог! Иван Иваныч, стрелял отменно, ни единого промаха. Костоглодов, ни одного снаряда не перепутал. Додик, давай, дорогой! Включай свою шарманку. Теперь ты- самый важный…Вызывай авиацию!» Восемнадцать часов тридцать пять минут. КулИково поле. О — бочь шоссе Вильно- Минск. «Ты что делаешь, щучий сын?!» «Окоп копаю, товарищ Маршал Советского Союза!» «Могилу ты себе копаешь, сопля зелёная…кто ж тебя так учил? Землицу надо аккуратно в бруствер утрамбовывать, а потом дёрном покрывать…а ты рассыпал вокруг! Её же за версту теперь видать, и накроют тебя веером по ширине траншеи…» «Товарищ Маршал, как окоп копать, я учёный. Да только ТАК приказано!» «Кем приказано?! Где этот вредитель, рассукин сын?!» «Здесь я, Климент Ефремович…Настоящая полоса обороны- в трёхстах метрах позади, замаскированная…А здесь мы макеты пушек поставим, в ложной полосе…Немцы не дураки- вызовут авиацию, пробомбят, а потом и…» «Ты что же, Иван Никитич, думаешь, что они на пустые окопы купятся?» «Почему же на пустые? А если они разведку пустят вначале? Кто-то же должен отпор дать, чтобы поверили?!» «Ага, а наши потом отойдут…» «Не успеют они отойти, Климент Ефремович, просто не успеют» «Да. Понимаю. Помню, вот так же под Ростовом раз было…Мост в Батайске…прикрывали его «марковцы» — интеллигенция, белая кость…все, почитай, снайперы, как один… Так товарищ Думенко послал эскадрон- чтобы, значит, шашками колючую проволоку перед въездом на мост порубали, а Железная кавдивизия уж потом и рванула аллюром три креста, когда товарищи красные герои задачу выполнили- да и полегли, почитай, все, под белыми пулемётами… Только вот товарищ Думенко- этот эскадрон на мост сам вёл, лично… А ну, товарищ боец, дай-ка мне лопату… Что значит, не моё дело? Для себя ведь стараюсь! Жить-то хочется.» (В РЕАЛЬНОСТИ ложную линию обороны впервые применил «гроза панцеваффе»- комбриг товарищ Катуков под Мценском, в октябре 41-го. И Гот реально — купился…) Восемнадцать часов сорок минут. Крепость. Цитадель. В воздухе- нудный, тягучий гул. Вот они- в небе появляется семёрка Ju-88. Белые ракеты взмывают в воздух… «Ahtung! Die Aufmerksamkeit! Von allem in die Deckung, allem, niedergebeugt zu werden, jetzt werden sie beginnen!» Команды унтер-офицеров заставляют залечь немногих любознательных…такие ещё остались, ведь война идёт всего третий день…Кое-кто даже фотоаппарат приготовил…эти из тех, кто любит повешенных партизан «фоткать»… Из-за Буга невиданное зрелище с биноклями в руках — наблюдают господа штабные. Рядышком- операторы из «Die Deutsche Wochenschau», стараются, чтобы захватывающее шоу увидали в любимой телепередаче немецкие домохозяйки… Сначала пикируют «юнкерсы» с SC-500 (длина- 2022 мм, диаметр 470 мм). Тяжкие удары обрушиваются на Цитадель…Клубы пыли и дыма скрывают её и Восточный форт…Остались ли там живые? Да, это последние минуты Восточного форта. Весь правый фланг разрушило…Летят в небо кирпичи, пыль, смрад. Ничего не видно от дыма и пыли…Очень много убитых и раненых… Появляется майор Гаврилов. К нему бросается красноармеец Огородников: «Товарищ командир, что нам делать?» И осёкся…потому что увидел, как по лицу отважного майора, оставляя в пыльной маске влажную дорожку скатилась слеза… Огородников ВЕСЕЛО машет рукой командиру, поворачивается и исчезает в каземате…»Утомлённое солнце, нежно с морем прощалось…» Отгрохотали двенадцать чудовищных молотов…. Чётко видимые силуэты самолётов уходят прочь…Но это- ещё не главное. В небе остался только один бомбардировщик, вяло кружащий над Крепостью…Это- носитель SC-1800. Длина- 3, 5 метра…диаметр-660 мм…немцы называли её Der Teufel. Делая круги, одинокий бомбардировщик забирается всё выше…Взвыли моторы- началось пикирование. Вот от самолёта отрывается отчётливо видимый «Сатана»- светло-голубая сигара…Секунды падения… Взрывная волна валит всех на Северном острове. Брест порясён- в городе повылетали последние стёкла, жители увидели, как огромный столб дыма взмыл над Цитаделью…Да. Хорошие кадры увидят немецкие любители Der Krieg im Stadion! ….В подвале Клаша заслоняет собой бесчуственное тело Мохнача… (В РЕАЛЬНОСТИ, 28 июня шестерка «юнкерсов» из эскадры KG 3 сбросила 1800-кг бомбы на непокоренную Брестскую крепость. До этого Ju-87 безуспешно бросали там фугаски по 500 кг, но мощные крепостные стены держались.) Около восемнадцати часов. Дорога Каменец- Пружаны. «Ага…авиацию ему достань…на этой «шарманке»!(жаргонное название радиостанции среди радиохулиганов). Анрыл!» «Чего рыл?!» «Да уже ничего…это по — английски…» «Додик, ты и английский знаешь?» «Да так чтобы разговаривать- нет, конечно…Как тот грузин, которого спрашивают — Гоги, ты помидоры любишь? А он отвечает- кюшать люблю, а ТАК — не очень…Как радиоспортом увлёкся- пришлось мало-мальски изучить…Так, все затихли…Вроде, кого-то слышу…ЦЩ, ЦЩ, ЦЩ,ЦЩ, U2XE, U2XE, К! ЩРА? Я- U2XE. ЩРБ? Командир, карту дайте…85 километров, квадрат 85–12, отметка 103, 2- Норд-Ост-200 метров. ЩРУ? Я на большой дороге, здесь много немецкой техники, я их остановил, буду держать, вызовите авиацию. ЩРД? Стою на месте. ЩРЗ? Я- U2XE, Додик из Могилёва. ЩТС? ЩТС. Я на большой дороге, здесь много немецкой техники, я их остановил, буду держать, вызовите авиацию. ЩЛК! ЩРЛ.» Фалангер: «Додик, ну что?» Филькинштейн: «Не поверите, командир, но нас- послали…» (Читатель, если нужно пояснение- купи бутылку водки и обратись к любому радиолюбителю с вопросом, что есть Щ-коды? Уверен, не откажет!) Это же время. В 85-ти километрах юго-восточнее. Штаб 61-го танкового полка. Капитан «Жаба» Иоселиани: «Э-ээ, слюшай, какой Фалангер-малангер…сидыт сибе гиде-то пад кустом, лобио кюшает, нас, сериозных лудей, обманываэт… «Ты, тварь, по себе, видно судишь?» «Товарищи командиры!» «Отставить…Что там про Фалангера говорили?» «Товарищ генерал-майор, серж…тьфу, старший лейтенант Фалангер направлен в разведку, но докладывает по радио недостоверные данные, поэтому я полагаю…» «Где он сейчас? Покажите…Ого, так это он единственную магистраль снабжения перехватил. Немедленно связь с ним!» Это же время. Дорога Каменец- Пружаны. Эфир. «Внимание U2XE. ЩХС Фалангер. Фалангер. Как ты туда попал? Кто на связи? Твой бесштанный заряжающий. Спросить отца Гарвасия деревня Сипурка. Продержись как можно дольше это очень важно. 555.MНИ TKС ФР ИНФО ЕС ЩСO = ГЛ ЕС СУ = 73 (КОЛЛ) СK.» Сандалов, задумчиво: «Если прошёл один танк…почему бы не пройти и остальным?» Чуть позже. Дорога Каменец- Пружаны. Фалангер: «Товарищи бойцы. Поступил приказ- держаться как можно дольше…Сами видите- фашистов мы здесь прихватили за мягкое…Прямо скажем, за глотку взяли- не вздохнуть, не охнуть…Поэтому в покое они нас не оставят… Иван Иваныч, что со снарядами?» «Да плохо…Шрапнелей я на пункте боепитания ещё выклянчил, три десятка…а бронебойных ни одного не дали!»(и здесь нет вины Сомова- в войсках просто НЕ БЫЛО бронебойных снарядов для новых орудий современных танков…а почему у бронесил НКВД были? Так ведь у них и Нарком был другой…) Расход пока- 28 осколочных и 18 шрапнелей…» Фалангер: «Так…по лёгко-бронированным стреляй шрапнелью с установкой на удар. Вася- знаешь, как?» Костоглодов, уверенно: «Му» «Сидоренко, как машина?» «Беспокоит меня, командир, трансмиссия…уж я туда масла набухал…а всё скрежещет…мне бы сейчас вместо Додика — специального человека, слесаря-трансмиссионщика…Извини, Додик, не хотел тебя обижать…» Филькинштейн: «О, ну без антисемитизма мы никуда…» Фалангер: «Додик, как у тебя с патронами?» Филькинштейн: «На наш короткий век хватит, как я полагаю…» Фалангер: «Оптимист ты, Додик, как я погляжу… А хорошо бы сейчас языка взять…Лёгок на помине!» Мимо огромного танка, покрытого грязью, копотью, забрызганного подсыхающими подтёками вражеской крови- проезжал велосипедист, весело позванивая велозвоночком украшенного розовыми ленточками велосипеда… (Ретроспекция. Ангель Доротея Меркель, в узких кругах берлинской Александр-платц широко известный как «Анджела», был сыном лютеранского священника и учительницы. И ещё был физиком-теоретиком, выпускником Лейпцигского университета. И еще он был антифашистом. Потому что прати-и-ивные наци злобно угнетали всякую прогрессивно мыслящую личность! Нет, в свое время были среди них приличные — вот Рем, например, был такой мила-а-ашка…Но негодяи убили его, прямо в постели…Конечно, Ангель не отказался бы умереть в постели, но не таким же образом…Это так грубо… И еще Ангель очень любил русский язык, всё русское и…русских…Именно русский с такой славной славянской фамилией Tatanaschwilly открыл ему впервые таинства науки страсти нежной…Поэтому Ангель очень страдал, что его Фатерлянд начал войну с Русслянд. Даже, когда зачитывали приказ Фюрера, Ангель в знак протеста кричал «Зиг хайль!» — не очень громко…) Когда Ангел увидел, как из люка огромного танка выскочил вдруг огромный негр, с огромным чёрным…шлемофоном… Велосипед завилял и завалился в канаву…Ангель пытался бежать- но что-то ему всё-время мешало…А огромный негр подскочил к нему- и стал хватать Ангеля за брюки…Ангель закрыл глаза и решил расслабиться… Только вот не нужно обвинять Адольфо Фалангера в тех же наклонностях, которые так яростно проявлял по отношению в врагам Володя Менжинский…(который, впрочем, после знакомства с геройской «прокуроршей» и думать об этом забыл!) Просто отвороты форменных брюк Ангеля застряли в «звёздочке» его же велосипеда, и он, отклячив пышный зад, пытался убегать на четвереньках, волоча велосипед за собой…(случай подлинный) Двадцать часов одна минута. КулИково поле. О — бочь шоссе Вильно- Минск. «Хеншель-126» из корпусной эскадрильи завершил вираж, и сейчас купался в алых лучах уже низко склонившемуся к зелёной кайме леса летнего солнца… Жалкие окопы русских, бессмысленно нарытые около шоссе, были превосходно видны наблюдателю — их выдавала жёлтая песчаная окантовка по обеим сторонам…Бестолковые русские даже лопатой толком пользоваться не научились. Ну что же- тем хуже для них. Наблюдатель дал указания своему пилоту — а сам вошел в радиосеть командира Die Artillerieabteilung — одну из трёх радиосетей, доступных ему для пользования в данную минуту… ….