"Ирвин Шоу. Богач, бедняк" - читать интересную книгу автора

сезон ловли форели, ходил и на ручьи, но его рыбацкое снаряжение было
весьма скромным.
Пройдя короткий переулок, он свернул на Вандерхоф-стрит, она шла
параллельно Бродвею и словно пыталась соперничать с ним - с таким же
успехом бедняк в поношенном костюме и стоптанных башмаках мог делать вид,
будто разъезжает на "кадиллаке". Магазины здесь были маленькими, товары на
витринах - серыми от пыли, точно владельцы сами понимали: протирай их не
протирай, все равно никому они не нужны. Многие витрины еще с начала
тридцатых годов были заколочены досками. Накануне войны на Вандерхоф-стрит
меняли канализацию, и, прокладывая траншеи, строители вырубили тенистые
деревья, росшие вдоль тротуара, а посадить вместо них новые никто так и не
удосужился. Улица была длинной, и, чем ближе подходил Рудольф к своему
дому, тем больше открывались вокруг убожество и нищета.
Мать стояла за прилавком, как всегда зябко кутаясь в шаль. Их булочная
располагалась на углу, поэтому в ней было две витрины, и мать постоянно
жаловалась на сквозняки. В витрине, выходившей на Вандерхоф-стрит, лежали
пирожные и сладкие пироги. Раньше отец сам выпекал их в пекарне,
занимавшей подвал под булочной, но с началом войны рассудил, что от этого
больше хлопот, чем прибыли, и теперь каждое утро их доставляли Сюда на
грузовике с хлебопекарного завода, а Аксель Джордах ограничивался выпечкой
хлеба и булочек. Пироги, пролежавшие на витрине три дня, Аксель забирал
домой, и их съедала семья.
Войдя, Рудольф поцеловал мать, а она ласково потрепала его по щеке.
Мать всегда выглядела усталой и постоянно щурилась, так как беспрерывно
курила и дым попадал ей в глаза.
- Почему ты сегодня так рано? - спросила она.
- Сократили тренировку, - ответил он, но не объяснил почему. - Ты иди
домой, я поработаю за тебя.
- Спасибо, Руди, - сказала мать. - Хороший ты мой. - И поцеловала его.
С ним она была очень ласковой, Ему хотелось, чтобы хоть изредка мать
целовала его брата или сестру, но она никогда этого не делала. И он ни
разу не видел, чтобы она целовала отца. - Я пойду приготовлю ужин.
Жили они в этом же доме, прямо над булочной, двумя этажами выше. Мать,
склонив седеющую голову и шаркая ногами, как старуха, прошла мимо витрины.
Рудольфу порой не верилось, что ей едва перевалило за сорок.


Джордахи ели на кухне. Семья собиралась вся вместе только за ужином: у
Акселя из-за работы в пекарне был другой распорядок дня. Сегодня мать
приготовила тушеную баранину. Несмотря на карточную систему, у них всегда
было вдоволь мяса: отец дружил с мясником, тоже немцем, и тот не спрашивал
с него карточек.
Рудольфу было как-то неловко есть баранину с черного рынка в день,
когда Генри Фуллер получил извещение о гибели брата. Но говорить с отцом о
таких тонкостях не имело смысла, и Рудольф просто попросил положить ему
поменьше мяса и побольше картошки с морковью.
Брат Рудольфа, Томас, единственный блондин в семье - мать уже давно не
назовешь блондинкой, - уплетал баранину с завидным аппетитом. Судя по
всему, на душе у него было вполне спокойно. На год младше Рудольфа, он был
таким же рослым, но гораздо шире в плечах. Старшая сестра Рудольфа,