"Полуночное солнце" - читать интересную книгу автора (Майер Стефени)10. Догадки— Могу я задать ещё один вопрос? — поинтересовалась она вместо ответа. Я бы предпочёл, чтобы она сразу приступила к изложению своей теории, хотя ничего хорошего меня не ждало. И всё-таки как соблазнительно было оттянуть момент истины, удержать Беллу около себя ещё хоть на несколько мгновений дольше... Я повздыхал над этой дилеммой и ответил: — Один. — Н-ну... — замялась она, будто не в силах решить, какой вопрос задать. — Ты сказал, что я не входила в книжный магазин, а пошла куда-то на юг. Мне просто любопытно, как ты это узнал. Я уставился в ветровое стекло. Это был очередной вопрос, не выдающий никаких её тайн, зато раскрывающий слишком много моих. — Я думала, все увёртки остались в прошлом? — Она была сердита и разочарована. Какая ирония. Сама-то она так возмутительно легко уворачивалась, даже не задумываясь над этим! Ну что ж, она требует прямого ответа. Ах, да какая мне разница, всё равно этот разговор ни к чему хорошему не приведёт! — Ну хорошо, — ответил я, — я следовал за твоим запахом. Я хотел взглянуть ей в глаза, но побоялся того, что мог в них увидеть. Вместо этого я прислушался к её дыханию — оно участилось, но постепенно пришло в норму. Когда она вновь заговорила, голос её был спокойнее, чем можно было ожидать. — К тому же ты не ответил на один из моих первых вопросов… — напомнила она. Я недовольно покосился на неё. Она просто мастер увёрток и обманных манёвров! — На который? — Как это работает — твоё чтение мыслей? — спросила она, повторяя вопрос, заданный в ресторане. — Ты можешь читать мысли кого угодно и где угодно? Как ты это делаешь? А другие твои родственники... — она замолчала, покраснев. — Какой же это "один вопрос"? — буркнул я. Но она лишь смотрела на меня, ожидая ответа. А почему бы и не сказать? Она и так уже слишком о многом догадалась, а эта тема, как-никак, полегче, чем та, что дожидалась своей очереди. — Нет, никто из них не умеет, только я... И я не могу слышать кого угодно и где угодно, нужно находиться довольно близко. Чем более знакомым является... "голос", тем дальше расстояние, на котором я могу его услышать. И всё равно, оно не должно превышать нескольких миль. — Как бы это ей понятно объяснить... Нужно придумать доступную аналогию. — Вот, как будто ты находишься в огромном зале, полном людей, и все разговаривают одновременно. Ты слышишь лишь гул, жужжание голосов на заднем плане, пока не сосредоточишься на чьём-то одном голосе — и тогда ясно различаешь, о чём этот человек думает. Большую часть времени я заглушаю этот гул — он может сильно мешать. К тому же так проще казаться... — я скривился, — — Как по-твоему, почему ты не можешь слышать меня? И вновь я ответил правду и привёл другую аналогию. — Не знаю, — признался я. — Могу только предположить, что твой разум работает не так, как у других. Будто твои мысли текут на АМ, а я способен ловить только FM. Было ясно, что эта аналогия ей не понравится. Заранее улыбаясь, я ожидал её реакции. И она не заставила себя ждать. — У меня с головой неладно? — с досадой спросила она, — я ненормальная? О, опять ирония. — Да ведь это Белла беспокойно кусала губу, морщинка между бровями обозначилась резче. — Да не тревожься ты так, — попытался я успокоить её, — это всего лишь теория… Куда важнее была теория, которую только ещё предстояло обсудить. Я страшился переходить к ней. Но момент истины был неизбежен, так что нет смысла тянуть. — Кстати, о теориях... Я жду, — сказал я, разрываясь между жаждой узнать её гипотезы и страхом перед тем, чтó могу услышать. Всё еще кусая губу — как бы не поранилась! — она вздохнула и с тревогой заглянула мне в глаза. — Я думал, все увёртки остались в прошлом? — тихо спросил я. Борясь с какой-то внутренней дилеммой, Белла опустила взгляд. И вдруг замерла, вытаращив глаза. Лицо её впервые за весь вечер исказилось от страха. Она громко ахнула: — Ты спятил?! Я запаниковал. Что такое? Чем я её напугал? Она завопила: — Сбавь скорость! — Да в чём дело? — Я никак не мог понять, что её ужасало. — Ты гонишь сто миль в час! — продолжала кричать она. Бросив взгляд в окно, Белла съёжилась при виде скорости, с которой уносились в темноту деревья по сторонам дороги. Она вопит от страха из-за такой мелочи, как сто миль в час?! Я закатил глаза: — Белла, успокойся! — Ты пытаешься нас убить? — взвизгнула она. — Ничего с нами не случится! — заверил я. Белла постаралась восстановить дыхание, и когда через несколько мгновений она снова заговорила, то голос её звучал немного ровнее: — Куда ты так несёшься? — Да я всегда так езжу. Я заглянул ей в глаза — они были круглыми от страха. Я развеселился: нашла, чего бояться, право слово! — Смотри на дорогу! — снова завопила она. — Я никогда не попадал в аварию, меня даже не штрафовали ни разу! — усмехнулся я и постучал себе пальцем по лбу. У меня как-то не укладывалось в голове, что я мог теперь шутить с ней о чём-то столь необычном и запретном для посторонних, и это веселило меня ещё больше. — У меня же здесь встроенный детектор радаров! — Очень смешно, — съязвила она, голос её звучал скорее испуганно, чем рассерженно. — Чарли полицейский, если ты помнишь. Я воспитывалась на уважении к правилам уличного движения. К тому же если ты разобьёшь свой Вольво в лепёшку о какое-нибудь дерево, то, скорее всего, просто встанешь и пойдёшь дальше. — Вполне вероятно, — повторил я и рассмеялся — на этот раз без юмора. Да, в случае аварии последствия для нас будут разными. Неудивительно, что она боялась, каким бы умелым водителем, да ещё со сверхспособностями, я ни был. — Но ты так не сможешь. Со вздохом я сбавил скорость до черепашьей — восемьдесят миль в час. — Довольна? Она покосилась на спидометр. — Почти. Как, всё равно слишком быстро?! — Ненавижу медленно