Свист, грохот- до звона в оглохших ушах, удар взрывной волны, выбивающий остатки воздуха из лёгких, на спине- тяжесть песка, обрушившегося со стены окопчика, вонь сгоревшей взрывчатки, от которой выворачивает наизнанку и щиплет глаза… Ворошилов, отплёвываясь чёрной от забившей рот земли слюной: «А ну, слезь с меня немедля, товарищ боец! Я тебе не девка…» Но красноармеец, делая вид, что не слышит, продолжает прикрывать собой своего Маршала, искренне любимого всем Советским народом… ….Ещё не успело затихнуть в окрестном лесу эхо последнего взрыва, как наблюдатель хрипло прокричал: «Танки справа!» Густой шлейф пыли и дыма окутал дорогу, и невозможно было сосчитать, сколько боевых машин и пехотинцев на бронетранспортерах движется на позиции батальона Коврижко. Вот колонна вползла в небольшую лощину перед советскими позициями, боевые машины развернулись в линию, пыль поулеглась- свыше 40 танков насчитали бойцы, а за ними шли густые цепи. Танки ползли медленно, с опаской. Казалось, что жерла их пушек, как гигантские щупальца, настороженно проверяют пространство перед собой. Где русские батареи? Почему они молчат? Не засада ли? А наши бойцы молчали. И тогда, словно решившись наконец, танки рванулись вперед, стреляя из пушек и пулеметов. Но- не дойдя буквально двух десятков метров до линии ложных окопов- танки внезапно остановились. Русская артиллерия по-прежнему молчала. Она подавлена? Или, к счастью- её здесь вообще нет? Несколько бронемашин — выскочив вперёд, словно легко-вооруженные кнехты из-за спин тевтонских рыцарей — проскочила к линии окопов, испещрённой свежими, ещё дымящимися воронками… Через борт остановившегося бронетранспортёра посыпались фигурки в фельдграу, резво рассыпавшиеся в цепь- донеслись редкие очереди пулемёта, хлопки винтовочных выстрелов… Всё ясно. Это всего-навсего какое-то пехотное подразделение русских. Die Sache auf eine Zigarette! Дело на одну сигарету! Несколько танков — десятка полтора, получив соответствующий Befehl,неторопливо, ничего не опасаясь, поползли утюжить русские окопы, как они уже привыкли это делать за прошедшие три дня. За танками, прикрываясь бронёй от случайной пули, побрели зольдатен, чтобы принять пленных — годных в рабы, и добить тех, кто уже в рабы не годен…Рутина! Остальные машины, подобно полотну гигантского веера, свернули боевую линию в колонну- и стальная змея, уже не обращая никакого внимания на те сущие мелочи, что будут происходить о- бочь шоссе, вновь уверенно двинулась по предписанному маршруту… Первым героем этого дня на КулИковом поле стал старший адъютант батальона капитан Василий Тертычный, находившийся в нескольких метрах от шоссе. Хорошо замаскировавшись в кустах на обочине, он, стоя на коленях, терпеливо ожидал приближения вражеского танка. Оставляя глубокие следы, танк проходит мимо канавы. Капитан Тертычный, выхватив из коробки несколько спичек, зажигает торчавшие из бутылки лоскутки. Они ярко вспыхивают. Капитан поднимается и сильным взмахом руки бросает бутылку в танк. Сквозь лязг железа не было слышно, как разбилось стекло бутылки. Видно только, как языки пламени побежали по броне танка. Еще несколько минут, и танк весь в огне. (здесь и далее- имена героев подлинные). А вы говорите- штабные, штабные…ну не говорите, а по-крайней мере, думаете…Это смотря чей штаб! Но остальные танки начали утюжить пехоту, находившуюся в окопах. Фашистский танк, подойдя к КП батальона, в котором сидел капитан Ф. Ф. Коврижко со своими телефонистами, обрушивая стенки окопчика, преодолел его. Капитан, высунувшись наружу, метнул бутылку на моторную группу танка. Через несколько секунд взметнулось пламя, и танк остановился, охваченный огнем. Выскочившие из танка фашисты были уничтожены… У окопа стали рваться мины, и капитан пригнулся. Оглядевшись, капитан Коврижко увидел уже несколько пылающих танков. Вот один из них в попытке сбить пламя метался по полю. Но наконец и он сначала застыл на месте, а затем последовал сильный взрыв, в клочки разорвавший сидевший в нем экипаж. Младший политрук Оськин, младший лейтенант Пущенков, сержант Сазонов уничтожили в этом бою по несколько танков каждый. Теперь уже более 10 танков пылают в районе обороны батальона капитана Коврижко, поднимая столбы черного дыма. Вот он, эффект неожиданности от применения бутылок с зажигательной смесью. Пока истребители танков жгли фашистские боевые машины, остальные бойцы батальона метким ружейно-пулеметным огнем косили вражескую пехоту, и гитлеровцы, не выдержав, откатились назад, на исходные рубежи. Тут только Ворошилов и заметил, что в волнении сжимая кулаки, он все время по — чапаевски повторяет: «Врешь! Не возьмешь!» «Бегут, сволочи!» — спокойно и гордо сказал стоявший рядом, плечом к плечу с Маршалом, красноармеец. И старый Маршал крепко обнял за плечо достойного наследника героев Каховки и Перекопа… ….Командир немецкого 25-того танкового полка корил себя за поспешное решение…но кто же знал, что у этих недочеловеков есть, судя по всему, какое-то тяжёлое пехотное Das Panzerabwehrgewehr? Что это не пушки, это понятно…Нет проблеска от выстрелов и характерной пыли. Скорее всего, это нечто вроде французской «Marianne» (Примечание- 25-мм противотанковое, по моему, всё-таки ружьё, потому что оно без противооткатных устройств — но французы упорно называли его Le canon antichar. Ну тогда уж и немецкий Puppchen (безоткатный гранатомёт на колёсиках и со щитком, «игрушечка») — тоже пушка)… Ничего, дело поправимое…Кто там из «Штукас» в данный момент в воздухе? Sehr gut! ….Когда затих вой «иерихонских труб», и над разбомбленными позициями батальона капитана Коврижко осело облако пыли и дыма — его уцелевшие воины услышали тяжкий лязг. Спустившись с шоссе, на них шли десятки вражеских танков- чтобы смешать остатки батальона с кровавым песком… Танки шли- несокрушимо, уверенно, спокойно…Шли. Подставляя борта до сей минуты ничем не выдавшей себя русской артиллерии… Первым вступил в игру 151-й корпусной артиллерийский полк, удачно проходивший мимо и прихватизированный иждивением Климента Ефремовича, в составе 20 новейших гаубиц — пушек МЛ-20 калибра 152 — мм.(Именно так, взыскательный читатель, не пушка-гаубица, а гаубица-пушка. В чем, говорите, разница? Приходите в гости, и приносите пиво- расскажу…Открою сакральные глубины сокровенной мудрости ГАУ! И ещё — я знаю, что в корпусной артполк входило по штату 36 орудий. Но я ничего не выдумываю из головы, поверьте…) Тех самых, построенных в Перми, на старинном Мотовилихинском заводе?172, вот уже почти век вооружающим самых лучших артиллеристов в мире (угадайте с трёх раз, чьих?) самыми лучшими орудиями. Эти пушки — по мнению зарубежных экспертов-входящие в число лучших конструкций за весь период существования ствольной артиллерии, созданные — в инициативном порядке, практически «на коленке», в свободное от основной работы время, русским техническим гением Ф.Ф. Петровым, ещё не получили грозное имя «Зверобой». И только лишь от того, что бронированных «зверей» пока ещё не били…Но дело своё уже знали крепко! Начали с самых дальних целей. Морской полубронебойный снаряд весом 51,07 килограмма, при всей своей полубронебойности и некоторой архаичности (образца 1915 года- впрочем, хороший коньяк со временем вовсе не портится, правда?) свободно нанизывал на расстоянии 1500 метров 120-мм броню… При попадании же в ЭТИ немецкие танки…»Вижу, орёл сидит на столбе…прицелился я из своего 10-того калибра- от него куда когти полетели, куда пассатижи…»(из милицейского протокола) Слово «вдребезги»- здесь вполне уместно. Или, воспроизведя то, что слышали в свои последние секунды «панцерваффен»- «Huuu-Jakkk!!!». И немецкий танк распластывало буквально пополам…Оторванная по сварке броня разлеталась, вращаясь в воздухе, как кленовые листики по осени… Впрочем, для веселья батарейцы добавляли и старые тупоголовые сорока-килограммовые гранаты 53-Ф-542ШУ, образца того же незабвенного 1915-того, модификация дробь 28-го (Ш- это шесть килограммов тротила загнали в корпус сталистого чугуна методом шнекования) Отчего так мало взрывчатки, говорите? Так зато и осколки смотрите, какие крупные- корпус толстостенный, хороший такой… Осколки как бумагу, пробивали броню бронетранспортёров, борта лёгких и средних танков. У тяжелых машин они рвали в клочья элементы ходовой части, разбивали орудие, прицелы. Иной раз простого сотрясения от близкого разрыва снаряда было достаточно для поломки узлов и агрегатов внутри танка с не пробитой бронёй. В течении первых восьми секунд на съезде с шоссе уже дымилось восемь металлических куч, имеющих весьма абстрактный сюрреалистический вид…И столько же бронированных машин — просто замерло, заблокировав дорогу. Назад на шоссе немцы вернуться уже не могли… Читатель, когда будешь в Питере- в 12 часов, в адмиральский час — прислушайся…Слышишь? Это она. МЛ-20…(Увы, пишет взыскательный читатель…Уже не ОНА… кончились 152-мм заряды у дэмократической Россиянии) Доброе дело продолжили «дивизионки»… На вооружении лёгко-пушечного артполка дивизии стояли «трёхдюймовки»- УСВ…те самые, которые с такими муками испытывал наш герой товарищ Сомов… Да и было для чего мучится…Создаваемая товарищем Грабиным якобы как модернизация «универсальной» Ф-22 (проклятое наследство проклятого Тухачевского, который требовал создать пушку- которая будет стрелять и как пушка, и как гаубица, и по самолётам немножко…разумеется, получился гибрид ежа и ужа. Ни то, ни сё- ни в городе Иван, не в селе Селифан) — на самом деле это было принципиально новое орудие…А почему тогда называется Ф-22УСВ, то есть усовершенствованная? Так Грабину никто новое орудие и не заказывал. Мудрецов из ГАУ вполне удовлетворяла прежняя Ф-22 — орудие тяжёлое, маломощное, дорогое… Ну отчего на Руси все хорошие вещи приходится создавать чуть ли не в подполье? Русь, дай ответ! Не даёт ответа…(с) Хорошая вышла пушка- лучшее противотанковое орудие Вермахта…в РЕАЛЬНОЙ истории. Тогда немцы, захватив изрядное количество пушек, БРОШЕННЫХ в Белостокском выступе- оснастили их дульным тормозом, расточили казённую часть под более мощную гильзу (как требовал с пеной у рта Грабин- а генералы из ГАУ ему отвечали — а куда старые боеприпасы ещё царского времени девать? Так из-за мелочной тупости лампасоносцев- вышла пушка куда менее мощная, чем заложено в конструкции). А немцы потом в жёлтой жаркой Африке из этих Pak 39(r) 75-мм лобовой лист «Королевы пустыни»- Матильды Mk-II с 600 метров пробивали. В Сотой стрелковой- таких славных пушек было всего 8 штук…До начала 1941-го было больше, целых двадцать…но то ли кто-то наверху (знать бы КТО) решил, что русской пехоте больно жирно будет (а вражеский пулемёт и трупами завалить можно, правда?), то ли срочно понадобились пушки для новых, вновь формируемых дивизий. короче, раскулачили, ироды. Но Руссиянов и эти оставшиеся пушки — использовал по-полной… Скорострельность — 25 выстрелов в минуту! Две батареи- это 200 снарядов за 60 секунд, шквал огня. Да вот только бронебойных снарядов- ни одного…Просто ни одного! И в этом тоже Сталин виноват? Стреляли шрапнелью- с установкой на удар… Бронепробиваемость- всего 30-мм, потому и выманивали ценой немалой крови немецкие танки в поле, чтобы они подставили свои борта… И сейчас славные русские «трёхдюймовки» дружно грохотали, как кузнечный цех… Изобретение капитана Шрапнеля- ежели которое броню не пробивало- тоже срабатывало далеко не в пустую — стальные 9-мм шарики, красочно разлетаясь, как косой выкашивали немецкую мотопехоту… Пушкам дружно вторили 122-мм гаубицы — однополчане «дивизионок»… Изделие М-30, опять же — творение того же прочно забытого ныне Ф.Ф. Петрова (зато спросите, кто такие Тима Филан и Верка Задрючка — всякий знает…) Ну не предусмотрено это орудие- чтобы по танкам стрелять… Его цели- пулемёт в ДЗОТе, вражья пехота в траншее (отличная гаубица! До сих пор кое-где с 1938 года- на вооружении стоит)… ствол у него относительно короткий, затвор поршневой, заряжание раздельное…Но нужда заставит пироги есть! Зато их — целых 16 штук в дивизии…правда, ДО июня 1941-го года было чуть побольше, а именно тридцать две…чья вражья рука поработала над разоружением? Мне не ясно… Ситуацию с бронебойными снарядами пояснять надо? Ну и ладно. Читатель не глупее меня. Батарейцы поэтому перед выстрелом ставили специальным деревянным ключом с бронзовой обечайкой установку осколочно-фугасного ОФ-462 на буковку «З». Ничего, по лёгким и средним — действовало…попадёт в башню- заклинит башню. Попадёт в борт — пробьёт борт. А потом ещё и взорвётся…Со всеми вылетающими последствиями… Впрочем, и осколки установленных на буковку «Ф» гранат прошивали броню до 20-мм…для «Ганомагов»- достаточно… И если «мотовки-трёхдюймовки»(шутка 1914-го года) непрерывно грохотали, как гигантский многоствольный пулемёт, то гаубицы бухали солидно, с чувством, с толком, с расстановкой…Жизнь, короче, кипела…Процесс пошёл!(с) А уж совсем по ближним, подпущенным в упор…Били «трёхдюймовые» короткоствольные «полковушки» (без особого успеха), оглушающе-звонко тявкали батальонные 37-мм ПТО батареи старшего лейтенанта Богомазова. Вот от их меткого попадания загорелся один фашистский танк, застыл с перебитой гусеницей второй… Но и батарея несла потери. Убит наводчик первого орудия, его место занял политрук батареи Гогишвили. Раненые наводчики Данилов и Буров не покинули своего боевого поста. Батарея вела снайперский огонь. Только орудие сержанта Адышкина уничтожило четыре танка… И все же часть боевых машин врага прорвалась в глубину нашей обороны. И здесь свое веское слово вновь сказали истребители танков, возглавляемые помощником начальника штаба полка капитаном З. С. Багдасаровым. Они усовершенствовали тактику борьбы с танками бутылками и действовали теперь уже попарно. Если промахивался один, второй поражал цель. «Бутылочники» Багдасарова сожгли четыре танка, остальные повернули обратно. Да только уйти немецкой технике было некуда… Когда последние немецкие солдаты бежали, бросая по дороге амуницию, на КулИковом поле осталось в общей сложности 57 танков, десятки бронетранспортеров, мотоциклов и другой боевой техники. Потери гитлеровцев в живой силе были огромны. Но не успели бойцы утереть пот со лба- как вновь прилетели проклятые «штукас»… Там же. После налёта. Руссиянов, свинцово-спокойный: «Как это случилось?» Красноармеец, с мертвенно-бледным лицом: «Когда фашистские машины подошли к окопам, оттуда полетели в них бутылки с бензином. Несколько танков загорелись, остальные начали пятиться, но вперед лезла фашистская пехота. Тогда командир батальона товарищ капитан Максимов и товарищ батальонный комиссар Баранчиков подняли роты в контратаку. Хорошо мы пошли, с русским «ура», в штыковую. Впереди цепи бежали командир батальона и батальонный комиссар. Сначала упал товарищ Максимов, но атака не захлебнулась. Командование принял товарищ Баранчиков. Строча из автомата, повел он нас за собой. А потом и он упал, сраженный пулеметной очередью. «Отомстим за командиров!» — крикнул кто-то. Мы все поднялись…видим, товарищ Маршал с шашкой наголо впереди всех…а потом и он упал…» Руссиянов, горько: «Эх, вы-ы-ы…» Боец молча заплакал… Он лежал перед ними…крепко сжимая в побелевшей широкой, пролетарской ладони золотой эфес Почётного Революционного оружия…Луганский слесарь, комиссар, нарком…Народный Герой… Тихо таящая над лесом, печальная мелодия…. «Ведь с нами Ворошилов, Первый красный офицер… Сумеем постоять за Эс-Эс-Эр…» Двадцать два часа. Гродненская область. Местечко Ошмяны. Впрочем, это всё же маленький городок, обладавший даже во времена оны магдебургским правом, и известный по тевтонским хроникам как Aschemynne, потому как согласно этим же хроникам в 1402 году именно здесь православные добрые литвины от всей души вломили звиздюлей этим самым крестоностцам. Недаром на гербе Ошмян- белорусский буй-тур и золотой щит… Площадь перед костёлом Михаила Архангела, предводителя сил небесных в битве с Сатаной. На площади- эти самые сатанаилы во плоти и есть… «Эй, рюсски, вылезай! А то подожжём!» Красноармеец товарищ Мулдахаджаев в очередной раз проигнорировал это предупреждение. Во-первых, он русским ну никак не был. Во-вторых, сдаваться врагу- не позволял тщательно изученный им «Устав караульной и гарнизонной службы РККА». Не было там такой статьи… Красноармейца Мулдаходжаева товарищ старшина Зайцев оставил охранять поломавшийся танк (а чего было бы не поломаться двух-башенному пулемётному Т-26 выпуска 1933 года! Чудо, что он вообще из техпарка сам собою выехал). И ещё старшина сказал, чтобы он, Мулдаходжаев, не беспокоился- он обязательно за ним вернётся, и отбуксирует аварийную машину в СПАМ. Мулдаходжаев и не беспокоился, потому как товарищу старшине- он крепко верил. И когда в 6 часов утра на площадь ворвались фашисты- Мулдаходжаев залез в танк, закрыл изнутри люк и стал стрелять из пулемёта. А когда кончились патроны- просто сидел, не реагируя ни на какие угрозы или посулы. И песни пел. Про себя, потому что вслух петь — стеснялся…голоса у него не было. Но теперь — дело пахло керосином…причём в самом натуральном смысле этого слова…Побрякивая жестяными вёдрами, немцы аккуратно, по европейски обливали танк продуктом, извлеченным из красно-кирпичной будки с надписью «КеросинЪ». Товарищ Мулдаходжаев только головой качал на такую бесхозяйственность- можно было бы просто соломы натаскать и дровец принести…Глупые люди эти немцы. Немецкий унтер с лунной бляхой на широкой груди с удовольствием оглядел огромную керосиновую лужу, в которой стоял русский танк (так и не удалось его вскрыть- а надо уже дальше ехать, нах Минск), вынул из бумажной пачки сигаретку, картинно- ловко забросил ее в рот, сжав белыми, как сахар, зубами, демонстративно полез в карман за зажигалкой… Группа полковника И.П. Веркова (два сабельных эскадрона, 4 танка БТ-7 и 6 бронемашин БА-10Б из 8-го имени Краснопресненского Райсовета рабоче-крестьянских и красноармейских депутатов полка — про стратегическую конницу не забыли?) пала как снег на тупые, наглые и самодовольные немецкие головы… Ударив в тыл транспортной колонне, взвод танкистов лейтенанта М.