"Андрей Щупов. Похитители" - читать интересную книгу автора

уха. В следующее мгновение я выставил блок и, с ухмылкой небрежности
сказав "йаа!", вонзил левую пятку в солнечное сплетение негодяя. Он,
мученически застонав, присел на пол, опрокинув по пути пару столиков, три
стула и несколько тарелок с дымящимися на них бифштексами с соусом и
кровавым гарниром на чесноке. Затесалась схватка, перешедшая постепенно в
полный разгар..."
Я перечел написанное и остался недоволен. Какая-то чертова путаница:
громила-горилла, голые пятки, чеснок... Все вроде бы раскручивалось как
надо, но чего-то при этом явно не хватало - или же наоборот было чуточку
чересчур. Со вздохом украсив листок очередным крестом, я вернулся к своим
баранам.
Было скучно и жарко, но долг обязывал повиноваться и, обосновавшись в
информатории города Знойного, я занимался тем, что нарушал старинную
заповедь, советующую не гоняться за двумя, а уж тем более за тремя зайцами
одновременно. Но кто не хочет походить на Юлия Цезаря! Пытаясь завершить
главу из детективного романа, я раскачивался на ножках стула и,
поскрипывая извилинами, гадал о странной подсказке шефа. Попутно слух мой
внимал через вставленный в ухо музыкальный кристалл симфониям Ажахяна, а
пальцы лениво мусолили подшивки с результатами медицинских
освидетельствований всех восьмерых потерпевших. По сути дела я уже влез в
тайну личности - и влез по самую маковку. Осознавать это было не очень
приятно, но, увы, иного пути я просто не видел. После бурного свидания с
художником мозг мой рассудил, что уж лучше занырнуть в святая святых моих
подопечных, нежели встретиться с каждым из них тет-а-тет.
Заниматься делом следовало, конечно, там, где это дело свершилось.
Поэтому, покинув художника, уже в 12-00 посредством репликатора я
переместился в Знойный - эпицентр событий. Кроме маузера, набора испанских
стилетов я прихватил с собой еще кое-какой инструментарий оперативника, но
пока главным моим инструментом был ум - и в 12-30 я сидел в информатории,
положив себе задачей не выходить из зала до тех пора, пока что-нибудь не
проясниться. Кажется, я всерьез рисковал застрять здесь навечно. Стрелка
на моих часах приближалась к шести, а желанным прояснением по-прежнему не
пахло. Трижды я обращался к медкартам клиентов и трижды начинал закипать
от всех этих терминов, психотестов и фигограмм энного рода. В ухе надрывно
звучали фанфары, и вихляющимися созданиями мысли дергались и изгибались
под музыку Ажахяна. Им было плевать на диагностические таблицы и на
тонусные показатели моих пациентов. Единственное, что я усвоил, это то,
что все мои гении с точки зрения медицины были совершенно здоровы.
Отклонения в ту или иную сторону не превышали известных пределов,-
меланхолия, флегма и раздражительность присутствовали, как и должно
присутствовать подобным качествам у всякого нормального гения. Словом, я
буксовал - и буксовал абсолютно во всем, включая и написание любимого
романа. Разумнее всего было встать и уйти, но я сделал это только тогда,
когда стрелка достигла шестичасовой отметки. Что поделать, моя слабость -
круглые цифры. Я ухожу и прихожу только под бой часов, и, глядя на мои
отчеты, шеф прицокивает языком, начиная ерзать в своем троноподобном
кресле. Он не верит в мою скрупулезность. Бесконечная вереница нулей
приводит его в ярость. Мой шеф - и в ярости! Вообразите себе эту картинку
и вы поймете мой восторг!.. Впрочем, я, кажется, отвлекся.
Итак, в 6-00 я покинул здание информатория и оказался на остывающей