"Андрей Щупов. Лед" - читать интересную книгу автора

умолять, даже становиться на колени. Любое трезвое объяснение для них -
пустой звук. А что он, черт подери, может сделать!.. Такова жизнь, и люди
в белом отнюдь не всесильны.
Удивительное дело! Только сейчас я рассматриваю руки доктора - белые,
ухоженные, аккуратно и быстро укладывающие инструмент в чемоданчик. В
гибкой манипуляции пальцев - любовь к резиново-стальному инвентарю. Ученик
Гиппократа напоминает новобранца, собирающего и разбирающего оружие. Оно
еще не приелось ему, не успело внушить ненависти. С равнодушием проглотив
множественные склянки, шприцы и ложечки, докторский чемоданчик, так не
похожий на старые чеховские саквояжи, звонко захлапывается. Собравшиеся в
комнате вздрагивают. Пытаюсь разглядеть всех по очереди, но отчего-то
вместо лиц - пятна, распухшие и подурневшие. Сколько же здесь седины и
морщин! Раньше я их не замечал. Или их не было вовсе?
Еще одна новость. Никак не могу сообразить, отчего так жарко руке.
Довольно долго осваиваю эту мысль. Тепло означает жизнь, но откуда ей
взяться в моем теле? Она покидает его, бросая безнадежно больного. Так
сказал доктор, а ему виднее. И все же! Рука по-прежнему беспокоит меня.
Она почти пылает! По какой такой причине?.. Наконец-то понимаю! Она в
ладонях у брата. Он греет ее дыханием, воюя с моим холодом. Напрасный
труд, и я заранее ему сочувствую.
Сочувствую... Кажется, я так и не сказал им ничего. Несчастным моим
близким. Ни единого слова. Боже!.. Неужели так оно и было? В те минуты я
даже не думал о них! Страх перед холодом вытеснил все. Но сумеют ли они
простить меня? Забудут ли мою черствость? Ведь не я, - болезнь спалила
наши последние мгновения. Я давился ею, захлебывался до спазмов, а когда
стало невмоготу, сдался, выбросив белый флаг, бессильно подняв руки.
Армия, лишенная полководца, неизменно проигрывает. Вот и мой организм стал
оставлять фронт за фронтом, отступая к затихающему сердцу. По непонятной
мне причине оно еще пыталось бороться и биться, и может быть, из-за этого
даже последний миг не принес облегчения. Меня просто выбросило из летящего
самолета, завертев в ночном ураганном ветре. Я падал так долго, что успел
набрать смертоносную скорость. В земную кору я вошел тяжелым
неразорвавшимся снарядом. Так, наверное, я и очутился здесь. Под слоем
земли. Хотя... Этого мне уже не вспомнить. Потому что самолета, по-моему,
все-таки не было. Я не люблю самолеты, как не люблю автомобили и вообще
все то, что управляется шестеренками и поршнями. В душе я, вероятно,
всегда был поклонником луддитов. Механика - это то, на что я способен
смотреть кривясь. В общем... Самолета не было. Это почти наверняка!
Значит, было что-то иное. Буду вспоминать.
Некто невидимый гасит экран телевизора. Театр меркнет. Я снова
начинаю путаться, пройденные уроки забываются. Канат - далеко не то же
самое, что асфальт. Учиться ходить по нему - все равно что учиться ходить
заново. Я же на свой канат только-только ступил. И с первым же шагом
потерял равновесие. Потому и путаюсь. Опять путаюсь... Сознание
отказывается чему-либо давать объяснение. В потемках, спотыкаясь на каждом
шагу, оно избирает самые сумасбродные маршруты. Гомонящей толпой мысли
спешат следом - бубнящие, переругивающиеся, - наползающие друг на друга
жучки и гусеницы. Энергичные и неповоротливые, болезненно-стеснительные и
бесшабашно глупые, они вразнобой твердят о загробном мире. Смешно...
Поблизости ни райских кущ, ни адского пламени. Ничего здесь нет. Только