"Дмитрий Щербинин. Последняя поэма ("Назгулы" #3)" - читать интересную книгу автора

Но что же значат наши мысли,
Пред той, извечной красотой,
В безмерности миры повисли,
И все там полнится мечтой.
А все же... ах, - о чем мы мыслим,
Пред этой бездною святой?
Что все слова, и эти мысли -
Вон смерть и вечность над тобой.
Ах, может страшно вам бывает,
Понять, что жизнь - то просто сон,
И мертвый быстро забывает,
И всякий смех, и всякий стон.
И там, в спокойствии веков,
Ждет тихий, вечный сон богов.

Робин проговаривая эти строки вспоминал Веронику - да, в своих сонетах
он уже не говорил про деву, про нежный свет очей, про воздушный стан... За
эти годы, в каждое из мгновений которых он любил Ее - она потеряла для него
какие-либо земные черты - нет - он не помнил ее лика, но вот светоносное
облако, в которое обратился ее дух, он помнил - и Вероника была для него
светом звезд - вся бесконечность неба сливалось для него в любящее его,
ласковое, подобное морю из нездешних, волшебных лучей. Он называл ее:
"Любовью" - и это было то самое могучее, творческое начало каким некогда
Иллуватор создал Эа - мир сущий. И он чувствовал, свою связь с
бесконечностью, с этим, в чем видел он и свою смерть, и жизнь вечную, и
знал, что, в эти вот мгновенья, Она смотрит на него - все это небо было ее
оком - и он не чувствовал себя чем-то ничтожным пред нею, он чувствовал себя
просто безмерно малой крапинкой Ее - Ее непостижимой и вечной - Вероники...
Однако, его поэтическое настроение было прервано голосом негромким,
шепчущим, но таким надрывным, чуждым этой ночи, что Робин резко
остановился - и все эти, еще не высказанные, но должные бы прозвучать и
забыться в эту ночь стихи неожиданно пропали. Он, не отдавая себе отчет, что
делает, повалился в травы. Если бы он сделал это на мгновенье позже, то был
бы замечен - с той же стороны, откуда пришел он, выступила, стремительно
стала надвигаться высокая, темная фигура, из которой и исходило это
напряженное шептание, Робин смог разобрать такие слова: "...Ну, и как же ты
можешь помочь?.. Нет, нет - не верю я тебе!.. Что - говоришь, не заставляешь
меня; и я, ежели мне того не хочется, и вовсе могу с тобою никак дел не
иметь?!.. Ты же говоришь так, потому что знаешь - связаны, связаны мы с
тобою, и никуда не деться..." Темная фигура уже возвышалась над вжавшимся в
травы Робиным - можно было вытянуть руку, и дотронуться до стопы - однако
этот темный великан не заметил Робина - стал удалятся, такой напряженный,
болью наполненный, такой несхожий с этой ночью. А Робин шептал:
- Да что же я лежу тут?.. Да, ведь - это же Альфонсо пошел. Он то все
более замкнутым становится, никого к себе не подпускает, я же чувствую, что
больно ему - помочь должен! Чего же ты испугался, чего же ты все лежишь?..
И тут он почувствовал чье-то жаркое, частое дыханье, которое волнами
расходилось по его затылку. Он обернулся и испугался, едва не вскрикнул,
отдернулся в сторону. Оказывается, к нему незамеченная подошла Аргония.
Конечно, он знал эту девушку, которая так безнадежно и страстно любила