ездить, — проворчал я, но позволил стрелке спидометра съехать вниз ещё на одно деление. — Это, по-твоему, медленно? — спросила она. — Хватит комментировать мою езду, — отрезал я. Сколько раз она уже уклонялась от ответа на мой вопрос? Три? Четыре? Неужели её догадки так ужасающи? Я должен был знать — и немедленно! — Я всё еще жду, когда же ты приступишь к рассказу о своей последней, свеженькой теории. Белла вновь закусила губу. На её лице появилось страдальческое, почти болезненное выражение. Я сдержал своё нетерпение и смягчил голос — не хотелось, чтобы она так расстраивалась. — Обещаю не смеяться, — поклялся я, надеясь, что смущение — это единственное, из-за чего она боится открыть рот. — Я больше опасаюсь, что ты на меня рассердишься, — прошептала она. Усилием воли я заставил свой голос звучать бесстрастно: — Всё так плохо? — Хуже некуда. Она опустила глаза, не осмеливаясь встретиться со мной взглядом. А время шло. — Ну же, давай! — не выдержал я. Она жалобно протянула: — Не знаю, с чего начать. — Почему бы тебе не начать с начала? Я припомнил её слова, сказанные в начале обеда: — Ты говорила, что не сама додумалась до этого. — Нет, не сама, — согласилась она и опять замолчала. Я пытался сообразить, что могло послужить для неё источником вдохновения. — Что включило твоего детектива на этот раз? Книга? Кино? Эх, надо было мне устроить инспекцию книжному собранию Беллы! Интересно, имеются ли Брэм Стокер или Энн Райс среди её дешёвых изданий в потрёпанных бумажных обложках... — Нет, — повторила она, — это было в субботу, на пляже. Этого я не ожидал. Впрочем, местные сплетни о нас никогда не доходили до чего-то слишком из ряда вон выходящего — что, собственно, и было реальным положением вещей. Какой-то новый слух, который я проворонил? Белла подняла взгляд и увидела на моём лице недоумение пополам с озадаченностью. — Я встретила своего друга детства — Джейкоба Блэка, — продолжила она. — Его отец и Чарли дружат с тех пор, как я ещё пешком под стол ходила. Джейкоб Блэк... Имя было незнакомым, однако напомнило о чём-то… давнем, полузабытом... Уставившись в ветровое стекло, я погрузился в воспоминания. Казалось, ещё немного — и я ухвачу ниточку... — Его отец — один из квилиутских старейшин, — подсказала она. Джейкоб Блэк. Это была катастрофа. Она знала правду. Машина летела, следуя тёмной извилистой дороге, и такими же тёмными и мечущимися были мои мысли. А тело — тело превратилось в камень, застыло в мучении, и только руки совершали автоматические, едва заметные движения, направляя бег автомобиля. Она знала правду. Но... Если она всё узнала ещё в субботу... значит она знала это и весь сегодняшний вечер... и однако... — Мы пошли прогуляться, — продолжала она, — и он рассказывал мне некоторые старые легенды — этакие страшилки для дошкольников. Одна из них была... Она замолчала, но теперь понукать её было незачем, я знал, что она собирается сказать. Единственной загадкой оставалось то, почему она до сих пор здесь, со мной. — Продолжай, — проронил я. — Про вампиров, — едва слышно выдохнула она. Знать, что ей известна правда, было само по себе ужасно, но слышать это мерзкое слово произнесенным вслух, да ещё и её устами — ужасней во много раз. Я содрогнулся при этих звуках и вновь овладеть собой стоило мне больших усилий. — И, конечно, ты тут же подумала, что я?.. — Нет. Он... имел в виду всю вашу семью. Какая насмешка судьбы, что именно прямой потомок Эфраима нарушил договор, который тот поклялся соблюдать. Внук или, скорей всего, правнук. Сколько лет назад это было? Семьдесят? Я должен был раньше сообразить, что опасность исходила не от стариков, Итак, договор утратил силу, и теперь у меня были развязаны руки, чтобы вырезать всё маленькое, беззащитное племя на побережье — если бы я имел наклонности мясника. Эфраим и его стая защитников были давным-давно мертвы… — Он думал, что это просто глупое суеверие, — вдруг зачастила Белла. По её голосу было понятно, что она чем-то сильно встревожена. — Он только хотел развлечь меня... Он не ожидал, что я восприму его сказки всерьёз. Краем глаза я видел, как она нервно выкручивает себе пальцы. Повисла короткая пауза. — Я сама виновата, — наконец сказала она, повесив голову, словно стыдясь, — он не хотел рассказывать, я вынудила его. — Да ну? — Сохранять бесстрастие уже не составляло особого труда. Худшее было позади. Чем дольше мы будем говорить о деталях разоблачения, тем дальше будет откладываться момент, когда придётся говорить о его последствиях. — Лорен сказала кое-что про тебя, пытаясь меня разозлить, — Белла поморщилась при воспоминании. Я недоумевал, с какой стати Белле злиться на кого-то за разговоры обо мне, как бы неприятны они ни были… — А потом парень-индеец постарше сказал, что никто из вашей семьи никогда не бывает в резервации. Было такое впечатление, будто он хотел сказать что-то другое. Ну и вот... Когда мы с Джейкобом пошли прогуляться, я и вытянула из него всё. Её голова поникла ещё больше, а на лице появилось виноватое выражение. Я отвернулся от неё и горько рассмеялся. Интересно, и в чём же — Как вытянула? — спросил я. — Я попыталась пофлиртовать, и это сработало гораздо лучше, чем я ожидала, — объяснила она. В её голосе слышалась недоумение при воспоминании о своём неожиданном успехе. Вот это да! Учитывая, насколько она притягательна для всего мужского рода, когда даже не осознаёт этого, остаётся только гадать, насколько ошеломляющее впечатление она может произвести, когда — Вот уж на что я не прочь был бы посмотреть, — рассмеялся я с изрядной долей чёрного юмора. Действительно, куда как весело было бы наблюдать за реакцией мальчишки, будучи при этом свидетелем собственной гибели. Обхохочешься. — И ты ещё обвиняешь меня, что я "ослепляю людей своим великолепием". Бедный Джейкоб Блэк. Странно, но я не особенно