"П.Е.Щеголев(ред). Отречение Николая II (Сборник воспоминаний очевидцев) " - читать интересную книгу автора

Мордвинов прямо указывает на то, что Нарышкину, как начальнику
военно-походной канцелярии было поручено "присутствовать при приеме и
записывать все происходящее".
Во всей эпопее отречения, несмотря на обилие свидетельских показаний,
рисующих чисто прагматическую последовательность событий, остается
неосвещенным, не разъясненным до конца один пункт. Это психология главного
действующего лица - отрекающегося императора. Разбирая воспоминания
Дубенского и Мордвинова, мы постарались выделить из них элементы личной
характеристики Николая Н-го. И Дубенский и Мордвинов остановились в
недоумении перед тем пассивным фатализмом, перед тем безразличием, с каким
Николай относился к людям и событиям этих последних дней своего
царствования. Нужно признать, что такое отношение установилось у него не
сразу. Посылая ген. Иванова, царь, конечно, думал об активном, вооруженном
подавлении начавшегося в Петрограде восстания. Старик Иванов бесстыдно лгал
допрашивавшим его членам Чрезвычайной Следственной комиссии, когда
утверждал, что его назначение в Петроград должно было, исключительно,
содействовать осуществлению ответственного министерства. "27 февраля, -
показывал Иванов, - я пришел к обеду у государя около 8 часов. Генерал
Алексеев вышел с доклада от государя и передал мне, что я назначаюсь в
Петроград. Я несколько удивился, потому что я желал остаться в армии
["Падение царского режима", т. V, стр. 313.]. На самом деле, для удивления
не было никакого места, потому что еще в 6 часов вечера Иванов имел беседу с
Дубенским и Федоровым. Иванов, по свидетельству Дубенского, не поколебался
ни одной минуты, взять на себя задачу "умиротворения столицы". Так была
подготовлена кандидатура Иванова в диктаторы. За столом, во время обеда царь
сел рядом с Ивановым и они весь обед тихо разговаривали между собой. Мысль о
даровании ответственного министерства тесно переплеталась вечером 27 февраля
с проектом отправки карательной экспедиции. В результате царь распорядился
дать председателю Совета Министров телеграмму о беспрекословном подчинении
всех министров распоряжениям Иванова. Решено было также, что Иванов
озаботится снабжением Петрограда продовольствием и углем. Кроме того, в
распоряжение Иванова предоставлялись четыре пехотных и четыре кавалерийских
полка, Георгиевский батальон и пулеметная команда Кольта. Эти пулеметы были
едва ли не самым ярким символом диктаторских полномочий Иванова. Даже
"либеральный" Алексеев вечером 27 февраля, считал, что остается лишь одно:
"собрать порядочный отряд где-нибудь, примерно около Царского и наступать на
бушующий Петроград". Таковы же были настроения царя. Разговоры об
ответственном министерстве днем 27 февраля среди чинов царской свиты были
преждевременны. Царь просто не хотел связывать себя определенным решением,
определенными обязательствами. С утра 27 февраля на него оказывалось
определенное давление из Петрограда и из Ставки, тем не менее, когда
Алексеев попробовал уговорить Николая согласиться на просьбу премьера
Голицына об увольнении состава Совета Министров, Николай просто не захотел с
ним говорить. Князю Голицыну была послана телеграмма, в которой царь
указывал, что при создавшейся обстановке он не допускает возможности
производить какие-либо перемены в составе Совета Министров и требовал
принятия самых решительных мер для подавления революционного движения и
бунта среди некоторых войсковых частей Петроградского гарнизона. 1)
Отправляя Иванова с пулеметной командой, царь отнюдь не связывал себя
обещаниями реформ. Иванов вечером 27-го говорил Дубенскому, что в Петроград