"Владимир Щербаков. Летучие зарницы ("Искатель", 1985, № 1)" - читать интересную книгу автора

Кто-то прошел в дом с заднего крыльца, принес ведро воды, горячий чайник и
котелок холодной вареной картошки. Соли не было. Жевали картошку, запивали
кипятком. У капитана ходили желваки на скулах, и я впервые обратил
внимание, какая жилистая у него шея, какие ловкие руки. Был он похож на
исхудавшего атлета, но вряд ли кто-нибудь отважился бы с ним сойтись
врукопашную и сейчас: после многодневных лишений он все же был самым
сильным из нас. Именно он был на посту и утром и вечером. "Не доверяет он
нам, что ли?" - думал я. (Потом стала открываться истина.) Сейчас капитан
нес на своих плечах груз вины за происшедшее. Позже я понял, что он не
привык перекладывать ответственность на других. Кто, как не он, капитан
Ивнев, кадровый офицер, виноват во всем? И если, кроме него, были другие,
тем хуже.
А другие были. Станислав Мешко, лейтенант, участвовал в обороне
Киева. Что там было, мы знали тогда лишь приблизительно. Теперь Мешко
попал в окружение на центральном участке фронта...
Хмурый, молчаливый, ростом еще выше капитана, он тем не менее ничем
другим не выделялся и во всем слушался старшего по званию.
Вот и теперь он старательно собрал картофельную кожуру, крошки, отнес
обратно в дом чайник и присел на корточки, скручивая цигарку и поглядывая
на капитана: какой будет приказ?
Ивнев сказал тихо, только для Мешко:
- Слава, пройди до того леска и посмотри, нет ли их там. Мы скоро
должны туда перебраться. Пойдешь дальней околицей, чтобы тебя не заметили
немцы. Вон лощина, видишь?
- Вижу, - сказал Мешко. - Доберусь.
Было уже совсем светло. Блеклые краски осени проступили повсюду. С
пригорка, где был наш сарай, открывался вид на перелесок за домами и на
лощину с палевой травой, с темным ручьем, вдоль которого пробирался Мешко.
Иногда он замирал, и тогда его нелегко было отыскать глазу. Попробуй
разбери: кочка это у ручья или Мешко?
- Разведчик! - похвалил его капитан вслух. Он так же, как и на
рассвете, стоял у двери сарая, и опять я подумал, что он круглосуточно на
посту.
- Почему ты Мешко послал, а не меня? - спросил я капитана.
- Мал еще, - добродушно огрызнулся он.
(И, как ни странно, именно такие вот грубоватые замечания капитана
позволили мне раскрыть еще одно свойство Ивнева. Сколько бы ни подтрунивал
он надо мной, Витей Скориковым и другими, сколько бы ни придирался к нам
иногда, но рано или поздно любой бы на нашем месте догадался: он нас
жалел. Жалость эту мы понять и оценить не могли потому, что на поверхность
всегда выходила ее половина, худшая для нас: военными, солдатами Ивнев нас
не считал. До поры до времени он даже не интересовался нашим прошлым. Да и
какое прошлое может быть у мальчишек, ставших на время солдатами, потом
попавших в окружение и снова ставших мальчишками!)
- На, пожуй лучше! - сказал капитан, удостоив меня взглядом и
протягивая мне вареную картошку, сбереженную от завтрака.
- Ешь сам, капитан.
- Как хочешь, я человек не гордый! - И капитан стал как-то по-особому
бережно есть картофелину, я искоса наблюдал за ним. У него были серые,
большие, серьезные глаза с прищуром и поднятые вверх опаленные брови.