злился на источник моего разоблачения. Он сделал это не нарочно. Да и кто бы устоял перед этой девушкой и не дал бы ей того, чего ей хочется? Нет, я мог лишь испытывать сочувствие к несчастному мальчику: наверняка, бедняга потерял покой и сон. Щёки Беллы вспыхнули таким ярким румянцем, что его жар, казалось, нагрел воздух между нами. Я пытался поймать её взгляд, но она отвернулась к окну. И молчала. — И что ты предприняла потом? — спросил я. Пора было вернуться к нашей страшилке. — Пошарила в Интернете. Как всегда, деловой подход. — И там ты нашла подтверждение своим догадкам? — Нет, — ответила она, — ничего не подошло. Полно всякой чуши. А потом... И она снова замкнула рот на замок. — Что? — настаивал я. Что она нашла? Какое объяснение кошмару? Прошло ещё несколько томительных секунд, а потом она прошептала: — Я решила, что мне всё равно. На краткий миг шок парализовал мои мыслительные способности. А когда я опомнился, все кусочки головоломки сошлись. Вот почему сегодня вечером она отослала своих подруг, а сама осталась. Осталась со мной. Вот почему она вновь села в мою машину, вместо того, чтобы убежать подальше, крича караул… Её реакции полностью противоречили здравому смыслу. Они всегда были шиворот-навыворот. Белла притягивала к себе опасность. Она говорила ей "добро пожаловать". — — Да, — ответила она, её тихий голос был необъяснимо нежен, — для меня не имеет значения, кто ты. Нет, она невозможна. — Тебя не волнует, что я монстр? Что я — Нет. Мне впервые за всё время нашего знакомства пришла в голову мысль: а всё ли у неё в порядке с психическим здоровьем? Я бы приложил все усилия, чтобы поместить её в лучшее заведение подобного рода. Карлайл подключил бы все свои связи, чтобы её лечили самые знающие доктора, чтобы ею занялись самые талантливые психотерапевты. Может быть, всё ещё существует надежда исправить в её голове поломку, позволяющую ей как ни в чём не бывало сидеть рядом с вампиром со спокойным, ровно бьющимся сердцем?.. Я бы держал заведение под неусыпным надзором и навещал бы её так часто, как мне было бы позволено… — Ну вот, ты рассердился, — вздохнула она. — Не стоило мне всё это тебе говорить. Можно подумать, что если бы я ничего не узнал об этих тревожных тендециях в её психике, они бы сами собой рассосались. — Нет, для меня лучше знать, о чём ты думаешь, даже если это полное сумасшествие. — Значит, я опять не права? — немного задиристо спросила она. — Я совсем не это имел в виду! — Я вновь крепко сцепил челюсти. — Надо же — "не имеет значения!" — язвительно повторил я. — Так я права? — ахнула она. — А это Она глубоко вздохнула. Я рассерженно ждал. — Да нет, пожалуй... — Она овладела собой. — Но мне так хочется знать!.. "Да нет, пожалуй". Подумать только — ей всё равно. Она знала, что я не человек, что я монстр, и это не имело для неё значения. И хотя я продолжал подозревать Беллу в душевном нездоровье, во мне проснулась слабенькая надежда. Я поспешил заглушить её в зародыше. — Что тебе хочется знать? — спросил я. Секретов больше не было, оставалось только прояснить незначительные детали. — Сколько тебе лет? — спросила она. Я ответил автоматически и не задумываясь: — Семнадцать. — И давно тебе семнадцать? Я постарался не улыбнуться её снисходительно-терпеливому тону. — Уже давно, — признался я. — О-кей. — В ней чувствовалось какое-то непонятное воодушевление. Лицо её осветила улыбка. Когда я пытливо заглянул ей в глаза, она улыбнулась ещё шире. В очередной раз меня посетило сомнение в её душевном здравии, и в ответ на её улыбку я только скривился. — Только не смейся, — предупредила она, — но разве ты можешь выходить в дневное время? Я всё равно не смог сдержаться и усмехнулся. Результаты её исследований, по-видимому, особой оригинальностью не отличались. — Миф, — ответил я. — И на солнце ты не горишь? — Миф. — Спишь в гробу? — Миф. Сну уже очень давно не было места в моей жизни — если не считать нескольких последних ночей, когда я наблюдал за спящей Беллой... — Я вообще не сплю, — добавил я. Она помолчала. — Совсем? — Нет, никогда, — выдохнул я. Я смотрел в её глаза, огромные, обрамлённые густой бахромой ресниц, и мечтал об утраченной способности спать. Не для того, чтобы забыться, не для того, чтобы избежать скуки, как мне этого хотелось раньше. Нет, мне хотелось бы видеть сны. Если бы у меня была способность отключаться от реальности и переноситься в царство грёз, я хотя бы несколько часов мог бы жить в мире, где мы с Беллой были бы вместе. Она видела меня в своих снах. Я хотел бы видеть её в своих. Она ответила мне таким же пристальным, вопросительным взглядом. Я не смог его выдержать и отвёл глаза. Я никогда не смогу видеть её во сне. А ей не стоило бы видеть меня. — Ты ещё не задала мне самый важный вопрос, — сказал я. Мою безмолвную грудь сковало льдом. Если она отказывается понимать, её нужно заставить. Она должна в конце концов понять, на что она сейчас идёт. Нужно, чтобы до неё дошло, что ответ на этот самый важный вопрос — Какой? — озадаченно спросила она. Похоже, действительно, не понимала. Мой голос стал только жёстче. — Тебя не интересует моя диета? — Ах... Вот что... — Голос её звучал в тихом, мягком тоне, который я не смог истолковать. — Да. Вот это самое. Разве тебе не интересно, пью ли я кровь? Она съёжилась, услышав мой вопрос. Наконец-то до неё стало доходить! — Ну, Джейкоб кое-что рассказал об этом… — протянула она. — И что же рассказал Джейкоб? — Он сказал, что вы… не охотитесь на людей. Он сказал, что ваша семья не считается опасной, потому что вы охотитесь только на животных. — Он сказал, что мы не опасны? — издевательски повторил я. — Не совсем так, — уточнила она. — Он сказал, что вы Я вперился невидящим взглядом в тёмную дорогу. Мысли мои спутались в беспорядочный клубок, горло жгло знакомой яростной болью. — Так