"Александр Щербаков. Рассказы из жизни А.П.Балаева" - читать интересную книгу автора

юлианскому календарю в таврической степи в ста верстах от города Херсона.
Лунная ночь, теплынь, тишина.
Переставил я гвоздь, он вошел легко. Значит, с фиксацией все в порядке.
Пора ориентироваться по звездам. Глянул я на небо - батюшки-светы! Ничего
понять не могу. Не те звезды. Потом пригляделся - а все созвездия-то
шиворот-навыворот! Если вдуматься, то так оно и должно быть. Я тому миру
левосторонним кажусь, и он мне левосторонним кажется. Когда по земле
ходишь и нос кверху не задираешь или, скажем, в пасмурный день - все
ничего. Но мне-то на звезды глядеть надо, работать по ним! А они мало того
что в зеркальном изображении, - они еще дергаются вверх-вниз, вправо-влево
всем небосводом: это меня из Арзамаса постоянно корректируют, приводят к
точке. Луна навыворот. Я думал, она восходит, а она теперь не в той
стороне закатывается. Попытался я представить себе, на каких гребнях и
вихрях мироздания да из какого далека стараются меня удержать, думал - так
лучше будет, а вышло-то наоборот. Промяло меня, укачало. Даже поташнивать
начало.
Но держусь. Нашел Полярную звезду, подправил разворот дормеза, включил
датчик, настроился. Пока работал, терпимо было. Но как кончил работать и
поневоле огляделся, мочи моей не стало. Забился я в дормез, укрылся с
головой своим рядном, а мне все чудится, как плывет Вселенная разом и в ту
сторону, и в эту, как трясет ее, матушку, и как она при этом поскрипывает.
Ей-богу, слышал скрип.
Еле дождался положенного часа. Стал гвоздь переставлять - руки не
слушаются. Зубы сжал, пальцы сплел - переставил. Сел, зажмурился, затрясло
меня - впору богу душу отдать. Так и сидел, пока мне по радиомегафону не
велели глаза открыть. Гляжу - а я в Арзамасе. Утро, солнышко светит,
благодать! А у меня подкорка черным холодом набита. Страхом. Мне
командуют: "Докладывайте!" А что мне докладывать? Ничего я не видел. Даже
того, что мог видеть. Под рядном прятался. И вылезать из-под него не
желаю. Стыдоба!
А они, анахронисты-то, весь полигон, довольны сверх всякой меры, что
обошлось без приключений. Того они и добивались.
Через сутки тем же манером отбыл я во второе странствие. И с тем же
результатом. А еще через сутки - в третье.
Ну, я попривык, конечно. Осмелел. Под рядно не прячусь, на звезды
смотрю спокойно. Даже азарт появился: опознаю созвездия и, опознавши, на
дышло зарубки ставлю. Вдруг слышу - вдали шум. Едет кто-то. Засосало у
меня под ложечкой от томления. "Пронеси, господи!" - молюсь. Ибо
религиозная терминология у меня на кончике языка висит после долгого
репетирования.
Темно. Луна зашла. "Авось, - думаю, - не заметят!" И точно. Пронеслось
что-то по дороге, тройка не тройка, я даже толком на рассмотрел что.
Отлегло у меня от сердца. И только, знаете, отлегло, как слышу
неразборчивый крик, препирательства, и больше чую, чем вижу, что тройка
назад поворачивает. Поворачивает, приближается, останавливается, и такой
звонкий резковатый голос окликает:
- Эй! Тут есть кто живой?
Я молчу.
- Кто живой тут есть? - повторяет голос.
- Та никого тут нема, ваше благородие, - вмешивается другой голос,