"Дмитрий Щербинин. Ковер" - читать интересную книгу автора

длинные прыжки, и самое главное - при этих прыжках он еще и разрастался. Из
темного неба вытягивались к нему отростки вихрей, поглощались в его плоть, и
он был подобен уже живой горе, из глубин вырывались отсветы молнии - вот он
совершил исполинский прыжок - распахнулась многометровая пасть, заполонило
все небо.
- Вверх! - за мгновенье до того как этот ужас должен был поглотить его
скомандовал Михаил, и ковер, прорезая толщу туч, устремился ввысь.
Прошло несколько мгновений этого стремительно движения вверх. Несколько,
показавшихся ему нескончаемых мгновений. Ведь ничего-ничего не было видно, и
уж думалось ему, что мрак поглотил его, даже душно словно в клети, в темнице
стало. Но в самое страшное мгновение, когда вопль ужаса уже готов был
вырваться из него, он вновь почувствовал теплое весеннее дыхание, и, кажется
нежные губы коснулись его щеки, что-то шепнули не в ухо - нет - в самое
сердце. Только вот ни одного слова не мог он разобрать в этом шепоте - это
было как пение древесной кроны. А страшная пелена вдруг разорвалась, и
распахнулось бесконечное звездное небо.
Никогда, никогда не думал Михаил, что на небе может быть столько звезд -
таких ярких, таких прекрасных. А ведь в прошлой своей жизни он очень часто
любовался звездным небом. Иногда летом в деревне, оставлял дом, и уходил в
дальние поля, где лежал на стоге под этой красотою, и выдавались, между
прочим, ночи очень многозвездные - но такого неба он никогда не видел!
Казалось, стоит только протянуть руку и можно дотронуться до любой из них.
Вот красочным полотном, переливаясь развесилось северное сияние - какие
необычно нежные, трепетные краски, какое плавное созвучие - казалось, всю
жизнь можно было бы любоваться этой красотою, и во всю жизнь не
налюбоваться. Михаилу захотелось складывать стихи, но он не был поэтом -
только чувствовать мог поэтически, но вот выражать эти чувства в словесной
форме - нет - к сожалению у него не было такого дара, и от этого сожаления у
него даже защемило в сердце.
Нет - не возможно было удержать в себе это, разрывающее грудь чувство, и
он закричал из всех сил:
- Люблю тебя, Таня!!! Люблю!!! Я вернусь к тебе!!! Обязательно вернусь -
ты только жди!!!
Но тут та окрашенная серебристым светом звезд, и переливчатыми отблесками
северного сияния толща облаков, которая подобно волшебной горной стране
проплывала под ним - вздулась, разорвалась в одном месте, и из этого разрыва
показалась ужасающая, заходящаяся в яростном вопле морда Брунира. Это был
уже исполин много больший кого-либо когда-либо жившего на земле - он уже
разросся на несколько верст, это была стихия, которой ничего не стоило
раздробить целый горный хребет или море своей яростью в пар обратить.
Михаил вновь почувствовал, что он совершенно против этого бессилен, что
сейчас это громада допрыгнет до него, но тут Брунир бешено взвыл, вдруг
сжался и исчез - словно водоворот над затонувшим судном сомкнулись над
местом его падения облака. И тогда Михаил почувствовал облегчение,
почувствовал радость, он понял, что это сияние небес лишило сил адского пса.
Он должен был бы рассмеяться, но дело в том, что в глубине сердца
чувствовал, что - это еще далеко не окончание его злоключений, что самое
страшное еще впереди.
И вот ковер стремительно стал снижаться.
- Нет. Неси меня домой. - говорил ему Михаил, но ковер никак не