И. Веденеева вихрем ворвался в местечко…А там немецкие танки, в количестве пяти штук на площади стоят…а немецкие танкисты в кружок собрались, намереваются зрелищем аутодафе развлечься… Красные конники внесли приятное разнообразие в это мероприятие…Вот тут был и барабанный топот лихого галопа, и отчаянно-гневный, алый в последних лучах заходящего солнца высверк златоустовских клинков, и залихватский казачий разбойный свист, и славное конармейское: «Даёшь Ошмяны!!» Так никто из немцев до своих панцеркрафтвагенов и не добрался! Забавно, что в зубах откатившейся под танк головы унтера так и застряла сигаретка… Красноармеец Мулдаходжаев своё освобождение воспринял совершенно спокойно — он ведь твёрдо знал, что за ним придут…не бросят одного… Только обманул Мулдаходжаева товарищ старшина Зайцев. Сам он за ним — не пришёл. Сгорел вместе с экипажем уже на другой окраине Ошмян, проскочив местечко насквозь… Шибко горевал об этом нерусский солдат… или всё же русский?! (все имена героев и их подвиг- подлинные) А теперь- в честь красных конников, в их честь… По военной дороге Шёл в борьбе и тревоге Боевой восемнадцатый год. Были сборы не долги, От Кубани до Волги Мы коней поднимали в поход. Среди зноя и пыли Мы с Будённым ходили На «рысях» на большие дела. По курганам горбатым, По речным перекатам Наша громкая слава прошла. На Дону и в Замостье Тлеют белые кости, Над костями шумят ветерки. Помнят псы-атаманы, Помнят польские паны Конармейские наши клинки. Если в край наш спокойный Хлынут новые войны Проливным пулемётным дождём, По дорогам знакомым За любимым Наркомом Мы коней боевых поведём! Двадцать два часа тридцать девять минут. Дорога Каменец- Пружаны. Солнце окончательно село, и сумерки, выползавшие из болотистой, лесной глуши, быстро сгущались среди нависающими над дорогой лапами елей… Впрочем, их эффектно подсвечивали горящие чуть поодаль «штуги» — самоходные штурмовые орудия, в штатном количестве всей батареи, где проходил свою нелёгкую службу разговорчивый и очень откровенный антифашист Ангель Меркель… Русская народная пословица гласит: «Сделал дело, вымой тело!», то есть нет, «ковыляй потихонечку, а меня ты забудь…», то есть…Ну вы поняли… После расстрела батареи, угодившей под пушку «Клима Ворошилова- Беспощадного Красного Пролетария» (говно вопрос- сначала заднюю, чтобы не убежали, потом переднюю — чтобы не наглели, а потом Иван Иваныч продемонстрировал свою лихость, как на родном арт-полигоне…) надо было делать ноги… А вот с ногами… «Ну что, товарищ Солдатенко?» — с надеждой спросил Фалангер. «Порядок, товарищ командир. Полный и окончательный. Трансмиссии каюк. Видите- сталь выкрошилась…» Да, именно так. Не очень-то сейчас на славном Кировском умели проводить глубокую термообработку ответственных деталей…Сталь правильно отпускать — это тебе не Зимний Дворец штурмом брать…Тут напор и натиск мало значат. Тут культура производства- важнее… Да где же ей набраться, культуре? Где те старые, довоенные (то есть до 14-того года) пролетарии? Которые на Путиловский Завод ходили в белых рубашках с галстуками, тонкое дело своё понимали годами, начиная вихрастым подростком с метлы уборщика стружки… Кто погиб в Моонзунде за Веру, Царя и Отечество, кто — под Самарой за Интернационал, кого настигла пуля кулацкого обреза, пущенная в спину двадцатипятитысячнику… А комсомольская молодёжь производство пока ещё ОСВАИВАЛО… И поэтому дело было…. «Хуёво» — сказал Вася Костоглодов. И экипаж с немым изумлением воззрился на него…. «Вася…Ты…ГОВОРИШЬ?» — пролепетал Додик. «Да» «А что же ты, мать, мать, мать, молчал всё это время?!! Отчего не говорил?!» — взвился Солдатенко «Не хотел. Нужды не было» — солидно ответствовал Вася… Двадцать два часа сорок минут. КулИково поле. «Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробней…» «Да что тут, товарищ генерал…Моя в 15-том полку связи мал-мало служу, в телеграфной роте…Призывался ещё когда- моя в Анадыре товарищу военкому шибко говорил- в погранвойска хочу, однако! Разнарядки нет, говорит…пришлось научиться столбы ставить…Фашисты когда напали- мы всё столбы ставили, ставили — шибко много ставили…потом их все выкапывали, потом в Минск, в расположение пошли мало-мало. Пока шли- моя винтовка нашёл. Лежит на земле, однако! Шибко не порядок…Себе её взял, потому как народное имущество! Глупый люди! Тебе не нужно- зачем тогда винтовка земля бросай? Винтовка три песца стоит. Шибко кто-то дурак, совсем как лоча! Не нужно тебе — тогда в колхоз отдавай. Потом нас товарища Ворошилов мало-мало встречал, слова разные говорил, ши-и-и-бко ругайся, я почти всё понимай… Зачем его зря ругайся? Чукча умный люди. Просто скажи- давай в Минск зря не ходи, давай тут помирай. Етти! Какой мне радость туда-сюда напрасно броди, зря ноги мучай? Тут так тут. Потом пушки стреляй, шибко-шибко. Моя даже испугайся, что моя оглох. Потом самолётка до-о-олго летай, бомбы бросай…Моя товарища сержанта говори- моя можно самолётка стрели? Товарища сержанта не разрешай, потому что моя не попадай…Потом товарища сержанта мал-мало помирай. Запрещай больше никто нет. Моя стреляй. Всё, однако.» «И что?!» «Моя стреляй- моя попадай. Пачка патронов- песцовая шкурка стоит…» (В Реальности: «Связист при КП дивизии отправился проверять линию. Не успел он выйти из леса, как чуть ли не прямо на него стал пикировать «мессершмитт». Боец не растерялся, вскинул винтовку и выстрелил бронебойным патроном в самолет. Повиляв из стороны в сторону, стервятник сел в нашем расположении, пилота взяли в плен. Оказалось, что пуля угодила летчику в руку, гитлеровец не смог крепко держать штурвал и едва-едва сумел посадить самолет.») Там же, чуть позже… «Что говорят пленные?» «Товарищ генерал, фашисты просто ошеломлены…После первого боя их у нас было немало, и почти каждый из них говорит о «новом страшном оружии русских», от которого «танки горят, как факел». Один пленный ефрейтор-танкист даже так сказал: «Когда мы наступали, мы думали, что вот-вот русские батареи откроют огонь, и мы их подавим. Но русские молчали. Это нас сильно встревожило. Потом командир танка дал приказ «Вперед!», и мы пошли. Если бы я знал, что у русских такое мощное зажигательное оружие, я бы повернул обратно…» Когда мы ему показали это «мощное зажигательное оружие», он очень удивился.» «Честно говоря, я бы тоже…удивился… Ну ладно, товарищи командиры. Самое главное, что поле- осталось за нами. А это значит, что немецкие танки, оставшиеся на нём- завтра снова перед нами не появятся…Начинж?» «Так точно, товарищ генерал…все, что можно было бы починить- подожгли бутылками…теперь уж точно не починят!» «Добро…теперь- дело печальное. Комиссар- тебе поручаю. Тело Климента Ефремовича — доставить в Минск… Как хочешь, что хочешь делай- но оно не должно попасть в руки врага. Пусть не тщатся фашисты, что убили русского полководца. Эх, товарищ Маршал, товарищ Маршал…твоё ли дело было в атаку ходить? Ты Фронт спасать должен…Эх, как же нам тебя будет не хватать… Горе — то какое, а? Ну, ладно. Ты, комиссар, там с ним по дороге по нежнее…челюсть ему, что ли, подвяжи…» «Я тебе…товарищ Руссиянов, сейчас…. самому челюсть подвяжу. И кстати? Где моя Почётная Революционная шашка?!» Перед остолбеневшими командирами, придерживаясь рукой за ствол сосны, бледный, на неверных, дрожащих ногах, в залитой засохшей кровью гимнастёрке — стоял товарищ Ворошилов. Хор Красной Армии под управлением Бориса Александрова: «БУДЁННЫЙ НАШ БРАТИШКА, С НАМИ ВЕСЬ НАРОД! ПРИКАЗ-НОСОВ НЕ ВЕШАТЬ И СМОТРЕТЬ ВПЕРЁД! ВЕДЬ С НАМИ ВОРОШИЛОВ-ПЕРВЫЙ КРАСНЫЙ ОФИЦЕР! СУМЕЕМ ОТСТОЯТЬ МЫ ЭС.ЭС.ЭР!!!!» (Автор опять бредит? Читатель, на войне случается всякое…На соседнем, Юго-Западном фронте, геройский комиссар Поппель, который сейчас фашистов под Дубно громит- был свидетелем, как командира танкового корпуса вообще похоронили…То есть в землю закопали. А комиссар захотел проститься со старым другом…Откопали — а генерал-то живой…) Двадцать два часа пятьдесят минут. Москва, Кремль, кабинет товарища Сталина. Поскрёбышев: «Пройдите, товарищи…» И в кабинет вошли друг за другом- прославленный в песнях народный герой, второй кавалер Почётного Революционного оружия, Маршал Советского Союза и победитель японцев при ХалхЫн-Голе, впрочем, «органически ненавидящий штабную работу», генерал армии… «Ну что, товарищ Жюков…как Ваше мнение о положении на Западном фронте?» «Товарищ Сталин, наши войска громят фашистов, и скоро мы их совсем разобьём сначала в приграничном сражении, а потом будем добивать фашистского зверя в его логове..» Сталин, печально отмахнувшись от него рукой, как от юродивого на паперти Успенского Собора, только и сказал: «Ну, это не серьёзно…» Обращаясь к Будённому: «А твои соображения, Семён Михайлович? Ты знаешь, что сейчас делается в Белоруссии?» Будённый, лихо и бодро: «Нет, товарищ Сталин, не знаю!» Сталин, оторопело: «Семён Михайлович, почему?! Ты ведь не драгунский вахмистр, ты — Заместитель Наркома!» Будённый, обиженно: «Так я же заместитель по тылу…А оперативными вопросами ведает Генштаб, и его начальник…(свирепый проблеск орлиных глаз из-под мохнатых бровей)…Его начальник меня к ним — не допускает…» Сталин: «Это же глупость! Почему ты не сказал мне раньше?» Будённый: «Как же, скажешь тебе… размордел ты, Коба! Забронзовел…на кривой козе к тебе не подъедешь… Чайку уж попить не зайдёшь, как бывало подо Львовым… Цербер твой не пустит! МЕНЯ- не пустит, а? Чапая Василь Иваныча ты тоже наверное, не пустил бы без доклада, а, Коба? Молчишь? Ну, молчи, молчи… Думал я, Коба, что от дел меня отстранять- это такая ему (кивок на Жукова) установка дана… свыше…Уж я и ДОПРовский чемоданчик от греха собрал! Да я бы в тюрьму не пошёл, нет…Залёг бы за пулемёт у себя на даче, да и…» Сталин, склонив голову, с горечью молча слушал тяжёлые, и обжигающие, как расплавленный свинец, слова… С громким, как выстрел, хрустом, сломалась трубка в сталинской руке… «Всё, СемЭн Михайлович… Всё, я сказал! Прав ты, наверное. Но некогда нам обиды вспоминать. Беда у нас… Владимир Ильич нам государство оставил, чтобы мы его рОстили и лелеяли, а мы его чуть — не просрали… Есть решение Политбюро- образовать особый фронт. Резервный. Назначить командующим армиями второй линии стратегической обороны- товарища