что, он правду сказал? — спросила она так невозмутимо, будто мы обсуждали прогноз погоды на завтра. — Насчёт охоты на людей? — У квилиутов хорошая память. Она кивнула сама себе, как бы отвечая на свои тайные мысли. — Не теряй бдительности, Белла, — быстро предупредил я. — Квилиуты поступают правильно, держась от нас подальше. Мы по-прежнему очень опасны. — Н-не понимаю. Нет, не понимает. Как заставить её увидеть грозящую ей опасность? — Мы стараемся, — сказал я. — Обычно у нас хорошо получается. Но иногда совершаем ошибки. Как, например, я сейчас, позволив себе остаться с тобой наедине. Её аромат пропитал всё в салоне автомобиля. Я понемногу привыкал к нему, даже мог воспринимать его теперь не так болезненно, и всё же... Моё тело жаждало её, но не совсем так, как это бывает у людей. В моём вожделении было больше нечеловеческого. И рот был полон яда. — Ты считаешь — это ошибка? — Голос её звучал так, будто она вот-вот разрыдается. Эта горестная интонация обезоружила меня. Она хотела быть со мной. Не смотря ни на что, она хотела быть со мной. Надежда возродилась, но я снова затолкал её туда, откуда она появилась. — Да, и очень опасная, — правдиво ответил я. И как же мне хотелось, чтобы всё было наоборот: чтобы Белле не было опасно находиться со мной наедине, чтобы наша краткая близость не была ошибкой! Она ответила не сразу. Я слышал, как изменился ритм её дыхания. Он был неровным, трепетным, но — странное дело! — не похоже, что это произошло из-за страха. — Я хочу знать больше, — наконец вымолвила она. Её голос исказился от едва скрываемого страдания. Я внимательно посмотрел на нее. Ей было больно. Как я посмел причинить ей боль? — О чём ещё тебе хотелось бы узнать? — спросил я. Все мои мысли сейчас были только об одном: как уберечь её от боли. Я никогда не прощу себе, если нанесу ей даже самую незначительную рану. — Почему вы охотитесь на животных, а не на людей? — спросила она всё с той же мукой в голосе. Разве и так не ясно? Или, возможно, это тоже не имеет для неё значения. — Я не хочу быть монстром, — прошептал я. — Но животных недостаточно? Я вновь попробовал подобрать понятную для неё ассоциацию. — Я, конечно, не уверен, но, думаю, это то же самое, что питаться тофу и соевым молоком, как вегетарианцы. В шутку мы так себя и называем. При такой диете голод — или, вернее, жажду — полностью утолить невозможно, но это даёт нам достаточно сил для сопротивления соблазну. По большей части. — Под конец мой голос стал почти неслышен — до того было стыдно, что я позволял Белле подвергать себя такой страшной опасности. Мало того — я не имел сил отпустить её от себя, а значит, опасность будет угрожать ей и в дальнейшем... — В некоторых случаях воздерживаться особенно трудно. — И сейчас у тебя как раз такой момент? Тебе очень трудно? Я вздохнул. Конечно, она не была бы Беллой, если бы не задала именно тот вопрос, на который я не хотел отвечать. Пришлось признаваться. — Да. На этот раз я точно угадал, какой будет её физическая реакция: никакой. Сердце Беллы билось ровно, дыхание было спокойным. Ожидать-то я этого ожидал, но понять не мог. Почему она не испытывает страха? — Но ты сейчас не голоден. — Это был не вопрос, а утверждение, причём очень уверенное. — Почему ты так думаешь? — Твои глаза, — убеждённо заявила она. — Я тебе говорила о своей теории. Я заметила, что люди, особенно мужчины, когда они голодны, становятся сварливыми, как старые бабы. Ха! "Сварливыми". Чересчур мягко сказано! Но, как всегда, она попала прямо в десятку. — Да, от тебя ничего не укроется! — Я засмеялся. Она коротко улыбнулась, и тут же посерьёзнела. Между бровями снова пролегла морщинка, как будто Белла сосредоточенно обдумывала что-то важное. — Значит, в эти выходные вы с Эмметтом действительно ходили на охоту? — спросила она после того, как затих мой смех. То, как буднично она об этом говорила, одновременно очаровывало и повергало меня в отчаяние. Белла так спокойна, словно всё это для неё в порядке вещей! Да я сам был ближе к шоку, чем она. — Да, — ответил я и хотел было этим и ограничиться, но вдруг почувствовал то же стремление, что раньше, в ресторане: мне хотелось, чтобы она узнала меня. — Я не хотел уезжать, но это было необходимо. Мне чуть легче быть рядом с тобой, если я не голоден. — Ты не хотел уезжать? Почему? Я глубоко вздохнул и повернулся к ней, чтобы заглянуть в её глаза. Следующие слова дались мне с большим трудом, но уже совсем по другой причине. — Когда я вдали от тебя, я... места себе не нахожу. — Эти слова были слишком слабы для выражения того, что я в действительности чувствовал, но пусть уж будет так. — Я не шутил, когда в прошлый четверг просил тебя не упасть в океан и не попасть под машину. Все выходные я так беспокоился о тебе, что совсем извёлся. А после того, что случилось сегодня, я вообще удивляюсь, как тебе удалось выжить в эти выходные и прийти к концу этого стихийного бедствия целой и невредимой. — Тут я вспомнил о царапинах на её ладонях и поправился: — Ну, почти целой и невредимой. — Что? — Твои руки, — напомнил я. Она вздохнула и поморщилась. — А... да, я упала. Значит, я правильно догадался. — Так я и думал. — Я не смог удержаться от улыбки. — Но поскольку мы имеем дело с тобой, то всё могло бы закончиться куда более плачевно. Эта мысль не давала мне покоя всё время, пока мы охотились. Эти три дня были такими долгими! Я Эмметту все нервы перепортил. — Честно говоря, в отношении этого последнего высказывания лучше было бы употребить настоящее время. Думаю, что и Эмметт, и все остальные мои родственники были готовы сбежать от меня на край света. Все, кроме Элис... — Три дня? — вскинулась она. — Разве ты вернулся не сегодня? Я не понял, отчего она так возмутилась. — Нет, мы вернулись ещё в воскресенье. — Тогда почему никого из вас не было в школе? — спросила