"Андрей Щупов. Тропа поперек шоссе" - читать интересную книгу автора

Странно это все происходило. Машина -- или автобус, как некоторые ее
называли, продолжала стоять на мелководье и никуда не перемещалась. Зачем-то
водителю понадобилось съехать с берега в воду, и потому садились прямо в
Лагуне, заходя в волны по пояс, и никто не помогал в раскрытых дверях, отчего
посадка утомительно затягивалась. Охваченный волнением, я слушал, о чем говорят
окружающие и тоскливыми глазами поглядывал на остающихся на берегу. Старейшина,
рослый и мускулистый мужчина, суетливо размахивал руками, не то прощаясь, не то
отдавая последние распоряжения. Только что он вручил водителю пачку малиновых
пропусков. Насколько я понял, благодаря именно этим бумажкам нас должны были
везти в злополучную даль. Выглядел старейшина более чем смущенным. Еще недавно
он сам убеждал нас, что машина придет пустой и каждому достанется по мягкому
удобному месту возле окна. Пропуск являлся правом на подобное место. Теперь же
все видели, что в автобусе уже сидят незнакомые люди, а единственные свободные
места успели занять нахальные Мэллованы. С невольным упреком люди нет-нет да и
посматривали на старейшину. Внимая шушуканью соплеменников, я тоже начинал все
более беспокоиться. Такой большой автобус -- и ни одного свободного места! Это
поражало, загодя переполняя смутной обидой, хотя я не знал еще -- страшно это
или нет -- не иметь своего места в Пути.
Читая легкую панику на лицах знакомых людей, я неожиданно столкнулся с
прищуренным взглядом Лиса. Дерзкая его компания хранила полнейшее спокойствие,
выгодно отличаясь от суетящихся родичей. Во всяком случае так они старались это
представить. Продолжая стоять чуть в стороне от общей толпы, они дерзко циркали
слюной, демонстрируя друг дружке, как глубоко им плевать на царящую вокруг
суету, на поездку, на пальмы, на предстоящую разлуку с родиной.
О, как мне захотелось подобно им всунуть кулачки в карманы штанов и
небрежно поциркать сквозь зубы! Я развернул голову до шейного хруста, с
безнадежной завистью сознавая, что ничего у меня не получится. Циркать я тоже
не умел, как читать и писать -- как многое-многое другое. И все-таки, не
выдержав, я поднялся и, чуть отвернувшись от людей, со всей силы циркнул.
Плевок позорной паутинкой протянулся от подбородка к коленям. Нагнувшись и
делая вид, что почесываюсь, я стер плевок ладошкой.
-- Куда ты снова подевался?
Голос раздался откуда-то сверху, и в следующий миг я взлетел на плечи к
дядюшке Пину. Унылая макушка Леончика оказалась возле моей голой, опесоченной
ступни, и я не без удовольствия поскреб пяткой по ежику его волос.
-- Счастливого пути, малыш!
Это кричал старейшина. Я закрутил головой, пытаясь отыскать его среди
пестроты лиц и на крошечное мгновение среди прочих выхватил сморщенный лоб и
седую бороду старика Василия, моего учителя и партнера по играм, моего
ежедневного собеседника. Я моргнул, и Василий тут же куда-то задевался. В этой
толчее сосредоточить на ком-нибудь взор было совершенно невозможно.
-- Держи! -- дядюшка Пин сунул мне в руки мешок с вяленой рыбой, и через
несколько секунд мы очутились внутри автобуса. Что-то гаркнул водитель --
красномордый сердитый молодец, и ватага Лиса лениво зашлепала за нами следом.
Едва они забрались в салон, как всех нас качнуло. Автобус оказался на редкость
сильным существом. Он взрычал так громко, что закричи мы все разом, нам и тогда
не удалось бы заглушить его рыка. Он ревел, выл и полз, разгребая ребристыми
шинами песок, вспенивая мелководье Лагуны, толкая собственное тело и всех нас в
загадочном, одному ему известном направлении. Огромный его корпус заметно
раскачивался, покрякивая от веса пассажиров, и все же он заметно разгонялся.