Будённого. Членом Военного Совета- назначить секретаря ЦК ВКП(б) товарища Маленкова. Поручить товарищу Будённому сорганизовать штаб, с местопребыванием в Смоленске… Задача: немедленно выстроить оборонительный рубеж — Западная Двина, Полоцк, Витебск, Орша, Могилёв, Мозырь. Для обороны используешь силы 13, 19, 20, 21 и 22 Армий. Кроме того, начинай формировать тыловой оборонительный рубеж — по линии Селижарово, Смоленск, Рославль, Гомель силами 24 и 28 Армий Резерва Ставки. Возможно, ещё подбросим 2 армии Московского Народного Ополчения… Времени у тебя нет совсем. Так что давай пиздуй, прямо сейчас.» Будённый: «А начштаба дай мне товарища Соколовского- я с ним в Штабе Московского военного округа три года работал…И с Северного Кавказа мне дай генерала Доватора начальником кавалерии, а генерала Говорова- начальником артиллерии…» Сталин, с угрозой в голосе: «Давай двигай булками, старый мерин, пока мы здесь не передумали, и я тебе товарища Мехлиса политкомиссаром не забубенил…» Будённый, выходя из кабинета и лихо ухмыляясь в знаменитые «будённовские» усы — «Мерин, мерин… Старый конь борозды не испортит! А Соколовского-то я выцыганил…» И, невольно заградившему ему дорогу Жукову: «А ну, пшёл на хер…щ-щ-щанок…» «Будённый наш братишка, С нами весь народ…» В это же время. Западный Фронт. КулИково поле. Он стоял — придерживаясь рукой за ствол сосны, бледный, на неверных, дрожащих ногах, в залитой засохшей кровью гимнастёрке…И улыбался… Руссиянов и все окружавшие его командиры кинулись к нему, обнимали, гладили грязное, колючее лицо, не веря своим глазам, не веря своему счастью… Руссиянов, откровенно плача: «Климент Ефремович…дорогой ты наш…ты жив!» Ворошилов, улыбась, превозмогая неимоверную боль: «Я-то что…Советская Россия жила бы…» Так, с улыбкой на бледных губах, он и перестал дышать… Просто не выдержало больное, но пламенное сердце старого большевика… «Нам не нужно Победы без Правды! Нам без Истины- Радости нет…» Крёстным знаменем небо Непрядвы Осеняет чернец Пересвет. Нет на нём- ни меча, ни кольчуги. Только ряса, и только — копьё… Воют волки, и рыщут в округе. Нарезает круги вороньё. Бьёт копытами конь Чели-бея! Пересвет приподнялся в седле… «С нами- Правда!» Уже холодея, он шептал, припадая к земле… Двадцать два часа пятьдесят три минуты. Дорога Каменец- Пружаны. Танк «Беспощадный Красный Пролетарий Клим Ворошилов» умирал… Не то, что немецкие национал- социалисты (не путать с приличными итальянскими fasisto!) так сильно ненавидели пролетариев- всё-таки их «партай» была хоть и чисто немецкой, так ведь и рабочей тоже… И лично Клим Ворошилов герру Клюге ничего лично дурного не сделал — ни собаку его не задавил, ни его жену…ну, ладно… Но! Может ли угрожать жизни человека — простая косточка от маслины? А если она человеку в дыхательные пути попадёт? Вот то-то и оно… Проклятый русский танк весомо, зримо и грубо встал немцам поперёк горла. Сначала он сжег колонну грузовиков с боеприпасами и продовольствием. Потом обидел немецких артиллеристов. Потом разгромил батарею самоходок. Потом просто встал — как гусеничный ДОТ, посреди дороги… Подобраться к этому монстру с флангов было невозможно — дорога проходила среди белорусского болота. А с фронта и тыла — немцев встречала русская броня. Передовые немецкие части лишились снабжения. Тяжелораненых не могли эвакуировать в тыл и они умирали. Только экипаж танка — в этом совсем не виноват! Немцев никто не приглашал совершить увлекательную экскурсию в ад белорусских болот… Озадаченные немцы подвезли отдельную роту самоновейших 5-см противотанковых пушек Раk.38 из корпусного батальона истребителей танков. Хорошее оружие, очень мощное, в германские войска начало поступать только год назад. Долго долбали немецкие пушки русский танк — все три типа бронебойно-трассирующих снарядов: с бронебойным наконечником, с приварной головкой и с бронебойным сердечником из вольфрама — использовали. Любознательный Додик потом подсчитал — осталось на броне 14 (!) синих пятен от прямых попаданий… Для русской экранированной брони это оказалось сущим пустяком… А вот ответные гостинцы от Ивана Иваныча — и от всего сплочённого коллектива Завода имени Сталина, в том числе от товарища Грабина лично- немецкие пушки не перенесли. Почили в Бозе. Потом немцами была подтянута 88-мм зенитка, Иван Иваныч позволил ей встать на позицию в 700 м, а затем аккуратно расстрелял, прежде чем расчет смог произвести хотя бы один выстрел. Теперь в наступающей темноте к танку ползли немецкие сапёры со взрывчаткой…. А боезапас у танкистов был уже на исходе… Додик, лежащий под танком, выцеливая врага между гусениц: «Костоглодов, Вася! Прижимай гадов к земле, не давай приближаться!» Костоглодов, с другой стороны танка, стреляя из трофейного автомата короткими очередями: «Му!» Додик: «Вася, ты опять?!» А чего удивляться-то? О чём Васе говорить? Тут стрелять надо. Двадцать два часа пятьдесят четыре минуты. Минск. Штаб Западного Фронта. На столе, под слепящим хирургическим светом бестеневой лампы — трофейные немецкие документы… Как хирурги во время ответственной операции- вокруг стола склонились специалисты: разведчики, операторы, переводчики…От разложенных на столе ЧУЖИХ синевато-серых листов исходит ощущение злобной, нечеловеческой, враждебной всему живому силы… Маршал Советского Союза Тимошенко, огромный, мощный, бритый наголо, решительно-опасный (вылитый Юл Бринер в «Великолепной Семёрке»): «Что, Вы думаете, что это не фальшивка?» Маршал Советского Союза, «Мозг Красной Армии», Борис Михайлович (как называл его товарищ Сталин — единственного из всей Ставки по имени-отчеству) Шапошников, покачивая своей высоколобой головой с прямым пробором в густых, с проседью волосах: «Не думаю. Всё логично. На месте Фёдора фон Бока я бы так и действовал… Совершенно не похоже на действия…м-нна…генерала… Жукова в оперативно-стратегической игре, в январе сего года… Тогда «Западные», если Вы помните, осуществили нападение 15 июля 1941 года, а к 25 июля достигли всего лишь рубежа Шауляй, Каунас, Лида, Скидель, Осовец, продвинувшись вглубь нашей территории в среднем на 70 километров… А здесь смотрите, речь идёт не менее как о окружении главных сил всего фронта, причём немецкие клещи должны сомкнуться ВОСТОЧНЕЕ Минска… Да. Красивая задумка!» Тимошенко, почёсывая налитой, как у боксёра- «супертяжа», затылок: «А не слишком ли авантюристично? Наступать одними танками, так далеко отрываясь от пехоты?» Шапошников: «Ну так на это и расчёт- прорваться на узком участке, создав «эффект сапожного шила»- многократного численного и технического превосходства… а потом уйти далеко вглубь, перехватить пути снабжения, разорвать связь, уничтожить штабы и базы снабжения, окружить и уничтожить наши войска…Следующая во втором эшелоне пехота- занимает территорию и подсчитывает трофеи. Честно говоря, я не вижу в этом плане ничего принципиально нового… Не доводилось ли Вам, коллега, читывать интереснейшую работу комбрига Иссерсона «Новые формы борьбы (опыт исследования современных войн)» о Глубокой операции? Очень на ЭТО похоже…» Тимошенко: «Ваши предложения, Борис Михайлович?» Шапошников: «Я вижу два основных варианта. Первый. Организовать совместную круговую оборону войск 10-той и 3-ей Армий в районах Белосток, Беловежье, Волковыск под единым командованием находящегося в войсках Заместителя командующего Фронтом И.В. Болдина. Плюсы- войска обороняются на своих, ранее занятых позициях, опираясь на существующие склады Округа, сковывают силы и средства противника. Минусы. Мы сознательно позволяем противнику окружить наши войска, чего он и добивается изначально, только теперь ЗАПАДНЕЕ Минска, оставляя за противником инициативу… Не факт, что противник оставит для блокирования окружённой группировки значительные силы. Скорее всего, речь будет идти о пехотных дивизиях вторых и третьих волн формирования…Ведь им не придётся наступать на нашу оборону- фактически они только будут удерживать внутренний фронт окружения. А весь труд по расчленению и подавлению окружённых соединений возьмёт на себя вражеская авиация…Учитывая, что наша авиация в Белостокском выступе — фактически, будем говорить прямо- разгромлена…» Тимошенко: «То противостоять немцам она не сможет. Господствующая немецкая авиация своими активными действиями полностью парализует тыл, нарушив обеспечение группировки боеприпасами и горючим. Окружённые части будут скоро деморализованы, дезорганизованны и в лучшем случае- пленены…В худшем- просто понапрасну погибнут.» Шапошников, согласно кивнув: «Второй вариант. Организованный и быстрый отвод войск 3-ей, 10-той Армий и Конно-Механизированной группы Болдина в Минский укрепрайон, далее- упорная оборона Минска до последней капли крови…» Тимошенко: «Понял Вас. Принимаю решение. В ночь с 25 на 26 июня не позднее 21 часа, пользуясь темнотой, начинаю отход от рубежа Западный Буг на рубеж рек Щара, Стырь…Танковые части отходят в авангарде, конница и сильные средства ПТО- в арьергарде… Предстоящий марш буду совершать стремительно, ночью и днём, под прикрытием стойких арьергардов. Отрыв от противника совершим на самом широком фронте. Первый скачок — в 60 километров…В дальнейшем- вполне возможен отход на линию Лида- Слоним- Пинск. В районе Пинска- сосредоточение кавалерии, для действий по тылам и коммуникациям противника. По Минскому УРу — принять все меры к обеспечению правого фланга, с Севера, а также по вооружению как Минского, так и Слуцкого укрепрайонов и промежутка между ними… А что касается немецких клещей…На каждую хитрую немецкую жопу найдётся русский болт с особой резьбой…» И Юл Бринер опасно ухмыльнулся…держитесь, подлые «бандитос»! В это же время. Каменец. Штаб Второй Танковой Группы. «…Таким образом, установлено, что в бой вступили соединения второго эшелона русских- 121-ая, 143-я и элитная, имени русского маршала Ворошилова — 155-тая дивизия. Наши танковые дивизии 47 корпуса при поддержке авиации атаковали неприятеля, однако существенного успеха не добились. Нами были задействованы части резерва — 29-тая моторизованная дивизия. После первоначального успеха в районе аэродрома Именин она была неожиданно контратакована во фланг танками противника и перешла к обороне. Успех сопутствовал 18-той танковой дивизии — она достигла Пружан, город после того, как шесть раз переходил из рук в руки — остался за нами. Однако возникли некоторые осложнения- а именно появление на коммуникационной линии вражеских танков…» «Достаточно. Операция в целом развивается по МОЕМУ плану. Русские продолжают стягивать к Бресту и Кобрину свои резервы — а мы их поочерёдно перемалываем. Что касается попытки противника перехватить наши коммуникации — это же просто смешно. Русские тупо следуют шаблону…Смотрите, они вначале дают нам углубиться на их территорию- а потом пытаются устроить нам Канны…Вот здесь, под Ошмянами, и здесь, под Пружанами… Причём силы для перехвата коммуникаций выделяют совершенно неадекватные поставленной задаче… Какие-то бродячие Die Kosaken,какой-то единичный сверхтяжёлый танк… Причём я полагаю, что этот танк был оставлен русскими в засаде заблаговременно…Там же, если верить карте- кругом сплошные болота. Не на парашюте же его сбросили, майне херрен? Ха-Ха…И понятно, почему танк один. Потому что два танка спрятать в кустах значительно труднее! Нет, это всё ерунда. Но всё-таки, по — моему, следует установить сплошной фронт перед русскими передовыми линиями…» «Господин Фельдмаршал, а что, если русские начнут эвакуацию от Гродно?» «Не эвакуацию, а бегство…Побегут, бросая оружие, технику, даже сапоги! В добрый путь! Пусть сверкают пятками до самого Урала… Кому они опасны- стадо, безоружная толпа… Друг мой, такое количество оружия- которое они бросят- русским надо будет копить десятилетиями, а не годами…Так что я только рад буду… Другое дело- планомерный отход. Этого мы русским позволить не имеем права…» В это же время. Брест. Крепость. Северный остров. Развалины ДНС?5. Немецкая армия по ночам не воюет… впрочем, мы об этом уже говорили. Война- войной, а ужин по распорядку дня. Ну и предписанный немецкими врачами — гигиенистами восьмичасовой сон. Пока что в ЭТУ войну предписания герров докторов Плётца и Шильмайера неукоснительно выполняются… А как же! «Утренний час дарит золотом нас», «Рано в кровать- рано вставать, бедности, Гансик, не будешь ты знать», «Два раза в неделю не помешает ни мне, ни тебе» (ой, это сейчас для зольдатен не очень актуально…военно-походный «Буфф» с хотя и трудолюбивыми, но слишком жадными до рейхсмарок галичанками («За пфеннинг- ершом!») так и застрял пока в районе Тересполя). Однако дивизион 21-см мортир в эту минуту проводит короткий, но яростный налёт… Дело в том, что начальник Der f?hrende Posten der Artilleriebeobachter решил сделать себе на память цветной панорамный снимок зарева над пылающим Брестом…Запечатлеть, так сказать, для благодарных потомков результаты своих неустанных трудов. Вообще-то, скажете, «слишком роялисто» — такие снимки делают обычно только крутые, как варёные яйца, профессионалы? Я отвечу- продвинутые любители тоже… Установил он на берегу ярко-алого, как артериальная кровь, Буга треногу, прикрутил к фотокамере широкоугольный объектив… Не поленился ведь захватить из дома на фронт студийную камеру, со всеми аксессуарами! И за этим вполне мирным занятием талантливый фотохудожник незамедлительно получил в лоб пулю от злобного русского пограничника… Мосинская винтовка- она на 2000 метров свободно достаёт…(случай подлинный, немецкий ветеран говорил автору об этом с огромной обидой на диких, некультурных русских своим старческим, дребезжащим голоском…так ведь он и не понял ничего, сволочь дряхлая! За столько лет… Они ничего не забыли и ничему не научились!) Вот камрады покойного и вымещают сейчас свой… страх! …..Тяжкий удар срывает с петель чудом уцелевшую дверь…в подвал хлынула волна раскалённых газов, оглушающей болью хлестнувшая по прижавшимся к бетонному полу телам, зазвенели рикошетом по стенам и потолку осколки… Лежащая бок о бок с Володей «прокурорша» негромко вскрикнула… Менжинский: «Надя, что с тобой? Ты ранена? Куда, скажи? Надя, тебе плохо?» Перевернул её на спину- а она, стесняясь, всё пыталась из последних сил прикрыть белеющую сквозь разорванную осколком синюю гимнастерку левую грудь, под которой быстро набухало чёрное, горячее пятно… Менжинский, глотая слёзы: «Суки. Пидарасы. Вы издали, безнаказанно убиваете нас, наших детей, наших женщин…Думаете, это вам так просто сойдёт? Зуб даю. За неё- положу сотню…Сотню. Вот назло вам не сдохну, пока сотню не положу!» Это же время. Западный Буг. Переправа южнее Бреста. «Hey, Hans, was es dort schwimmt? Ich wei? nicht, irgendwelche Russische Schei?e…» Ганс глубоко ошибался…Можно сказать, фатально ошибался! Это действительно, плыло нечто исключительно русское…вот только не дерьмо — а главстаршина товарищ Таращук… Ну не было в советском Рабоче-Крестьянском Красном Флоте института прапорщиков…Сверхсрочники — да, были. Вот товарищ Таращук- таки был из них. Поскучневший Ганс отвернулся от красноватых в свете зарева тихо плещущих о борт понтона вод… А когда вновь посмотрел на реку- перед ним стояла скромненькая такая фигурка… Ганс, будучи на экскурсии в Берлинском Zoo, с интересом и тщательно скрываемым ужасом рассматривал доставленную Гагенбеком из таинственных глубин Центральной Африки гигантскую гориллу… Позой и телосложением голый и мокрый товарищ Таращук весьма и весьма походил на неё. Только вот, этот огромный, чёрный зверь — Gorilla Gorilla (не дважды горилла, а так по-латыни) уютно разместился бы под мышкой у товарища главстаршины… Достаточно сказать, что Ганс увидел в руках у монстра две лопаты… Только это были не лопаты- а так, ладошки… Одна из ладошек сжалась в кулачок с синим якорьком на запястье (почитай, размером в натуральную величину)… И кулачок врезался Гансу в личико, сминая и кроша ему носик и вбивая ему в глоточку передние зубки… Продолжая разворот, товарищ Таращук аккуратно задел по кумполу второго немчика…вода Буга только тихо всплеснула… От воды донеслось: «Боцман, ты как?!» Таращук (и вправду боцман Днепро-Бугского речного пароходства, по жизни): «Усё у поряде, тАварыщ кАмиссар… Я у Пинске на спор кнехт чухунный свАрачывал…» И начал принимать из воды обтекаемое тело «Рыбки», славной игрушки образца 1917 года, малая речная мина….Геройская Пинская Флотилия жива! И борется с врагом. «Прощайте, скалистые горы! На подвиг Отчизна зовет! Мы вышли в открытое море, В суровый и дальний поход! А волны и стонут и плачут, И плещут о борт корабля…» Это же время. Брестская область. Каменецкий район. Какое-то топкое место… Точнее — определить местоположение было очень сложно… Белесый туман неслышно стелился над кочками с тонкими прутиками ольхи и осины…Справа медленно умирал ряд мелких чахлых сосенок, слева сухими пальцами мертвецов тянулись ввысь черные стволы уже умерших сосен, которые как-то умудрились здесь подрасти. А посреди лежала бездонная, вечная — чёрная, черная грязь… Никого и ничего вокруг живого… И только желтоватые болотные огоньки неслышно бродили над мрачной трясиной… Вот в тумане проступают два желтоватых огонька…становятся ярче, светлеют…Это фары боевого света на башне Т-26, над маской пушки… перед танком движется сгорбленная фигура древней старушки, за ней- хромает человек в танкистском комбинезоне, с загипсованными кистями обеих рук… Люди проходят мимо нас- и мы видим, как что-то (корень? толстый стебель водного растения?) неслышно оплетает ногу мужчины…Тот спотыкается… Бабушка Олеся (а это именно она), не поворачивая головы: «Брысь!» И «корень» послушно отпускает ногу Сандалова (а это именно он), и с тихим чавканьем уползает к себе в грязь… Сандалов, так и не заметивший ничего: «Бабушка, а мы точно не опоздаем? Там ведь наши товарищи смертный бой ведут!» Олеся: «Не спеши, внучек, а то как раз успеешь! Не опоздаем. Здесь…время ПО-ДРУГОМУ идёт…» И Сандалову на миг вдруг показалось, что сгорбленная старческая фигурка стала расплываться, и сквозь неё проступает…проступает… Тьфу, что только не померещится на болоте… Это же время. Бывшая La R?publique Fran?aise. Оккупационная зона. Открытый город Париж, страдающий… Эк куда автора занесло…Какое отношение имеет Париж, страдающий от ожирения и плохо залеченного люэса — к пылающей Беларуси? Да ровно никакого, говорю я вам… Как и трое мужчин среднего возраста, хорошо за сорок, сидящих в дешёвом «Бистро» за бутылкой дешёвого, дрянного вина… Ночной портье Клюге фон Клюгенау: «Вот послушайте, господа — Принимая на себя ответственность, я имею право и буду требовать от эмигрантов во Франции исполнять мои распоряжения и помогать проводить те мероприятия, что найду нужным для блага самой же эмиграции. Каково? И далее: Я могу Вам заявить, что Россию будут строить не эмиграция и ее вожди, а те, кто своей кровью смывают яд и отраву большевизма, — немцы. Что будет с Россией, какие формы правления ей понадобятся, знает один человек — Фюрер.» Грузчик Вершинин: «Это кто же такой разумный, а?» Ночной портье Клюге фон Клюгенау: «А это стенограмма официального сообщения представителям русской эммиграции во Франции, сделанного Ю.