она. Её раздраженный тон озадачил меня. Похоже, она не понимала, что заданный ею вопрос напрямую касался мифологии. — Э... Ты спрашивала, не может ли солнце сжечь меня, — сказал я. — Нет, не может. И тем не менее я не могу выйти на солнечный свет, по крайней мере, не там, где меня могут увидеть. Моё объяснение отвлекло её от непонятного мне раздражения. — Почему? — спросила она, склонив голову набок. Я сомневался, что смогу подобрать подходящую аналогию, поэтому просто сказал: — Когда-нибудь я покажу тебе. И тут же мне пришло в голову, а не дал ли я только что обещание, которое не смогу сдержать? Увижу ли я её когда-нибудь вновь, после сегодняшнего вечера? Хватит ли моей любви на то, чтобы оставить её, тем самым причинив себе жестокие мучения? — Ты мог бы позвонить мне, — сказала она. Вот тебе и раз. Странный вывод... — Но я знал, что ты в безопасности. — Зато — Что? — Мне было очень тяжело, — несмело сказала она, и скулы её порозовели. — Когда я не вижу тебя... то тоже места себе не нахожу. На меня нахлынуло сразу множество чувств: здесь были и растерянность, и ликование, и благоговейный ужас. Оказывается, мои самые неистовые фантазии были не слишком далеки от реальности. Вот почему её не волновало, что я — монстр. По той же причине я пошёл на нарушение всех правил. Вот почему "правильно" и "неправильно" потеряли всякий смысл и перестали довлеть над моим сознанием. И именно поэтому эта девушка стала превыше всего в моей жизни, а то, что было важным раньше, отошло на задний план. Белла тоже любила меня. Конечно, её чувства по своей силе не шли ни в какое сравнение с моей безграничной любовью к ней. Но их было достаточно для того, чтобы она рисковала своей жизнью ради возможности сидеть здесь, рядом со мной. И делала она это с такой радостью!.. И достаточно, чтобы нанести ей тяжёлую травму, если я решусь поступить правильно и оставлю её. Было ли теперь хоть что-нибудь, что я мог бы сделать, не причинив ей боли? Мне лучше было бы скрыться. Никогда не возвращаться в Форкс. Ничего хорошего, кроме горя, я ей не принесу. Если я останусь с ней, всё станет только ещё хуже! Вот только убедят ли меня эти соображения покинуть Беллу? Судя по тому, как я блаженствовал сейчас, ощущая своей кожей жар её тела... Нет. Ничто не убедит меня оставить её. — Ааа... — простонал я, — это ужасно! — Что я такого сказала? — спросила она, тут же беря вину на себя. — Разве ты не видишь, Белла? Одно дело — губить собственную жизнь, совсем другое — увлекать тебя за собой. Ты не должна... Я не хочу слышать, что ты испытываешь ко мне подобные чувства! Это было и правдой, и ложью. Наиболее эгоистичная часть меня парила в ликующем полёте от осознания того, что я был нужен ей, также как она мне. — Это не правильно! Так нельзя! Я опасен, Белла. Пожалуйста, пойми это. — Нет, — она упрямо надула губы. — Я не шучу! — Внутри меня шла битва: с одной стороны, я отчаянно желал, чтобы она вняла предупреждениям, а с другой — также отчаянно желал не давать больше никаких предупреждений. Моя борьба с самим собой была так жестока, что слова, вырывавшиеся из моей глотки, были похожи на рычание. — Я тоже не шучу, — настаивала она. — Я тебе уже сказала — мне всё равно, что ты собой представляешь. Слишком поздно. Слишком поздно? На одну бесконечную секунду мир стал чёрно-белым. В моей памяти всплыла картина: Белла, беспечно спящая на солнечной лужайке, и наползающие на неё тени, неотвратимые, жестокие, неумолимые... Они украли розы с её щёк и затянули её во мрак. Слишком поздно? Теперь я вспомнил видение Элис: багровые, налитые кровью глаза Беллы бесстрастно смотрят на меня. В них не отражаются никакие чувства... Но я твёрдо знаю — она ненавидит меня за это будущее. Ненавидит за то, что я украл у неё всё — и жизнь, и душу. Нет, не может быть слишком поздно! — Никогда так не говори, — прошипел я. Она уставилась в окно, снова закусив губу. Руки её сжались в кулачки. Дыхание оборвалось. — О чём ты думаешь? — Я отчаянно хотел знать! Она потрясла головой, не глядя на меня. Я увидел, как на её щеке что-то блеснуло, будто кристалл. В моих глазах потемнело. — Ты плачешь? Я сделал ей так больно, что она расплакалась. Она смахнула слезы тыльной стороной ладони. — Нет. — Надлом в голосе выдал её нехитрый обман. Подчиняясь какому-то давно забытому инстинкту, я протянул к ней руку. В это мгновение я чувствовал себя больше человеком, чем когда-либо. И вдруг вспомнил, что я… не человек. И лучше держать свои руки от неё подальше. — Прости, мне так жаль, — сказал я, стиснув зубы. Мне никогда не удалось бы донести до неё всю глубину моих сожалений. Я сожалел обо всех глупых ошибках, которые совершил. Просил прощения за свой бесконечный эгоизм. Просил прощения за то, что она была настолько неудачлива, что разбудила во мне первую, трагическую любовь. Я просил прощения даже за то, над чем не имел власти — например, о том, что оказался тем чудовищем, которое злой рок в самом начале выбрал на роль её убийцы. Я глубоко вдохнул — и мой организм тут же среагировал на запах в машине неподобающим образом. Я проигнорировал очередной приступ жгучей жажды и постарался взять себя в руки. Надо сменить тему, подумать о чём-то другом. Какое счастье, что мой интерес к этой девушке был неистощим. Всегда был какой-нибудь вопрос, требующий ответа. — Скажи мне кое-что, — сказал я. — Да? — спросила она голосом, всё ещё хриплым от слёз. — О чём ты думала сегодня вечером, когда я выехал из-за угла? Я не мог понять выражения на твоём лице. Ты как будто и не была слишком напугана, скорее, сосредоточилась на чём-то очень серьёзном. — Я вспомнил её полное решимости лицо, стараясь забыть, через чьи глаза я его видел. — Пыталась вспомнить, как вывести из строя напавшего. — Её голос звучал уже немного яснее. — Ну, знаешь, самозащита, всё такое... Собиралась