"Александр Щербаков. Кукушонок (Авт.сб. "Змий")" - читать интересную книгу автора

поможешь.
На лице Недобертольда выразилась такая, с позволения сказать, радость,
что я был бы не я, если б не сказал:
- Солома.
А почему бы и нет?
Я не наивничек, не разумеющий, куда прет. Я зверюга, которую крепко
подшибло в драке. Решил, что шансов нет, отполз в сторонку, сгоряча
показалось, что так надо, что со мной покончено. Унижает поражение, но еще
больше унижает упрямство после нокаута.
Отполз - и понял: ринг освещен, зал во тьме, а на границе света и мрака
подшибленного ждет тоска. Ох и тоска!
И вдруг - шанс! Комбинация грошовая, ставки не мои, но - шанс! Омерзела
ведь тоска, так омерзела, что краше кинуться под колеса да ляпнуть по
наваливающемуся бамперу уцелевшей лапой.


Театральщина все это. Философия после дела. В тот момент я так не
думал. Я учуял, что меня спускают на доктора, что доктора трясет от одного
моего вида. Взыграла гордыня, и я попер на доктора.


Писать полезно.
Пока в памяти держал, не понимал. А написал - и вижу: тут-то я и дал
маху. Не в том, что попер, дурак, на умного, какой там Недобертоша умник!
А в том, что поступил, как хотелось битюгу. Ведь он как раз и имел в виду
одним моим видом и причастностью подхлестнуть Недобертольда, и я ему это
дозволил. А раз дозволил, значит, выполнил битюжью волю. А раз выполнил,
значит, по битюжьему разумению, он надо мной верх одержал в личной
встрече. А когда битюг решает, что одержал верх над человеком, жди беды.
Он, битюг, в руках у конюха-громилы не побывал, а я к нему с ухватками
ласкового. Бить надо было. С ходу бить, не откладывая, не раздумывая. А я
попустил.
При следующей личной встрече битюг попрет на меня, будучи уверен, что я
отступлю. И если я не отступлю, он будет наседать, наседать, пока не
выйдет драка насмерть.
И если повезет и верх будет мой, он будет подыхать, удивленный. Как же
так? Ведь я же слабее, ведь я же тогда покорность изъявлял! Стало быть, и
теперь должен. И вдруг такое!
Не-ет, так не годится, так не по-нашему, не по-битюжьи. С тем и помрет.
А если не повезет и верх будет его, я буду подыхать в полном сознании,
что получил по заслугам.
Такое вот лирическое средисловие.


Мы отлично съездили в Гуманистан. Мы - это я, клерк-магистр-бухгалтер и
Анхель-хранитель. Тот еще хранитель! Ступи я чуть вбок, от меня осталось
бы мокрое место. Я, как глянул на него, мигом это понял. Озлился на себя
дико, но куда денешься? Чую - не то, а что не то, еще и сам не знаю.
Выждать надо, сообразить, оглядеться.
Сцепил я зубы и вбок не ступал. Так что Анхель держался скромно, зыркал