"Александр Щербаков. Рассказы из жизни А.П.Балаева" - читать интересную книгу автора

рощей. Взял он меня за белу руку, усадил в кресла пуху лебяжьего и повел
речи медовые, вкрадчивые:
- Слушай, Саня. Мы тут, понимаешь, дошли до такой жизни, что имеется
возможность создать копию личности. Само собой, не в осязаемом выражении,
а в форме взаимодействующих программ и алгоритмов автономно оперирующей
группы макропроцессоров. И на первый раз нацеливаемся снять копию не с
кого-нибудь, а именно с тебя. От тебя потребуется напряженная работа дня
на два-три, а потом месяц корректировочного наблюдения, чего ты даже и не
ощутишь. Будь другом, как всегда был, - согласись, пожалуйста.
- На кой мне это ляд, Пентечка? - спрашиваю.
- Потому и прошу, что тебе - ни на кой, - отвечает Пентя. - Мы и сами
не очень хорошо представляем, что из этого выйдет. Это наш первый поиск.
Сам понимаешь, любого с улицы на такое дело не покличешь. Закругленно
говоря, у твоей кандидатуры имеется ряд преимуществ, а твое безотказное
чувство юмора, Саня, из них не последнее. Более того, скажу тебе прямо, я
лично только на него и уповаю.
- Ой, Евграфыч, - говорю. - Чего-то ты не договариваешь.
- Не то слово, - отвечает. - Не то слово, Саня. За последний год
столько просовещался по этому поводу, что язык заплетается и теряю
ориентировку: не могу отличить подлинных проблем от надуманных. И в этом
смысле надеюсь на тебя, как на каменную гору. Выручай.
Было решил я призадуматься. Тык, мык - прорезалось отсутствие базы
данных. Прав Пентя: надо ставить опыт. Все разговоры мира не стоят самого
примитивного опытишки. А где опыты, там всегда Саня был, есть и будет.
Шлепнул я лапой по подлокотничку и согласился.
Что началось! Как повалила на меня вся Пентина нечисть: гномы,
кобольды, черна книга и бела магия, такое бедняге Хоме Бруту над гробом
панночки и не мерещилось. Ему хоть можно было круг очертить и бормотать
"цур меня! цур", а мне и этого нельзя. Ну, это я так, для красного словца.
Всяки там были: и светь, и жуть, - но все, как на подбор, въедливые.
Однако стерпел. Али я не Саня Балаев?
Напор выдержал. Обклеили меня датчиками, и вернулся я к родным пенатам
в сопровождении полутонного контейнера с аппаратурой и трехглавой бригады:
один белый маг, один черный, один в клеточку. Расставили они свои
сенсографы и дома у меня, и на работе и еще целый месяц отходили от меня
только за тем, чтобы посвариться, как покрепче мою особу донять и где бы
еще чего на нее приклеить. Уж на что я оптимист, а и то стал впадать в
тоскливое свирепство.
А уж кто при том повеселился, на мой счет проезжаючись, так это дружок
мой закадычный Оскар Гивич. Но я не только не в претензии, а даже
наоборот, поскольку мы друзья, а святой обязанностью друга в наши трудом
обильные времена считаю снабжение товарища полуфабрикатами веселья, пусть
даже за собственный счет.
Все проходит, пришел конец и моим мучениям. Настал день, сняли с меня
сбрую и стали вежливо прощаться.
- Что вышло-то, хоть бы показали, - взмолился я.
- И-и, дорогой Александр Петрович, - отвечают. - Пока нечем хвастаться,
сырой материал, нам с ним разбираться еще минимум с полгода. Вот приведем
в порядок - тогда пожалуйста. Мы народ суеверный, ничего не обещаем, но
есть шанс, что устроим вам беседу с самим собой, насколько будет в наших