впечатать его нос в его же башку. — Самообладания ей хватило не надолго — под конец её голос исказился от ненависти. Она не преувеличивала, в её ярости разозлённого котёнка сейчас не было ничего комичного. Я так и видел её хрупкую фигурку — стекло, обтянутое шёлком, — теряющуюся в тени её противников — здоровенных парней, громоздких монстров в человеческом обличии. Во мне опять начала закипать ярость. Я едва не застонал. — Ты собиралась с ними драться?! — Её инстинкты были убийственны — для неё самой. — А как насчёт того, чтобы руки в ноги и бежать? — Я же падаю на каждом шагу, куда там мне ещё бегать... — застенчиво сказала она. — А кричать не пробовала? — Как раз горло прочищала. Я скептически покачал головой. И как ей удавалось оставаться в живых до приезда в Форкс? — Ты была права, — мрачно сказал я. — Пытаться уберечь тебя от твоей судьбы — то же самое, что идти с перочинным ножичком против танка. Она вздохнула и посмотрела в окно. Потом оглянулась на меня. — Мы увидимся завтра? — внезапно спросила она. Ну что ж, раз уж я шагаю по дороге в ад, могу, по крайней мере, получить удовольствие от прогулки. — Конечно, мне ведь тоже надо сдавать сочинение. — Я улыбнулся, отчего мне самому сделалось хорошо. — Я займу тебе место за ланчем. Наши сердца повели себя необычно: её — живое — затрепетало, а моё — мёртвое — неожиданно потеплело. Я остановился у дома её отца. Белла не выказала ни малейшего желания выйти из машины. — Ты — Обещаю. Как так получалось, что поступая вразрез со своей совестью, я был так безоблачно счастлив? Безусловно, что-то в этом мире неладно. Она удовлетворённо кивнула и принялась стаскивать с себя мою куртку. — Оставь себе, — поспешно остановил я её. Мне хотелось, чтобы у Беллы осталось что-то от меня. Талисман, как та крышка от бутылки, что была сейчас в моем кармане… — Ты же осталась без куртки назавтра. Но она протянула её мне, печально улыбнувшись. — А как я объясню Чарли? Да, это проблема. Я улыбнулся: — Верно. Она взялась за дверную ручку и остановилась. Ей не хотелось уходить, также как и мне не хотелось отпускать её. Оставить её без защиты хоть на короткое время?.. Питер и Шарлотта давно были в пути, наверняка, уже миновали Сиэттл. Но всегда могут найтись и другие. Этот мир никогда не будет безопасным местом для любого человека, а для неё он, похоже, был гораздо опаснее, чем для других. — Белла? — Я был удивлён, сколько удовольствия мне доставило просто произнести её имя. — Да? — Ты не могла бы мне кое-что пообещать? — Да, — легко согласилась она, но глаза её насторожённо сузились, будто она заранее придумывала причину для возражения. — Никогда не ходи в лес одна, — предупредил я её, гадая, не пустится ли она в возражения. Она озадаченно хлопнула ресницами: — Почему? Я подозрительно вгляделся в дышащий опасностью мрак. Отсутствие света не являлось проблемой ни для — Я не всегда являюсь самым опасным существом там, во тьме, — сказал я. — Дальнейших объяснений, пожалуйста, не требуй. Она задрожала, но постаралась успокоиться и даже улыбнулась мне: — Как скажешь. Её дыхание коснулось моего лица, такое сладкое и ароматное. Я мог просидеть так всю ночь, но ей нужно спать. Два равных по силе, но разнонаправленных желания боролись во мне: я хотел, чтобы она была со мной и хотел, чтобы она была в безопасности. Я вздохнул: невозможно совместить несовместимое. — Увидимся завтра, — сказал я, отлично зная, что увижу её гораздо раньше. Хотя она, действительно, увидит меня только завтра. — Да, до завтра, — ответила она, открывая дверь. Какое мучение видеть, что она уходит! Я потянулся за ней — задержать ещё хоть на несколько секунд! — Белла? Она обернулась и замерла: наши лица оказались совсем близко друг к другу. Я тоже был ошеломлён этой близостью. Исходящие от неё волны тепла нежно ласкали моё лицо. Я почти физически ощущал шелковистость её кожи... Её губы приоткрылись, а сердце замерло. — Спокойной ночи, — прошептал я. В добавок к уже привычной жажде тело моё наполнилось каким-то новым, странным и неведомым желанием; и чтобы не совершить чего-нибудь, о чём бы потом пришлось пожалеть, я отстранился от Беллы. Мгновение она сидела без движения, глядя на меня широко раскрытыми глазами, как зачарованная. Ослеплена? А я был ослеплён ею. Она очнулась, хотя на лице её по-прежнему сохранялось выражение лёгкого потрясения. Ещё не до конца придя в себя, Белла почти выпала из автомобиля, оступилась и вынуждена была схватиться за дверцу, чтобы устоять на ногах. Я хихикнул — надеюсь, так тихо, что она не услышала. Наконец она добралась до освещённого крыльца. Ну вот, пока Белла в относительной безопасности. А я скоро вернусь, чтобы обеспечить полную. Белла провожала меня взглядом до тех пор, пока машина не скрылась в темноте ночной улицы. Совершенно новое для меня ощущение. Обычно я попросту видел себя глазами наблюдающего за мной — вот и всё. Здесь же совсем другое — это чувство следящего за тобой внимательного и неосязаемого взгляда. Удивительна и захватывающе — потому что это был Миллионы мыслей роились в моей голове, пока я гнал машину сквозь ночь. Долгое время я бесцельно кружил по улицам, думая о Белле и том, как прекрасно, что больше не нужно скрывать правду. Я могу больше не бояться того, то она узнает, кто я такой. Она знает, и для неё это не имеет значения. Это, безусловно, очень плохо для неё, но у меня просто гора с плеч свалилась! Больше того, я думал о Белле и её ответной любви. Конечно, она не могла любить меня так же, как я любил её — такая неодолимая, всепоглощающая, сокрушительная любовь разрушила бы её нежное, хрупкое тело. Но Белла тоже была способна чувствовать глубоко и сильно. Её любовь была достаточно сильна, чтобы преодолеть страх, обусловленный инстинктами. Достаточно сильна, чтобы она хотела быть со мной. А для меня быть рядом