"Федор Шахмагонов, Евгений Зотов. Гость " - читать интересную книгу автора

чтобы он всегда к тебе, бабушка, заезжал!
- Ты подойди, сынок! - позвала она меня.
Я подошел. Бабка провела по моему лицу рукой.
- Живой человек! - утвердилась она. - А они, Володюшка, опять ко мне
приходили. Только вот перед тем, как тебе приехать! Я под вязом стояла на
закате солнца. Когда солнце светит, я его свет на небе различаю. Гаснуть оно
начало. Повернулась я к дому, а они у крылечка стоят. Старшенький ногу на
камень поставил, вроде на порог собрался ступить. И слышу, промеж собой
шепотком разговаривают. Прислушалась, голоса различаю. У каждого свой
голосочек, а вот что говорят, никак не пойму. Не слышу, и только! Замерла я
и не шевелюсь. Знаю, не раз так было, только пошевелюсь или слово молвлю,
они сразу и уходят. Колыхнутся и растают в воздухе. Я стою тихо, они у
порожка шепчутся. А тут солнце присело, и окошко у меня светом вспыхнуло.
Загорелось, как на пожаре, окошко, а на них свет упал. Каждого в отдельности
вижу.
По морщинам побежали слезы.
- Ушли, как тебе приехать! Спаси тебя Христос, Володюшка, старую не
забываешь.
Сгустились сумерки, но еще были различимы и лес на взгорке, и домики в
деревне, блестела лента Днепра.
Соколов от волнения не мог говорить; когда мы подходили к машине,
пояснил:
- Было у нее четверо сыновей и муж. Все ушли на войну. - Он с трудом
подбирал слова. - Все ушли, и хоть бы один вернулся...


X

Октябрь.
По земле прошлись первые заморозки. Зарделись, набрали красноту ягоды
боярышника, шиповника и рябины.
Клен покраснел, березки пожелтели, ели и сосны про-стегнули это осеннее
буйство огня стежками неумирающей зелени.
Я шел с Бреста на Минск, с Минска на Смоленск. Колеса, не уставая,
наматывали ленту асфальта; бесконечная дорога, бесконечные мысли. Выпадали
минуты, когда я забывал о своей жизни на чужбине, забывал обо всем, что меня
связывало с тем миром, мной владели сегодняшние немудреные заботы. По дороге
из Бреста заехать к бабке Матрене. Это и для меня стало обычным. В Смоленске
я купил мягких батонов, пакет сахарного песку и пачку какао. Конфет она не
употребляла, любила к чаю варенье. Нашел я банку варенья из черноплодной
рябины.
Поворот, дорога на изволок - и под горку! Ба! Да к бабке гости
съехались. Я сразу признал машину Володи Соколова, ленинградскую машину
Тараканова, и еще стоят чьи-то три машины.
В первое мгновение я обрадовался этой встрече. Один, всю дорогу один, в
дорожных встречах я был скуп на разговоры, а тут вот они... Я чуть было не
сказал - друзья. Я не имею права употреблять этих слов. Короче говоря, люди,
которые обогрели меня своей добротой, к которым я уже искренне тянулся, но
которых я и боялся. Не только боялся. Мне перед ними было стыдно, если бы
раскрылось мое подлинное лицо!