"Андрей Щупов. Путь" - читать интересную книгу автора

обесцвеченных, истончавших губах.
Мне стало вдруг невыносимо жаль, что старик остается здесь. Нам,
уезжающим навсегда, предстояло никогда более не слышать его размеренной
мелодичной речи, не слышать историй, сказочно рождавшихся в седой,
шишковатой голове...
- Ага, вот ты где!
Продолжая удерживать Леончика, дядюшка Пин приблизился ко мне и,
водрузив ладонь на мою макушку, поворачивая голову в ту или иную сторону,
повел таким мудреным образом к машине. Где-то на полпути, он задержался,
неосторожно выпустив Леончика. Долговязый племянник тут же воспользовался
предоставленной ему свободой и убрел в неведомом направлении, затерявшись
среди толчеи. Дядюшка испугано принялся озираться и на время забыл обо
мне. Я мог бы поступить также, как Леончик, но я чувствовал какую-то
нелепую ответственность перед взрослыми, берущимися меня опекать и я
попросту присел на корточки.
Странно это все происходило. Машина - или автобус, как некоторые ее
называли, продолжала стоять на мелководье и никуда не перемещалась.
Зачем-то водителю понадобилось съехать с берега в воду, и потому садились
прямо в Лагуне, заходя в волны по пояс, и никто не помогал в раскрытых
дверях, отчего посадка утомительно затягивалась. Охваченный волнением, я
слушал, о чем говорят окружающие и тоскливыми глазами поглядывал на
остающихся на берегу. Старейшина, рослый и мускулистый мужчина, суетливо
размахивал руками, не то прощаясь, не то отдавая последние распоряжения.
Только что он вручил водителю пачку малиновых пропусков. Насколько я
понял, благодаря именно этим бумажкам нас должны были везти в злополучную
даль. Выглядел старейшина более чем смущенным. Еще недавно он сам убеждал
нас, что машина придет пустой и каждому достанется по мягкому удобному
месту возле окна. Пропуск являлся правом на подобное место. Теперь же все
видели, что в автобусе уже сидят и единственные свободные места успели
занять нахальные Мэллованы. С невольным упреком люди нет-нет да и
посматривали на старейшину. Внимая шушуканью соплеменников, я тоже начинал
все больше беспокоиться. Такой большой автобус - и ни одного свободного
места! Это поражало, загодя переполняя смутной обидой, хотя я не знал еще
- страшно это или нет - не иметь своего места в Пути.
Читая легкую панику на лицах знакомых людей, я неожиданно столкнулся
с прищуренным взглядом Лиса. Дерзкая его компания хранила полнейшее
спокойствие, выгодно отличаясь от суетящихся родичей. Во всяком случае так
они старались это представить. Продолжая стоять чуть в стороне от общей
толпы, они дерзко циркали слюной, демонстрируя друг дружке, как глубоко им
плевать на царящую вокруг суету, на поездку, на пальмы, на предстоящую
разлуку с родиной.
О, как мне захотелось подобно им всунуть кулачки в карманы штанов и
небрежно поциркать сквозь зубы! Я развернул голову до шейного хруста, с
безнадежной завистью сознавая, что ничего у меня не получится. Циркать я
тоже не умел, как читать и писать - как многое-многое другое. И все-таки,
не выдержав, я поднялся и, чуть отвернувшись от людей, со всей силы
циркнул. Плевок позорной паутинкой протянулся от подбородка к коленям.
Нагнувшись и делая вид, что почесываюсь, я стер плевок ладошкой.
- Куда ты снова подевался?
Голос раздался откуда-то сверху, и в следующий миг я взлетел на плечи