с ней — величайшее счастье, когда-либо выпадавшее на мою долю. На короткое время — поскольку я был сейчас совсем один и никому не мог причинить вреда — я позволил себе быть безоблачно счастливым и не мучить себя горестными раздумьями. Какое счастье сознавать, что она любит меня! Я ликовал: она предпочла меня всем другим! Я представлял себе, как день за днём сижу рядом с ней, слушаю её голос и наслаждаюсь её улыбками... В своём воображении я воспроизвел одну из таких улыбок — уголки полных губ приподняты, на заострённом подбородке — едва намеченная ямочка; увидел, как теплеют и тают её глаза… Я до сих пор ощущал прикосновение её мягких тонких пальчиков к своей руке. Представил, как восхитительно было бы прикоснуться к нежной коже её щек — гладкой, тёплой… такой пугающе непрочной. Будто шёлк, натянутый на стекло… Я не осознавал, куда могут завести меня эти мысли, пока не стало слишком поздно. Раздумывая об этой гибельной уязвимости, я по-новому увидел её лицо в своём воображении: утонувшее в тени, бледное от страха — но всё же губы решительно сжаты, горящие глаза сосредоточены, тонкое тело готово к броску на нависших над нею гогочущих громил... — А-а, — вырвалось у меня. Упоённый счастьем своей любви, я забыл о раздиравшей меня ранее этим вечером ненависти. И теперь она вновь вскипела и ввергла меня в пылающий ад гнева. Я был один. Белла — в безопасности в стенах своего дома. На какой-то момент я безумно обрадовался тому, что её отец, Чарли Свон — глава местного подразделения полиции, человек тренированный и вооружённый. Это должно было обеспечить ей более-менее надёжную защиту. Она в безопасности. А я сейчас поеду и в два счёта разделаюсь с её обидчиками... Нет. Она заслуживает лучшего. Я не могу допустить, чтобы она любила убийцу. Но... а как же другие девушки? Да, Белле ничто не угрожало. Анджела и Джессика — тоже в безопасности в своих кроватях. Но ведь по ночным улицам Порт Анджелеса свободно разгуливает монстр! Он человек, так, может, это дело людей — разбираться с ним? Совершить убийство, чего мне так хотелось, было бы неверным поступком, я это знал. Но оставить его на свободе, чтобы он снова мог творить злодеяния? Ну уж нет! Блондинка — распорядительница из ресторана. Или официантка, на котороую я так толком и не взглянул. Они обе слегка раздражали меня своими пошлыми мыслями, но разве это причина, чтобы оставить их беззащитными перед лицом такой опасности? Любая из них могла быть чьей-то Беллой... Это соображение всё и решило. Я повернул на север и выжал газ — у меня теперь появилась цель. Когда возникали проблемы, с которыми я не мог справиться самостоятельно, я знал, к кому обратиться за помощью. Элис сидела на крыльце, ожидая меня. Я остановился прямо перед домом, вместо того, чтобы поставить машину в гараж. — Карлайл в своём кабинете, — сказала Элис ещё до того, как я спросил. — Спасибо, — ответил я, мимоходом взлохматив ей волосы. — О, — я замешкался у двери, вынул телефон и щелчком открыл его. — Извини. Я даже не проверил, кто звонил. Был… занят. — Да, я понимаю. Ты тоже извини. В то время, когда я увидела, что должно произойти, ты уже направлялся, куда надо. — Едва успел, — прошептал я. Легко быть великодушным теперь, когда всё обошлось и Белла в безопасности. — Успокойся, Элис, ты же не всевидящая, никто этого от тебя и не ожидает. — Спасибо. — Я чуть не пригласил тебя сегодня в ресторан на обед. Ты это ухватила, прежде чем я изменил свои планы? Она смущённо улыбнулась: — Нет, это я тоже прозевала... Жаль, я бы обязательно пошла. — Да чем же ты занималась, если проворонила так много? — Нет у тебя ни стыда ни совести! — Не-а. Но тут она сжала губы и взглянула на меня с укоризненным видом. — " Я вздохнул: — Да. Позже. Я поёжился. — Само собой. — Слишком хорошо. Элис ухмыльнулась: " Я постарался заблокировать картину, которой не хотел видеть: Белла и Элис, лучшие подруги. Мне не терпелось поскорее разделаться с предстоящей неприятной частью вечера, но было не по себе хоть ненадолго покинуть Форкс. Я тяжело вздохнул и начал: "Элис..." — но она поняла, о чём я хотел просить. " — Именно. — Всё равно скоро ты опять будешь вместе с ней. У меня перехватило дыхание. Слова Элис звучали музыкой в моих ушах. — Давай, разделайся со всем этим и отправляйся туда, где хочешь быть. Я кивнул и понёсся наверх, к Карлайлу. Он ждал меня: глаза его были направлены на дверь, а не на раскрытую перед ним объёмистую книгу. — Я слышал, как Элис наябедничала тебе, где меня искать, — объяснил он, улыбаясь. Присутствие Карлайла всегда оказывало магическое действие. Какие бы проблемы меня ни одолевали, мне сразу становилось легче, когда я видел светящиеся в его глазах глубокий ум и понимание. Карлайл знает, что делать. — Мне нужна твоя помощь. — Для тебя всё что угодно, Эдвард, — заверил он. — Элис рассказала тебе, что случилось сегодня с Беллой? — Да, почти. Карлайл, я не знаю, как быть. Видишь ли, я... убил бы подонка... — Я заговорил быстро и страстно. — С удовольствием убил бы. Но этого нельзя делать, я понимаю. Это было бы не правосудие, а месть. Его должен судить беспристрастный закон, а не моя прихоть. И всё же я не могу позволить серийному убийце и насильнику разгуливать по Порт Анджелесу! Хоть у меня и нет там знакомых, но я не могу допустить, чтобы кто-нибудь ещё оказался на месте Беллы. Те, другие женщины — ведь кто-то может чувствовать к ним то же, что я чувствую к Белле. И ему будет больно так же, как было бы больно мне, если бы с нею случилось что-то ужасное. Нельзя, чтобы… Неожиданная широкая улыбка на лице Карлайла прервала лихорадочный поток моих слов. — Карлайл, я сюда не за комплиментами пришёл! — Конечно, нет. Но не могу же я запретить себе думать! — Он вновь улыбнулся. — Иди, отдыхай спокойно. Никто больше не окажется на месте Беллы. Я позабочусь об этом. В