"Андрей Щупов. Российский Квазимодо " - читать интересную книгу автора

- Tout va bien? - вежливо поинтересовался "понтовитый стукач" Пьер.
- Тю ва бьен. - Не без удовольствия повторил Жак и пальцами изобразил
колечко. Пожалуй, это было самым приятным во всем французском языке -
превращать обычные предложения в вопросительные. Никаких грамматических
выкрутасов, никаких вспомогательных слов, - изменил интонацию и достаточно!
Все в порядке? Уи, все в порядке... На улице тепло? Уи, на улице тепло...
Обмахиваясь проспектом, Жак двинулся к выходу из отеля.
- Если что, я на бульваре, - крикнул он на прощание. По-солдатски
коротко Пьер кивнул.
А спустя минуту он сидел уже на бульваре - на своей любимой скамейке,
под своим любимым каштаном. Собственно, основная его работа протекала под
крышами "Ривьеры" и "Сан-Мари", где обычно и возникала нужда в крепких
кулаках, но здесь он рисковал даже в большей степени, - гигантское дерево
миролюбивым характером не отличалось, бомбардируя прохожих тугими,
обтянутыми зеленой кожицей плодами. Ничего удивительного, что время от
времени "снаряды" попадали в цель. Один раз Жак даже был свидетелем того,
как карета "Скорой помощи" увозила с бульвара пожилого мужчину, - каштаном
бедолаге разбило голову в кровь. Впрочем, Жаку везло, - орехи падали где-то
рядом, иной раз взрываясь практически возле ног, но сам он, как мишень,
французскую флору пока не интересовал. Верно, оттого и не проходила его
любовь к этому месту, к этой шумливой улочке и протертой до древесных
волокон скамье...

***

Голубь. Француз по происхождению, пернатый по призванию. И уж конечно,
не орел. Во всяком случае, местные воробьи лупили местных голубей в хвост и
гриву. Могли и в голову клюнуть, и крохи последние отобрать. Впрочем, далеко
не последние. Крошек здесь было великое множество. Хватало и воробьям, и
голубиному племени. А еще клошарам, трансцвеститам и даже местному
криминалу. Самое забавное, что себя Жак причислял ко всем трем упомянутым
категориям. Это плохо укладывалось в голове, но в его нынешней голове вообще
мало что укладывалось. Временами он чувствовал себя инопланетянином под
чужим небом и чужими звездами. Люди, речь, улицы - все здесь было насквозь
чужим. И только в церквях, где играли органы и не прогоняли с широких лавок,
он чувствовал себя покойно и уютно. Забредая в чистенькие католические
храмы, он даже выучился молиться, хотя и не совсем понимал, зачем это
делает. Просто было нужно как-то жить, и он жил. По мере сил и возможностей.
Собственно, и на этого голубя он сейчас не просто смотрел, а пытался
посредством крылатого образа, поглубже копнуть в собственных мозгах,
судорожным движением приоткрыть еще одну новую страничку. Именно так молодые
мамаши бьются с запором младенцев, по кусочкам выковыривая из попок
спекшийся "горох". Вот и он выковыривал из себя прошлое, поочередно
вспоминая голубей и воробьев, сравнивая здешние каштаны с деревьями своего
детства, а в местных постройках пытаясь угадывать облик тех зданий, в
которых приходилось ему когда-то жить и учиться, поглощать комплексные обеды
и брать первые уроки бокса. И хотя Люка, глава их маленькой банды, давно
объяснил ему, кто он по жизни есть и чем обязан заниматься, этого было мало.
Чертовски мало...
Так или иначе, но эта деревянная скамейка в скверике де Монсо напротив