С. Жеребковым» Таксист Мышлаевский: «А он в каком полку служил?» Ночной портье Клюге фон Клюгенау: «А он вообще, господа, нигде не служил-с…» Грузчик Вершинин: «Слава Богу! А то вот позора бы однополчанам было…» Таксист Мышлаевский: «Да это всё мышиная возня… Краснов, из ума выживший, вот предлагает в «Добровольные помощники «немецкой армии записываться…» Ночной портье Клюге фон Клюгенау: «И что, находятся желающие?» Таксист Мышлаевский: «Да, представьте, ротмистр, находятся…А кстати, Вы-то сами…не изволите ли? К своим-то?» Ротмистр Клюге фон Клюгенау: «Господин поручик! Я попросил БЫ! Намекать на чужие… недостатки…это бесчестно!» Поручик Мышлаевский: «К Вашим услугам, ротмистр!» Вершинин: «А-ат-тставить! Ну-ка, сели и успокоились…Поручик, как старший по званию, я ПРИКАЗЫВАЮ…и Вы, ротмистр, хороши!» Ротмистр Клюге фон Клюгенау, с горечью в голосе: «Господин подполковник, а чего он первый начинает…ну да, немец, и что? Тотлебен немец, Клаузевиц немец, да мало ли…мне же обидно…» Подполковник Вершинин: «Да хватит вам, ребятки…вот чего слушайте, так: Немецкая армия ведет упорные бои под Сморгонью (так!)…оборона крепости Брест-Литовска (я там в гарнизоне стоял, да!)… упорные контратаки русских, сопровождаемые артиллерийским (ага!) шквалом…да где там у краснопузых артиллеристы…эх, эх, а наш Мрачковский в Парагвай уехал…коров там доит, гаучо недоделанный…» Ротмистр Клюге фон Клюгенау: «А у красных Шапошников…он Академию Генерального Штаба когда заканчивал?» Подполковник Вершинин: «В 1910 — том…а потом полком командовал, гренадерским…в нашей дивизии…» Поручик Мышлаевский, мечтательно: «А ведь очутись мы сейчас…там? Ведь сразу же к стенке прислонят? А? Как Вы полагаете?» Ротмистр Клюге фон Клюгенау: «Разумеется, прислонят! Без сомнения! Только вот лучше у русской стенки, чем в парижском кабаке…» Все с недоумением смотрят на него… Дверь с грохотом распахивается. В кабак вваливается санитар Турбин. Стоит, качаясь, на носках, смотрит на троицу: «Пьёте? Всё пьёте, и пьёте…а там русские люди умирают!» Подполковник Вершинин: «Положим, штабс-капитан, русские люди всегда помирают, и чаще всего просто от водки…Но Вы правы. Хватит пить, потому что завтра мы уезжаем.» Все присутствующие: «Куда?» Подполковник Вершинин: «Сначала в Марсель, потом в Алжир, потом доберемся до Касабланки, оттуда — в Туманный, чтоб ему потонуть, Альбион, а потом и домой….Пора. Погостили двадцать один год по чужим дворам- пора и честь знать! Пошли, господа! Уходим по-английски, не платя по — счёту. Штабс-капитан, прикрывайте!» «Прощание Славянки»: «Тра, та, та, та- трататата… Примерно в это же время. Город Малорита. МСБ 75-той СД. На пропахшем карболкой операционном столе профессор Белорусского Медицинского Института, с кафедры нейрохирургии, доктор Костенко проводит — естественно, операцию, начальнику штаба дивизии подполковнику Григоренко. При этом, предварительно чулком завернув скальп подполковника ему на затылок, и сейчас обрабатывая мощную кость подполковничьего черепа, он с размаху бьёт молотком по зубилу, как в своё время делал сам Григоренко, юным слесарем сбивая заусеницы с паровозной реборды. Пользуясь тем, что операция на открытом мозге проводится под местной анестезией, для контроля за состоянием пациента, профессор вдобавок занимается медицинской пропагандой: «Обратите внимание, пациент! Почти восемьдесят процентов убитых и умерших от ран имеют поражения в голову. И это всё- люди, не носящие каску. Те, кто имел поражения головы через каску, отделываются царапинами и контузиями…иногда тяжёлыми…не беспокоит?» Григоренко, скрипя зубами: «Терпимо…» Профессор: «Но смерть при поражении головы через каску — это исключение. Очень, очень редкое исключение. Выходит, мы гибнем из-за отсутствия дисциплины. В сущности, мы самоубийцы, по расхлябанности!» Григоренко: «А вот мне один немецкий офицер в Бресте, 39-том году рассказывал, что если у них — даже на учениях- кто каску не носит — того наказывают как членовредителя!» Профессор, с радостью: «Вот видите! Сами убеждаетесь, какая это полезная штука, каска…Сестра, несите коловорот!» Через пять минут, моя руки перед следующей операцией: «Вы-ы-ыживет…да у него и мозгов-то…Эх, как бы ещё защиту для груди и живота придумать…» Там же, в это же время, только чуть дальше по бывшему школьному коридору… Скрипит пёрышко… Из донесения уполномоченного 3-го отдела дивизии лейтенанта Леонова от 24 июня: «Беспорядков контрреволюционного характера и других проявлений со стороны военнослужащих и членов их семей не имеется. 15-летние девушки: дочь заместителя начальника 3-го отдела 4-й армии Хваленского и дочь военврача 2 ранга Орловцева убежали от своих семей в наш госпиталь для оказания помощи раненым бойцам. Работают очень хорошо. В госпитале отсутствуют медикаменты, особенно бинт, работают местные врачи без надзора военных.» Всё правильно, так оно и есть…(документ подлинный) В это же время. Минск. Уручье. Узел связи Западного Фронта. Стучит, стучит шифровальная машина, уникальное, не имеющее аналогов в мире, изделие ленинградского завода имени А.А. Кулакова, конструкции расстрелянного врага народа товарища А.Ф. Шорина… А что вы удивляетесь? Ведь это только в технически продвинутой фашисткой Германии военными для шифровки применяется аналог коммерческой «Энигмы», придуманной швейцарским (банки, номерные счета…) конструктором Артуром Крихом… Причём шифры этой самой «Загадки» ломались специалистами Блетчли-парка… В этом благом деле англичанам здорово помогла — простая покупка прототипа данного устройства у фирмы- изготовителя…А уж сколь романтического тумана напущено, сколько фильмов снято… Бонд, Джеймс Бонд — нервно курит в сторонке. А вот про конструкцию советской электрошифровальной машины с внешним носителем шифра — немцам и всяким прочим…так ничего и не стало известно… Да что там! О самом СУЩЕСТВОВАНИИ подобного устройства, выпускаемого СЕРИЙНО — они даже и не догадывались…Больше того! Они о существовании Девятого отдела Разведупра РККА — не знали! До самого конца войны. А уж чтобы сломать шифры, разработанные профессором МГУ товарищем А.Н. Колмогоровым…тем самым, который первый в мире дал общее определение алгоритма… Сломалка не выросла. А ведь товарищ Шорин успел изобрести, изготовить и испытать ещё и бильд-аппарат (передающий изображение по телеграфу или по радио). Факс, короче…Но увы, наступил 1938 год…И наступил непосредственно на товарища Шорина. Удивительное дело! Начинающий писатель-фантаст военинженер товарищ Казанцев посылает на укрепления врага теле-управляемую танкетку с зарядом взрывчатки, одну из многочисленных разработок ОСТЕХБЮРО. Истребитель товарища Поликарпова взлетает прямо с кузова грузовика ЯМЗ-6 с использованием ракетного ускорителя товарища Королёва. Небо Москвы стережёт ночной, тяжёлый двухмоторный истребитель Пе-3 с бортовой РЛС отечественного производства (а наземные радиолокаторы стоят на потоке)… Летит по небу к партизанам танк — с прикреплёнными к нему планерными крыльями — одна из удивительных летающих конструкций товарища Гроховского… Под городом Горьким, где ясные зорьки — в рабочем посёлке Приволжском товарищ Грабин сейчас буквально на коленке, опять без заказа ГАУ- а значит, опять без денег, в инициативном порядке создаёт великолепную ЗиС-3 («Пушка, которая спасла Россию» — И.В. Сталин) А отечественные дэмократические журналисты всё продолжают с проклятых хрущёвских времён стенать — «одна винтовка на троих, трупами завалили…» Было! Да, была одна винтовка на троих- после того как предатели в штабе ЗапОВО разместили склады с МИЛЛИОНАМИ винтовок, десятками ТЫСЯЧ тонн горючего (Гальдер- до трети потребности вермахта в июне-декабре 1941 года покрывалось из трофейных запасов, захваченных у русских) прямо у границы… Было… Но и было другое… МЫ ИХ НЕ ТОЛЬКО ПЕРЕБИЛИ! МЫ ИХ ВНАЧАЛЕ- ПЕРЕДУМАЛИ! В незримой бесшумной схватке конструкторских бюро и лабораторий пытливый, ясный русский ум уверенно брал верх над сумрачным германским гением… Стучит, стучит настоящая, действующая, не разгаданная врагами советская ЗАГАДКА…. Начальник Штаба ЗФ Шапошников — товарищу ИвАнову. «Комфронта принято решение построить два оборонительных рубежа и один промежуточный. Места расположения рубежей: ?1. По реке Березина, с опорными пунктами Борисов, Березино, Бобруйск. ?2. По реке Днепр, с опорными пунктами Орша, Шклов, Могилёв, Старый Быхов, Рогачёв. Промежуточный рубеж создаётся по реке Друть, с опорными пунктами Толочки, Круглое, Пильняки. В настоящее время работы начались. В первую очередь минируются мосты, отрываются эскарпы, углубляются броды. Решено особенно сильно укрепить первый рубеж. Для форсирования работ договорился с т-щем Пономаренко о выделении 100 тысяч работников в распоряжение комфронта. Ввиду того, что инженерные войска были предыдущим командующим розданы по частям и там остались, прошу командировать ЗапФронту 50 инженеров-фортификаторов и 150 слушателей с последних двух курсов ВИАК. По охране тыла — т-щ Богданов организует работу в направлении: а. Создания заградотрядов по линии Слуцк- Барановичи — Молодечно для задержания беспорядочно отходящих военнослужащих и их организации в сводные полки. б. Всех военнослужащих, проникших на вторую линию заградотрядов Орша-Могилёв- Одоевск, будет сосредоточивать на сборных пунктах и направлять на линию Березины. По линии НКГБ СССР создано и уже действует десять групп по 100 человек каждая для диверсионной работы и организации партизанских отрядов в тылу противника. Минский радио-узел Разведотдела Штаба Фронта и 474-ый отдельный радио-дивизион ОСНАЗ со вчерашнего дня принимают важную развединформацию. Сегодня будет выброшено с парашютом ещё 500 человек из состава 9-той Воздушно-десантной бригады с аэродрома Пуховичи, и так будет продолжаться каждую следующую ночь. Большую помощь в организации связи с партизанами оказывает Управление сельскохозяйственной и санитарной авиации ГВФ. Прошу помочь им выделением дополнительных легкомоторных самолётов завода?402,и с аэродрома Быково Московского аэроузела. Считаю целесообразным формирование единого Штаба партизанских отрядов Белоруссии, и особой школы партизанских командиров при нём. Прошу выслать из состава ОМСБОН НКВД СССР инструкторов, специальную технику, особенно нужны радиомины, коротковолновые радиостанции типа «Север». Авиация противника не может состязаться с МиГами, поэтому необходимо дать ЗапФронту в ближайшие дни хотя бы один полк. С не меньшим успехом проявил себя ИЛ-2. Наши бойцы от него в восторге. Убедительная просьба дать этих машин побольше. 