"Александр Щербаков. Скачущий череп (Страшные истории)" - читать интересную книгу автора

дрыхнуть до вечера. Ну, а после ужина он залегал на нары основательно,
наряду с другими пахарями, и еще ворчал на любителей посумерничать, что они
ему перебивают сон.
В таком плотном режиме Антошка прожил целую неделю, ни разу не нарушив
его. И когда на восьмой день прибыл в поле Парфен с восстановленными
запчастями, он нашел своего младшего сменщика под будкой и разбудил его со
словами: "Хватит спать, дружище, вставай, уже сдал на пожарника". Под общий
хохот напарник поднялся, как ни в чем не бывало взял ключи и отправился
собирать трактор. Но встал он уже не просто Антошкой Шубниковым, а
Пожарником, своего рода сельской знаменитостью, рекордсменом по
беспробудному недельному сну.
Но, будем справедливы, Антошка Пожарник умел не только спать до упора,
но и пахать с неменьшим упорством и готовностью к рекордам.
В начале июля мы с ним двоили пары за Мельничным маяком. Работали в
ночную смену. Колесник-муравей тем летом тянул довольно исправно. Однако был
у него один изъян, приносивший нам немало хлопот. Он быстро перегревался в
борозде, вода то и дело закипала в радиаторе, парила, как в самоваре, и даже
срывала крышку. Слишком часто приходилось останавливать трактор, остужать и
подливать воду. Выдувал он за смену помногу, как хороший слон, счет порою
шел не на ведра, а на бочки. И бегать за водой приходилось, естественно,
мне, прицепщику.
Помнится, заскладившись с вечера, то есть отбив новую загонку на смену,
мы рассчитали так, чтобы воды хватало ровно на круг. Бочка стояла в лесу у
разворота, и, подъезжая к ней, мы доливали кипевший радиатор. Удобство
заключалось в том, что не нужно было тащиться с ведром по рыхлой, топкой
пахоте, увязая в ней чуть не по колено.
До наступления густой темноты работа шла споро. Тракторишко наш пыхтел
тяжеловато, но без сбоев, полоса свежей пахоты ширилась на глазах. Антошка
Пожарник был весел и доволен. Он то запевал песню, то оборачивался ко мне (я
сидел не на плугу, а на платформе трактора, под Антошкиной железной
беседкой) и, перекрывая гул мотора, выкрикивал что-нибудь шутливое,
шалапутное:
- Шурка!
- А?
- На! Бочку-то украли.
И хохотал, довольный.
Частенько на развороте, долив в очередной раз воды в радиатор, мы
закуривали, стоя перед горящими фарами, громко беседовали, оглушенные гудом
и дребезжанием трактора, резко размахивали руками и прыгали, стараясь
размять затекшее тело, и при этом по земле, по траве, по темным деревьям
бесшумно метались наши длинные тени. Антошка заботливо обходил трактор,
осматривал его, прислушивался к рокоту двигателя, измерял сапогом глубину
борозды за плугом, помогал мне поднимать и запрокидывать тяжелую борону,
чтобы очистить зубья от начесанных нитей пырея. А потом с шутливой
строгостью командовал: "По коням!" - и мы пахали дальше, причерчивая к
свежей пахоте еще одну черную полоску земли с тремя гребешками.
К полуночи стало прохладней. Небо заволокло тучами. Потянул зябкий
ветерок. И даже застучали по фуражке, по лицу редкие холодные капли. Я
натянул фуфайку поверх старенькой свитры, прижался к железному крылу колеса
и под монотонный гул и мерное подрагивание трактора стал задремывать.