его голове уже сложился план. Это было не совсем то, чего бы мне хотелось, поскольку не утоляло моей жажды смертоубийства, но поступить так было правильно. — Я покажу, где его найти. — Поехали. По пути он прихватил свой докторский саквояж. Я бы предпочёл применить более крутую форму успокоительного — например, проломленный череп, — но пусть Карлайл поступает по-своему. Мы взяли мою машину. Элис, по-прежнему сидя на ступеньках крыльца, помахала нам вслед. Я увидел, что она заглянула в моё ближайшее будущее. Похоже, всё пройдёт как по маслу. Поездка по тёмной, пустой дороге не заняла много времени. Я не стал включать фары, чтобы сделать автомобиль как можно менее заметным. Я улыбнулся, подумав, как бы отреагировала Белла на Карлайл тоже думал о Белле. Он представил Беллу со снежно-холодной кожей и кроваво-красными глазами и сам содрогнулся от этой картины. Именно. "Вот только". Разве может быть что-то хорошее в уничтожении чего-то столь невинного и прелестного? Я прожигал взглядом ночную тьму. Зачем только я прочёл его мысли! От них всё моё приподнятое настроение исчезло. Хотел бы я в это верить. Но... В том, что происходит сейчас с Беллой, нет никакой воли Провидения. Просто злая судьба — жестокая уродливая гарпия — не желает подарить Белле ту жизнь, которой она заслуживает. В Порт Анджелесе я не задержался. Я обнаружил существо по имени Лонни в грязном кабаке, где оно с подельниками топило в выпивке свое разочарование; двое из них уже были в невменяемом состоянии. Туда я и привёз Карлайла. Мой отец видел, насколько трудно мне было находиться так близко к компании подонков— до того меня изводили мысли этого выродка. Но самым мучительным было видеть его воспоминания о Белле вперемешку с образами девушек, которым повезло гораздо меньше и которых никто уже не мог спасти. Я задыхался, рулевое колесо чуть не треснуло под моими пальцами. Именно это и надо было мне услышать. Её имя было тем единственным, что могло меня сейчас отвлечь от кровожадных помыслов. Я оставил его в машине, а сам побежал в Форкс напрямик, через спящий лес. Весь путь занял гораздо меньше времени, чем в первый раз — с Беллой, в автомобиле. Уже через несколько минут я, взобравшись по стене дома Свонов, открывал её окно. Я тихо вздохнул от облегчения. Всё было так, как и должно было быть. Белла в полной безопасности спала в своей кровати, её влажные волосы извивались по подушке, как морские водоросли. Но в отличие от остальных ночей, в этот раз она свернулась калачиком, натянув одеяло по самые плечи. Наверно, замёрзла. Действительно, она поёжилась во сне, и губы её задрожали. На полпути к своему обычному месту, я постоял, подумал и — выскользнул за дверь. Я ещё никогда не был вне стен её комнаты. Впервые я решился сунуть свой нос в другую часть дома. Чарли ровно и громко храпел. Я даже умудрился ухватить неясный фрагмент его сна. Что-то связанное с бегущей водой и терпеливым ожиданием... Наверно, ему снилась рыбалка. Вот, около лестницы — многообещающий комод. Я нетерпеливо открыл его, нашёл как раз то, что было нужно, выбрал самое толстое одеяло и вернулся в её комнату. Я положу его обратно на место до того, как она проснётся, так что никто ни о чём не догадается. Задержав дыхание, я осторожно укрыл её — она никак не отреагировала — и направился к креслу-качалке. С беспокойством ожидая, когда она согреется, я гадал, где теперь Карлайл и что он делает. Я был уверен, что его план пройдет без сучка и задоринки — видение Элис было очень чётким. При мысли об отце я невольно вздохнул — Карлайл слишком хорошо обо мне думал. Хотелось бы мне соответствовать его высокому мнению! Только тот Эдвард, каким он меня воображал, заслуживал счастья и мог надеяться стать достойным этой спящей девушки... Пока я раздумывал об этом, в моей голове возник причудливый, необычный образ. На мгновение уродливая маска злой судьбы Беллы уступила место проказливой физиономии самого беспечного и безрассудного из всех ангелов. Это был ангел-хранитель, роль которого здесь, на земле, по мнению Карлайла, исполнял я. С бесшабашной улыбкой на устах, с полными озорства небесно-голубыми глазами, ангел принялся создавать Беллу специально для меня — так, чтобы я не мог пройти мимо, не заметив её. Он положил в тигель: тихую красоту — чтобы я не мог отвести глаз; бескорыстную душу — чтобы вызвать мой трепет; слегка переборщил с душистыми специями — чтобы уж без промаха приковать моё внимание; забыл добавить естественный инстинкт самосохранения — так что Белла может теперь находиться рядом со мной; приправил огромным количеством невезучести — и сплавил всё это воедино. С легкомысленным смехом, этот безответственный ангел швырнул своё хрупкое произведение прямо мне в руки, в беспечной надежде, что остатков моей небезупречной морали хватит на то, чтобы сохранить Белле жизнь. В этом видении я не был для Беллы смертным приговором. Она была дана мне в качестве награды. Я скептически покачал головой. Бестолковый, дурашливый ангел был ничем не лучше гарпии. Я не мог представить, чтобы какие-то высшие силы могли вести себя столь глупо и опрометчиво. По крайней мере, с уродливой судьбой я мог бы бороться... А у меня не было своего ангела. Ангелы предназначены для людей — хороших людей, таких, как Белла. Так где же был её ангел всё это время? Кто присматривал за ней? Я неслышно расхохотался, внезапно осознав, что Карлайл прав, и эту роль сейчас действительно исполняю я. Вампир в качестве ангела — это уж чересчур. Примерно через полчаса Белла согрелась и выпрямилась. Она задышала глубже и начала что-то бормотать. Я удовлетворённо улыбнулся. Мелочь, конечно, но все-таки благодаря мне сегодня ей спалось удобнее и слаще. — Эдвард, — мурлыкнула она и тоже улыбнулась. Я выкинул из головы все горести и вновь разрешил себе быть просто счастливым. |
||
|