3, 10, 4-ая Армии испытывают недостаток в средствах радиосвязи. Прошу выслать ещё 10 РСБ, кроме выделенных. В целом: Положение фронта тяжёлое, но далеко не катастрофическое.» Берлинское время- по-европейски, на час раньше. Цоссен. Настольная лампа на фарфоровой ножке под уютным, полезным для глаз зелёным плафоном… Раскрытый Das Gro?e- Buch. Аккуратные строчки мелким, бухгалтерским почерком… 24 июня 1941 года. …..в. Хойзингер- о текущих делах. Следует сейчас же начать подготовку к зиме. Запаса зимнего обмундирования хватит до октября месяца сего года. Проблема подвоза обмундирования. (Будет подвезено: 2 комплекта суконного обмундирования на каждого человека, шапки, наушники, перчатки, шарфы и теплые жилеты.) (Примечание автора. «Зелёная зима — была ещё ничего, терпима…вот когда белая зима началась, тогда Амилкару Мбогу стало очень плохо!»(с)Так и представляю себе немецких солдат в душегрейках и перчатках при минус 40 градусах. Печально вызванивающих Die stille Nacht, die heilige Nacht! отмороженными яйцами…) «…противник в белостокском мешке борется не за свою жизнь, а за выигрыш времени. ….Следует отметить упорство отдельных русских соединений. Имели место случаи, когда гарнизоны ДОТов взрывали себя, не желая сдаваться в плен. ….на Центральном участке фронта характерно небольшое число пленных наряду с очень большим количеством трофейного имущества, в том числе горючего. …. Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей в плен сдаются лишь немногие. Лишь местные уроженцы сдаются в плен… …. Во время боёв с ордами монголов, очевидно, личная охрана Сталина (примечание- так в тексте) пехотная дивизия Шлиппера проявила полную несостоятельность. …. Экипажи противника в большинстве случаев запираются в своих подбитых танках и предпочитают сжечь себя вместе с машинами. Командование противника внезапно начало действовать энергично и умело! Противник сопротивляется ожесточённо и фанатически… Танковые соединения понесли значительный урон в личном составе и материальной части…Войска устали! Ожесточённость боёв, которые ведут наши подвижные соединения, всё это вызвало известный упадок духа у наших руководящих инстанций. Особенно ярко это выразилось в совершенно подавленном состоянии Главкома. ….Отдельные группы противника, внезапно возникающие в нашем тылу, являются для нас настоящим бедствием! На территории, пройденной 2-ой и 3-ей Танковыми группами, остаются многочисленные группы противника, которые продолжают оказывать ожесточённое сопротивление. ….В районе действия 24-того танкового корпуса у Каменца развернулись ожесточённые бои местного значения, в которые втянулась 4-ая танковая дивизия, однако из-за болотистой местности она не могла получить достаточной поддержки. В бой введено большое количество русских тяжёлых танков, причинивших значительные потери тыловым учреждениям. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, теперь, возможно, переходит к противнику…Судьба штаба 2-ой Танковой Группы и фельдмаршала фон Клюге, не известна. Остаётся только молиться о его спасении… ….Севернее Минска 3-я Танковая Группа ведёт тяжёлые бои с численно превосходящим противником, который, действуя, по-видимому, под умелым руководством маршала Тимошенко, упорно обороняется… ….фельдмаршал фон Бок полагает, как и все мы, что противник напрягает свои последние силы и что верх возьмёт тот, кто проявит большее упорство!» На страницу брызнуло чернильное пятнышко…впрочем, его тут же присыпали песочком и потом аккуратно отскоблили специальным золингеновским ножичком…Alles ist es in Ordnung sein! Пока что да…Пока что… Это же время. Минск. Здание Радиокомитета. «…Идёт война народная, Священная война!» Берия: «Эх, здорово! Аж до сердца пробрало! Жалко, Климент Ефремович не слышит! Не вернулся ещё? Что-то на сердце у меня тревожно… Да разве же Руссиянов за ним уследит? Нет, как привезут — сразу запру его в бронированном салон-вагоне, пусть оттуда руководит…Обязательно запру!» Это же время. Брест. Крепость… Тишина, подчёркиваемая треском пожаров…Хотя, казалось бы, гореть уже нечему… Смрад, перехватывающий горло…у входа в каземат — Клаша, измученная, с измаранным копотью и сажей лицом, прижимающая к груди помятый котелок с драгоценной водой… Клаша: «Господи, Господи…Что с нами будет?» «От Советского Информбюро.» Строгий, серьёзный, голос товарища Левитана. В течение 24-го июня противник продолжал развивать наступление на ГРОДНЕНСКО-ВОЛКОВЫССКОМ, КОБРИНСКОМ, ВЛАДИМИР-ВОЛЫНСКОМ и БРОДСКОМ направлениях, встречая упорное сопротивление войск Красной Армии. Все атаки противника на БРЕСТСКОМ направлении были отбиты с большими для него потерями. Контрударами наших механизированных соединений на этом направлении разгромлен штаб танковых частей противника и полностью уничтожен мотополк. На ГРОДНЕНСКО-ВОЛКОВЫССКОМ и БРЕСТСКО-ПИНСКОМ направлениях идут ожесточённые бои за ГРОДНО, КОБРИН, БРЕСТ. В ходе боя отдельным немецким танковым группам удалось прорваться в район ВИЛЬНО — ОШМЯНЫ. На БРОДСКОМ направлении продолжаются упорные бои крупных танковых соединений, в ходе которых противнику нанесено тяжёлое поражение. Стремительным контрударом наши войска вновь овладели ПЕРЕМЫШЛЕМ. Наша авиация, успешно содействуя наземным войскам на поле боя, нанесла ряд сокрушительных ударов по аэродромам и важным военным объектам противника. В боях в воздухе нашей авиацией сбито 34 самолёта. Наши лётчики Н-ской авиационной части в воздушных боях сбили 10 самолётов противника. Командир полка, Герой Советского Союза майор Коробков сбил два бомбардировщика противника; радист-стрелок Шишкович во время исполнения боевой задачи сбил два самолёта противника системы «Мессершмитт». Командир Сорокин при выполнении боевой задачи девяткой самолётов был атакован 15-ю самолётами противника, в бою сбил 6 самолётов и потерял четыре. Майор Ячменёв, будучи ранен в обе ноги, отказался ехать в госпиталь и продолжал выполнять боевые задачи. Землекоп Н-ского строительного батальона (примечание автора — читателю теперь понятно, о каком строительном батальоне идёт речь и почему нет фамилии героя? Узники ГУЛАГа радостно приветствуют германских освободителей, ага.) в одиночку задержал и в рукопашном бою уничтожил четырёх немецких лётчиков, которые выбросились с подбитого самолёта и пытались скрыться. Командир одной из пулемётных рот лейтенант Трофимов, находясь в окружении более 8-ми часов и непрерывно ведя бой с противником, отбивал блокировочные группы и несколько раз восстанавливал связь с дотами. Несмотря на превосходство противника, командир пулемётной роты удержал позицию до прихода подкрепления. В Финском заливе кораблями Военно-Морского Флота потоплена одна подводная лодка противника. В ответ на двукратный налёт на Севастополь немецких бомбардировщиков с территории Румынии советские бомбардировщики трижды бомбардировали Констанцу и Сулин. Констанца горит. В ответ на двукратный налёт немецких бомбардировщиков на Киев, Минск, Либаву и Ригу советские бомбардировщики трижды бомбардировали Данциг, Кенигсберг, Люблин, Варшаву и произвели большие разрушения военных объектов. Нефтебазы в Варшаве горят. За 22-е, 23-е и 24-е июня советская авиация потеряла 374 самолёта, подбитых, главным образом, на аэродромах. За тот же период советская авиация в боях в воздухе сбила 161 немецкий самолёт. Немцы спускают по 5-10 парашютистов-диверсантов в форме советских милиционеров для порчи связи. В тылу наших армий созданы истребительные батальоны по уничтожению диверсантов-парашютистов. Руководство истребительными батальонами возложено на НКВД. Финляндия предоставила свою территорию в распоряжение германских войск и германской авиации. Вот уже 10 дней происходит сосредоточение германских войск и германской авиации в районах, прилегающих к границам СССР. 23 июня 6 германских самолётов, вылетевших с финской территории, пытались бомбардировать район Кронштадта. Самолёты были отогнаны. Один самолёт сбит, и четыре немецких офицера взяты в плен. 24 июня 4 немецких самолёта пытались бомбардировать район Кандалакши, а в районе Куолаярви пытались перейти границу некоторые части германских войск. Самолёты отогнаны. Части германских войск отбиты. Есть пленные немецкие солдаты. Румыния предоставила свою территорию полностью в распоряжение германских войск. С румынской территории совершаются не только налёты немецкой авиации на советские города и войска, но и выступления немецких и румынских войск, действующих совместно против советских войск. Неоднократные попытки румыно-немецких войск овладеть Черновицами и восточным берегом Прута кончились неудачей. Захвачены немецкие и румынские пленные.» (Сводки Совинформбюро подлинные, в них только чуть-чуть не так…) Конец третьего дня войны…Всего лишь третьего дня… |
||
|