"Лао Шэ. Под пурпурными стягами (Роман) " - читать интересную книгу автора

переплатила за покупку, поэтому сестренка промолчала и сообщила об этом
нашей матушке лишь под большим секретом. Приложив губы к уху матери, она
рассказала ей, что произошло, прикрывая то и дело рот рукой, чтобы не
расхохотаться.
Новый год мы встретили скромно. Мать все еще не вставала, поэтому все
заботы по дому легли на плечи отца и сестренки, которая, как известно,
исполняла обязанности закупщицы товаров. Надо сказать, что, хотя мой
отец и принадлежал к кругу маньчжурских знаменных, он был начисто лишен
надменности и гонора, присущих касте военных. Судя по всему, эти
качества в нашей семье совершенно исчезли. Наверное, поэтому отцу так и
не довелось водрузить себе на голову чиновничью шляпу с шариком или
украсить одежду парадными перьями. Мне кажется, если бы отцу дали волю,
он, подобно Чжэнчэню, стал бы разводить птиц, сидеть в чайных, покупать
(разумеется, в долг) жареную курицу и с удовольствием распевать две-три
арии из опер. Наши предки давным-давно продали те двадцать-тридцать му
земли, что мы имели за городом и где поднимались несколько холмиков -
могилы наших предков. В свое время власти дали нашей семье дом, но дед
его заложил, а потом и вовсе умудрился продать. Деньги от продажи дома
пошли на жареных уток.
Рассказывают, что моя прабабушка когда-то давно выезжала с крупным
маньчжурским вельможей в провинцию Юньнань. В ее обязанность входило
подсаживать супругу сановника в паланкин, набивать кальян табаком и
подливать в чашечку чай - о чем, кстати говоря, в нашей семье старались
не упоминать, но зато охотно рассказывали, что сановник в дальних краях
добыл много-много серебра, правда, сколько точно, никто с уверенностью
сказать не мог. А еще рассказывали, что дом, в котором мы жили, куплен
именно прабабушкой. Таким образом, платить аренду -за жилье вам было не
нужно (единственное, над чем отцу не приходилось ломать голову), но
хлопот по дому хватало, особенно в июне - июле, когда в Пекине
начинались ливни. После каждого сильного дождя часть стены на дворе,
сложенной из дробленого кирпича, непременно обрушивалась, иногда даже
сразу в нескольких местах.
Мой отец не имел в своей жизни особых пристрастий. Он не курил, не
играл в азартные игры. Лишь одно себе позволял: выпить чарку-другую по
случаю праздника. Но стоило ему пригубить немного вина - даже чарку не
успевал поставить на стол, - как лицо его багровело и приобретало цвет
перезревшего финика. Впрочем, у него, кажется, все-таки была одна
страсть - увлечение цветами. С наступлением лета он покупал по самой
дешевой цене пятицветные мэйхуа, на которые наши родственники обычно
даже не смотрели. А еще он любил цветы под названием травяной жасмин и
заморская конопля, которые не требовали никакой поливки. Они росли как
бы сами собой и в один прекрасный момент вдруг расцветали.
В назначенный час отец шел на службу, а когда кончались дела, сразу
же возвращался домой. Помнится, отец почти ничего не читал, поскольку в
грамоте был несилен, поэтому книги в доме отсутствовали. Зато у нас была
картина под названием "Ван Сичжи и гуси" [Ван Сичжи (321-379) -
знаменитый каллиграф], которой отец любовался лишь в Новый год, когда
она вывешивалась на стене. Но уже на девятнадцатый день первой луны
картина снова убиралась в сундук. Словом, отец ходил на службу,
возвращался домой, иногда колол дрова или чистил чан для воды, а порой